***
— Ты знаешь, не все фавелы — это жуткие криминальные районы с высоким уровнем преступности. Во многих из них социальная жизнь очень даже хорошо организована, и все благодаря жителям, — рассказывал Роберто, пока они с Телминьей ехали в Эстасио, где раньше жила семья Райа. Всего в нескольких километрах от их прошлой квартиры находился дом, где часто собирались наркоманы и алкоголики, и Телма надеялась найти там Маркуса. Об этой квартире им рассказала Мэл, которая также пыталась разыскать Режининью. — Например, одна моя подруга организовала социальную столовую для жителей Видигала, а другой стал полицейским, но уже в Алемане. Он поддерживает там порядок хотя бы на его участке… После срыва Маркуса прошла неделя, но Телминья по-прежнему часто падала в пучину волнений, хоть и постепенно приходила в себя. Она бросалась с головой в работу и пыталась улыбаться, но, стоило ей услышать очередное «не нашли», замыкалась в себе и с трудом сдерживала слезы. С родителями тоже было непросто: Лидьяне постоянно пыталась отвлечь дочь шопингом и выходами в свет, а Тавиньо злился на Маркуса и недоумевал из-за того, как Телма могла полюбить наркомана. А однажды, собираясь спать, девушка услышала, как Тавиньо говорил что-то вроде: «Я думал, Телминья более мудрая и разборчивая, чем Сесеу, а она туда же. Нет, наши дети явно не учли уроков, которые я преподал им в клинике для наркоманов. И я не могу примириться с Сесеу, так что давай закроем тему с ним». Атмосфера в квартире стала еще более напряженной, и Телминья, приехав в офис Даниэллы, попросила о помощи Роберто, который упоминал о своем детстве, проведенном в фавеле Видигал. Честно говоря, Телминья не особо рассчитывала на его помощь, и удивилась, когда он согласился. Она напросилась с Роберто, потому что надеялась найти Маркуса и не могла больше сидеть дома. — А еще в Видигале довольно красиво, — продолжал Роберто, пока они стояли в небольшой пробке. — Недалеко находятся горы, покрытые зеленью, в туман они особенно прекрасны. А какой вид открывается с самой верхней точки фавелы! Горы, пышные деревья, пробивающиеся сквозь массу домов, пляж Ипанема и бескрайний океан. Прямо не верится, что за спиной находится фавела. — Интригует, но я бы не решилась сунуться туда одна, хотя знаю, что Видигал — самая безопасная фавела. Возможно, с кем-нибудь за компанию я бы съездила. Кстати, эти твои друзья не видели Маркуса где-то в фавелах? Ты не просил их о помощи? — с надеждой спросила Телминья. — Конечно, попросил, — ответил Роберто. Он уже давно решил, что поможет Телминье искать Маркуса, пусть и считал, что тот не заслуживает такой прекрасной девушки. По просьбе Телмы о помощи Роберто позвонил тому самому полицейскому из комплекса Алеман. Ему удалось подключить коллег в других районах и объявить Маркуса в розыск, но надеяться было не на что. — Они пока нигде не видели его. — Рио — такой большой город, наверняка Маркус уже успел где-то затеряться, — грустно вздохнула Телминья, смахнув слезу. — Ну, Телминья, тебе не стоит плакать и зацикливаться на этом парне, — Роберто снова хотелось дотронуться до нее, но он не осмелился, и не только потому, что находился за рулем. — А еще я не хочу, чтобы ты заходила в этот притон, вдруг кто-то из присутствующих там будет неадекватен. — Нет, я зайду, — упрямо возразила Телма. — Вдруг Маркус будет там, и я смогу убедить его. — Не нужно геройств, иначе Сесеу спустит с меня шкуру, — улыбнулся Роберто, и это удивило Телминью. Молодой мужчина казался ей слишком серьезным, но улыбка у него оказалась теплой и дружелюбной. Она почувствовала себя в безопасности. — Правда, Телминья, останься в машине. Сесеу даже не знает, что я везу тебя сюда. — Ладно, я подожду в машине, — согласилась Телма. Мимо заправок, магазинов автозапчастей и других старых строений они доехали к месту назначения — двухэтажному дому на четыре квартиры. В похожем раньше жила семья Райа, но этот создавал самое удручающее впечатление: фундамент явно начал проваливаться, окно на нижнем этаже было закрыто фанерой, а крыша изрядно прохудилась. — Кажется, это здесь, — сказал Роберто и, увидев, как передернуло Телминью, подбодрил