***
Едва подъехав к дому и припарковавшись, Сесеу заметил Нанду, выходящего из серебристой «Киа» последней модели. Явно не такси, решил Сесеу, тут же увидев, как со стороны водителя вышел смазливый смуглый тип, одетый с иголочки. Он сжал руку Нанду в знак прощания, при этом коснувшись его плеча как-то слишком бережно, и что-то сказал ему, а Нанду улыбнулся в ответ. В тот же миг горло Сесеу будто сдавила невидимая черная рука с острыми когтями, а кровь вскипела от ревности. Все в движениях этого парня кричало о том, что он явно не по девушкам. Неужели Нанду этого не замечает? А может, он совсем не против ответить на флирт? Чтобы не ударить или не накричать на незнакомца, Сесеу остался в машине, барабаня пальцами по рулю. Он обдумывал, что скажет Нанду, прогнозировал самые неприятные сценарии их разговора, и даже не заметил, как серебристая «Киа» скрылась за углом, а Нанду зашел в подъезд. Не разбирая дороги и перескакивая через две ступеньки, не слыша ничего, кроме шума в ушах, Сесеу ворвался в квартиру. — Нанду, скажи мне, что это за парень был с тобой? — срывающимся на крик голосом спросил он, даже не здороваясь. — Он же явно такой, как мы, и, скорей всего, догадывается о твоей ориентации. — Успокойся, это Луис, с которым мы готовились к парному докладу у него дома, — находясь с Луисом, Нанду на время забыл, что ревность и контроль со стороны возлюбленного в последнее время все чаще вспыхивали в их отношениях. Не так давно Сесеу приревновал Нанду к одногруппнице, которой тот одолжил диск с музыкой, но над этим случаем они посмеялись. Во время похода на пляж с одногруппниками Сесеу также беспокоился о том, не будет ли Нанду заглядываться на стройных красавиц. И на это Нанду возразил, что Сесеу в свое время не обратил внимания на Дебору, а значит, и он не интересуется девушками. А уж сколько было звонков, когда Нанду задерживался после учебы! Как будто Сесеу боялся, будто с возлюбленным случится то же самое, что и с Маркусом, либо же просто боялся застать его в постели с другим человеком. — Ой, как много романов во время моей учебы начиналось с парного доклада, — выплюнул Сесеу последние два слова, как будто они были невыносимо горькими. — Допустим, я не ревную тебя к девушкам, меня самому к ним не тянет, но этот Луис, — снова издевательский тон, — по нему же видно, что он хочет тебя охмурить. Он открыто флиртовал с тобой, как ты не заметил?! — Может уже хватит придумывать бредни про меня и мою жизнь? Еще скажи, что он хочет со мной переспать, — Нанду взвился, ударив кулаком по стене. Было неприятно, но в целом безразлично, ведь эта боль заглушала душевную. — Я делаю все для наших отношений, я люблю тебя, и в ответ — такая неблагодарность! Если ты и дальше будешь продолжать меня контролировать, нам придется расстаться, потому что сидеть взаперти я не собираюсь. Хотя я уверен, ты был бы не против такого положения вещей. — Хватит уже изображать из себя жертву! — Сесеу сорвался на крик, на самом деле не зная, что ответить. Ему стало в какой-то мере страшно: расставания с Нанду он не желал ни в коем случае, и даже опасался этого. Сесеу уже пожалел, что начал этот разговор, однако Нанду сразу понял, что реплика о жертве была брошена от бессилия. Продолжать конфликт не было смысла, но отступать было поздно, и поэтому Нанду решил обрубить разговор: — Все, Сесеу, я не хочу обсуждать это, оставь меня одного, — и Нанду, не дав Сесеу ответить, заперся в комнате Кларисси. Ему было горько и больно от недоверия, но в то же время оставалась призрачная надежда, что Сесеу перестанет ревновать и контролировать его. Раздражало Нанду и упрямство