***
Срочное совещание, организованное Юнги, при одном лишь упоминании нового обыска тут же превратилось в балаган. Ещё ничего не было решено, а детектив Хван уже раскраснелся от пререканий с техниками, неожиданно почти единогласно готовыми приступить к обыску. Как верные псы они ждали только команды «фас», нетерпеливо поглядывая на Ким Тэхёна. — Опять отправишь тысячи предметов в лабораторию? Заставишь криминалистов вымыть пол в чертовом сарае ватной палочкой? Это дорого, громко и совершенно бесполезно! Наш отдел скоро будет впереди всех по затратам и нераскрытым делам, а мы всё топчемся на месте с этой девчонкой. У меня мёртвый четырёхлетний ребёнок в висяках, и чем я занимаюсь? Числюсь на побегушках у Мина, веду брошенные им дела. А вы собираетесь вылизать ангар, в котором когда-то бывал вами же придуманный подозреваемый! — Никто никуда пока не собирается, это открытое обсуждение вопроса, — повысил голос старший инспектор, примирительно выставляя вперёд открытые ладони. — Давайте все успокоимся. Юнги быстро покачал головой, закрыв при этом глаза, словно был просто не в силах вынести поднявшийся шум. — Пусть отправляется туда с понятыми сам! — разрезал воздух рукой Хван. — Мне нужна криминалистическая группа, — твёрдо стоял на своём Мин. — Само собой! — язвительно подметил Хван. — И он её получит, да? — взглянул он гневно на старшего инспектора. Ким Намджун ответил ему жестом, призывающим к тишине. — Парни облазили каждый сантиметр в доме Чхве Ханги, изучили всё с люминолом — ничего не светится. Кровь никогда там не проливалась. Он тычет пальцем в небо, есть ещё кто-то, кто этого не понял? — кивнув в сторону Юнги, заявил Хван. — Или кровь удалили специализированным химическим составом, — дополнил Чон Хосок, с пронзительным равнодушием взглянув на детективную доску. — Чего ты бесишься как псина брехливая? — поморщился Мин и подошёл к Хвану. — Ты здесь только потому, что он на испытательном сроке, который, кстати говоря, заканчивается, — мельком он посмотрел на притихшего Чимина и подступил к Хвану ещё на шаг ближе. — Хочешь на моё место? У тебя был шанс. Твой четырёхлетний мальчик до сих пор в висяках, потому что вы вели себя на месте преступления как слоны в посудной лавке. Вы всё залапали и всё затоптали. — Не смей меня упрекать в том, что я завалил это дело. Я делал всё, что мог, пока ты пьянствовал, — он ткнул пальцем Юнги в грудь и скривился. — Ты загулял и клал при этом на свой значок! Но ты у нас тут местная знаменитость, можешь вытворять всё, что угодно. А потом возвращаться и делать вид, что ничего не было, корчить из себя хорошего копа! Хочешь сказать, эта девчонка тебе важна? Как же… Хер! Одна показуха. Вы, Мины, любите власть и деньги, на всё остальное вам плевать. Пока ты тут зарабатываешь дешевый авторитет у народа, мамочка взамен пополняет твой банковский счёт… — Захлопни пасть, не смей говорить мне это, — предупредительно процедил Юнги. Но детектив Хван, казалось, только этого и ждал: — Что, это? — спросил он с издевкой. — Ты про «счёт»? Или про «хер»? Очевидно, что второе. Ты, как и Джинни, суёшь его поди, куда ни попадя. Все замерли, воцарилась долгожданная тишина. Умолк даже сам детектив Хван. Юнги опустил подбородок, посмотрев на него исподлобья. Чимин почувствовал, как он напрягся, и увидел, как сжимаются его пальцы в кулак. — Вообще-то это была моя идея, — громко сказал Пак, привлекая к себе внимание. — Я готов взять за это ответственность на себя. — Ты на испытательном сроке, Лапонька, — напомнил Тэхён. Чимин сделал над собой усилие, игнорируя унизительное обращение, и ответил коротко: — Знаю. — Нет, — резко возразил Юнги, качая несогласно головой. — Ты берёшь это под мою за тебя ответственность. — А что такое, Юнги? Ты уже не так уверен в своей затее? За мальчишку-то отвечать не хочется, да? — тут же встрял Хван. — Достаточно! — грозно произнёс Намджун, уставший призывать всех к спокойствию. — Вы двое, — он кивнул в сторону Чимина, а затем посмотрел на Юнги, — определитесь, кто у вас за что и за кого отвечает, и жду после обеда у себя в кабинете. Я выдам вам ордер, но если вы снова облажаетесь, недельным отстранением вам не отделаться. Юн, я знаю, что ты хочешь как лучше, и… для тебя это личное дело, но ты не можешь тянуть нас всех вниз. Последний шанс вам обоим. Остальные — разойтись по рабочим местам и ждать указаний. Совещательная наполнилась вздохами и в некоторых случаях возмущениями. Чимин тоже выдохнул и победно посмотрел на Юнги, но тот по-прежнему был напряжён. Они остались вдвоём, он достал из кармана пузырёк, вытряхнул на ладонь две капсулы и проглотил их, не запивая водой. «Нембутал» — успел прочитать Чимин. — Ты меня довести сегодня решил? — сказал он, с какой-то обречённостью уставившись ему в лицо. Чимин потупился. — Это что такое было, а? — намеренно или нет, но голос его прозвучал мягко и совсем не нёс в себе угрозы. — Самостоятельный ты мой. — Зато получилось убедить в серьёзности наших намерений инспектора. — И так бы справились. — Но детектив Хван… — Да кто его слушает?! Он ненавидит меня, я — его. У него поганая душонка, у меня поганый язык, мы друг друга стоим. — Я думал, ты ударишь его за то, что он сказал. — Я не бью людей за слова. Я вообще не бью людей. Я сделаю это, только если мне придётся защищаться. Некоторое время они оба молчали, а потом Чимин подошёл к нему и, присев