СХВАТКА

      Всё вернулось как-то рывком, и Гуаньшань встряхнул головой. Что это было? Прямо перед ним на пустой белой поверхности стоял Тёмный и выглядел слегка растерянно — тоже пережил сейчас крайне яркий флешбек? Даже голова отзывалась слабой болью, как будто по ней только что приложили тем самым тяжёлым камнем. Сколько веков назад это случилось? Значит… вот с тех самых пор, да? Мысль отозвалась почему-то не яростью, а грустью.       Зачем они увидели это? Может быть, само поле хранило эту память, и в этом бою, где их воображение играло основную роль, хватило всего одного слова, чтобы их вот так легко вышвырнуло в прошлое, напоминая, как всё начиналось. Со словами стоило быть осторожнее. Поэтому Гуаньшань не стал дожидаться атаки — на этот раз он точно знал, что делать — по мере того, как он приближался, в руке соткался из воздуха простой короткий меч, который тут же встретил прочный щит, когда они сошлись, уже полностью готовые для затейливого сеанса фехтования.       Оба умели это отлично, и почему бы не попробовать ещё раз — тем более, в том сражении Мо удалось оставить на теле Тёмного почти смертельную рану. Металл звенел, пока они двигались, танцуя свой жестокий танец, пытаясь достать друг друга. Может быть, не так красиво, как в исторических фильмах, в угоду эффективности. Щиты, парные мечи, тяжелые и лёгкие, кинжалы исчезали и появлялись в их руках, сменяя друг друга хаотично — каждый пытался нащупать ту комбинацию, которая будет удобнее и позволит хотя бы задеть соперника. Отвлечься хоть на секунду на то, чтобы придумать что-то ещё, было невозможно — противники занимали друг друга полностью. Каждая секунда невнимательности давала другому шанс нанести удар… Шло время, оба уже тяжело дышали, движения становились не столь стремительными, но ни один из них не планировал останавливаться.       Тёмный пробовал создать револьвер, но он только мелькнул и распался, так и не сделав ни одного выстрела. Хотя Гуаньшань и успел испугаться на мгновение, получится ли у него что-то достаточно прочное, чтобы остановить пулю с такого расстояния.       — Ты… всё сильнее с каждым разом, Рыжий, — слова звучали по одному, между ударами, отдававшимися во всём теле. — Одно удовольствие.       — Тебе бы… всё удовольствия, — скривился тот, смахивая с лица ползущую по виску каплю пота. — Вот за что вас и ненавижу.       — А вам бы всё судьбы мира с серьезным лицом решать? — отозвался Хэ, отступая. — По мне — лучше получать от жизни всё, чего хочешь.       — И чего же ты хочешь? Впрочем, мне плевать, — Мо извернулся, швырнув в него метательный нож, воспользовавшись дистанцией. Тёмный успел отбить в последний момент. Нож глухо звякнул и растворился. — Моя задача — убить тебя, и побыстрее. Без лишних разговоров.       — Какой же ты суровый, малыш, — тёмная чёлка липла ко лбу, но серые глаза не упускали ни одного движения. — Давай передохнём? Я что-то притомился.       — Ты думаешь, я поверю? Однажды я тебе уже поверил…       Реальность моргнула, осыпаясь, и мир заполнил шум развернувшейся битвы. На этот раз инсценировка средневекового сражения была полной — ржали кони, звенели латы, не хватало только военачальников, которые бы хоть как-то организовывали происходящее в широкой долине, где сошлись между собой две армии. Он двигался в пешем строю и не видел перед собой ничего, кроме спин тех, кто шёл впереди.       Сознание заполнял лязг, звон, чьи-то отдаленные крики — похоже, сражение уже началось, и через несколько секунд они вольются в самую гущу. У каждого останется только одна задача — унести с собой побольше жизней Тёмных, пускай и ценой собственной. Не самое человеколюбивое стремление, и оно было в какой-то степени чуждо самому понятию Света, но выбора не было — раз боги решили так, значит так оно и будет. Хотя он никогда не получал от этого удовольствия, как, насколько Гуаньшань знал, и прочие Светлые, воспринимая это скорее как свой священный долг. «Мой долг». Он повторил это, настраиваясь на происходящее, прежде чем строй перед ним распался, и он наконец увидел тех, с кем предстояло сразиться.       Он старался не запоминать, не думать о том, что те, кто стоял перед ним и кто погибал от его руки, тоже были людьми со своими желаниями, мечтами и стремлениями. Просто выбравшие другую сторону, по воле случая или в силу убеждений. Так было проще. Но это не значило, что он никогда не вспоминал об убитых — боль едина для всех. И сейчас он не колебался — потому что напротив него уже оказался высокий Тёмный — стоявшие вокруг разбились на группы и пары, постепенно всё заполнял хаос. Иногда мимо пролетали всадники или кони, уже оставшиеся без седоков, вздымая покрывающуюся кровью пыльную землю с сухой, выцветшей травой… Эти детали вокруг едва ли улавливались сознанием, сосредоточенным сейчас на одной фигуре, уже поднимавшей тяжёлый двуручный меч в приветствии.       Их схватка была длинной и изматывающей, несколько раз он едва избегал в последний момент оказывающегося в опасной близости острия. Тяжёлый металл рассекал воздух с тихим свистом. Казалось, его противник не знает усталости, в то время как мышцы уже ломило, но Гуаньшань отлично умел терпеть боль. В один отпечатавшийся в сознании миг Тёмный допустил ошибку. И он мгновенно воспользовался той секундой, на которую враг потерял ориентацию, отвлекшись на почти врезавшуюся в него пару воинов: топор одного из них едва не снёс Тёмному голову.       Здоровенный мужик в тяжелых латах замешкался, и в следующий момент длинное копьё пронзило забрало его шлема, раздался жуткий звук проламываемого металла и костей и задушенный вскрик, хлынула кровь. Но всего этого Мо уже не видел — его собственный меч вонзился в защищенную только плотной воловьей кожей грудь, оставляя широкую кровоточащую рану. Почему Тёмный не стал надевать тяжелый доспех, было понятно — он сильно ограничивал подвижность. Видимо, положился на свои инстинкты и скорость.       Как похоже на Тёмных — они всегда были самоуверенны. Хотя и на Мо была только лёгкая кольчуга, защищавшая от скользящих ударов. На лице противника — сейчас он рассмотрел его, словно в замедленной съемке — тёмные, чётко очерченные брови сошлись у переносицы, он разом побледнел, выступили капельки пота… Чувствуя, что смертельно ранен, он сделал шаг назад и вдруг потянул вверх уголок губ и кивнул, признавая своё поражение.       Свой тяжелый меч он выронил, медленно опустился на одно колено, и, словно салютуя, поднял одну руку.       — Ты, — разобрал Мо сквозь грохот битвы. — Хорошо сражался. Это… заслуженная победа.       Как будто он нуждался в одобрении Тёмного. Гуаньшань развернулся, намереваясь найти себе нового противника, когда больше почувствовал, чем увидел сзади стремительное движение и услышал над ухом:       — Вот только ты всегда был слишком честным.       Припрятанный тонкий стилет вошёл меж рёбер и прямо в сердце с мерзким хрустом.