возлюбленного, при том, что за собой он этот порок часто не замечал. Сесеу тоже понимал, что его ревность беспричинна, но не осознавал, что прячется за ней. А это была боязнь того, что Нанду развяжется. Слишком яркий образ заплаканной и жалующейся на Маркуса Телминьи стоял перед глазами, а во снах он трансформировался в такой же образ самого Сесеу. Снилось ему и то, как погрузившийся в кокаиновый туман Нанду поднимал на него руку. Говорить об этом с любимым Сесеу не хотелось — нельзя показывать свою слабость. Нанду и так злится, а подозрения могут еще больше вывести его из колеи. Однако любой конфликт рано или поздно заканчивается примирением, если его стороны связывает проверенная временем любовь. Вскоре ссора показалась обоим настолько глупой, что оба жаждали примирения, но ни один не решался сделать первый шаг до следующего дня. И только стоило Нанду на следующий день прийти с учебы, как Сесеу, у которого был выходной, встретил его с бурными извинениями и признаниями в собственной неправоте: — Нанду, милый, я не должен был подозревать тебя в измене. Я, правда, не понимаю, почему так ревную тебя. Наверное, потому, что люблю и боюсь тебя потерять. Я неправ, постараюсь включать разум, когда буду видеть тебя с кем-либо. Хочешь, общайся с Луисом, вовсе необязательно, что он будет приставать к тебе. — О да, ты у меня тот еще ревнивец, но я не могу долго сердиться на тебя, — улыбнулся Нанду. И снова появилась мысль, что, если Сесеу поступает так нерационально, то Нанду должен быть мудрее. Он взял его за руку и усадил на диван, заключая в объятия. — Сесеу, давай я тебе все объясню. Луису двадцать лет, а мне недавно исполнилось двадцать пять. Он из очень богатой семьи, живет с влиятельными родителями, которые могут открыть ему собственный кабинет для частной практики, и не знает проблем, а я — наркоман в поиске себя. Мне нужно устраиваться на работу, самому оплачивать счета, а о новой квартире или машине я не могу и мечтать… Зачем мне такой парень, как он? Тем более, я люблю только тебя, Сесеу. Как я еще могу доказать это, чтобы ты не ревновал? — Никак, это я — полный придурок. Я чувствую и знаю, что ты любишь меня, но не могу понять, почему так ревную, — вздохнул Сесеу. Нанду не нашел, что на это ответить, потому что судить любимого человека с точки зрения психологии было сложно, да и не хотелось. Нанду просто хотелось дарить Сесеу поддержку и любовь и принимать ее самому. А Сесеу, уже прижимаясь к Нанду и водя пальцами по его шее, продолжил. — Я буду работать над собой, верь мне. Позволишь поцеловать тебя? — Верю, конечно, — пусть слова Нанду прозвучали искренне, смысла в них больше не было, и он поцеловал Сесеу, сразу проникая языком вглубь его рта. С помощью нехитрых ласк Сесеу, как всегда, смог заслужить прощения, но всегда ли будет так, или терпение Нанду в итоге рухнет? Нет, второе даже нельзя допускать, решил Нанду и сам оседлал Сесеу, целуя его с безудержной и болезненной страстью.***
Примирение, начавшееся таким образом, обещало бурное и чувственное продолжение. Нанду настолько погрузился в ласки Сесеу, который уже раздевал его прямо на диване в гостиной, что даже не услышал странный стук откуда-то из коридора. Или так колотилось его сердце? Точно нет, потому что за стуком раздался звонок — уже очевидно — в дверь. — Может, пусть подождут? — с нотками надежды и недовольства в голосе спросил Сесеу, сжимая бедра Нанду. Однако Нанду мягко отстранил возлюбленного, потому что нежданный гость грозился выломать дверь и вырвать с проводами кнопку звонка. — Нет, давай все-таки откроем. Вдруг это снова Телминья или, хотя я на