Лекарь

За два часа беседы из Ярри Лирина удалось вытянуть не слишком много. Пожалуй, самым значимым было то, что на убийства с последующей расчленёнкой его толкнула собственная жадность. По словам Лирина, герцог Альмадиар был довольно скупым человеком. Да, он построил клинику на свои деньги, но лишь потому, что собирался сам её использовать. А вот содержать Ярри он наотрез отказался, заявив, что полученная профессия позволяет тому неплохо зарабатывать самому. И действительно, поначалу Ярри хватало денег. Но с каждым годом его потребности росли в геометрической прогрессии. Он попытался было поднять стоимость услуг, но тут же потерял большую часть клиентов. Ведь его услугами пользовался в основном средний класс ланов. Кто был богаче, предпочитал обращаться к лекарям. Так что от этой затеи пришлось отказаться. И вот однажды, передавая курьеру очередную посылку от герцога, он поинтересовался: а не нужно ли что-нибудь ещё? — Вы же сказали, что передавали семеннной материал чуть больше десяти раз? — нехорошо прищурился отец. — Верно, я это точно помню, потому что там приходилось повозиться. Ко мне в клинику его притаскивали хорошо если в пробирке для анализов! Так что криоконсервацией приходилось заниматься мне. Но, кроме этого, герцог передавал и другие материалы. — Какие? — Понятия не имею. Посылки были запечатанными, и курьер всегда проверял их на вскрытие по какой-то только ему известной схеме. — А что в обмен получал Альмадиар? — Технологии, — признался Ярри. — Какие-то приборы, но чаще просто документацию. Но случалось так, что курьер приезжал с пустыми руками и просил лишь передать на словах, что герцог недобросовестно выполняет договорённости. И тогда вскоре мне приносили очередную банку со спермой. Свои же делишки Ярри проворачивал втайне от герцога. Жертв выбирал не случайных, а строго по заданному критерию. Искал таких, кого не хватятся сразу: туристов, прибывших издалека, одиноких, маргиналов. Когда же всё вскрылось, то ему от герцога передали приказ признаться в своих личных грехах, не упоминая ничего постороннего, и сидеть на Ортане тихо. И тогда, лет через десять, Альмадиар всё устроит так, что Ярри выйдет на свободу. — И вы в это поверили? — хмыкнул отец. — Прекрасно зная, что приговор в колонию всегда пожизненный? — Он был высшим герцогом, — пожал плечами Ярри Лирин. — Так что вполне мог обосновать моё освобождение государственной необходимостью. Или вовсе убить. Так что в тот момент я предпочёл сделать так, как мне говорили. Больше ничего толкового от Ярри мы не добились. Разве что я ещё раз уточнил вид необычных регенерационных капсул, что были в клинике, отчего в голове родилось смутное предположение. Правда, для полной уверенности мне не хватало учебников или хотя бы доступа к электронной библиотеке Иверы. Да и к тому же меня одолели сомнения: надо ли этим делиться? Ведь дело это тридцатилетней давности. Всё, что могло, уже должно было произойти. Так что, когда Ярри Лирина увели, вместо своих подозрений я спросил совсем другое. — А действительно, почему его просто не убили? Нет человека — нет шанса, что он разболтает лишнее. — Это дело, лар Габриэл, в своё время было очень резонансным, — ответила на мой вопрос лара Эдина. — Но в нём был один нюанс — оно касалось только ланов. Поэтому расследование вела именно полиция, и по этой же причине никто не разглядел в Ярри ние. Поскольку сделать это могли только лекари. И исключительно при личном контакте. Суть человека надо слышать, чувствовать, осязать. Ни один экран не передаст этого. Но нас совсем не много, и уж точно мы не будем тратить своё время на установление очевидного факта. А он таков, что по документам Ярри Лирин — чистокровный нидаец. Вот только документы ему выдавались герцогством Альмадиар… Но если бы вскоре после ареста Ярри Лирин умер, то к расследованию его смерти привлекли бы ларов. И вот тогда точно бы вскрылся подлог, что потянуло бы за собой куда больший риск для Альмадиара. Так