СХВАТКА

      Герр Кристофер любил играть. Он любил маскарады, и неожиданное, в первый момент сбивающее с толку поле Схватки заставило его зажмуриться от удовольствия, когда он осознал, какой потенциал оно с собой несёт. Поистине, великолепно! Он даже задрал голову, придерживая материализованный в качестве тренировки чёрный шёлковый цилиндр и возблагодарил Тёмного бога. Наверняка он наблюдал за ним сейчас. Как и Магистры Света и Тьмы. Столько зрителей, столько зрителей! Штейн чувствовал себя, как именитый актёр, греясь в лучах воображаемых софитов.       Он любил быть в центре внимания, но, учитывая его пристрастие к маленьким шалостям, как мог сдерживал стремление к публичности. Всё-таки, никто не должен был знать об обратной стороне его сияющей медали: в обществе герр Штейн был известен как владелец одного из самых крупных ювелирных домов, меценат и ценитель искусства, покровитель не одного детского дома, приюта для зверушек, фонда помощи всем на свете. Ни одно благотворительное сборище не обходилось без его участия. Знаменитости выстраивались в очередь, чтобы пожать ему руку, а заодно договориться о приобретении эксклюзивных украшений, за стоимость каждого из которых мог бы функционировать полностью содержащийся на пожертвования ювелирного дома хоспис в забытом богом городе, и не один месяц. Если бы, конечно, он существовал не только на бумаге и в интернет-публикациях.       Но к чему беспокоиться о мелочах. Пока же господин ювелир увлечённо экспериментировал, воссоздавая вокруг интерьеры венской Оперы. Да, ему всегда нравилась история о Призраке Оперы, и раз уж у него есть возможность, почему бы не провести эту битву в таких шикарных декорациях. Можно было предположить, что Штейн потеряется в собственных фантазиях, но он не был бы Воином, если бы мог так легко позабыть, собственно, зачем он здесь. Поэтому мысленно прорисовав, как набросок, высокие стены, терявшиеся во тьме, задрапированные бордовой тканью, вообразив резные золочёные обтянутые бархатом кресла и широкую сцену он, ни медля ни секунды, скрылся в оркестровой яме. Помнится, именно так действовал Эрик. Интересно, знает ли эту историю Светлый и захочет ли участвовать в инсценировке? Побудет его Кристиной?       Как уже говорилось, герр Кристофер любил играть, и заранее предвкушал всевозможные варианты развития ситуации. В отличии от героя известного сюжета, он не был уродом, а вот маски носить просто обожал, и в прямом и в переносном смысле этих слов.       Светлый не торопился высовываться, по-видимому, раздумывая над своими действиями, а может быть, банально заплутал в понастроенных Штейном катакомбах. Если он сам знал план театра как свои пять пальцев, то Воину Света вряд ли доводилось хотя бы бывать там. И, соблюдая разумную осторожность, точно не следовало лезть в приготовленные Тёмным ловушки. О да, ловушки! Их устройство господин ювелир также представлял в деталях. И эти знания не раз приносили ему победу в прошлом. В этом, как и в шахматах, карточных играх и прочем, герр Кристофер был большой мастер. Он до сих пор иногда играл в подпольных казино, просто ради удовольствия. Потому что выигранные деньги не шли ни в какое сравнение с тем, что он зарабатывал другими способами. Разумеется, нелегальными. О его афёрах, будь они раскрыты когда-нибудь, могли бы снимать фильмы и писать книги. Так, по крайней мере, думал он сам.       От этих размышлений его отвлёк громкий хлопок и свист — акустика огромного зала позволяла услышать даже то, что творилось в тёмных углах, на балконах и в ложах, уходивших вверх широкими ярусами. Было сложновато держать в голове такую махину, но пока Кристофер справлялся. Он уже понял, что стоит позабыть какую-то деталь, как она начинает расплываться, теряя плотность, и ослабил контроль над залом. Пара верхних ярусов утонули во мраке окончательно. Повезло, что его мозг с отлично натренированной памятью мог держать в уме множество комбинаций разом. Это была очень удобная для него площадка, и он пользовался ею на все сто процентов.       Штейн прислушался — сработало? Это были арбалеты. Он оставил довольно примитивные, можно сказать, классические западни, в тех местах, где мог попытаться пройти Светлый. И не прогадал. Но как он не вслушивался, к его разочарованию, за этим не последовало вскрика или стона боли. Хм. Это означало либо что ему не повезло: противник мёртв, а игра окончена… или не повезло ещё больше, и теперь враг в курсе о наличии ловушек и будет осторожнее.       