это не надеюсь, Маркус, — голос Нанду был твердым и неспособным согнуться перед возражениями, и Сесеу сдался. Нанду подошел к глазку и увидел девушку — невысокую, со спутанными волосами, некогда крашенными в яркий блонд, и абсолютно бесцветными чертами лица. Одета она была примерно также, как сам Нанду в те времена, когда он принимал наркотики — в черный выцветший лонгслив и неопределенного цвета джинсы. А еще Нанду вспомнил, как в прошлой жизни переспал с похожей девушкой по имени Тука, а затем рассказал всем об этом и подрался с Режининьей. Неужели это и правда та Тука из прошлой жизни? Вроде она никогда не бывала у него дома… И зачем она пришла, чтобы просить денег? — Ну, кто там? — нетерпеливо спросил Сесеу, когда Нанду вернулся в комнату, решив не открывать опустившейся наркоманке. — Не знаю, ошиблись адресом, наверно, — неуверенно протянул Нанду, возвращаясь в объятия любимого. Однако звонок вновь прогремел долгой, противной трелью, которую, казалось, могли услышать все соседи. — Я открою сам и вызову полицию, — Сесеу уже был раздражен. — Уверен, что это хулиганы какие-то. — Не нужно, я сам открою, потому что догадываюсь, кто это, — Нанду натянул футболку и снова направился к двери, рисковавшей обрушиться под натиском наркоманки. Он вышел на лестничную клетку, не дожидаясь встречной реплики Сесеу. Тука (а это была действительно она), только увидев Нанду, зачастила: — Нанду, как хорошо, что ты до сих пор живешь здесь. Мне Режининья дала твой адрес. Помнишь ее, она была твоей девушкой? В общем, вчера ее арестовали, потому что где-то неделю или две назад она ударила ножом человека. Не убила, насколько я знаю, но сильно ранила. Режининья велела мне найти тебя или Мэл, и я решила сначала найти тебя, ты ведь мне нравился тоже, — причитая, она бросилась в объятия Нанду, который с отвращением выставил ладонь вперед. От нее пахло алкоголем и грязным телом, и Нанду передернуло от воспоминаний о себе и его прежних «друзьях». — Что здесь происходит? — голос Сесеу, вышедшего вслед за Нанду, был взволнованным, а лицо его тут же вытянулось, стоило ему увидеть Нанду с какой-то девицей. Хотя Сесеу понимал, что поводов для ревности нет, его голос прозвучал с каким-то подозрением. — Нанду, кто это? — Сесеу, сейчас не время для ревности, тем более к девушке, которую я с трудом вспомнил. Режининью арестовали, — устало проговорил Нанду. Несмотря на страстное примирение, его начинала раздражать беспочвенная ревность и этот вечный контроль. Неужели Сесеу думал, что к Нанду прямо сейчас пришла его мифическая любовница или любовник? Или это элементарное беспокойство, но разве оно оправдано? Глубоко вдохнув, он обратился к Туке. — Скажи мне адрес участка, в который забрали Режининью, и уходи отсюда. Мне не о чем с тобой разговаривать, я уже давно не принимаю. — Дорога Сан-Карлос в Эстасио, но адрес точно не знаю, там единственный полицейский участок, при нем есть изолятор, — ответила Тука и тут же попросила. — Может, все-таки дашь мне хотя бы пятьдесят реалов? Мне нужна доза, очень уж плохо без нее… — Ну уж нет! Ищи деньги, где хочешь, а я не собираюсь поддерживать наркоторговцев. Убирайся, иначе я вызову полицию! — рявкнул Нанду, и наркоманку будто ветром сдуло. Конечно, Нанду по сбивчивому рассказу и не слишком адекватному поведению Туки сразу распознал, что у нее ломка, и не собирался давать ей деньги. Однако резкий тон был маской, а в глубине души Нанду было жалко эту маленькую несчастную девушку, вышедшую из маргинальной семьи навстречу наркотическим приключениям. Тука явно не понимает, что нужно просить помощи в ее ситуации, а предлагать