Летний огонь

      Я окончил среднюю школу. Я сдал экзамены на 1500 баллов по системе SAT, что открыло возможность выбрать колледж. Несмотря на то, что многие дети-геи несчастны и обычно стремятся уехать подальше от дома, я предпочёл остаться ближе к родителям. Для меня важными были пляж, умиротворение и близость семьи. Возможно, это не типичное решение, но для меня это имело особое значение.       Особенно важно было это для меня как для человека нетрадиционной ориентации. Не каждому удаётся найти такую поддержку и понимание в семье, как мне. В моей семье всегда было принято, что главное — это любить, а не то, кого ты любишь. У меня был прекрасный пример в лице моих родителей, которые вдохновляли меня своей непоколебимой любовью, заражая своей страстью даже в зрелом возрасте.       Ещё с детства я сталкивался с недопониманием из-за необычной структуры моей семьи, где были и мама, и отец, и папа Ди. Однако каждый раз, когда возникали трудности, один из моих родителей приходил в школу, стараясь разрешить ситуацию. Я всегда надеялся, что это будет папа Ди, чьи красота и обаяние всегда умиротворяли офисных дам. Нет, отец тоже очень красивый, но сейчас он директор другой школы, разозлился бы прежде, чем постучал в дверь, так что в итоге я получил бы двойные проблемы.       Так или иначе, но поступив в местный кампус государственного университета, я стал тем, кем хотел быть. В начале пути меня часто посещали мысли о Кенни Филлипсе, но со временем его образ стал бледнеть, превращаясь в приятное воспоминание о человеке, который играл важную роль в моей жизни и научил меня тому, что значит настоящая любовь. Иногда я вспоминал Маркуса и нашу встречу, размышлял, нашёл ли он свой путь и написал ли свою историю. Тот вечер был великолепным воспоминанием.       У меня появилась квартира за пределами кампуса, был и полуслучайный секс, означавший, что прежде чем прикоснуться или получить удовольствие, мне необходимо было узнать человека, поговорить с ним, понравиться в конце концов. Я не ходил в клубы и бары. Я знал, что когда-нибудь встречу человека, который полюбит меня так же, как любят друг друга отец и папа Ди.       Помню «разговор», который, наконец-то состоялся с отцами. После моего шестнадцатого лета, как я это называю, я чувствовал себя абсолютно опустошённым и сломленным. Я не знал, куда двигаться дальше, кто я теперь и что делать. Уверенность, что буду любить Кенни всегда, не покидала меня, и моё сердце было разбито. В конце концов, мы втроём уселись на бревне у небольшого костра на песке, и отец начал. Он рассказывал о доме за нашей спиной. О доме у воды, о котором они с папой Ди так мечтали. Сказал, как важно для него то, что папа Ди будет рядом с ним на протяжении всей их жизни. Я робко поинтересовался у него, не угасает ли сексуальная активность в пожилом возрасте, например, после тридцати лет.       Папа Ди поперхнулся пивом и ответил: — Определённо нет, Джей Ди.       Отец улыбнулся и добавил:       — Всё становится лишь лучше. Если любишь кого-то… это чувство, когда хочется быть рядом, никогда не проходит.       Я осмелел.       — Папочка, а как насчёт, ну знаешь… секса?       Он смотрел на меня с минуту и сказал:       — Дорогой, некоторые мужчины могут жить без этого, а некоторые — нет. Всё зависит от тебя и того, кого ты выбрал.       — А как насчёт тебя и папы Ди? — я смущённо опустил глаза.       Папа Ди мягко сказал: — Для меня — это частичка твоего папы. Мне нужно и важно чувствовать себя его частью. Я бы не хотел остаться без него.       Я прям чувствовал, что они уже «поплыли». Минута-другая и слиняют, под надуманным предлогом, типа «нужно кое-что проверить». Ну ведь честно, мои отцы слишком стары для этого. Не так ли?       — М-м-м, нужно проверить загрузку, которую я оставил на компьютере, — сказал папа Ди.       — Ну, возможно, тебе понадобится помощь, — засмеялся отец.       Ну, я ж говорил! Знаете, если взрослые мужчины умеют хихикать, то мои отцы это делают постоянно. Это совершенно отвратительно, но я всё равно их люблю.       Окончание колледжа поставило меня на распутье. У меня был документ, в котором говорилось, что я могу стать бизнесменом. Могу каждый день ходить в офис в пальто и галстуке, перекладывать бумажки и каждый вечер возвращаться домой вымотанным. Или… могу начать своё дело и заниматься тем, что мне нравится.       Я не хотел преподавать, как мама, отец, или быть приходящим опекуном, как папа Ди. Я хотел быть рядом с водой и работать над лодками и досками для сёрфинга. Я поговорил с отцами, и сначала они расстроились, сказали, что я зря трачу себя, но я вспомнил слова Кенни: «Никто не беспокоит меня, я не тороплюсь. Мне не перед кем отчитываться, кроме себя». И знаете, шум прибоя по ночам и то, как луна танцует над водой, спотыкаясь и хихикая, — всё это стоит того. Что мне нужно было, так это тот, кого можно любить. Кенни бы понял. Он всегда понимал.       Я начал с того, что чистил доски воском и, в конце концов, купил магазин, когда Рики решил переехать во Флориду. Это была хорошая жизнь, никто не донимал меня. Я много читал и писал в своих дневниках. Да, я хранил их где-то на задворках сознания, думая, что однажды Кенни их прочтёт. Я встретил Келли у киоска с хот-догами в Райтсвилле. Знаю, не очень романтично, но такова жизнь. Он не мог выдавить горчицу, и я подошёл и ударил его по боку тележки. Она забрызгала всю мою рубашку. Вот тебе и впечатление на симпатичного парня. Мы разговаривали, смеялись и обнаружили, что у нас много общего.       Он спросил, чем я занимаюсь, и я рассказал ему, что чиню доски для сёрфинга. Я не сказал ему, что владею магазином. Он сказал, что адвокат и работает в центре Атланты, а сюда приехал по судебному делу, которое заканчивалось на следующий день. Наверное, мне было одиноко. Наверное, он думал, что я симпатичный пляжный бездельник. Как бы то ни было, у нас было три очень хороших дня и три отличных ночи. Не было никаких разговоров о том, что мы снова встретимся или будем жить долго и счастливо. Это было не то, чего я хотел в глубине души, но свою функцию это выполняло.       После того как Келли уехал, я почему-то продолжал видеть в своей голове карие глаза. Голос Кенни говорил со мной сквозь завесу времени. «В одно мгновение», — чуть слышно шептал он. Боже, как я хотел, чтобы это сердце билось.       Мама вышла замуж и родила мою сводную сестру, она думала, что потеряет отца, но этого не случилось. Как бы ни увеличивалась наша семья, в ней всегда есть место для кого-то нового. Не только маме, отцу, папе Ди и Ники, но и Изи, Вэл и их троим детям. Я скучаю по дедушке Нику, но знаю, что он с Сэмом и счастлив. Я помню, как Изи впервые привёл Гейба домой. Я так хотел найти своего нового человека и привести его домой. Неужели гею так трудно найти кого-то, кто захочет его полюбить?       Иногда мне кажется, что жизнь проходит мимо меня. Вы можете сказать, что я слишком много думаю и анализирую что-то до смерти? Я стараюсь быть таким, как пишут в журналах, не подвергаться стрессу, заниматься йогой, но когда я катаюсь на сёрфе, бегаю, занимаюсь спортом, получаю выброс адреналина, я всё равно думаю. Хотел бы я быть одним из тех людей, которые никогда не думают? В общем, мы сидим на брёвнах у костра, и вдруг небо озаряется.       — Зарница, — сказал отец.       — Летний огонь, — пробормотал я. Я смотрел на красное свечение и искры света, вылетающие из одного облака и отражающиеся от другого, и понимал, куда мне нужно идти. Мне нужно было увидеть Кенни. Я смотрел на летний огонь и вспоминал его слова: «Я всегда буду думать о тебе, когда увижу его». И я о тебе, Кенни.       