Прокравшись, прячась в тени едва освещенного светом рампы зала, Кристофер убедился, что застрявшие в стене арбалетные болты не окрашены кровью. Не оказалось её и на светлой ковровой дорожке. Всё это он увидел, осторожно выглядывая из-за угла прежде, чем его шеи коснулся едва ощутимый сквозняк. Штейн дернулся, но было поздно — ему в спину уже успело войти на несколько сантиметров длинное тонкое лезвие. Хорошо, что в руке была припрятана разработанная им дымовая шашка, механизм которой он предусмотрительно взвёл ещё несколько секунд назад… едкий дым вырвался, окутывая стоящую сзади фигуру, а сам Штейн поставленным ударом назад отпихнул противника, устремляясь вперед под прикрытием расползающегося во все стороны дымового облака. Светлый развеет его через несколько секунд, но этого будет достаточно.       Трюки с исчезновением всегда давались ювелиру лучше других. Вот и сейчас он замер за колонной, пытаясь отдышаться и оценить величину ущерба. А Светлый оказался не таким уж и простачком, раз сумел подловить его. Его! Стоило быть осторожнее с тем, кого он до сих пор так ни разу и не увидел.       Прошло несколько томительных секунд прежде, чем одна из драпировок качнулась, и показался тонкий стремительный силуэт, пересекший освещенный участок раньше, чем Штейн успел что-то предпринять. Его всё ещё беспокоила боль в спине — судя по количеству крови, рана не была такой уж серьезной, но от этого не менее досадной. Девушка? Он успел разглядеть только светлые волосы, забранные в хвостик, и хрупкое сложение.       Ведомый любопытством и отчасти раздражением из-за того, что на его поле с ним же Светлая затеяла свою игру, Кристофер снял и отбросил чёрный плащ и цилиндр и приготовился играть всерьёз…

***

      Цзянь И, наблюдая с одного из балконов, куда взобрался с ловкостью кошки, мимолетно улыбнулся. Этот мужик — настоящий любитель спецэффектов. И вдобавок самодовольный пафосный дурак. Но надо признаться, что его способности впечатляли. Те арбалеты в стене едва не стоили ему жизни. Он ощутил чуть провалившуюся под ковровой дорожкой педаль и практически одновременно услышал щелчок спускового механизма. Пришлось рухнуть прямо на пол, и если бы там было что-то ещё — это решило бы исход схватки в пользу Тёмного. К счастью, тот слишком распылил силы — на такое монументальное окружение, изобилующее проходами, уходила львиная доля внимания. А это значило, что напичкать ловушками пришлось слишком много точек, просчитав вероятность, что Светлый пройдёт именно там. Всё это И успел обдумать, пока осторожно поднимался, мягко оттолкнувшись, не произведя при этом ни звука. Задерживаться здесь нельзя — Тёмный точно сунется проверить свою ловушку. Надо было подготовиться. Он сосредоточился и растворил часть стены, втиснулся туда, а после воссоздал портьеру, которой она была закрыта. И принялся ждать, выглядывая в узкую щель.       И чуть не заржал, зажимая себе рот ладонью — нет, он ожидал всего, кроме того, что Тёмный вырядится ещё и в чёрный плащ с цилиндром! Интересно, какого эффекта он хотел добиться — чтобы Цзянь И сдох от смеха? Если так — ему почти удалось. Разумеется, при всех странностях его противник не был идиотом — он не вышел на освещенный участок, только чуть выглянув из-за колонны. Вот только не учёл, что в таком окружении все твердые поверхности таковыми не являются. Поэтому любая становится проницаема при достаточном усилии воли. Один единственный вдох спустя короткий кортик уже входил под лопатку Тёмного. Тот извернулся, мощным ударом отбросив Цзяня прочь. Попадаться и вступать в открытое противостояние в планы И пока не входило, и он снова растворил и сомкнул за собой стену, уходя из поля зрения, пока враг не очухался.       Цзянь прищурился, довольный своим выпадом. Как он выяснил, дерется этот… фокусник неплохо. Цзянь мысленно перебрал героев, носивших чёрный плащ и цилиндр, чтобы сравнить. Никто в голову не приходил, и он плюнул, решив, что Тёмный — единственный в своём роде позёр. Сам он не собирался тратить силы на масштабные штуки, да и сомневался, что у него получится. Он всегда был немного рассеянным. Поэтому только наметил себе наиболее короткий маршрут до ведущей на балконы лестницы. Конечно, придётся рискнуть, пересекая открытый участок. Вдох, выдох. Вперёд!       И теперь смотрел с балкона, как противник, раздраженно отбросив в сторону свои смешные аксессуары, направляется прямиком в сторону немаленькой сцены… что за представление собирается дать этот господин?       Лучше бы он этого не видел. Сцена была ярко освещена, и на ней действительно шло представление. И было понятно, что этот больной ублюдок видел всё это своими глазами, иначе вряд ли смог бы воспроизвести. Там были дети. Трое. Они кидали друг в друга кинжалы, прижимаясь по очереди худыми спинами к разноцветной мишени. Дирижировал этим кошмаром господин фокусник. Тот, кто промахивался — получал удар хлыстом, после чего становился к мишени. Когда фигуры только соткались из воздуха, Цзянь ещё некоторое время прятался, пытаясь разобрать, что задумал враг.       