ей что-либо Нанду не намерен. Каждому не поможешь, как говорила ему синьора Элва во время разбора ситуации с Маркусом. — Ничего себе, я бы и в жизни не подумал, что с наркоманами нужно быть жестким, когда они клянчат деньги. Ты молодец, Нанду, — похвалил его Сесеу, вспомнив, как верил историям о потерянном бумажнике и давал Нанду деньги по его просьбе. Но Нанду, казалось, не отреагировал ни на похвалу, ни на ненавязчивое поглаживание по спине. — Сесеу, я должен поехать в этот участок, — только откликнулся он. — Мы с Мэл пытались найти Режининью, но так и не смогли, а тут новости о ней сами обрушились на меня. — Хорошо, только я поеду с тобой, — немного подумав, ответил Сесеу. Он вдруг вспомнил давний разговор с Телминьей о Нанду и зависимости. Что, если для Режининьи покушение на убийство человека и арест — это и есть то самое падение на дно, и она таким образом хочет попросить помощи? Кроме того, в голову Сесеу пришла одна неожиданная идея, и нужно было попробовать осуществить ее. — Нанду, это не из-за ревности или желания проконтролировать, просто… я хотел бы поехать с тобой, побыть рядом. Эта ситуация — очень личная и важная для тебя, я вижу. Да и довезти тебя надо, тебе лучше не садиться за руль, ты не в лучшем состоянии. — Хорошо, спасибо, — Нанду порывисто обнял Сесеу, совершенно не обращая внимания на проходящих мимо соседей. Он был полностью потерян, его пугала встреча с Режининьей. Голова, казалось, сейчас лопнет от тяжелых мыслей, лишь немногие из которых не были смазанными и обрывочными. «А ведь я мог быть на месте Режининьи, если бы продолжил употреблять наркотики». «Интересно, как она отреагирует на меня: будет ли винить в безразличии и трусости, или вообще не будет разговаривать»? «А вдруг я до сих пор нравлюсь ей как парень»? Мелькали и воспоминания: один раз на просьбу Режининьи о помощи ее мать просто бросила трубку. В другой раз Нанду избил Режининью так, что ей пришлось вызывать полицию, а после сцепился со стражем порядка. Вспомнился и эпизод, когда они вместе с беременной Мэл работали в фавелах Росиньи под палящим солнцем, таская кирпичи и стирая белье. Тогда Маиза Ферраз смогла выкупить Мэл и Нанду из рабства наркоторговцев, а Режининья осталась в фавеле, и неизвестно, что с ней могли там сделать. Вспоминая эти и другие случаи, Нанду осознавал, что сквозь всю жизнь Режининьи красной нитью проходило безразличие. Безразличие родных, прохожих, даже Нанду и Мэл, которые считались ее друзьями. От ощущения собственной никчемности и жалости к Режининье сердце сжалось, а по щеке пробежала слеза, которую Нанду немедленно вытер — не хотелось тревожить Сесеу. Минуты и метры тянулись, воспоминания смешивались с тяжелыми мыслями, и наконец двое прибыли в изолятор, находящийся при полицейском участке района Эстасио. Пара конвойных проводили Нанду в камеру, а Сесеу остался с комиссаром и спросил: — Синьор комиссар, скажите, пожалуйста, потерпевший подал заявление на Режину да Косту? И, насколько понимаю, у нее нет адвоката? — Да, его родители подали заявление, они собираются инициировать судебное разбирательство. Следствие уже идет. Понимаете, синьор, родители потерпевшего — честные и порядочные люди, синьорита да Коста для таких — опустившая наркоманка без малейших принципов, — ответил комиссар. — И задержанной нужен будет адвокат, если дело дойдет до суда. Кстати, почему вы спрашиваете? — Я в общих чертах знаю историю задержанной и уверен, что ее семья не будет искать для нее адвоката. Поэтому я бы хотел бесплатно представлять ее интересы в суде, если в этом будет потребность, — решительно заявил Сесеу, протягивая