что он поступил совершенно верно. Позволил отправить Ярри на Ортан, а вот дальше… Может быть, он и планировал его тихо убрать, уже здесь. Только пока он ждал, когда уляжется ажиотаж, случился взрыв «Звёздной пыли». И ему стало совсем не до Лирина. — А зачем было вообще скрывать то, что Ярри — ние? — не понял я. — Ние — это всегда смесок, — пояснил мне отец. — Если есть любой уровень, то точно от лара. А если ние — недолекарь, значит, именно от высокого лара. А это почти прямое указание на герцога. Зато статус чистокровного нидайца даже мыслей не повернёт в эту сторону. Отец собирался покинуть Ортан сразу же, но мне удалось уговорить его задержаться. Признаюсь честно, меня одолело любопытство. Ну не приходилось мне раньше бывать в тюрьмах. А тут такой шанс, да ещё и без риска оказаться в качестве заключённого. — Хотите экскурсию, лар Эшаттор? — удивился начальник колонии. — Я в своё время насмотрелся и на Ортан, и на Лиман, — вздохнул отец. — А вот мой сын, Габриэл, здесь впервые. Он лекарь, так что конвой не его стезя. — Понимаю, — кивнул начальник и тут же переключил своё внимание на меня, признав «самым главным туристом». — Если вы видели один купол, лар Габриэл, то можете считать, что видели их все! — заявил начальник, показывая нам свою вотчину. — Любая колония существует не просто сама по себе, а для чего-то. Наша специализируется на добыче ртути. Это производство опасное и нерентабельное одновременно. Заниматься таким коммерчески невыгодно, а для нас в самый раз. У нас тут строгий режим, а это говорит об очень тяжёлых преступлениях. Так что с уверенностью можно заявить, что здесь все живут в долг. Так что о несчастных случаях никто не скорбит. Слушая начальника колонии, я ещё больше убеждался в том, что у Ярри Лирина имеется протекция. Вот только лара Эдина может быть не совсем права, что её он обеспечил сам себе натурой ние. Вполне возможно, что герцог действительно имел дальнейшие планы на сына. Уж очень похоже на то, что «крыша» у него была с самого начала. Иначе невозможно объяснить, как он дожил до его нынешних лет. Потому что шансов сдохнуть на производстве было куда больше, чем выжить. А также я помнил рассказ лекаря герцога Таириллана о том, что застывшие лекари убивают только затем, чтобы получить минутное наслаждение от самого момента смерти. То есть им неинтересны страх, боль или страдания жертвы. Только лишь мгновение перехода от жизни к смерти. А Ярри именно так и действовал. Вводил наркоз, а затем тихо и спокойно изымал органы. Как говорится: вскрытие показало, что больной умер в результате вскрытия. Да и здесь у него были все возможности ощутить смерть под руками. Додумать свою мысль я не успел, потому что начальник перешел к более интересному — внутреннему устройству. И вот здесь я слушал разинув рот. Оказывается, все заключенные в колонии были поделены на группы. По здоровью, агрессивности, физической силе, возрасту и так далее. И у каждой группы был свой собственный коридор. Нечто, похожее на стеклянный лабиринт, по которому они передвигались без всякого сопровождения. Вот только выйти из него они не могли. Равно как и физически пересечься с другой группой. Это было похоже на водопроводную разводку или ветки метро, каждая из которых полностью изолирована от внешнего мира и от других веток. В некоторых местах были шлюзы, вот только ключи к ним имелись лишь у охраны. Даже столовая была поделена на отсеки. У каждой группы свой вход, свои столы, своё меню. Те, кто входил в рабочую группу, то есть занимался непосредственно добычей и производством, питались лучше всех, ведь им надо было поддерживать хорошую физическую форму. Еда возрастной группы, к которой нынче относился Ярри Лирин, имела синтетические добавки. Хуже всех жилось смутьянам и дебоширам. Их кормили фактически помоями. То есть объедками с других столов. — Это не потому, что у нас снабжения не хватает, — пояснил начальник. — Наши производственники могут затребовать