Мне было двадцать пять, я был взрослым мужчиной, а чувствовал себя маленьким ребёнком, который рассыпался на кусочки тем своим шестнадцатым летом, несясь по грунтовой дороге к хижинам. Никто не возвращался сюда уже десять лет. Удивительно, насколько всё выглядело маленьким, обветшалым и старым. Всё, что я когда-либо видел здесь — Кенни, и он заставлял мир светиться.       Превратившись обратно в того застенчивого пупсика, я вдруг понял, что он может меня и не помнить или, что ещё хуже — помнит, но ему всё равно. Я подошёл к маленькому магазинчику с едой на вынос и открыл покосившуюся дверь. Всё тот же старый магазин, ничего не изменилось. Пыльный, пропахший соленьями, рыбной наживкой и пивом. Даже старый мистер Фридлих по-прежнему сидел за прилавком и смотрел в тот же старый черно-белый телевизор, экран всё так же рябил и потрескивал. Он и в самом деле выглядел старше.       — Мистер Фридлих?       — Да? Чем могу помочь?       Тот же глупый вопрос. Казалось, время остановилось. Я снова был в своих обрезанных штанах и бежал, чтобы догнать Кенни.       — Филлипсы всё ещё живут в хижине у озера?       — Да. Некоторые живут, некоторые нет.       Те же странные ответы. Наверное, мистер Фридлих всегда будет здесь. Я решил пойти по тропинке меж сосен, воспоминания нахлынули на меня со всех сторон. Сенсорная перегрузка.       «Джей Ди… посмотри на гнездо малиновки, которое упало с дерева».       «Кенни. Хватит меня дразнить. Где ты?»       «Чувствуешь? Так пахнет дождь».       «Ты боишься маленького червячка, мальчик Дуфи?»       «Когда я вижу летний огонь, я всегда думаю о тебе».       Я не знаю, почему я плачу. Наверное, это было слишком сильно, чтобы держать это в себе. Я подошёл к крыльцу и постучал в дверь.       Внутри послышались звуки, и я ждал, пока Кенни улыбнётся мне.       — Чем могу помочь?       Я увидел женщину, которая разбила мои мальчишеские мечты десять лет назад. Она уже не была юной. Время трагически плясало на её лице и в её сердце. За её джинсы цеплялся маленький ребёнок, ещё один сидел у неё на бедре. Ей было не больше тридцати трёх, но выглядела она гораздо старше. Какой-то уставшей от жизни.       — Я… Я искал Кенни… Кенни Филлипса, — глупо заикался я.       — Я тебя знаю? — она смотрела на меня сквозь сетку в двери.       — Мы дружили с Кенни лет десять назад, вот проезжал мимо и хотел поздороваться.       — О… — вздохнула она, — да, я тебя помню. По крайней мере, помню, как Кен говорил о тебе.       «Он говорил обо мне», — подумал я. Моё маленькое мальчишеское сердце улыбнулось.       — Где он? Чинит трубы или чей-то пол? Я просто хотел сказать: «Привет» и уйти.       Она вышла на крыльцо и грустно посмотрела на меня.       — Милый, Кенни умер в прошлом году. Несчастный случай, он пилил доски и… Мгновенная смерть. Без боли.       Что?       Что?       Что?       Нет!       Только не Кенни! На таком высоком пьедестале, что глядя в эту вышину у меня кровь носом шла. Боже! В моем мозгу, в той части, что ещё функционировала, мелькнуло: если бы я не пришёл, он бы не умер. Мне нужно было поговорить с ним. Мне нужно было сказать ему. Мне нужен был… Мне нужен был Кенни. Я услышал, как позади остановился грузовик и послышался ропот голосов.       — …друг Кенни. Принеси ему содовой.       Я почувствовал, как кто-то мягко толкнул меня в кресло-качалку у двери.       — Со мной всё будет в порядке. Я в порядке, — повторял я, покачиваясь.       — Это мой муж Фрэнки.       Крупный хмурый мужчина протянул руку, и я машинально пожал её.       — Джей Ди, — тихо сказал я.       — Мы с Кенни расстались много лет назад. У меня остались его вещи. Принести?       