визитку с номерами офиса Даниэллы и своим мобильным, а также своим именем. У каждого из адвокатов была такая визитка. — Удостоверение адвоката у меня также есть с собой. Вы сможете передать визитку следователю, который работает над ее делом? — Дело еще не начато, но я передам следователю, — заверил комиссар и кивнул на дверь, в которую зашел моложавый мужчина среднего роста, одетый в гражданское. — А вот, кстати, и он. Синьор Шименес, этот молодой человек готов быть адвокатом по делу да Косты. Тем временем Нанду зашел в комнату для свиданий и сел за стол в ожидании Режининьи. Прошло не более пяти минут, но, казалось, они тянулись так же долго, как поездка до полицейского участка. Нанду трясло от волнения и стыда за то, что он так и не смог помочь Режининье вовремя. Наконец конвойные привели Режининью, и Нанду посмотрел на нее, увидев, что она ничуть не изменилась за прошедшие годы. Рыжие волосы рассыпались по плечам подобно гаснувшему пламени, глаза горели безумным блеском, а бледная кожа нездорово выделялась на фоне полутемного помещения. — Привет, Нанду, вот мы и встретились, — насмешливым тоном поздоровалась Режининья, однако взгляд ее был застенчивым, как будто ей не хотелось концентрироваться на лице бывшего парня. — Здравствуй, Режининья. Жаль, что эта встреча произошла при таких обстоятельствах. Я и не думал, что когда-нибудь увижу тебя снова, — Нанду делал паузы между каждым предложением, и голос его звенел от неловкости. Ему хотелось попросить прощения, но разве есть смысл в словах сейчас, когда Режининья может попасть под суд. И разве Нанду не давал себе обещания извиняться не словами, а поступками? Вот только в этой истории оказалось слишком много неизвестных, и пока Нанду не понимал, какой поступок может облегчить положение Режининьи. — Помнишь, мы с тобой попадались в полицию, и не один раз? — Режининья тоже звучала неуверенно. — И вот я снова здесь, и не просто из-за кражи, а ты выглядишь совсем по-другому, сразу видно, вылечился. Наверно, я противна тебе. — Если бы ты была противна мне, я бы не приехал сюда, — откликнулся Нанду. — Я знаю, что Сесеу поместил тебя в клинику, но туда не пускали посетителей. А после твоего побега мы с Мэл пытались искать тебя, но так и не нашли. — Да, я смогла затеряться в этом городе, — хохотнула Режининья. — Где я только не жила: в фавелах Маре, куда вы вряд ли забрались бы, в пригороде, где помогала одному парню выращивать и продавать марихуану, наконец, в Эстасио с Тукой и ее родителями. Там и совершила свое преступление. Завязать никак не получается, возможно, даже хорошо, если меня посадят. А как ты? По-прежнему живешь с Сесеу? Вот уж не поверила бы, если бы не увидела своими глазами, как вы целовались. — Да, мы любим друг друга, — запоздало ответил Нанду, внутренне коря себя за то, что Режининья была жива и находилась где-то под носом. Уж в Эстасио, где раньше работал Сесеу, они могли бы приехать. Нанду хотелось сказать многое, но слова не шли на ум. Его напугали слова бывшей подруги о том, что только тюрьма спасет ее от зависимости. Режининья тоже мялась и не знала, что еще сказать. Злость на Нанду, которая съедала ее на протяжении долгих месяцев после побега, давно испарилась, и сказать ему было нечего. Так и сидели до конца отведенных им пяти минут, пока в комнату не зашли конвойные, моложавый мужчина в штатском и, что странно, Сесеу. — Свидание окончено, — сказал один из конвойных и на вопросительные взгляды Нанду и Режининьи ответил, указав на Сесеу, — Синьорита да Коста, нам велели сообщить, что синьор Вальверде готов быть вашим адвокатом, если дело перейдет в суд.