СХВАТКА

      Чжань Чженси часто думал о том, что ему в жизни повезло. А вот тому, кто был с ним рядом столько лет, что и сосчитать их было сложновато — не очень. Ведь что может быть интересного рядом с таким человеком, каким был он, Чжань Чженси? Вечно погруженным в себя, из которого слова не вытянешь, совершенно без воображения и фантазии. Если где-то и были ещё более блеклые и неинтересные люди, то он таких не встречал. И всё же, Цзянь И — яркий, жизнерадостный, несмотря ни на какие беды и огорчения, никогда добровольно его не оставлял. И если вдруг ему случалось проиграть в бою, не вернувшись из Схватки, Чжань не плакал.       Он был уверен, что если такое происходило с ним самим — Цзянь точно рыдал, тёр красный нос, стирая рукой текущие сопли, и его красивые миндалевидные глаза со светлыми ресницами извергали настоящие потоки слёз. Нет, его друг, брат, любимый не был слабым. Не был рохлей, плаксой — ничего из этого. Просто он мог чувствовать столько разного и выражать свои чувства так искренне и непосредственно, что это всегда изумляло.       Его живой ум, порождающий каждую минуту новые идеи, которыми тот тут же должен был поделиться, Чженси восхищал. Не то чтобы он мог как-то показать это. Просто был уверен, что И знает всё и так. Знает, что он к нему чувствует. Потому что эти чувства прорывались даже через его эмоциональную глухоту. Казалось, они были слишком громкими. Слишком глубоко у него в сердце засел этот человек. Так, что ничего не стоило отыскать его, даже если они и рождались с некоторой разницей во времени и пространстве. Каждый раз, если Светлый Бог спрашивал после победы, чего он хочет — у Чжаня не было другого ответа, как только снова увидеть И в новом рождении. Светлый Бог выполнял его просьбу, и вот уже их матери — лучшие подруги, а их глаза встречаются, едва научившись фокусироваться. Общие кубики, игры, и снова Цзянь, засыпая, держит Чжаня за ухо своими крошечными пальчиками… он и сейчас так делает. И от этого Чженси всегда становится особенно тепло на его погруженном в тишину и приглушенные цвета сердце.       Если получалось, они прикрывали друг другу спину, в жизни и в Схватке, а если нет… каждый сражался в надежде не только на победу, что было несомненно важно, но и ради того, чтобы провести ещё сколько-то лет вместе. Считанные секунды назад, уже практически проваливаясь, Цзянь до последнего мгновения смотрел только на него, хотя и никак не касался. Этого было достаточно.       Оказавшись в белом, скрывающем всё тумане, Чженси первым делом проверил себя — нет, никакого оружия не появилось. Затем осмотрелся — ничего не видно. Волнения не было — потому что не было ни одной рациональной причины волноваться, а иррациональных причин Чженси не принимал. Хотя и допускал их существование для других людей. Всё же, долгий опыт наблюдения за другими подсказывал, что они могут действовать, поддаваясь эмоциям, которые были для него самого недоступны.       Нет причины — нет действия. И он стоял там. Минуту, пять, десять. Наручные часы отмеряли время спокойного сосредоточения, с которым Чженси методично поворачивался вокруг, словно часовая стрелка, оглядывая поле боя, всё ещё скрытое туманом. Он не уставал и практически не тратил энергии, а потому заранее уловил тихое шуршание. И когда к нему скользнула полупрозрачная змея — не пошевелился. Рептилия метнулась ближе и вонзила свои длинные зубы прямо в его ногу. И вновь он не стал ничего делать. Потому что это была, очевидно, иллюзия. Нечто вроде голограммы. Не бывает полупрозрачных змей. А то, чего не существует, не может причинить вреда. Эта истина была ясна для него, как и то, что максимальная глубина Марианского жёлоба составляет одиннадцать тысяч двадцать два метра. Об этом ему в своё время тоже сообщил с умным видом И, как и о решении, что они станут океанологами. Чженси не возражал. Он вообще редко возражал Цзяню, только если его идеи были вот уж вообще нереализуемы.       Следом на него обрушился буквально водопад иллюзий — из тумана летели фантомные стрелы, пули, слабо светящиеся шары чего-то вроде плазмы, прыгали и выползали различные рептилии. Но весь этот 3D-парад не заставил его даже вздрогнуть. Разглядывая очередной распавшийся при соприкосновении с ним предмет — на этот раз это было, на удивление, гнилое яблоко, растаявшее, не долетев до земли, Чженси чуть наклонил голову, припоминая…       — Эй, СиСи, смотри! Это — корабль!       