ее. — Не бойся, я знаю приемы самообороны, скоро приду, — он скрылся в доме, а Телминья поймала себя на мысли, что действительно беспокоится за Роберто. Однако он вернулся довольно быстро, принеся не самые приятные новости — парень по имени Маркус не заходил в эту квартиру. Правда, Роберто сразу понял, что полная крашеная блондинка, живущая, по всей видимости, в притоне, приврала ему. С другой стороны, Роберто не мог ожидать честности от наркоманов. Сколько лжи он слышал от старших братьев, сколько получал от них моральных и физических тумаков! Телминья такого точно не заслуживала, хотя вопреки внешней хрупкости старалась быть сильной. Роберто хотелось ее подбодрить, поэтому он озвучил эту мысль: — Ты меня удивляешь, Телминья. Вроде из богатой семьи, но не боишься ездить в довольно опасные районы, — улыбнулся Роберто, но тут же посерьезнел. — Во время одного из дел я ездил в Росинью с полицейскими и знаю, что там есть притон. Но тебя я туда не возьму, слишком опасно. Лучше попробуй обзвонить ночлежки и больницы, возможно, даже морги. — Конечно, решительности мне не хватает, но я вовсе не рафинированная барышня, — усмехнулась Телминья, стараясь звучать не слишком кокетливо. — Маркус научил меня кататься на скейте, а на велосипедах мы объездили почти весь город. А еще поднимались пешком на Корковадо. Он сделал меня чуть более смелой, чем я была раньше. Но вообще, ты прав, не буду рисковать и займусь звонками, хотя уже многие люди взялись за это. Сесеу и Нанду, родные Маркуса… А вообще, я проголодалась, хочу зайти куда-нибудь и угостить тебя в знак благодарности. И не отказывайся, ты очень много для меня сделал. — Кстати, по дороге на Видигал есть маленькое кафе мексиканской еды, лучшее в городе. И места там живописные. Ты как относишься к острой еде? — спросил Роберто. — Вполне хорошо, люблю чили кон карне и тако с креветками, — Телминью определенно заинтересовала эта идея — развеяться с интересным собеседником после череды нервных дней. — Только, раз уж ты пригласил, угощаешь ты. А я покажу в следующий раз тебе мое любимое место и угощу тебя, — Телма сама от себя не ожидала фразы про «второй раз», но отчего-то она прозвучала так естественно и правильно. — Без проблем, — улыбнулся Роберто, когда они поехали по направлению к кафе. — Я много похожих мест знаю в городе. А вот сюда, — он указал на небольшой кафетерий с покосившейся вывеской, который находился через дорогу от притона, — лучше не заходить. Там подают неплохой рис с курицей, но как-то я нашел большого таракана в тарелке. И запах ужасный с кухни идет, видимо, плохо проветривают помещение…***
Ни Телминья, ни Роберто, проезжая мимо «кафе с тараканами в еде и ужасным запахом», не заметили стоящую чуть поодаль от него рыжеволосую девушку с косяком в руке. А вот она заметила и узнала Телминью, глянувшую прямо в упор на кафе, когда мужчина за рулем что-то сказал ей. «Интересно, что же занесло эту зануду в наш квартал? — подумала Режининья, стряхивая пепел. — И что за парень с ней? Он не похож на богача». — О, я видела эту машину возле нашего дома. Парень за рулем искал Маркуса, — раздался голос за спиной Режининьи и она едва не выронила вожделенную дозу. — Тука, ты совсем сдурела! Хватит подкрадываться ко мне! — воскликнула Режининья, обозлившись на приятельницу. — Иди лучше отсюда и передай Лоле, что я скоро вернусь, — велела она, но тут же осеклась и спросила. — Подожди, кого он искал? — Маркуса, который недавно был на нашей квартире, — откликнулась Тука. — Такой симпатичный, с волосами почти до плеч. Он говорил, что пытался выздороветь и встречался с богатенькой девчонкой, но в конце концов сорвался. — А, этот, — махнула рукой Режининья. Квартира Туки была настоящим притоном, в котором наркоманы и алкоголики менялись, как картинки в калейдоскопе. Однако мать Туки, протрезвев после очередного запоя, выгоняла всех на улицу, и поэтому Режининья не проводила там не так много времени, кочуя по фавелам и другим притонам. А еще эти лица и крики настолько утомляли Режину, что она начала выходить на подработки и недавно устроилась мыть посуду в ближайшую забегаловку (по-другому это место