рядом, тихо шепнул: — А я бы его ударил. Он куда хуже тебя. — Пак Чимин, ей Богу, ты как дитя малое: этот лучше, тот хуже… этот плохой, тот хороший… Люди не бывают однородными. Юнги устало прикрыл глаза и погладил сам себя по щеке. — Однажды, когда я был ещё ребёнком, — заговорил он, с отрешённостью посмотрев в пространство перед собой, — Джинни ударил мою мать прямо у меня на глазах без всякого повода. Хотя меня он в то время колотил регулярно, я не понимал, что в этом нет никакой другой причины, кроме его отвратительного характера. Я думал, что грехи, в которых он меня обвиняет, действительно заслуживают наказания. «Не смей на меня так смотреть!», «Слишком разговорчивый!», «Прекрати со мной спорить!», «Чего сопишь, бестолочь?!», — пробасил Юнги, изображая отца и иронично хмыкнул. — Но когда он у меня на глазах ударил маму просто потому, что был пьян, моя убежденность, что отец — высшая справедливая сила, разбилась вдребезги. Я понял, что мы с ней вынуждены подчиняться жестокому тирану. И это знание полностью изменило мою жизнь. Внутри меня появилось столько ненависти, столько злости и обиды, что мне хотелось крушить всё вокруг, но я знал, что если взбунтуюсь, он в первую очередь причинит боль моей матери. И я терпел, я как мог пытался подавить в себе это. И тот детский ужас, что я испытывал, стоя перед пьяным отцом, поносившем меня на чём свет стоит, я запомнил навсегда. У меня получилось научиться справляться с этим чувством, и я могу проглотить это, когда нужно. На самом деле, я умею молчать… — он поморщил нос и отвернулся в сторону. Юнги вспомнил разъярённое лицо Джинни, а потом мать, трущую тряпкой растекающееся по кухонному полу пятно крови. Он вспомнил ночь, темноту, грязь и вонючий старый колодец. Обещай, что никому не скажешь… Вдруг он ощутил, как тёплая ладонь скользнула ему за локоть и обхватила предплечье. Медленно опуская голову, Чимин прижался виском к его плечу. Юнги повернулся и взглянул на него украдкой. Чимин почувствовал это и поднял на него глаза, они были печальными, но такими светлыми, что любая мгла перед ними становилась бессильной. — Всё будет хорошо, — сказал Чимин. Юнги не понял, что именно он имеет в виду, но утвердительно кивнул. Всё будет хорошо… Когда они вернулись в отдел, детектив Хван уже был там и направлялся, к ужасу Чимина, прямиком к ним. Выражение лица Юнги нисколько не изменилось, лишь на секунду он недовольно зажмурился, словно появление в поле зрения человека вроде Хвана, было чем-то странным. — Эй, Мин, — заговорил он, и голос его прозвучал на удивление добродушно. — Прости, ладно. Ты просто чертовски меня достал, понимаешь? Я вспылил, но всё же мне не стоило переходить на личности. Юнги шумно выдохнул через нос и чуть склонил голову на бок, смотря на него с некоторой снисходительностью. — Да ладно, ты что, обиделся? — цокнул языком Хван. — Иди в задницу, там свидимся, — сказал Мин, беззлобно усмехнувшись. — Так-то лучше, — хлопнул его по плечу полицейский и, деловито взглянув на часы, ушёл. — Ну надо же… — прошептал Чимин. — Я и вправду его достал, — согласно кивнул Мин. — Пора заканчивать шутить про его жену. Кажется, он действительно её любит. Они улыбнулись друг другу. Чимин нажал кнопку на системном блоке и старый компьютер нехотя зажужжал. Нояна бережно положила перед Чимином список требующихся ей от него отчётов. А Юнги ждал в допросной очередной маргинал. Медленно, но уверенно новый день возвращал их в рабочее русло. Однако неделя вынужденных выходных, так и не дала Юнги никаких преимуществ, к концу смены он чувствовал себя полностью выжатым, тело ломило от усталости, в голове стоял гул. Ублюдок на дознании, воткнувший нож в своего собутыльника, окончательно вытянул из него все силы. Чимин же, напротив, был похож на пружинку. Он встретил его в отделе с такой улыбкой, будто только что получил награду в номинации «бессмертный коп Дальсо». — Ты чего так лыбеешь? — прищурился подозрительно Мин. — Меня позвали с вами, — с гордостью сообщил он. — Куда? — В «Отшельник». Старший инспектор сказал, нам всем нужно выдохнуть. — А… — протянул Юнги и встрепенулся. — Ты что, ходил к нему один? — Он сказал прийти после обеда, а ты задерживался на дознании, — пожал плечами Пак. — Но ничего, ему нужно что-то согласовать с министерством образования, так что ордер всё равно будет только завтра. — Вы о чём-то говорили? — Он сказал, это дело — шанс проявить себя. Мой испытательный срок заканчивается. — А если завтра окажется, что мы снова ошиблись? Чимин потупился. Юнги устало протёр лицо ладонью. Злиться на Чимина не было толку, он лишь хотел помочь. — Так, ты поедешь в «Отшельник»? — быстро сменил тему Пак. — Нет, — покачал головой Юнги. — Я слишком устал. Чимин понимающе кивнул. Юнги заметил, что взгляд его потерял прежнюю радость. Разумеется, он рассчитывал на другой ответ. Но Юнги не изменил своего решения. Сердце болело, отбивая неровный ритм, тело ослабло, его неумолимо клонило в сон.***
