Enchanted / Околдованный

      — Галф! Галф, погоди!              Он нервно дергает плечом, ускоряя шаг, потому что совсем не хочет отвлекаться на неважное — а это точно неважное, потому что…              — Эй, Галф! Да погоди же ты!              Но сделать вид, что не слышит, как его зовут, видимо, не получится, поэтому с тщательно скрываемым вздохом раздражения все же останавливается и разворачивается:              — Да? Ты что-то хотел?              И не кривиться!       Не кривиться от досады!              Потому что Мун смотрит на него с искренней тревогой:              — С тобой все в порядке? Тебе тогда стало нехорошо после занятия с магическими существами, а потом ты вообще пропал: на общие лекции уже два дня не ходишь. Я уже жалею, что тогда предложил тебе пойти: видимо, ты не восстановился еще после болезни, а тебе еще сверху прилетело.              Ему становится очень стыдно, потому что староста и правда за него беспокоится, поэтому Галф успокаивающе улыбается:              — Все в порядке — правда! И ты точно не должен себя винить: я сам был очень рад увидеть и даже дотронуться до феникса.              — Но ты раньше почти никогда ничего не пропускал…              Он вздрагивает, когда даже спиной чувствует чужое присутствие — того, к кому так спешил, поэтому рассеянно машет рукой:              — У меня появились семейные обстоятельства — так что не переживай. Я обязательно все отработаю!              И оборачивается, чтобы увидеть эти самые “обстоятельства”, которые стоят вроде как сами по себе достаточно далеко, но Галф-то точно знает, что именно его сейчас ждут. Поэтому очень старается не улыбаться так по-дурацки, выдавая себя, а снова кивает однокурснику, который уже успел предложить ему свои конспекты, пока он пытался удержать нейтральное выражение лица:              — Да, спасибо! Буду тебе очень благодарен — я зайду за ними позже, если ты не против.              Мун, кажется, ему что-то отвечает, но Галф уже не слышит, потому что его глаза (и уши) застит красный туман ярости. Так как возле его сиятельного лорда уже знакомо вьется студентка с их факультатива с выдающимися способностями к расстегиванию пуговиц.              Как там ее звали?       Вики?       Ники?       А, точно: хуики!              Потому что получит эта девица ровно нихуя, а не этого со всех сторон желанного вампира, который лишь ехидно ухмыляется, когда Галф к ним подходит, вежливо кланяясь:              — Лорд Суппасит, у нас все в силе?              — Что в силе? — вот же любопытная девица! Так и норовит засунуть свой длинный нос в чужие дела!              Оскалу Галфа может позавидовать гиена (возможно даже огненная):              — Индивидуальные занятия. Лорд был так любезен, что согласился со мной дополнительно позаниматься, чтобы я мог наверстать пропущенное.              — Но…              Ага, хрен моржовый тебе на всю морду, а не уединение с сиятельным лордом под таким благовидным предлогом!              Теперь уже вступает в диалог почти хихикающий преподаватель:              — Да, пойдем, Канавут, раз обещал.              У него сейчас, кажется, пар из ушей пойдет — так его бесит этот сальный взгляд девицы на его, между прочим, пару!              Которая, стоит только им завернуть за угол, мгновенно его утаскивает в один из укромных уголков с инвентарем для уборки, где они часто и много целуются последние пару дней, и притягивает к себе:              — Ревнуешь?              Галф моментально злобно рявкает в ответ, но не пытается высвободиться из этих цепких рук:              — Нет!              Но при этом не дает себя поцеловать, уклоняясь, на что эти манящие губы растягиваются в широкой понимающей улыбке:              — Ревнууууууешь. Ты сейчас злой, раздраженный и неуверенный одновременно.              — А ты этим наслаждаешься, да?! — он почти рычит в ответ, когда кончику его рта все же достается мимолетное касание.              — Да, — Мью даже не пытается отрицать, в этот раз целуя его горящее от смущения ухо и проходится по нему дразняще языком. — Ты такой вкусный…              — Да я не об этом, вурдалак ты противный! — он даже замахивается рукой, чтобы шлепнуть по раздражающей сейчас груди, которая отлично видна в привычно глубоком вырезе — и не ему одному!              Но его мгновенно перехватывают за запястье, чтобы поцелуями пересчитать каждый палец:              — Ты же знаешь, что мне никто не нужен, кроме тебя. Почему тогда ты злишься?              Но у Галфа свободна вторая рука, указательный палец которой обвиняюще тычется в тот самый вырез, позволяя его хозяину наслаждаться еще и этим:              — Ты разговариваешь с ней! И улыбаешься ей! И…              — И делаю это с другими людьми, с которыми общаюсь по долгу службы, — острые зубы приятно больно прикусывают палец, а затем тому достается утешающий поцелуй.              