Параллельная

      Яна открыла входную дверь, ощущая, что находится на грани помешательства. Только сейчас подумала о том, что, солгав мужу по поводу того, что вышла из дома за продуктами, вернулась с пустыми руками. Поздно. Слишком.       Мужской царапающий душу взгляд встретил её крайне недобро. Красивые черты мужского лица сейчас, как непроницаемая маска, злая маска. — Ты в своём уме? Или тебя пора врачам показать? Не показать. Сдать. Как бешеную собаку. Суку.       Первый взмах руки наотмашь и левая щека загорелась жирной линией пожара. Она не ощутила боли, почти. Острое чувство стыда и беспомощности. Знала, что за этим последует. Не ошиблась.       Мужчина сделал широкий шаг, сократив расстояние до пары сантиметров. Грубо за шею, совершенно не заботясь о её болевом пороге. — Тварь, сюда пошла.       Её сопротивление было равно нулю. Отсутствовало полностью. Выдрессированная привычка не раз битой собаки. — И где же ты ходила, а?       Не снимал, а срывал с неё вещи одной рукой, второй удерживая за шею. Ему потребовалось чуть больше минуты, чтобы тело стало полностью обнаженным. Она заметила из-под дрожащих ресниц, как его пах резко увеличился. Привычно закрыла глаза, мысленно благодаря Бога, что его акт будет недолгим. Обыкновенно всё длилось не больше пяти минут. Он резко и грубо входил в неё, часто кусал за спину и шею, оставляя багряные следы, мощно и ритмично двигался, издавал некое подобие рыка, спустя те самые несколько минут, ослаблял хватку, бранил, а затем и вовсе отпускал.       Но не в этот раз. Он не развернул её лицом к стене, как обычно. Напротив, сам опустился на колени, заведя её бедро себе за спину.       По женскому телу прошла токовая судорога, когда язык коснулся её плоти. Никогда… Прежде этого не было никогда. Муж не признавал оральный секс в её адрес, называя себя самцом и презрительно фыркая при этом. Дескать, он не пиздолиз. Это самое мягкое, что обычно звучало от него.       Грубоватые и неумелые движения губ и языка, это нельзя было назвать лаской. Сминал её складки, щетина больно царапала слизистые, но всё происходящее всё равно вызывало шок. Она едва ли понимала, что это с ним происходит. — Смотри-ка, ты даже течь, оказывается, умеешь, как нормальная баба… Всё дело в этом, да? Нравится, когда тебя языком?       Жесткой ладонью шлепок по промежности с характерным звуком хлюпанья, как бы в подтверждение его слов. — А члену предпочитаешь пальцы? М?       Он шлепнул ещё раз, сильнее. Яна легонечко пискнула, всё еще помня о том, что лишние звуки вызывали лишь ответную реакцию и повышали уровень его агрессии. Он резко поднялся с колен, привычно схватил за шею, развернув спиной к себе. Прогнул в пояснице, но вместо члена, вошел пальцами правой руки. — Хлюпаешь, как блядь, — хрипел он, насаживая ее, как тряпичную куклу.       Она не ощущала ни возбуждения, ни, уж тем более, влечения. Реакция тела даже для неё самой была загадкой. — Так тебя надо приходовать, чтобы ты текла… Вот так?       Его движения становились резче и жестче. Количество пальцев увеличилось до четырех, а угол наклона стал ещё острее. Размазав смазку по всей промежности, он расстегнул ширинку и вошел. Резкая острая боль пронзила её тело, потому что для входа он использовал иное отверстие. Она взвыла и тотчас же получила увесистую оплеуху по бедру: — Заткнись, тварь. Не ломай мне кайф.       Она закусила рот рукой, боясь выдать хоть ещё один звук. Следующий удар может быть куда более серьезным. После непродолжительных фрикций, он дернулся и замер, приоткрыв рот в немом звуке. Несколько мгновений в ней и затем резко в сторону с какой-то презрительной усмешкой: — Душ прими, от тебя воняет, — сказал он достаточно громко, оставив её одну в коридоре.       Она беззвучно опустилась на колени, сотрясаясь в какой-то судороге. Немая истерика или она переступила грань помешательства. Почему-то думала лишь о том, что написала Алисе часом ранее. СМС. Алиса: «Приходи ночью, покаешься… Сутки.»       Ей не хотелось каяться. Перед кем? Перед человеком, которого она совсем не знала. Знала лишь тело. Своим телом. За это сейчас расплатилась. И тоже телом. Круговорот тел… Когда в душу спускали, как в туалетное отверстие.       Она всё ещё сидела в той же позе, когда муж вернулся обратно, с большим пушистым пледом в руках. Иное выражение лица, иной взгляд, иной голос: — Маленькая моя, замёрзла? Идем ко мне… Дурочка моя, ну зачем ты так меня доводишь, а?       Он осторожно укрыл её пледом, взяв на руки. Минуя гостиную, прямиком в спальню, на все ещё не заправленную после ночи кровать. У неё всё поплыло перед глазами, поэтому прикрыла, боясь потерять сознание: — Ты же не сердишься на меня? Прощаешь, да? — уткнулся носом в волосы, нежно целуя макушку. — Олег, я не могу так больше. — Глупости какие, всё ты можешь, всё можешь… Поспи.