Сказать, что встреча с коллегами прошла плохо, было бы преувеличением, но и приятной её назвать было трудно. Чимин не ляпнул ничего лишнего и не совершил ничего неуместного, чтобы показаться глупым салагой, но без Юнги он чувствовал себя не в своей тарелке и весь вечер пребывал в довольно сильном напряжении. Разговор по большей части касался неизвестных ему людей и событий, и даже дружелюбные попытки Нояны ввести его в курс дела не слишком помогли прояснить ситуацию. Ким Намджун и Ким Тэхён спорили о гуманности к некоторым пойманным в последнем квартале преступникам. Потом этот спор перешёл в дискуссию о тяжких преступлениях против личности. Хосок с надменным молчанием жевал отбивную, Чонгук, наоборот, пил не закусывая. — Надеюсь, встретимся ещё, — подал ему руку, прощаясь, Хосок и элегантно поправил ворот пальто. Он был единственным, кто не пил и засобирался домой раньше всех остальных. Ему, конечно, как и всем остальным было известно, чем закончится его стажировка в отделе, если завтрашний день не принесёт результатов. Чимин старался не думать о том, что он не зарекомендовал себя настолько, что коллеги позвали его на прощальный ужин, но всё же такие мысли время от времени проскальзывали. Тэхён вызвался проводить Нояну, девушка заметно засмущалась, но согласилась. Он помог ей набросить на плечи шубку и повязать шарфик, она кокетливо засмеялась, поправляя стеснительно крупную зелёную бусину на резинке для волос. Они выглядели мило, Чимин заметил, что и сам улыбнулся, глядя на них. — Что ж, — вздохнул старший инспектор. — Не зависимо от того, как сложится завтрашний день, я всегда буду тем, кто может дать тебе нужный совет и помочь, Пак Чимин, — сказал он, подмигнув. — Но станет ли наш отдел началом твоего пути, зависит только от тебя. Он крепко пожал ему руку и обнял, прежде чем тоже уйти. Ладони у него были такие же большие и горячие, как и у Юнги, но его прикосновения ощущались по-другому, в них чувствовалось что-то отеческое. — До завтра, Чонгук, — сказал Пак, но тот посмотрел на него с недоумением. — Ты куда? — спросил он. — Домой. — Да брось, мы должны повеселиться. Чонгук взял его за руку и потянул к барной стойке, где заказал ещё по стопке бурбона. Пить Чимину больше не хотелось, поэтому он лишь слегка пригубил. Чонгук же с боевой готовностью подал знак бармену повторить. — Я пойду домой, — покачал головой Чимин. — Что? Не-е-ет… — протянул Чон, хватая его под локоть. — Ты не можешь оставить меня без компании. — Полчаса, — вздохнул терпеливо Чимин, ужасно хотелось скорее улечься спать, но бросать нового друга в таком состоянии в баре одного ему не позволяло чувство ответственности. Чонгук расплылся в пьяной улыбке. Но уже через несколько минут к ним присоединилась компания местных ребят и полчаса превратились в час. Чонгук увлёкся одной из девиц, которая была почти в той же кондиции, что и он. Она покачивалась, стоя рядом с ним, и глупо хлопала огромными пластмассовыми ресницами, пока её подруги грозили разнести крохотный «Отшельник» своими шумными танцами. Несколько парней попытались завести с Чимином разговор, узнать с какого он квартала. Но он их отшил, применив метод, которому научился у Юнги: ноль реакции и абсолютно непроницаемое выражение лица. — Я вызову тебе такси, — сказал Чимин, теряя терпение. — Я са-ам… — икнул Чонгук и, достав телефон, расфокусированно посмотрел на его экран. Чимин со вздохом закатил глаза, но к его удивлению, тот всё же набрал номер и приложил телефон к уху. — Юнги, друг… я тут немного… — О Боже… — зашептал Пак, пряча лицо за ладонями. — Ох, спасибо… спасибо… буду здесь, да! Никуда не уйду! — пообещал Чонгук и сбросил звонок. — Ты же сказал, что вызовешь такси? — раздраженно потёр лоб Чимин. — Ночью в Дальсо? — он хихикнул с каким-то по-детски невинным выражением лица. — Ты что, до сих пор не понял, куда попал? Юнги добрался до бара за считанные минуты и возник перед ними так неожиданно, что Чимин, увидев его, испуганно вздрогнул. — Вы закончили? — убийственно монотонным тоном спросил он. — Где счёт? — Я оплатил, — виновато опуская взгляд, сказал Чимин. — Значит, едем? — Конечно, конечно… — пролепетал Чонгук. — Юн… Юнги хён, мой любимый хён… пам-пара-пампам… Юнги взял его под руку, помогая подняться, и повёл к выходу. Предусмотрительно он сменил Челленджер на служебное авто, но и в нём Чон вклинился к ним, просунув голову меж передними сиденьями. Дорога домой была настоящей пыткой. От Чонгука лился бесконечный поток блестящих, но обреченных на провал попыток разговорить Юнги, одна за другой его искрометные шутки вспыхивали и гасли. Юнги не сводил глаз с дороги, Чимин нервно скрёб ногтем шов на джинсах. Потом подумал, что это может раздражать ещё хуже и сложил руки на коленях. — Сам дойти сможешь? — спросил Юнги, притормаживая у маленького старого домика, подлатанного серым цементом. — Ага, ага… Юнги, Чимин, спасибо! Замечательно! Прекрасно! Я дома! Пятьсот миллионов благодарностей… пока-пока… Он вышел из машины и, пошатываясь, побрел к двери. — Прости… — сказал Чимин, встречаясь с Юнги взглядом. — Ничего, — ответил он тихо. Интуитивно Чимин понял, что лучше ему помалкивать. Юнги тоже не обронил больше ни слова. Может, виной тому был алкоголь, но Чимину казалось, что как бы он ни держался, центр тяжести его неминуемо смещался в сторону Юнги. И тепло его тела странным образом ощущалось им даже на расстоянии, оно исходило от него, как исходит жар от разогретого до красна металла. Быть может, у него внутри и правда феникс? Когда Чимин вернулся домой, собственная комната, подсвеченная холодной луной, показалась ему совершенно чужой. Он лёг в кровать, закрыл глаза и обнял себя ладонями за живот. — Я здесь… 1 декабря, 2023 год. Утро началось с новости о том, что в Тэгу задержан подозреваемый