назвать было сложно). Днем туда приходили невзыскательные жители квартала, а вечером они же пили дешевое пиво и дрались. Режининье за мытье посуды платили немного, но на дозу — единственное, что радовало ее последние два года, — вполне хватало. В некоторые моменты Режина пыталась бросить, но тщетно, и Маркус оказался таким же слабым, как она… Внезапно Режининью осенило, что скучная подруга Мэл приезжала за Маркусом, и она является той самой «богатенькой девчонкой». Как же тесен мир, подумала Режининья, усмехнувшись. Как будто Рио — это какая-то деревня, где все знакомы между собой и спят друг с другом. — А еще Маркус сказал мне, что подружился в реабилитационном центре с Нанду, который был твоим парнем, — хихикнула Тука. — Признайся, скучаешь по нему? У тебя же после него никого не было. — Какую же чушь ты несешь, Тука, — хмыкнула в ответ Режининья, однако внутри себя осознала, что ей не хватает Нанду. Не как романтического партнера или любовника, а как друга, наверно. Да и Мэл тоже не хватает, с ней было, о чем поговорить, в отличие от той же Туки или других посетителей притона. Режина догадалась, что Мэл и Нанду подружились с Маркусом, и это окончательно выбило ее из расслабленного от курения марихуаны состояния. Неужели ее удел — быть одинокой и никому не нужной? Нанду и Мэл явно не пытались искать ее, зато приняли такого же потерянного Маркуса. И за что?! Он не поддерживал Нанду во время передозировки и не сопровождал Мэл у больницы, а значит, не стоит даже думать о неблагодарных «друзьях». Докурив, Режина направилась на кухню, чтобы поскорее доработать до конца смены, а после купить дозу и погрузиться в кокаиновое забытье. Режининья понимала, что наркотик уже давно стал ее лучшим другом, а зависимость обернулась темным пленом, из которого ей вряд ли удастся вырваться.***
Дебора с небольшой сумкой и незаконченной картиной для практического занятия стояла у светлого пятиэтажного дома в Кампу-Гранди, будучи не в силах сделать первый шаг. Собираясь с мыслями, она нервно теребила то кисточки вязаного топа в стиле хиппи, то самодельные браслеты из бисера, то собственные волосы. Нужно было поговорить с матерью о срыве Маркуса и попытаться пережить горе вдвоем. «Мама наверняка будет злиться и расспрашивать меня о моей жизни. Сложно будет рассказать обо всем, что со мной произошло», — думала Дебора, оглядывая окрестности. «А здесь намного красивее и спокойнее, чем в Эстасио. Мама всегда хотела жить и работать там, где много зелени», — улыбнулась Дебора, взглянув на видневшиеся вдалеке горы, покрытые густой растительностью. Да и вообще, район, где поселилась Даниэлла, разительно отличался от промышленного и депрессивного Эстасио чистотой и более развитой инфраструктурой. Все здесь дышало умиротворением и полностью отражало чувства Деборы, которой все-таки хотелось сделать первый шаг навстречу матери. Наконец, вдоволь налюбовавшись видами и перетрогав волосы, бижутерию и топ, Дебора зашла в дом, где находилась квартира Даниэллы, и нажала на звонок. Даниэлла открыла быстро, как будто дежурила под дверью. Действительно, женщина надеялась на визит Маркуса или Деборы, с которой они сближались во время срывов родственника. По словам Сесеу, Маркус развязался три дня назад, а перед побегом ударил и ограбил Телминью. Даниэлле было особенно жалко эту светлую девушку, которая полюбила Маркуса таким, какой он есть. Всякий раз, вспоминая о рассказе Сесеу, Даниэлла начинала плакать и корить себя. Не углядела, не смогла отговорить, не заметила явных признаков и масса других «не» крутились в голове, подобно сметающему все на своем пути вихрю, и даже коллеги не могли ее убедить в непричастности к беде. Даниэлла открыла дверь и увидела девушку с вьющимся темным каре, в широких джинсах и цветном вязаном топе с бахромой. В руках — компактная, но плотно набитая сумка и завернутый в газеты холст. Конечно, Дебора выглядела непривычно, но Даниэлле показалось, что она стала более уверенной, осанка выпрямилась, а взгляд стал прямым и пронизывающим. «Неужели расставание пошло нам на пользу»? — подумала Даниэлла. — Здравствуй, мама, — проговорила Дебора, оглядывая с