Летний огонь

      Летом в моем магазине было много работы, а зимой я отдыхал и посещал занятия в местном университетском городке. Я даже преподавал по вечерам современную американскую литературу. Некоторые, наверное, думают, что я растрачиваю свои таланты впустую, но: «Никаких хлопот, я никуда не тороплюсь. Не перед кем отчитываться, кроме самого себя». Я даже вырезал эти слова на доске и повесил над входом.       Я обнаружил в себе талант к резьбе по дереву и даже научил «летних» ребятишек превращать коряги в морских птиц. Мои поделки стали популярными, и я даже заработал немного денег, продавая их туристам, желавших оставить на память об отпуске оригинальный сувенир.       Я всё ещё находил иногда тёплое тело, чтобы разбавить ночи, но я всегда легко отпускал его, и большинство из них были друзьями, которые «катались на тех же волнах», что и я.       Весной, когда мне стукнуло двадцать девять, у отца случился лёгкий сердечный приступ. Но нас всех это до смерти напугало. Он так много работал, чтобы сделать свою школу лучшей в штате, и все эти заботы измотали его. Папа Ди чуть не сошёл с ума и ждал его с нетерпением. Когда мы приехали забирать его домой, и сестра в розовом вывезла отца на парковку в инвалидном кресле, выражение лица папы Ди стало совершенно несчастным. Отец даже настоял на том, чтобы вылезти из неё у самой машины, чтобы папа Ди мог увидеть, как он ходит. Видимо, инвалидные коляски — не самая любимая вещь папы Ди.       Мама решила, что нам всем нужно отдохнуть. Я был полностью согласен, а папа Ди предложил поехать на озеро. Так моим двадцать девятым летом мы отправились в прошлое. На самом деле я был рад вернуться. Боль от потери Кенни превратилась в горько-сладкое воспоминание, и теперь он был для меня как путеводная звезда.       В тот день мама, отец, папа Ди, Ники (моя сводная сестра), её подруга Кэрри и я поехали на машине к озеру. Мне это нравилось — ощущение возвращения в прошлое, назад, в то время, когда я был маленьким глупым ребёнком, который ничего не умел.       Ники никогда не была на озере и потому приставала с вопросами и просила, чтобы я показал им с Кэрри, как управляться с «ватрушкой» и прочие «лесные» штучки. Они были «детьми с пляжа», что сестра могла знать о деревьях? Я вспомнил всё, чему меня учил Кенни. Всё это быстро вспоминалось, когда «Чероки» с грохотом нёсся по грунтовке к хижине. Папа Ди позаботился о том, чтобы мы арендовали тот же самый, что и всегда. Риелтор обещал, что его отремонтировали не далее как два года назад.       Въехав во двор, я ожидал увидеть Джо Филлипса, беседующего с моими отцами на крыльце, и высокого худого паренька, стоящего рядом с ним, засунув руки в задние карманы и раскачиваясь на носочках. Я поискал глазами подвесные качели-«ватрушку», но и их не было. Наверное, время — вор, оно крадёт то, что ты любишь, но воспоминания хранят их до тех пор, пока ты не будешь готов их отпустить.       Мы отлично провели выходные. Потрошили пойманную рыбу, смеясь над Ники, которая наотрез отказалась прикасаться к требухе, но она точно умела их убирать. Мама готовила на большом гриле в глубине. Папа Ди приготовил лучший картофельный салат, а отец исчез и вернулся с охапкой полевых цветов для украшения стола. Я успел заметить, как он вручил один из них папе Ди и поцеловал. Я видел, как папа Ди коснулся папиной щеки, и они шептались о чем-то, что могли слышать только они.       В тот вечер мы с отцом сидели на краю причала, и он положил руку мне на плечи.       — Кажется, что это всё было вчера, — вздохнул он, зная, что я думаю о том, когда мы в последний раз сидели здесь вместе. Казалось, он всегда знает, о чем я думаю. Почему геи способны на это? Почему мы всегда знаем, что люди, которых мы любим, пытаются сказать или не хотят говорить?       — Знаешь, он здорово помог тебе — научил крепко держаться за свои мечты. Я благодарен Кенни за это, — тихо сказал он.       