в убийстве Сим Абель и Пэк Гюён. О случившемся гудел весь полицейский участок. Им оказался тридцатилетний продавец хозяйственного магазина. Как и говорил доктор Ким, он оказался гедонистом и убил их просто потому, что захотел этого и ему понравилось. И пожалуй, самое неприятное и страшное в этой истории то, что копы из Тэгу нашли и поймали его только после того, как к ним в отдел пришла девочка, которая должна была стать третьей жертвой, но сумела сбежать. Поимка серийного маньяка произошла благодаря роковому стечению обстоятельств. А местным копам даже не пришлось его колоть. С большим удовольствием и до мельчайших подробностей он сам рассказал, как жестоко обошёлся с каждой из девочек. Юнги был не в духе. Во-первых, это не те новости, которые хочется слушать с утра, во-вторых, это означало, что его теория относительно Ханги, скорее всего, неверна, и он действительно может ошибаться. Ну и в-третьих, вряд ли то, что ночью ему пришлось колесить по Дальсо, развозя пьяных коллег, добавляло ему бодрости и хорошего настроения. Чимин сел за стол, взглянув на него с некоторой опаской. Он ожидал от Юнги убийственно красноречивую нотацию, но тот лишь спросил иронично: — Как самочувствие, Пак Чимин? — Нормально. Я в порядке. — Мне стоило тебя предупредить, что оставаться вот так с Чонгуком, если не умеешь пить, опасно. Шельмец может кутить до утра. Юнги театрально поджал губы, изображая негодование, и Чимин в очередной раз подумал, каким удивительным образом в нём сочетается странная смесь холодности и теплоты. — Ну что, ты готов? — Я думал, вдруг теперь ты всё отменишь, — пожал плечами Пак, боясь показаться нетактичным, вряд ли какой-то смельчак попытался сообщить Юнги, что полицейский нюх его, увы, подвёл, но думали об этом все. — Ну что ты, позориться, так до конца, — усмехнулся Мин. — Ты вот только зачем на это подписался? — Потому что мы напарники. Юнги что-то невнятно проворчал в ответ и хмуро взглянул на Тэхёна. — Выдвигаемся, — скомандовал Тэхён, махнув рукой в сторону выхода, и Чимин заметил на его запястье резинку для волос, зелёная бусина скользнула, блеснув, вверх, а затем снова скатилась вниз. — Поехали, Лапонька, — сказал Мин, на ходу набрасывая куртку. — Может, ты лучше будешь называть меня напарником? — догоняя его, предложил Чимин. — Ты пока ещё не мой напарник, — невозмутимо ответил Юнги. — А что не так? О, запамятовал, вы же, господин Пак — офицер… — Ну не паясничай! — выдохнул раздраженно Чимин. — Я же просил не называть меня Лапонькой. Тебе говорили, что у тебя язык, как помело? — Говорили. — Так может, прекратишь? Ты же обещал. — Нет. — Нет?! — Нет. — Очень по-мужски, — саркастично подметил Чимин. — Я обещал не называть тебя так больше при всех. Ты слышал, чтобы я это делал? — Он остановился у машины и, посмотрев на Чимина, повёл лукаво бровью. — И ты никогда не говорил, что тебе это не нравится. Тебе не нравится, когда я зову тебя так? Хочешь, чтобы я перестал? Чимин растерянно захлопал ресницами, судорожно припоминая их прошлый разговор на эту тему и одновременно пытаясь придумать не менее колкий ответ. — Ну вот, я так и знал, — сделал тем временем вывод Мин и, натянув свою ехидную полуулыбочку, забрался в машину. Приехав на место, они сразу направились к белому фургончику к криминалистам. Их лица уже были Чимину знакомы, Юнги и вовсе знал всех по именам. В этот раз обошлось без долгих бесед, они и так знали, что искать и сразу взялись за дело. — Волнуешься? — спросил Мин шёпотом, склонившись к уху Чимина. — А ты? Они переглянулись. — Сходить за кофе? — предложил Чимин. — Не поможет, — поджал губы Юнги. — Как дела, Юн? — спросил мужской голос за их спинами. Детективы одновременно обернулись. Мужчина в длинном кожаном плаще протянул Юнги руку. В другой руке он держал профессиональный фотоаппарат. Засаленные волосы на залысине, одутловатое красное лицо, маленькие, бегающие глазки, он вызывал какое-то отталкивающее впечатление. — Рад, что ты вернулся, — сказал мужчина. — У меня открылось второе дыхание, прямо вместе с третьим, — ответил Юнги, в его голосе слышался сарказм и намёк на то, что лучше бы сейчас не приставать к нему с расспросами. — Здорово, здорово, — прищурился мужчина и бросил скользящий взгляд на Чимина. — Что ж, будем на связи, Юн, — сказал он, многозначительно кивая. — Разумеется, — пообещал Юнги, но Чимин уже знал его настолько, что смог расслышать в голосе скрытую усмешку. — Кто это? — спросил шёпотом Пак, провожая взглядом неприятного мужчину. — Нам Сомин. — Тот самый журналист? — Король местных паршивых газетёнок. Если Сонмин здесь, значит, скоро будут и остальные. — Ненавижу прессу, — поморщился Чимин. — Как они прознали про это? Может оцепить территорию и выгнать всех? Надо надеть намордник на твоего репортёра. — Он не мой репортёр. И ты не прав по поводу прессы. Собаки лают, караван идёт. Знаешь поговорку? — Знаю. — Точно? Расскажи-ка мне, о чём она. Чимин закатил было по привычке глаза, но Юнги смотрел на него серьёзно и выжидающе. — Собаки лают, но ничего не могут сделать, — пояснил с неохотой он. — Они ни на что не влияют. Караван всё равно движется вперёд. — Караван движется вперёд потому, что собаки лают, Лапонька. Они рычат и кидаются на хищников, отпугивая их. И если собаки не будут сопровождать караван, он вообще не сдвинется с места. Пресса нужна нам для того же. Ясно? Убийца