ног до головы Даниэллу, которая выглядела неважно. Темные волосы собраны в неаккуратный узел, под глазами залегли темные круги. — Привет, Дебора, — Даниэлла не знала, куда себя деть. Да, она была успешным адвокатом, но в вопросах семьи часто оказывалась не слишком расторопной. Поэтому она столько раз упускала Маркуса и поссорилась с дочерью. Она потеряла племянника, но не хочет потерять дочь, поэтому попробует принять ее увлечение рисованием. Или уже не просто увлечение, судя по рассказам Сесеу, Телминьи и Маркуса? — Я обзвонила все больницы и морги Западной зоны города, обратилась и в полицейские участки. Я договорилась с адвокатом из нашего офиса. Вдруг Маркус совершит преступление, а я не имею права представлять его интересы… — Нанду и Сесеу тоже обзванивают все, что можно, — вздохнула Дебора, опустив на пол дорожную сумку и картину. На ее плече Даниэлла заметила татуировку в виде незамысловатого узора и мысленно ужаснулась, но вслух говорить не стала. Сейчас не время для нотаций. — А Телминья пытается прийти в себя. — Может, пройдем в комнату? — предложила Даниэлла. — Ты надолго, как я понимаю? — они прошли в небольшую гостиную, где Дебора уже была до срыва Маркуса. Внутри тоже было намного уютнее, чем в старой квартире: светлые обои, диван и кресла кофейного цвета, мягкий ковер, множество подушек и пледов. От того, что ремонтом квартиры занимался Маркус, стало еще более тоскливо. — Я не хочу, чтобы ты оставалась одна, нам нужно пережить это горе вдвоем, — призналась Дебора. — Хотя мне нравится в пансионе, и я хотела бы жить там. Я делю комнату с двумя девушками старше меня, и они помогают мне разобраться в бытовых вопросах, подсказывают, где и как можно недорого закупиться на неделю. С ними и другими ребятами мы устраиваем вечеринки, ходим гулять. Да и хозяйка пансиона — добрейшая женщина — разрешила мне платить чуть меньше, когда узнала, что я рисую. Она попросила, чтобы я написала несколько картин для нее, чтобы повесить в коридорах пансиона. А еще он находится не так далеко от университета, а отсюда добираться очень долго. — Дочка, я купила эту квартиру, чтобы мы могли жить в ней втроем, — устало проговорила Даниэлла. — Я сплю в гостиной, а для вас с Маркусом подготовила комнаты, пусть маленькие, но свои. Почему ты упрямишься? — Ты даже не признаешь, что была неправа в нашем конфликте, поэтому мне спокойнее жить отдельно, — Дебора чувствовала внутреннюю силу, чтобы отстаивать себя. — Неужели ты до сих пор не поняла, как для меня важно творчество? Ты наверняка даже не ходила на выставку, где были представлены мои картины. — Ходила, — тихим голосом проговорила Даниэлла, сдаваясь под натиском дочери. Надо быть мудрее, подумала она, хотя бы в этой ситуации. — И мне понравились некоторые из них, пусть не везде я поняла замысел. Но цвета очень хорошо переданы. Мне понравился пейзаж с водопадом Игуасу. — Хочешь посмотреть картину, которую нам задали на занятиях по живописи? — так же тихо спросила Дебора. Она решила сделать первый шаг сама, ведь Даниэлла выглядела так, будто нуждалась в поддержке. И кто, как не Дебора, может дать ей это сейчас? Даниэлла кивнула в знак согласия, и Дебора развернула старые газеты, продемонстрировав написанный акварелью натюрморт с букетом цветов в вазе, плодами красного и белого винограда и двумя цветными драпировками. — У нас есть постановка, и мы должны написать ее с натуры. Мне осталось проработать светотень и добавить мелкие детали. — Дебора, это удивительно, какие нежные цвета, — искренне восхитилась Даниэлла. — Такая живопись мне понятна, у тебя есть талант. — Спасибо, мама, — впервые улыбнулась матери Дебора и, что-то решив для себя, добавила. — Хорошо, я поживу некоторое время с тобой, и я тоже была неправа в этой ситуации. Но не думай, что я брошу учебу на факультете искусств и поступлю на экономический. — Поговорим позже, сейчас нам важно найти Маркуса, — проговорила Даниэлла. Они с Деборой смогли сделать первый шаг навстречу друг другу, но им предстояла еще долгая работа на пути к примирению. Сейчас же каждая из них в глубине душе не была готова уступить другой и отринуть собственные принципы.