Цзянь торжественно поднял перед ним ладонь, в которой находился большой зелёный изогнутый лист со скрученным кончиком и коротким черенком.       — Это лист. С липы, — определил Чженси, которому мама на день рождения подарила энциклопедию растений.       — Сам ты с липы! — нахмурился друг. — Это — корабль! Вот — корма, вот — нос, тут паруса, видишь?       Чженси смотрел на лист, на сияющие глаза Цзяня и снова на лист. Он знал, что делать в таких случаях.       — Ладно, это корабль.       — Вот видишь! — восторгу не было предела, его схватили за руку, и они отправились к ближайшему ручью, который на самом деле был сточной канавой, но для Цзяня сейчас являлся бурным морем, над которым кружили альбатросы, и по которому должен был отправиться в плавание парусник «Добрая Надежда». Правда, через пару минут лист исчез между прутьями ливнёвки, которая стала пастью ужасного кракена, но Цзянь недолго горевал о потере.       У него было ещё множество фантазий на все случаи жизни. Иногда Чженси казалось, что он даже видит смутный контур всех этих интересных вещей, которые расписывал его друг. Было обидно, что он так и не научился фантазировать сам, по-настоящему, а только следовать за чужим воображением. Но со временем Чженси решил, что просто из них двоих вся фантазия досталась другу. А так как ему для Цзяня было ничего не жалко, то и о недостающем воображении он тоже жалеть перестал. Потому что с ним всегда был рядом тот, кто способен вообразить сразу за двоих буквально что угодно.       Теперь уже было очевидно, что идущая прямо сейчас битва была как-то связана с этим самым. С воображением. Поначалу показалось, что это будет трудно. Но раз атаки противника не достигали цели, значит, шанс у него всё же был… Стоило разглядеть своего оппонента поближе, и Чженси решительно зашагал туда, откуда летела большая часть предметов. На этот раз прямо перед носом испарился даже на вид мерзкий комок какого-то дерьма. Похоже, Тёмный был не в духе. Этот факт также не вызвал ничего, кроме расчётливой мысли: «Если этого человека так легко вывести из себя, значит этим нужно воспользоваться».       Каждое, даже небольшое преимущество могло сыграть решающую роль. Чженси анализировал и делал выводы. И тот факт, что за всю историю он проигрывал всего несколько раз, говорил сам за себя. Тёмному придётся попотеть, потому что Чжань собирался вернуться. Вернуться к Цзяню, и как можно скорее.       Он показался вскоре, совершенно не прячась, да и туман, который занимал пространство поля боя, уже значительно поредел. Высокий, изящный Тёмный двигался, словно танцевал — как ни мало Чженси был склонен к цветастым выражениям, но не отметить эту внешне небрежную манеру просто не мог. Потому что по движениям можно определить очень многое. И сейчас они выдавали человека, отлично владеющего своим телом. Такого не достигнуть, если не заниматься достаточно активно какими-то единоборствами. Чем именно увлекался криво улыбающийся пепельный блондин — предстояло выяснить.       Что можно было точно сказать уже сейчас — помимо прочего, он увлекался пластической хирургией, и не в качестве врача, а в качестве пациента. Столь отточено правильных черт природа создать не могла. Он припомнил, что видел это лицо на огромной панели, висящей над зданием, мимо которого он ходил, оказываясь в центре города. Знаменитость? Значит, тщеславен. Обычная для Тёмных история.       Очень уж долго раздумывать было нельзя — противник перемещался, не давая ему подойти близко. Под ногами некоторое время мелькали такие же бессильные языки пламени, раскрывались блёклые пропасти, а один раз сверху упала внушающих уважение размеров бетонная плита, правда, точно таким же манером исчезнувшая зарябившей голограммой, едва коснувшись аккуратной причёски Чжаня. Он мельком пожалел, что Цзянь не успел растрепать её, как делал периодически, елозя своими длинными тонкими пальцами по голове, наводя свой любимый «творческий беспорядок».       Находившийся уже совсем близко Тёмный вдруг остановился и рассмеялся, открывая белые идеальные зубы, разве что клыки были чуть острее, но этим только дополняли его образ.       — Задал ты мне задачу, Светлый! Что с тобой такое, а? Всё это реально, я проверял! Почему на меня действует, а на тебя — нет? Или ты сейчас придумал какой-то абсолютный щит? God mode? — он продемонстрировал ладонь, на которой оставалась тонкая, едва заметная царапина. — Думаешь, сраный читер? И что прикажешь делать? Как-то убить тебя голыми руками?       Тёмный скривился, словно идея коснуться врага была ему неприятна. Похоже, он не испытывал удовольствия от физического контакта. Предпочитает дальний бой? Что ж, возможно, это тоже будет полезно. Чжань отстраненно размышлял, что делать. И в очередной раз был благодарен Цзяню, который как-то давно увлёкся каратэ. И если сам И забросил его буквально через несколько месяцев, заявив, что это всё скука смертная, то Чжаню неожиданно понравилось, и он занимался практически до конца той жизни, находя тихое удовольствие в совершенствовании тела и ежедневных тренировках. В этой жизни посвящать столько времени любимому искусству уже не получалось, но он не забрасывал, тщательно выкраивая время на практику. В соревнованиях Чженси смысла не видел, профессиональный спорт забирал бы слишком много времени, а вот для души тренировал мальчишек в спортивном клубе, если они задерживались с Цзянем где-то хотя бы на полгода-год.       Спешить никогда не стоило, поэтому он выслушивал всё, что мог сказать ему этот вырядившийся в щегольский белый костюм Тёмный. Его пальцы были унизаны кольцами, на шее болтались ещё какие-то побрякушки, и в целом он выглядел как манекен в витрине — с такой же идеально подогнанной под стандарты красоты фигурой. Но считать его заранее пустой куклой, разумеется, не стоило. Таких людей боги не выбирали никогда. Чженси до сих пор слегка удивляло, как в когорту ярких личностей затесался он сам. Впрочем, как следовало из его умозаключений, богам нравилось разнообразие. И в этой парадигме было место и таким, как он.       Тёмный сыпал то оскорблениями, то столь же ядовитыми шутками, но кого-кого, а Чжаня вывести на эмоции мог только один человек, и уж точно не этот. Поэтому все колкие фразы проходили по краю сознания, не отвлекая от главного — от момента. Когда тот прекратит трепаться и атакует.       Предчувствия его не обманули. Даже тренированных рефлексов едва хватило, когда ещё недавно стоявший поодаль и распинавшийся своим красивым, звенящим голосом, Тёмный сделал стремительный рывок, разом оказавшись рядом, и провёл очень эффектную подсечку. Чженси перекатился, разрывая дистанцию, но тот не отставал ни на секунду. Предчувствие вопило, что нельзя давать этому белому себя коснуться. Что в этом было такого? Держать удар Чженси умел великолепно. И на быстроту реакции не жаловался. Они всё же обменялись несколькими ударами и блоками, и Чжань с некоторым даже удовлетворением понял, что не ошибся. Этот очень гибкий и достаточно сильный, несмотря на рафинированную внешность, мужик, похоже, всерьез занимался, да не одним, а сразу несколькими направлениями. Было удивительно, как он ухитрился сохранить при этом столь идеальную внешность. Впрочем, всё могло быть с точностью наоборот — поначалу получая травмы, он затем избавлялся от их последствий, в том числе хирургическим путём. Всё это текло сквозь сознание, сосредоточенное по большей части на поиске уязвимых точек.       Они продолжали кружить по голой белой поверхности. «Шэ Ли», вспомнил его имя Чжань. Если он известен и мелькает на экранах — должен беречь своё личико. И немного усилил нажим, целясь именно в лицо, пытаясь достать не слишком красивыми, а иногда и откровенно неспортивными приёмами. Так здесь была и не спортивная арена, и напротив него сейчас без остановки двигался, раскачиваясь резкими, хаотичными движениями, совсем не благородный спортсмен. И на кону стояла не бестолковая медалька, а, если смотреть чуть шире, судьба целого мира.       — А я думал, ты тормоз. Но ты приятно удивил меня, молчун, — Ли продолжал улыбаться, вновь изящно уходя из-под удара. В других обстоятельствах его улыбку можно было бы назвать красивой. — Ну же. Имя твоё я могу узнать? Хочу что-то знать о том, кого скоро отправлю на новый круг или прямо в бездну. Хоть рот открой — хочу убедиться, что не перед глухонемым тут распинаюсь.       