сейчас под большим давлением. Громкие заголовки заставят его нервничать ещё больше, и это может сыграть нам на руку. Его голос звучал рассудительно и ласково — так радушно настроенные учителя разговаривают с маленькими детьми в начальной школе. — Юнги? — Мм? — Если мы сегодня ничего не найдём и мне не разрешат остаться твоим напарником, знай, что я буду очень расстроен, ты мне правда нравишься, — Чимин резко замолчал и зарделся. — Я сейчас это в профессиональном смысле, — исправился он. — Мне казалось, я на верном пути в этом деле, Чимин. И если я правда ошибся, это будет моя самая грандиозная ошибка за время службы. Даже не знаю, простят ли мне это. Впрочем, не так уж и важно, я всё равно собираюсь уйти. Но тебя Намджун не отпустит так просто, пойдёшь в «Висяки» на какое-то время, а там, глядишь, подвернётся какой удачный случай вернуться… Чимин опустил голову, печально вздохнув. — Мне всё равно очень жаль, я бы хотел остаться с тобой. — В таком случае… — Чимин заметил, что Юнги вдруг сильно разволновался. Его бледное лицо залил розовый румянец, он уставился себе под ноги и принялся тереть пальцы. — Если сегодня нас обоих всё же не уволят до конца смены, может, сходишь куда-нибудь со мной вечером отметить это? Чимин почувствовал, как сердце забилось сильнее. Он внезапно показался ему очень милым. Подумать только, хам Мин Юнги смущается, приглашая его на свидание. — Конечно, да, — сказал он, согласно кивнув. — Хорошо, — Юнги моргнул, задумчиво замирая. — В новых кварталах Дальсо есть и культурные местечки, я покажу тебе одно из них. — О, ладно. Тогда в чём мне быть? — Будь в своём стиле. — Это в каком? — Что-то среднее между королём школьного бала и сыном дона Корлеоне. Чимин насупился, набирая полные лёгкие воздуха, и уже собирался выдать ему колкость в ответ, но в это же самое мгновение из ангара вышел криминалист. Быстрым шагом он направился прямиком к ним, и всё остальное уже не имело значения. — Детектив Мин, детектив Пак, — он сделал паузу, какую обычно делают полицейские, сообщая родственникам о смерти их близкого человека. — Вы должны на это взглянуть. Надев комбинезоны и бахилы, они вошли в амбар. У Чимина от волнения закружилась голова. Происходящее внутри напоминало ему сцену какого-то сектантского обряда. Вставшие в тесный круг люди в белых одеяниях замерли, склонив головы, словно возносили внутреннюю молитву какому-то неведомому духу. Из-за мерцания вспышек фотоаппаратов, он не сразу заметил серую бочку в центре их круга. — Что там? — голос Юнги слегка привёл его в чувства, но происходящее всё ещё казалось нереальным. Криминалисты расступились, Чон Хосок элегантно взмахнул рукой, указывая в центр круга, и глазам их предстала печальная картина: покрытые сажей белые кроссовки, насквозь прожжённая синяя джинсовка и смятое голубое платье, огонь превратил его воздушный подол в лоскуты. Всё было скомкано и брошено в один чёрный мусорный пакет. Лаборатории понадобится время, чтобы дать все ответы, но то, что красно-коричневые пятна на голубой ткани — кровь, всем было ясно и без всяких исследований. — Дьявол… — прошептал Мин. Чимин отвернулся, закусывая губы, чтобы заглушить свой стон. Они желали это увидеть, но увидев, почувствовали огромную боль.***
Юнги надеялся, что в вечер их с Чимином ужина будет прохладно, так как лучшее его пальто было из плотной шерсти. Но к закату погода совсем прояснилась, на улице подул южный ветер, и стало понятно, что близилось скорое потепление. Действительно ли я смогу это сделать? Он поправил прядку волос. Если не присматриваться к появившимся в уголках глаз мелким морщинкам, он выглядел почти как раньше. Аккуратно подстриженные и уложенные волосы, выглаженная рубашка, идеально подобранный костюм, дорогой парфюм. Только руки, пожалуй, лучше лишний раз не показывать, они дрожат. Надев лёгкое твидовое пальто, Юнги вышел из дома. Челленджер домчал его до нужного адреса за несколько минут, но из-за своих метаний, он всё равно немного припоздал. — Привет, — взволнованно сказал Чимин, сев к нему в машину, и обжёг холодом своей руки его ладонь. — Привет, — с плохо скрытым смущением произнёс Юнги, это было глупо, ведь они прежде провели вместе весь день, но других слов у него тоже не нашлось. Он сжал руку Чимина в ответ и почувствовал, как бьётся частый пульс на его тонком запястье. — Долго меня ждёшь? Чимин сделал глубокий вдох. Всю жизнь. Как только получил право чего-то ждать… — Нет. Только что вышел. — ответил он, разглядывая его с удивлением. — Ты постриг волосы? — Мм… — кивнул Мин и пропустил чёрные пряди чёлки сквозь пальцы. — Уже отвык, так странно… — Ты хорошо выглядишь, — улыбнулся Чимин. — Ты тоже, — взглянул на него Мин. Пожалуй, слишком огромное преуменьшение. На мягких щеках Чимина пылал румянец. Он был красив как никто и никогда в его жизни. Чувствуя, как собственное сердце стучит в ушах, он смотрел на него не сводя глаз, но в какой-то момент, когда Чимин смущенно опустил голову, понял, что это нелепо и отвел взгляд. — Юнги… — тихо позвал Чимин. — Если что-то не так… ты не должен… я всё пойму… — проговорил он растерянно. — Ох, нет, всё в порядке, — затряс головой Юнги, и Челленджер плавно тронулся с места. — Я позвал тебя, потому что хотел это сделать. Чимин понимающе кивнул, кусая нижнюю губу. — Ну что такое? — тихо спросил Мин. — Ничего, сложный день сегодня был. — Я терпеть