Чуя - благодетель

      Сама смерть держит её своими длинными пальцами. Кожа рук, держащие девочку, были непривычного бледного болезненного оттенка, но страшно признаться, что это на самом деле привлекательно. Лицо парня было модельной внешности и описывать там было особенно нечего. Глаза его были темно-коричневые. Такие темные, что зрачок смешивался с ракушкой в темноте. В глазах парня не было места надежде и это опустошало, а волосы были цветом пшеницы, которую Рен видел на полях дома дедушки.       Дедушка… Он давно умер, но студент ещё помнил его белый дом, пшеничное поле и трактор. Когда парень был совсем мальчишкой, дедушка его садил на коленки и показывал, что он делает и зачем. Это было так давно… Интересно, в четыре года или в пять лет, но этого брюнет уже не вспомнит…       Глава дома сжал руки в кулаки. Он кипел от злости, переполняющую его, но сдержался. Парень с голубыми глазами с оттенком зеленого всё-таки вспомнил, что у них в руках Юмико и если с ней что-то произойдёт, то только он будет виновником случившегося. Рен будет до конца смерти чувствовать себя виноватым перед девочкой.

«Он ведь её старший брат. Да, именно так: Он её старший брат!»

Он разжал кулаки. Его рука качнулась и он сказал:

***

Тем же вечером:       Рыжий парень в ошалевшем состоянии поднимался по лестнице вверх. За ним шёл Дазай, пропуская рыжую пассию вперед. Из-за того, что на одной из лестничных клеток не горел свет, брюнету пришлось взять за руку Чую. Тот что-то пробубнил, но дельного ничего не сказал. Из его уст просто не связанные между собой слова, а лицо выражало глубочайшую задумчивость…       Когда Накахара дошел до двери, он остановился и отпустил руку парня, и тут же Осаму срывается и прижимает к стенке рыжего. Суицидник грубо целует его, выбивая из одноклассника остатки рациональных мыслей. Теперь голубоглазый так же возбуждён, как и темноволосый. Рыжий сжимает плечи Дазая, облаченные в черную рубашку и отвечает на поцелуй. Он не в силах сопротивляться возбуждению, но нужно.       Брюнет приподнимает рыжего вверх, а Чуя пытается опереться спиной об стенку. После поцелуя, Осаму отстраняется и шепчет на ухо возлюбленного о том, как он сильно его желает. Тут Накахара вырывается из лап возбуждения, что обволакивает его сознание и говорит: — Дазай, не тут. Тут нас могут увидеть. А тот отвечает ему: — Плевать…       Голубоглазый, наверное, не понимал то, что подразумевал он под этим «плевать». Шатен желал его здесь и сейчас. Суицидник не хотел идти куда-то и не видел надобности куда-то идти. Осаму не видел ничего плохого, чтобы заниматься сексом здесь, на лестничной клетке, где их запросто могли услышать. Брюнет был готов объявить всему миру, что Накахара только его. — Я хочу тебя… Безумно хочу… — продолжил мафиози, смотря в глаза цвета моря.       В глазах Дазая читалось не только безумное желание, но и мольба о милости. Красновато-розывые губы так и шептали: «Отдайся мне… Позволь сделать тебя своим…» Рыжий парень молча смотрел на него, закусив нижнюю губу. Он не мог отказать скумбрии и это его злило. Чуя злился на собственную слабость перед ним, но не в коем случае не на партнера, который так жаждал заполучить его.       Услышав отступительное «ладно», суицидник пылко целует рыжую бестию. Он уже больше не остановится. Даже если рыжий парень будет умолять его сделать это, он не остановится. Осаму ещё тот собственник и Накахара об этом знает. По крайней мере догадывался об этом.