Умом он понимал, что всё представление затеяно для того, чтобы он высунулся. Подошёл ближе, чтобы развеять чудовищный морок. А фокусник будет ждать и не упустит своего шанса, пока его внимание будет отвлечено. Ударит — и наверняка. Так, чтобы насмерть. С такими способностями, как у его противника, ничего не стоит в мгновение ока соорудить мощное и скорострельное оружие, увернуться от которого будет нереально, насколько бы Цзянь не обладал быстротой реакцией и завидной скоростью.       Ситуация казалась патовой. Но должно же быть что-то… что-то. Светлый перебирал все возможные стратегии и вариации. Ему нужно что-то, что поможет быстро и кардинально. Чем дольше он смотрел на этого человека, тем больше внутри росло отвращение и негодование. На сцене сменился сценарий, но пытки над детьми продолжались, становясь только изощрённее. Всё это просто невозможно было выносить, даже зная, что перед ним порождение иллюзии. Цзянь И выпрямился во весь рост. Этому может быть только одно решение. Он сосредоточился, отключив зрение, слух, все органы чувств ради одной задачи. Скорее всего, он сейчас тоже погибнет, при удаче пережив противника всего на несколько секунд. Но другого выбора у него не было. Прости, Чженси. Домик у моря — как-нибудь в другой раз.       На сознание обрушилась тишина, и в ней со всех сторон раздался треск. Языки пламени зазмеились. Пожирая портьеры, резные золочёные кресла, мгновенно занялся огромный, уходящий в нависшую над залом тьму тяжёлый бордовый занавес… Огонь распространился мгновенно. Он набирал силу, и его треск перешёл в рёв, когда он охватил здание целиком. Фигура в охваченной огнём одежде заметалась. Герр Штейн пытался развеять созданный им театр, а вместе с ним и бушующее вокруг пламя, которое уже обжигало его кожу до волдырей. Но сознание Светлого удерживало созданную им иллюзию. Вместо того, чтобы бороться с ней — молодой мужчина, а в свете пламени было ясно видно, что противостояла ему не девушка, а худой светловолосый парень, сосредоточил все силы на том, чтобы её удерживать. И они вместе оказались в этой бушующей адской западне. Призраки детей давно рассеялись, словно их души обрели покой. И теперь в горящем театре остались только двое.       Последним усилием, уже чувствуя, как от болевого шока темнеет в глазах, Кристофер Штейн, зарыв лицо горящими руками, ринулся сквозь пламя, надеясь хотя бы похоронить Светлого вместе с собой, хотя знал, что ничьей в этом сражении не бывает. Но до последнего отказывался признавать своё поражение.       Одежда на Светлом уже горела, но он стоял, словно не чувствуя боли. На его покрасневшем обожженном лице застыла горькая улыбка. Она оказалась последним, что увидел Штейн перед тем, как на него рухнула одна из колонн, погребая под собой. Через секунду и Цзянь упал на ровную белую поверхность поля, потеряв сознание. ***       — Цзянь. Цзянь И, — мягкий голос звучал где-то внутри, тревожа и вынуждая собраться с мыслями. Глаза открыть было невозможно, они словно склеились. Возможно, так и было. Он же сгорел. Но если слышал что-то — значит, всё ещё жив. А значит это…       — Поздравляю с победой, — произнёс Светлый Бог, а его голос, единожды услышав, нельзя было спутать ни с кем больше. Иногда он снисходил до того, чтобы поговорить с теми, кто победил в Схватке. Цзянь уже слышал его однажды. А потому не медлил — другого шанса могло не представиться. Вот оно, этот вопрос. — Чего ты хочешь?       — Дети… которые были у этого Тёмного, — говорить внутри своей головы было странно, но разлепить губы он сейчас тоже не мог, как и глаза. Мягкий свет вливался прямо сквозь закрытые веки, лаская их. — Пожалуйста, помоги им.       — Это всё? Для себя ничего просить не будешь?       — Всё. Гарантировать жизнь СиСи ты всё равно не можешь.       — Ты прав. У него — своя битва. И в неё не могу вмешаться даже я. Хорошо, я тебя услышал. И от себя добавлю исцеление. Ты сильно обгорел. Благодарю тебя, Цзянь И. Ты сделал много для нашей победы. Снова.       На этом свет за веками погас, и в следующий раз Цзянь открыл глаза уже в Лимбе. Так называлось помещение, в котором оказывались победившие и проигравшие Воины, если они не умирали во время битвы, и оставались до конца отведенного на Схватку времени. Можно было либо ждать здесь, в сером сумраке, либо посмотреть на сражение вместе с Магистрами. Разумеется, не создавая им помех. Фантомная боль во всём теле быстро выветрилась, и Цзянь поднялся. Он намеревался следить за ходом Схватки. Идти можно было в любом направлении, и вскоре серая дымка рассеялась, открывая стеклянный мост, с которого было видно огромно поле, разделенное на отдельные сектора. Но его интересовало всего несколько. Он попробует найти. Огромные цифры в небе возвещали счёт: 372:389. Перевес снова был на стороне Тьмы, но сдаваться было рано. Схватка — в самом разгаре.