ненавижу, когда пытаются юлить, а ты, Лапонька моя, и так занимался этим всю неделю. Так что, выкладывай. — В наш последний выходной… мне не следовало себя так вести, я был с тобой грубым и… — Чимин обреченно покачал головой, прикрывая глаза. — Послушай, я действительно не хочу, чтобы ты думал, будто я просто увлёкся тобой, у меня особые к тебе чувства, Юнги. И может, они тоже совсем не похожи на влюблённость, но они точно говорят мне о том, что я хочу быть рядом. Я узнал тебя, и теперь ты мне очень дорог. Я рад, что могу провести этот вечер с тобой сегодня, но… — он на секунду замолчал и поднял голову, встречаясь с Юнги взглядом, — но мне не хочется быть тем, кто бередит твоё горе… Тяжёлый вздох Юнги заставил его замолчать. — Обычно люди рассказывают о таком сами, когда наступает нужный момент, но ты узнал это иначе. И вышло так, что пока ты шагал семимильными шагами, я стоял на месте. Я просто оказался не готов, мне нужно было хоть немного времени подумать, понимаешь? Каждый вдовец просыпается однажды утром после долгих месяцев незыблемой скорби и смотрит в новый день без холодящего душу ужаса. Медленно, но жизнь берет своё. Сначала у еды появляется вкус, потом начинает снова болеть голова от разных забот, а потом вдруг и находится повод вновь над чем-нибудь засмеяться… Острота боли притупляется, скорбь стихает, на смену ей приходит привычная печаль. Я больше не слышу его голос всё время, не вижу его лицо каждую ночь, не чувствую его запах в нашей квартире и не храню его вещи. Моя жизнь продолжается, я пытаюсь научиться высекать из своего сердца нечто светлое, а не только мрак и страдания, но мне нужно немного времени. — Я понимаю, — почти шёпотом ответил Чимин. Не отвлекаясь от дороги, Юнги протянул руку и, не глядя, погладил его пальцы. — Хватит, — сказал он мягко. — Хватит об этом. Мы сегодня заслужили провести этот вечер приятно, заслужили ресторан с прекрасной кухней и отличное вино. К тому же нам есть что отметить — ты теперь настоящий детектив и остаёшься в «Убийствах», остаёшься в Дальсо. Помнится мне, ты только об этом и мечтал. Чимин поморщился в ответ на его саркастичный тон, но всё же улыбнулся. Юнги припарковался у здания с белым фасадом. Швейцар открыл им дверь, и они поднялись по выстланной ковром лестнице на второй этаж. Это был маленький, но очень красивый ресторан. Белые скатерти на столиках, окна эркеров выходили во внутренний дворик, где дикий виноград с ярко-красными от первых холодов листьями изящно обвивал лозой кованую ограду и стелился вдоль дорожки из каменных плит. Посетителями там явно были люди с достатком: деловые румяные мужчины в костюмах «Ральф Лорен» и женщины в платьях из шёлка, взрослые и ухоженные, с украшениями из драгоценных камней крупных каратов. Когда они вошли, одна из женщин взглянула на Чимина уверенно и покровительственно, но, увидев Юнги, быстро отвела глаза. Пак прекрасно понимал, какое впечатление они производят — два молодых симпатичных парня в прекрасных костюмах, ужинающие вдвоём и ласково поглядывающие друг на друга. С подчеркнутой вежливостью официант вручил им меню и удалился. Чимин открыл список горячих блюд. Лицо у него горело. Он впервые оказался в подобном месте, блюда в меню стоили целое состояние, а карта вин позволяла выбирать не только между белым и красным. Юнги осмотрелся и, расслабленно улыбнувшись, сказал: — Хорошее место. — Здесь очень красиво. — И вкусно. Выбрал что-нибудь? — Ох… ну… — улыбнулся Чимин, глубоко вдыхая, и отложил меню. — Я буду то же, что и ты. Официант принял заказ и принёс вино. — Я слышал по цвету вина можно определить его возраст, — сказал, улыбнувшись, Чимин и покачал в руке бокал. — Нужно немного наклонить и посмотреть на фоне белой скатерти. Сложные красные вина с годами теряют синеву, слегка коричневеют и потом постепенно светлеют. — Это старое вино? — Достаточно старое, но я не так уж в этом хорош. Я больше разбираюсь в крепком алкоголе. А вот моя мама сказала бы тебе его точный возраст. Юнги подался вперёд. Глубокая задумчивость на его лице вмиг трансформировалась в абсолютную искренность. Когда он открыл рот, Чимин не сомневался, что сейчас услышит нечто откровенное, но Юнги вдруг закашлялся и сказал: — Надо бы прихватить с собой бутылочку Каберне Совиньон для тебя. — Для меня? — удивился Чимин и кивнул на стакан с водой. — А ты таки не оставляешь попыток бросить? — Я-то? Тебе ли не знать — я пью, пока водка не проступает на моих глазах слезами. — Мин сделал глоток воды, беззаботно разглядывая кипельно-белую скатерть. — Но алкоголь не помогает найти мне ответы, Чимин, он помогает мне забыть вопросы. А сейчас это не то, что мне нужно, — сказал он, бросая на него неожиданно ласковый взгляд. Официант принёс заказ: стейк Вагю с трюфелями, карамельным луком и помидорами. Чимин мог поклясться, что ещё не пробовал в своей жизни мяса вкуснее. И вино было замечательным. И Юнги. Он много шутил в своей саркастичной манере, и они почти всё время смеялись, отчего Чимину было даже неловко за себя потому, что если смех Юнги звучал глухо и тихо, то его — звенел как колокольчик на весь зал. Было около десяти вечера, когда они вышли из ресторана. В лунном свете пустынные улицы Дальсо выглядели таинственно. Не было слышно ни звука. Подул тёплый ветерок, и на каком-то крыльце мелодично звякнула подвеска из металлических трубочек. Юнги взял