Тщетно. Но следующие слова едва не заставили Чжаня на секунду потерять сосредоточенность.       —Что ж ты такой никакой-то? Тебя вообще как, замечает кто-то? Или приходится жратву с доставкой заказывать, потому что иначе ты до закрытия будешь у кассы стоять? Терпеть не могу такую серость, пойди сдохни, чем так страдать! Ты же никому такой не нужен, — сказано было безапелляционным тоном. И на мгновение Чженси почувствовал… что это? Это злость? Это она так жжётся? Какое право этот грёбанный ублюдок имеет так говорить? Может быть, его лицо и не светится на баннерах посреди города, и на него не дрочат тысячи, но… он нужен. Нужен. Хотя бы одному человеку…       Этого мгновения хватило, чтобы рука Тёмного миновала его запоздалый блок и в шею кольнуло чем-то. Пустяковый укол, Чженси собрался и отбил странный, незавершенный удар. А Тёмный вновь разорвал дистанцию, и на его губах скользнула хищная улыбка. Радуется, что нащупал болевую точку? Но больше Чжань не собирался поддаваться. Моментная слабость ушла, он вновь был собран. Тем более, у него в голове наконец-то завершился просчёт комбинации, которая позволит если и не убить, то серьезно травмировать противника.       Он уже начал движение, когда неожиданно пошатнулся. По мышцам прошёлся спазм, стреляя болью. И сильнее всего болела шея. Мышцы словно одеревенели. Понимание пришло мгновенно. Укол. Это был…       В подтверждение его догадок, Шэ Ли облизнулся и продемонстрировал руку, на которой одно из колец изменило форму, раскрывшись. Между миниатюрных створок торчала тонкая чёрная игла. Даже не скрываясь, Тёмный оскалился, после изобразив фальшивое сочувствие.       — Что такое? Нехорошо? Я горжусь своими разработками, и эта — из новейших. Тебе выпала честь опробовать мой новейший нервно-паралитический комплекс. И сейчас будешь молчать?       Он приближался вальяжной походкой, пока Чжань силился восстановить дыхание, не давая прокатывающейся по телу боли взять верх. В руке Тёмного оказался длинный тонкий нож. Для Чжаня он выглядел сделанным из стекла. Ещё одна иллюзия. Ли подошёл в плотную к пытающемуся только не упасть Чженси и сгрёб его за воротник.       —А давай-ка я напоследок хоть немного разукрашу твою постную морду? Может, чуть-чуть веселее будет. Теперь-то у тебя точно не хватит силёнок держать свою ебучую защиту, а?       Времени что-то придумывать больше не было. Один-единственный шанс прежде, чем яд завершит свою работу, остановив дыхание. В ту же секунду Светлый схватил уже протянутую к нему руку с прозрачным ножом и вывернул её, втыкая стеклянный клинок прямиком в горло Ли. Расширившиеся золотисто-жёлтые глаза смотрели неверяще, а из-под пальцев алым потоком заструилась кровь, слишком яркая в этом монохромном мире. Последним усилием он надавил, расширяя рану, и тут колени подогнулись, и Чженси рухнул, увлекая за собой и Тёмного, который ощупывал торчащую из горла рукоять ножа, раскрывая рот, не в силах произнести ни звука.       Они лежали рядом, и стремительно синеющие губы Чженси сложились в невесёлую усмешку:       — Ну что, теперь-то перестанешь болтать?       Последним, что предстало перед его внутренним взором, уже мутившимся от сковавшей всё тело боли, была сияющая улыбка Цзяня: «Смотри, СиСи, это — воздушный змей!».

***

      Серые стены Лимба перед раскрывшимися глазами. Он было подумал, что где-то ошибка. Тёмный явно убил его раньше. Всё, что успел сделать Чженси — это заткнуть фонтан его красноречия. Так почему тогда…?       Ответ на невысказанный вопрос прозвучал в голове, одновременно золотистый свет начал окутывать всё его тело.       — Я не могу вмешиваться в ход битвы, но вправе решать, что делать потом. Поздравляю, ты умер бы на целых полсекунды позже Тёмного, а это значит, что ты — победитель. Кроме того, он как-то протащил с собой оружие, а это против правил. В этой Схватке был воин, который не попросил ничего за свою победу для себя. Поэтому я решил, что будет честным сделать что-то для вас обоих. Я дарую тебе возможность прожить эту жизнь до конца, СиСи.       Контроль над телом возвращался медленно, и, наверное, поэтому по щеке скатилась одна-единственная слеза. Чжань стёр её непослушной рукой и медленно поднялся. У Цзяня всегда было очень мало терпения. Не стоит заставлять его долго ждать.