Я просто молча сидел рядом, положив голову ему на плечо. Наблюдая за тем, как лунный свет отражается от черной ряби воды и увидел свет фонаря. Он светился с конца причала Кенни. Я улыбнулся.       — Похоже, кто-то купил старую хижину, — сказал папа, увидев, куда я смотрю. — Я спросил старого мистера Фридлиха, живёт ли тут миссис Филлипс. Он сказал, что они уехали, чтобы подыскать работу в Шарлотте.       — Да, наверное. Странно видеть этот свет спустя столько лет, — мне вспомнился фонарь на крыльце моего дома, и я перевёл взгляд на конец нашего причала. В старом фонаре не было лампочки, а пауки оплели паутиной всю решётку.       Неделя пролетела незаметно: смех и веселье, тишина и отдых для отца. Ему не нравилось, что мы его балуем.       Я зашёл в магазин позвонить, а затем помог всем собраться — они собирались вернуться домой в субботу утром.       — Я пока не еду домой, — тихо сказал я.       Мама начала возмущаться, но отец остановил её.       — Мы вернёмся и привезём тебе машину. Надолго ты останешься?       — Я договорился об аренде до конца недели.       — Почему? — спросила мама.       — Мне просто нужно, не знаю, просто хочу побыть здесь какое-то время.       Я стоял и смотрел на удаляющиеся задние огни, а потом слушал тишину. Мне всегда нравилось быть здесь без телевизора, радио или музыки. Просто тишина. Я уже скучал по своей семье, но в этом месте было что-то такое, что заставляло меня оставаться. Не знаю, был ли это «свет».       Воскресенье я провёл, лежа в гамаке, который повесил между двумя дубами, просто покачиваясь и читая. Небо было чисто-голубым, но по мере того, как тени становились всё длиннее, оно помутнело. Я чувствовал перемену погоды и полагал, что к утру может пойти небольшой дождь.       Вечером я сидел на своём обычном месте в конце причала и смотрел, как небо окрашивается красным. Я знал, что будет дальше. Просто знал. Когда раздался первый треск, я улыбнулся. К третьему — уже громко смеялся.       — Черт, Кенни… Покажи мне летний огонь! — крикнул я озеру и своему потерянному другу.       Дождь лил всю ночь, и на утро я обнаружил на полу лужи — крыша протекла. Я съел немного хлопьев «Чурос» и отправился в магазин, чтобы позвонить домовладельцу. Он сказал, что сегодня же пришлёт кого-нибудь устранить протечки. Я вытер воду и вытряхнул воду из гамака, отвязал и перекинул через перила заднего крыльца, чтобы просох. Гроза исчезла так же быстро, как и появилась, и воздух был чистым и свежим.       Я порыбачил пару часов в лодке и вернулся, чтобы почистить двух рыбок, которых поймал на обед. Привёл себя в порядок и уже собирался проверить, высох ли гамак, когда услышал стук в дверь.       Моему разуму было не до этого. Я знаю, что хотел его так сильно, что чувствовал его вкус, но он НЕ МОГ стоять там и смотреть на меня через дверь. Мне хотелось плакать, смеяться и сбежать одновременно.       — Кенни? — прошептал я, зная, что этого не может быть, но надеясь, что так оно и есть, сердце колотилось. Он стоял, как и всегда — высокий, долговязый Кенни с каштановыми вьющимися волосами, загорелой кожей цвета осенних листьев и в потрёпанных штанах, босые ноги твердо стояли на досках крыльца.       — Привет. Это вам нужно починить крышу? — сказал он тем же мягким голосом Кенни.       Я знаю, что выглядел как идиот, замерев и не зная, нужен мне ремонт крыши или нет.       Наконец, мне пришлось это сказать.       — Кто ты?       — Дикон. Я здесь, чтобы починить вашу крышу.       О боже! Прикрыв рот рукой, я уставился на него. Парень был точной копией Кенни. Это должно быть его сын, тот самый, который прятался за материны ноги, когда я узнал о них обоих тем своим шестнадцатым летом.       — Ты сын Кенни?       — Да. Кенни был моим отцом. Он умер пять лет назад. Ты знал его?       — Мы дружили. В детстве я приезжал сюда отдыхать каждое лето.       В глазах мальчика вдруг что-то щёлкнуло.       — Ты Джей Ди?       Вы не представляете, как мне было приятно услышать это от него. Это означало, что Кенни что-то сказал обо мне, немного поговорил обо мне. Он не забыл.       — Да. Джей Ди, — сказал я и протянул руку сыну Кенни. Я бы хотел сказать, что в наших руках сверкнули молнии, запел хор ангелов, и мы упали на пол в безрассудной несдержанности… но не могу. Я почувствовал тепло, мягкость и, возможно, слишком долгое сжимание руки.       Мне нужно было всё обдумать. Помните меня? Тот, кто анализирует до смерти, пока не останется ничего, о чём можно было бы подумать. Прямо передо мной стоит копия человека, которого я хотел всю свою жизнь.       — Дикон, да?       — Да. Так ты хочешь, чтобы я начал прямо сейчас?       — Конечно. Тебе нужна помощь?       — Нет, я занимаюсь этим уже целую вечность.       — Значит, ты похож на своего отца?       — Да, наверное.       А потом он сказал самую смешную вещь.       — Мне это нравится. Никто не беспокоит. Я никуда не тороплюсь. Мне не…       Мы закончили хором: — …перед кем отчитываться, кроме самого себя.       Переглянулись и медленно заулыбались. Когда Дикон улыбался, его лицо обретало собственную жизнь. Кенни был рядом, но и Дикон тоже.       — Ты ЗНАЛ моего отца, да? — рассмеялся он.       — Да, он многому меня научил.       — Может, как-нибудь расскажешь о нём? — он посмотрел прямо в мои глаза; его карие глаза искали в них то, в чём я не был уверен.       Я оставил его работать, но, чёрт возьми, я считал каждый удар молотка и так прислушивался, не позовёт ли он, что чуть не вывалился из гамака. Я хотел было пойти посидеть на переднем дворе и посмотреть, как он работает, но — блин!       — Кажется, все поймал, — раздался его голос с заднего двора. — Если будут ещё утечки, позвони мне, ладно? — он не пошёл через двор, а я не встал.       — Сколько я тебе должен? — спросил я.       — Ты? Нисколько. Мистер Грили платит мне за содержание хижин.       Я знал, что не собираюсь играть в игру «О боже, что-то не так с моей раковиной» только для того, чтобы заставить его вернуться, и знал, что хочу, чтобы он вернулся.       Я не спрашивал себя, почему. Это будет позже, когда я всю ночь просижу над анализом.       — Мне бы очень хотелось поговорить с тобой о твоём отце, когда у тебя будет возможность. Он много значил для меня, и мне, честно говоря, нужно о нём поговорить.       Дикон на минуту замолчал и покачался взад-вперёд на носочках. Я закрыл глаза.       — Конечно, — наконец ответил он, как будто приняв какое-то важное решение.       — Ты живёшь в старом доме своего отца?       — Да, я работаю на мистера Грили, и он позволяет мне выплачивать его понемногу.       — Не хочешь зайти на гамбургеры завтра около шести?       — Было бы здорово. Увидимся, хм… Джей Ди.       Он минуту смотрел на меня, как будто хотел сказать что-то ещё, но потом повернулся на пятках и ушёл. Я услышал, как грузовик пронёсся по грунтовой дороге, и через пятнадцать минут увидел, что в конце причала Кен… Дикона зажёгся свет.       В ту ночь я долго сидел на краю причала, но на этот раз я смотрел на свет в конце причала Дикона. Не знаю, что я искал, но это заставило меня улыбнуться.       Следующим днём я был раздражён на себя за то, что вообще подумал, будто увидел в его глазах что-то, кроме чьей-то крыши, которую нужно починить. Я даже не знал, сколько ему лет, а тут я снова увивался за ним, как будто мне шестнадцать. Сколько было Кенни и сколько Дикону?       В шесть я услышал, как грузовик с рычанием остановился у входной двери. Я позвал его, чтобы он зашёл, когда услышал стук в дверь. Он захлопнул за собой дверь, в руках была миска с паста-салатом.       — Тебе не нужно было ничего приносить, — запротестовал я с широкой ухмылкой на лице.       Он очень хорошо постарался. Прям по-настоящему привёл себя в порядок. Исчезли обрезанные штаны и рваная футболка. На нём были лёгкие брюки и красная рубашка на пуговицах, отчего его волосы блестели.       