Чимина за руку и остановился, тот повернулся и взглянул на него слегка удивлённо. И он вдруг подумал, что его бархатные губы, должно быть, ещё пахнут вином. — Слушай… — заговорил тихо Мин. — Что? — Поедем ко мне домой? Чимин нахмурил мягкие брови: — Что, сейчас? — Сейчас. — И зачем? — Просто… просто я хочу, чтобы ты поехал со мной. Снова послышался тихий серебряный перезвон трубочек. Луну закрыло кружевное облако. Чимин разглядывал его лицо с бессмысленной кротостью опьяневшего человека. — Поедем, пожалуйста… Чимин привстал на цыпочки, оставил на его переносице мягкий, прохладный поцелуй и смущенно закусил губу, опуская взгляд. Сердце заколотилось так быстро, что Юнги почувствовал, как сбилось дыхание. — Поедем, — шёпотом ответил Пак, пожимая неуверенно плечом. Юнги не выпустил его руки и, пока они шли к машине, сжал её несколько раз. Госпожа Мин… что она об этом скажет? — подумал с тревогой Чимин, увидев в свете фар растущий в темноте особняк Минов. Они вошли в дом, и он, хоть и был хорошо освещён, всё равно казался каким-то безжизненным. На пути к спальне им не встретился ни один человек. Тишина стояла почти что звенящая. — Уже поздно… твоей мамы ещё нет дома? — спросил он, присаживаясь скромно на чужую кровать. — Моя мама взрослая женщина, у неё есть своя личная жизнь, — ответил Юнги, он был невозмутим, как Будда. — Хочешь чего-нибудь выпить? Чимин расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке, выпитое вино оказалось куда крепче, чем могло показаться на вкус. — Кофе. Мин взглянул на него удивленно. — Чёрный, — добавил Чимин. — Ладно… — протянул Юнги, вскидывая бровь, и указал рукой на дверь гардеробной. — Поищи пока, что может подойти тебе. Чимин робко заглянул внутрь. В гардеробной царил идеальный порядок — труд аккуратных и бережных рук домработницы. Он взял первую попавшуюся футболку и, немного, покружившись, смог заметить спортивные шорты. Одежда Юнги пришлась ему точно в пору, и это снова напомнило ему о том, как на самом деле они похожи. Нетрезвое сознание отреагировало на эту мысль острее, чем следовало. Чимин почувствовал, как сжалось его сердце, и быстро отвернулся от зеркала, бегом возвращаясь в спальню. Юнги принёс поднос с кофе. Происходящее больше походило на томительную фантазию, чем на реальность. Тёплый свет настольной лампы, запах горячего кофе, и они вдвоём сидят за полночь на шелковом покрывале мягкой кровати. Он слегка разморён алкоголем, Юнги непривычно мил. Дальше по сценарию кто-то из них должен дотронуться как бы невзначай до другого, прикосновение возымеет над всеми мыслями и словами, и они, ловя момент, нежно, но уверенно начнут прелюдию к физическому и духовному акту совместного наслаждения… Чашка оказалась слишком горячей. Юнги зашипел и поставил её на стол, дуя на пальцы. Чимин тихо хихикнул. — Знаешь, обычно я пью кофе на ночь, только если плеснул в него коньяка, — сказал Мин, вздыхая. — Кто бы сомневался. — Не торопись с выводами, я не так уж плох. — Я и не говорил, что ты плох. — Чимин подул на чашку с кофе и сделал маленький глоток. — Иногда ты просто невыносим, что правда, то правда. Но на самом деле, думаю, ты добрый и вряд ли хоть раз в жизни совершал что-то по-настоящему плохое. Да и в отделе, кто бы что ни говорил о тебе, все знают, что ты лучший и хотят быть на тебя похожими. — Людям свойственно заблуждаться, превозносить разного рода идиотов и восхищаться мерзкими ублюдками. Так что, я бы не полагался на чужое мнение. — У тебя прямо галочка на доверии, — съехидничал Чимин. — Я тут ни при чём. История знает кучу таких примеров: Черчилль, Стив Джобс, Мать Тереза, долбаная Коко Шанель… — А Коко Шанель-то, что сделала? — Французские спецслужбы доказали, что шельма работала на нацистскую разведку во время Второй Мировой войны. Её кодовое имя — агент «Вестминстер». Большую часть войны она провела в Париже, в знаменитом отеле «Риц», где трахалась с нацистскими офицерами и напрямую водила дружбу с Гиммлером и Геббельсом. А ещё она отчаянно требовала, чтобы из компании её бренда были уволены все евреи. — А теперь её компанией руководят евреи. — Очень надеюсь, ей на том свете об этом известно. Чимин засмеялся, поставил на тумбочку чашку и лёг на спину, потянувшись. — Боже, я предпочёл бы этого не знать… — протянул он, шутливо прикрывая лицо ладонями. Кровать прогнулась сильнее, и Чимин ощутил дыхание Юнги над ухом. Он убрал руки от лица и тут же встретился с ним взглядом, а потом почувствовал его тёплую ладонь на своём животе. Щёки его мгновенно вспыхнули, и он увидел, как в глазах Юнги промелькнула та щемящая душу нежность, с которой он смотрел на него тогда в баре, едва не решившись поцеловать, и в его квартире, когда смелости в нём оказалось больше. И он уже знал наверняка, что произойдёт дальше. Юнги наклонился и поцеловал его в губы. Это был настоящий поцелуй — медленный, долгий и глубокий. Чимин схватился за его плечо рукой, Юнги втянул глубоко воздух, и его ладонь скользнула ему за спину. И, не успев ничего сообразить, Чимин уже сам целовал его в ответ, чувствуя его горький мужской вкус чёрного кофе и сигарет. — Ты очень красивый, — произнёс Чимин, прикладывая свою ладонь к щеке Юнги. Но Юнги так улыбнулся, будто совсем ему не поверил. Он взял его ладонь в свою руку и поцеловал пальцы. — Я не хочу, чтобы ты уходил из «Убийств», — зашептал Пак. — Есть что-то, что может