Она достала коробку, я открыл и увидел на дне один из моих первых дневников. Протянув руку, взял его и провел пальцами по черно-белому рисунку. «Джей Ди, адские четырнадцать», — помню, как протянул ему тетрадку, а он фыркнул от смеха, увидев название. Открыв обложку, Кенни что-то там написал. Я подавил всхлип, прочитав: «В одно мгновение».       Так много вопросов осталось без ответа. Был ли он? Был ли я? Были ли мы? Найду ли я когда-нибудь свой «Летний огонь» снова? Я извинился и, держа в руках дневник, пошёл к озеру. Старый причал всё ещё был там, обветренный и изношенный, гвозди вылезли и торчали, а доски были искорежены.       «Кенни должен его починить», — с грустью подумал я. Я сел и обнаружил, что пальцами ног достаю до воды, как и он тогда. Я просидел так до самых сумерек, держа в руках дневник и вспоминая. Теперь я знал, что у меня никогда не будет того, о чём я всегда мечтал. Когда небо стало серым и засверкали молнии, я поискал в темноте на другом берегу свою связь с сердцем Кенни — свой свет в темноте, чтобы не бояться, но света не было.       — Мне нужно поговорить с тобой, Кенни, — шепнул я, и слёзы побежали по щекам, пока я оплакивал то, что потерял. Это была не потерянная любовь, а потерянная вера, думаю. Вера в то, что кто-то всегда будет рядом. Как это может быть потерянной любовью? Мальчик не может быть влюблён в мужчину. Как мужчины могут любить друг друга? Ни один мужчина никогда не полюбит мальчика во мне.       — Кенни, мне нужно поговорить с тобой прямо сейчас.       Мне нужен был свет, но его не было. Я ехал всю ночь и молчал несколько дней. Я положил дневник на стол у кровати. Я так и не открыл его. Я уже знал, что там написано. Я повесил фонарь на углу крыльца… Наверное, чтобы Кенни мог найти меня, если будет искать.       Мой отец пришёл за мной, чтобы узнать, что случилось. Я упал и расплакался у него на руках как ребёнок. Белокурый мужчина держал белокурого мужчину; один плакал о вере и свете, которые были потеряны, а другой просто плакал, потому что любил своего ребёнка. Он рассказал обо всём папе Ди, и каждый вечер, когда я возвращался домой из магазина, на козырьке моего крыльца горел фонарь.       Наверное, так они говорили: «Все хорошо, детка. Мы любим тебя. И понимаем лучше, чем ты думаешь».       Они сидели со мной на песке — нашем любимом месте для важных «разговоров».       — Ненавижу быть взрослым, — вздохнул я. — Ничто больше не кажется правильным.       — В шестнадцать было легче? — спросил отец.       — Боже, нет.       — Это просто ещё один шаг, — сказал папа Ди. — Когда нам с твоим отцом было по двадцать пять, мы были вместе уже десять лет. И всё это время у нас была любовь. Ты найдёшь свою любовь. Нужно подождать.       — Но ты знал об этом уже в шестнадцать лет, — возразил я. — Я уже далеко от этого. — Я знал, что в чем-то всё ещё остаюсь ребёнком, но надеялся, что в хорошем. Я всё ещё называл их «папочка» и «папа Ди». И всегда называл. Потому что они никогда не отталкивали меня и не заставляли меня отталкивать их. Я просто не мог ни одного из них называть холодным и формальным «отец». Они оба были центром моей жизни, тем, чего я хотел и для себя и не мог найти.       — Когда тебе было шестнадцать, ты знал, что любишь папу Ди?       — Да. Увидел его улыбку и сразу всё понял.       — А ты, папа Ди? — я знал эту историю наизусть, но хотел услышать снова.       — Да, Джей Ди. Твой папа исцелил меня. Я был болен, и он меня вылечил. На это ушли годы, я запутался и боролся, но твой папа никогда не отказывался от меня. Я понял это, когда мне было шестнадцать. Я понял, когда впервые увидел его лицо.       Видите? Видите, почему я знаю, что смогу найти кого-то, кто полюбит меня? У меня есть эти двое мужчин, что укажут мне путь. Если я и останусь один всю жизнь, то лишь потому, что не нашел того, что есть у них. Надеюсь нет. Я хочу это мгновение.