Звучит логично, но это злобное существо внутри, которое готово рычать на всех чужих, эти аргументы не успокаивают:              — А пуговицы на рубашке ты забываешь застегнуть из-за старческих проблем с памятью? Дед не выпил таблетки? Ой!              Потому что достаточно сильный “кусь” в этот раз достается его плечу, уже вполне себе освобожденному в вороте незаметно расстегнутой рубашки.              — А что будет с тобой, мой маленький собственник, когда я уеду? Будешь слать виртуальные лучи поноса всем, кто ко мне приблизится?              Галф все еще нежится под этими мягкими губами, когда слова наконец доходят до его расплавленного от удовольствия мозга, заставляя замереть и резко распахнуть глаза:              — Что?..              Сейчас ему улыбается только уголок рта — и улыбается ли?              — Мы обсуждали вариант, при котором мы завершим формирование связи, чтобы я мог на какое-то время уехать, чтобы… разузнать.              Холодно и больно — вот как ощущаются эти слова в его грудной клетке.       Словно кто-то вогнал со всей силы огромную острую глыбу льда — и мертвящий мороз начинает распространяться по его телу, почти достигая и так посиневших от страха губ:              — Разузнать…              Да, конечно, он помнит!              Помнит свою неуверенность и страх, что ломает чужую жизнь, что заставляет.       Что никто и никогда не захочет быть с ним по доброй воле.              Потому что так сильно хотел забыть эти мысли, страстно целуясь до дрожащих коленок со своим вечно голодным до него вурдалаком, который сейчас смотрит на него пристально и без тени улыбки:              — Ты хочешь этого? Чтобы я поехал и…              Фраза остается висеть незавершенной, словно Мью сам боится произнести слова, которые разрушат ту сладкую иллюзию, в которой они вдвоем немного утонули.              А Галф открывает рот и не может выдавить ни слова, потому что…              — Ты не хочешь! — ладонь ложится на его щеку, словно ее обладатель не верит своим ощущениям и хочет подкрепить их еще и тактильным контактом. — Ты боишься и не хочешь!              Его губы искривляются то ли от горькой усмешки, то ли от попытки сдержать стон боли:              — Как проницательно, мой лорд! Но имеет ли значение, что хочу я в данной ситуации?              Вторая ладонь также обрамляет на его лицо с другой стороны, помогая удерживать зрительный контакт:              — Имеет, потому что решение принимаем мы оба.              — И ты не хочешь избавиться от навязанной тебе связи?!              Мью молчит и смотрит.              Его голос срывается в отвратительное карканье из-за все той же холодной боли:              — От пары, которую ты не выбирал?!              — Я хочу, — и прежде чем Галф захлебнется от ужаса, быстро целует его дрожащие губы. — Я хочу отправиться в наш архив с тобой вместе, чтобы лучше узнать о том, что нас теперь связывает.              И ему снова не дают говорить, запечатывая его рваный нервный выдох горячим ртом, чтобы потом шептать, собирая губами соленые капли по его щекам:              — Потому что я очень рад тому, КТО стал самым важным для меня человеком. Но если ты когда-нибудь захочешь…              — Нет! — Галф сначала выкрикивает резко и окончательно, а потом краснеет от своей несдержанности. — То есть…              И спотыкается об эту отвратительно довольную улыбку:              — Первое слово дороже второго!              На что он дразняще высовывает язык, все еще всхлипывая:              — Первое слово съела корова!              И тут же жалеет об этом, потому что оказывает наказан его укушенным кончиком, а затем стонет уже совсем по другому поводу, зарываясь пальцами в уже порядком всклокоченные волосы. Но все равно не может поверить, поэтому, отрываясь от этих дразнящих губ, рвано дышит:              — А ты не пожалеешь? Я не самый сильный маг, я смог раскачать резерв только с твоей помощью, а еще я некраси…              Кажется, его лорд нашел свой любимый способ затыкать ему рот к их обоюдному удовольствию — и нельзя сказать, что Галф против.              А еще этот упырь недобитый любит его дразнить даже в такой острый момент, ухмыляясь в секунду передышки:              — Или ты пытаешься меня переубедить? Что мне стоит все-таки поехать в архив и…              Кажется, теперь это и его любимый способ не дать своей паре нести чушь — тем более, что Галф уже набрался опыта и делает это весьма профессионально, если судить по полному желания стону, который не получается удержать им обоим.