заставить тебя передумать? — Вряд ли. — Ха… — отдёрнул от него руку Чимин. — Ты должен был сказать, что это — я, что ради меня ты останешься. Юнги рассмеялся. Чимин закусил губу, но это не помогло, он не выдержал и тоже засмеялся. — Я не романтик, — поморщил нос Мин. — Да ну… Я прочёл вторую твою историю. Ту, что про мальчика, которого бросили в интернате для калек. Он болел ДЦП и мечтал встать на ноги, и ему удалось это сделать, а ещё он встретил своего человека… — О Боги, только не говори, что она про любовь. Чимин шумно вздохнул, поджимая губы. — Тогда скажу, что она про безысходность и про надежду. И это и есть твоя правда. — Ты так считаешь? — Считаю, да. И верю. — Веришь во что? — В то, что однажды ты тоже сможешь сделать свой первый шаг. Юнги мягко улыбнулся. Некоторое время они лежали в тишине и просто смотрели друг на друга, а потом Чимин вдруг сказал: — Я солгал тебе, Юнги… Он опустил глаза, с нежной печалью смотря на их сцепленные руки. — В чём? — тихо спросил Мин, поглаживая большим пальцем его ладонь. — В том, что никогда не был с мужчиной. На самом деле у меня был опыт с парнем, — он замолчал, заметив, что палец Юнги замер, и лёг на спину, прижимая их руки к своей груди. — Но это было так ужасно, что все последующие годы я твердил себе, что должен об этом забыть… Только знаешь, Юнги, забыть — разве это утешение? — Что у тебя с ним произошло? — зашептал Мин, крепче сжимая его ладонь. Чимин смотрел в потолок, раз за разом он глотал воздух, но никак не мог заговорить. Нельзя сказать, что всё кануло в бездну — ничего подобного. Просто в тот момент, когда он совершил преступление, он ощутил какой-то странный притупляющий эффект, из-за него-то подробности и выскользнули из его памяти. Должно быть, тот же эффект объясняет способность людей совершать нечто немыслимое: матери останавливают мчащиеся автомобили, спасая своих детей, люди бросаются в огонь и воду за любимыми, жертвы не чувствуют боли от ран, убегая в панике от убийц. И по той же причине человек не может обронить ни одной слезинки, пережив настоящую трагедию. Есть вещи, которые настолько ужасны, что осознать их сразу просто невозможно. И только потом, в одиночестве, среди воспоминаний они начинают всплывать снова и снова, изнуряющие в своём кошмаре. И тогда становится ясно — отныне мир совсем другой и это несчастье с тобой навсегда. Чимин сделал глубокий вдох и приложил вторую ладонь к сердцу. — Когда мы познакомились, мне было десять, а ему тринадцать. Он жил в соседней комнате, помогал мне с латинским и был единственным, кто, как мне казалось, не презирает меня. По ночам мы выбирались из Сент-Стилиана и бегали на футбольное поле, то самое, на котором нашли Дахи… Он выделял меня среди других, а ведь он был старше и умнее, мне это льстило. Мы дружили три года, и за это время, мне казалось, мы стали очень близки, я не видел ни одного повода ему не доверять. А потом наступил тот осенний день. Мне было тринадцать, а ему уже шестнадцать. Он повёл меня на футбольное поле, на улице было так тихо и темно… Я очень хорошо помню ту будку для переодевания и надпись на её стене: «Вперёд! Движение — это жизнь!» Джунёль загнал меня за неё, повалил на землю и стащил с меня штаны. Я царапался, пинал его ногами и вырывался, пока он стаскивал с меня трусы, но потом он ударил меня, перевернул на живот и придавил к земле. «Будь тихим», — сказал он мне… Он наваливался на меня всем весом, и у меня перехватывало дыхание, я помню, как не мог дышать… Юнги лежал, не шевелясь, и слушал его тихий бескровный голос, пробирающийся сквозь тьму к чудовищным событиям той ночи. А когда он замолчал, Юнги приподнялся и погладил его ладонью по щекам, должно быть, чтобы убедиться в том, что на них нет слёз. Но все они уже давно были выплаканы, и лицо его оставалось сухим. — Я здесь потому, что не могу быть больше нигде. Как бы далеко я ни был, я всё равно снова и снова возвращаюсь в Дальсо, в этот проклятый Сент-Стилиан. То, что произошло там, стало для меня одним большим кошмаром, и этот кошмар не отпускал меня ни днём, ни ночью очень много лет, — продолжил он, сделав глубокий вдох. — Не будет там никакого китайского спа-салона. Шая — старая китаянка, всю жизнь прослужившая служанкой семье Пак. Я попросил её стать моим доверенным лицом в этом вопросе, чтобы избежать лишнего шума. Я выкупил Сент-Стилиан и собираюсь сравнять его с землёй, уничтожить всех его призраков, вытравить из себя эти страдания, боль, страх, злость и всё то, что я там пережил. Мне нужно это сделать, понимаешь? Нужно всё закончить, иначе я никогда не смогу начать сначала… — Понимаю, — шёпотом произнёс Мин, его длинные пальцы дрожали, когда он обвил ими его запястье. Чимин осторожно повернулся к нему лицом. — Никому не говори. — Не скажу, — пообещал Мин и притянул его за руку к себе, прижимая к груди. — Скоро всё закончится, — заверил он, — потерпи ещё немного, — его губы коснулись виска Чимина, а ладонь легла на затылок, он неровно выдохнул и повторил шёпотом: — Скоро всё закончится… Юнги гладил его по спине, словно кошку: не волнуйся, всё наладится, всё наладится… Наверное, эти прикосновения успокаивали и его самого. Чимин закрыл глаза, ощущая на волосах его горячее мерное дыхание. В руках Юнги ему было спокойно, он чувствовал себя защищённым, красивым и чистым. И вскоре дыхание их стало синхронным. Кофе не помог. Они уснули.