Должен признаться, что я тоже постарался выглядеть поприличнее. И пусть я взял с собой не так много вещей, но у меня были чистые джинсы и зелёная футболка, которая, по словам Ники, делала мои глаза изумрудными. Ха!       — Захотелось. Я люблю готовить, но мне не для кого, — улыбнулся он.       Мы оба смотрели на всё, кроме друг друга, наконец я закончил раскладывать гамбургеры, добавляя горчицу, кетчуп… ну, вы знаете, кучу всего.       — Хочешь, поедим на улице? Думаю, дождя больше не будет.       — Конечно, — сказал он. — Я помогу всё это вынести.       Мы в дружеском молчании донесли еду до маленького деревянного столика на заднем дворе. Я развёл угли как надо, и гамбургеры приготовились очень быстро.       — Хочешь пива?       — Конечно. Спасибо. Давай я принесу, хорошо?       Бургеры были идеальными, салат из макарон — великолепным, пиво — холодным, Дикон был забавным, милым, умным и интересным, а я ждал, когда же упадёт второй ботинок. Бог никому не даёт два таких шанса. Мне было двадцать восемь, через два месяца исполнится двадцать девять. Мне нужно было взять себя в руки. Мы просто два парня, просто едим вместе, потому что один из них знал отца второго. Верно?       — Итак, — спросил я очень учтиво, да, конечно, правильно, — ты ходишь в школу? — боже, неужели я это спросил?       Дикон посмотрел на меня и сел глаза к переносице. Правда!!! Он скосил эти свои шоколадные глаза и сделал глупую рожицу.       — Ха-ха! Да, я учусь в средней школе…       — Прости, — вздохнул я. — Я не лишком хорош в наводящих вопросах.       Он улыбнулся, и всё пошло прахом:       — Через три месяца мне будет девятнадцать. Это ты хотел узнать?       — Да.       — ДЖЕЙ ДИ?..       — Да?       — Что это значит?       — Просто тупой, — быстро ответил я, как в детстве.       — Нет, правда, — переспросил он. Что-то было в его глазах, в его голосе. У меня всё пошло кувырком.       — Это важно?       — Да. Думаю, да.       — Джошуа Дэниел. Я не могу использовать ни то, ни другое имя, поэтому мои отцы сократили его до Джей Ди.       — Почему ты не можешь использовать свои имена? — свет смягчился, и солнце начало создавать свою ночную радугу на озере.       — Джошем звали брата отца, и ему слишком больно называть меня так. Он думал, что сможет, но не смог. Дэниел — это имя моего папы Ди, а двух Дэнни быть не может.       — Можно я буду звать тебя Джош?       — Зачем?       — Не знаю. Может быть, потому что никто больше так не называет.       — Конечно, наверное. Если я не отвечу, кричи «Дуфи», — знаю, что глупо, но он мог бы назвать меня мусором прямо сейчас, и я бы только усмехнулся. Он просто самый дружелюбный парень в мире или он флиртует? Я уже говорил, что мой гей-радар — полный отстой, и я никогда им не пользуюсь и не доверяю ему.       — Итак, расскажи мне о моём отце. Как вы дружили?       Это превратилось в пару часов смеха над маленьким тупым Джей Ди и всеми вещами, которых он не знал. Как Кенни показал мне как разводить костёр, как ловить червей и мочиться по высокой дуге через стену, как нанизывать карты на спицы велосипеда.       — Хотел бы я узнать его тогда, пока он не стал таким тихим и грустным.       — У него были тяжёлые испытания, — мягко сказал я.       — Он много говорил о тебе. Он скучал по тебе, я думаю.       — Я скучал по нему больше, чем могу сказать. Он помог мне повзрослеть. Дикон, если уж на то пошло, я любил твоего отца. Он был особенным.       — Я бы хотел, чтобы…       — Что ты хочешь?       Он опустил голову и уставился на свои руки.       — Я лучше пойду. Завтра у меня много работы, — он быстро встал и начал убирать со стола.       — Не беспокойся об этом. Я займусь этим позже.       — Спасибо за бургер. Он был великолепен, — пробормотал он и повернулся, чтобы уйти.       — Дикон? — он снова повернулся ко мне. Пожалуйста, Боже, дай мне всё сделать правильно. — Ты знаешь про свет в конце своего причала?       — Ага.       — Твой отец говорил мне всегда искать свет. Когда становится слишком тяжело, нужно искать свет. Я так и делал всю свою жизнь. Видишь мой свет в конце моего причала? Когда тебе захочется загадать желание или когда в голове всё перепутается, посмотри на свет.       Он бросился ко мне и крепко обнял на секунду, а потом убежал. Не знаю, напугал я его или успокоил. Я лишь пытался сделать то, что делал Кенни — заставить плохое уйти. Я не знаю, что именно плохо у Дикона, но я не хочу повторять ошибок, которые совершил со мной Кенни.       Я не видел его два дня, а потом только в магазине.       — Привет.       — Привет. Мне очень понравилась компания прошлой ночью.       — Джош, — мягко сказал он. — Не то чтобы я не хотел возвращаться, но…       — Я понимаю. Всё в порядке, — я понятия не имел, но он выглядел расстроенным.       — Нет, я не думаю, что ты понимаешь.       — Ты хочешь мне рассказать?       — Нет.       — Ну, если передумаешь, в холодильнике есть холодное пиво.       Я не знал, что ещё сказать. Я не знаю, что он хотел мне сказать или не сказать. В лучшем случае я имею право быть совсем неучем.       Я собирался уезжать в субботу, а пятничный день провёл за уборкой и размышлениями. Я продолжал считать на пальцах, как ребёнок: 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29… Девятнадцать через три месяца, двадцать девять через два месяца. Это было похоже на мантру, крутившуюся у меня в голове. Это было слишком много, это были годы, это были минуты, это был Дикон. Я должен был отпустить это.       Я шёл домой, смотрел на свет на крыльце и надеялся, что с ним всё в порядке.       Это было так глупо. Он даже не был геем. Если бы я сказал это, он бы с криком убежал в ночь. Ему нужен был друг, такой же, как я, нет, не такой, как я, но ему нужен был друг. Я не знал, смогу ли я это сделать. Слишком многого хотел, слишком много терять. Лучше пойти домой и отполировать ещё несколько досок. Да… Никто не беспокоит меня, не торопит. Не перед кем отчитываться, кроме себя. Вот и всё.       В пятницу вечером, когда солнце уже садилось, я услышал, как подъехал его грузовик. Он постучал в переднюю дверь, и я позвал его выйти на причал. Я почувствовал, как он на минуту встал у меня за спиной, а потом устроился рядом, но не слишком близко.       — Ты уезжаешь?       — Да, завтра утром. Мне пора возвращаться.       Небо было туманно-красным. Стояла сильная жара, в воздухе витал запах жасмина. Когда я вспоминаю те ночи на озере, я всегда чувствую запах жасмина. Я повернул голову, чтобы посмотреть на Дикона, и увидел его. «Не сейчас, — мысленно простонал я. — Позволь мне уйти». Но никто не говорил, что боги добры. Раскалённая молния озарила небо, рассекая облака, словно какой-то король-воин, размахивающий мечом.       — Фейерверки, волшебные колечки и магия, — пробормотал я.       — Летний огонь, — вздохнул Дикон.       Тогда я понял, что в своё четырнадцатое лето, когда я впервые увидел это с Кенни, ему был двадцать один год, и я любил его. Любил его самым чистым, самым смелым, самым невинным сердцем.       — Джош? — вздохнул он.       — Да?       — Возвращайся.       Он протянул руку и коснулся моего лица. Я уставился на него и получил ответ, который так долго искал. Может ли это произойти так быстро? Так быстро, как молния перебегает от одного облака к другому?       — Вернусь, — услышал я свои слова. — Следи за светом.       Я хотел сказать больше, сделать больше, но сейчас было не время. Мне нужно было подумать. Ему нужно было подумать. Время меняет всё. Мы все это знаем. Сомнения, страхи, они проникают внутрь и затуманивают всё. Нам нужно было подумать, пока не случилось то, чего уже не исправить.       Он пошёл прочь, вверх по причалу. Я услышал, как отъезжает грузовик, и понял, что вернусь. Но не к Кенни. Его уже не было. Я вернусь за Диконом.