и вторую, и третью порцию. Их даже в десертах не ограничивают. Это психологическое. Если не подчиняешься системе, то значит, будешь на самом её дне. И прозрачные перегородки тоже несут эту функцию. Можно видеть других, даже общаться, но вот передать или поделиться не выйдет. — А если недовольные поднимут бунт? — спросил я. — Закачаем в их коридоры усыпляющий газ. Они же все изолированные, так что другие увидят, к чему приводит неподчинение. А вот обслуживающий персонал и охрана у нас перемещаются вокруг изолированной системы осуждённых. Они могут в любой момент войти в любую секцию, но только предварительно блокировав её с двух сторон. — А стекло не разобьют? — Нет. Это не просто стекло, это плюсовка, созданная так, чтобы быть прочнее металла. Такую даже резаком не возьмёшь. Поверьте, лар Габриэл, у нас всё продумано. Ортан я покидал со смешанным чувством. С одной стороны, мне было понятно ограничение свободы, но вот тот факт, что приговор в колонию всегда был пожизненным, вызвал оторопь. А всё потому, что от Рари я узнал, что помимо тяжёлых преступлений сюда ссылают и за другие тоже. Правда, строгость режима варьируется. На Ортане были так называемые колонии-поселения. Туда отправляли за экономические преступления. Финансовые махинаторы, мошенники и прочая социально опасная шушера. Там степень свободы была фактически равной любому городу империи. То есть осужденные имели собственные квартиры, ходили на работу, получали деньги, которые могли тратить в магазинах и даже развлекательных центрах. Единственное, что их отличало от всех прочих имперцев, — они не имели права покинуть Ортан, и доступ в сеть у них был односторонний. Смотреть они могли, а вот писать и отправлять — нет. Вторым уровнем шли колонии общего режима. Туда отправляли за деяния средней тяжести. То есть тех, кто нанёс непоправимый материальный или моральный ущерб, либо совершил преступление без желания совершить таковое. Последнее определение меня заинтересовало. Оказалось, что к этой категории относили производителей некачественного продукта, употребление которого повлекло серьёзные последствия для большой группы населения. А также к «средней тяжести» относили судей, выносящих заведомо ложные приговоры. Здесь всё было строже, чем в поселении. Каждое действие регламентировано по времени. Побудка, завтрак, работа, свободное время без выхода в сеть, сон. По выходным — запланированный досуг. И никакой самодеятельности. Ну и наивысший уровень — строгий. То, что я увидел своими глазами. При этом у всех трёх уровней было кое-что общее. Во-первых, колонии строго разделялись на мужские и женские. А значит, никакого противоположного пола, никакой семьи и детей. Отношения внутри колонии допускались, но без совместного проживания. Во-вторых, а по мне, так самое главное, приговор в колонию всегда был пожизненным. И не было никакой возможности его смягчения. — Разве это справедливо? — спросил я у отца. — А если человек раскаялся? Неужели он не достоин даже надежды? — Видишь ли, Габриэл, система наказаний для ланов почти зеркально отражает систему для ларов. Как воздействуют на магов? — Предупреждение, низложение, смерть, — чётко по кодексу ответил я. — Верно. Так вот, для ланов это выглядит так: предупреждение, штраф, колония. То есть колония тождественна смерти. Попадая в неё, человек умирает для общества. Да, в таких случаях ланов не убивают, вместо этого им дают «другую» жизнь. Но сути это не меняет. Жена осуждённого в колонию лана после вынесения приговора приобретает статус вдовы. Потому что её муж уже никогда не вернётся обратно. И она, даже если захочет, никогда не сможет его навестить. Это запрещено законом. Да и физически невозможно. Потому что на Ортан и Лиман нет пассажирских рейсов. Только служебные. Это тоже один из уровней коллективной ответственности. Совершая преступление, человек должен знать, что обратной дороги не будет! И поверь, Габриэл, это хороший стимул оставаться в рамках закона.