Лекарь

Меня много что удивляло в имперском укладе жизни, но всё же была одна вещь, с которой я никак не мог смириться. На Ивере всё оружие принадлежало государственным структурам. Армии, полиции… Даже частные охранные агентства имели право только на травматические и шоковые модели. А здесь у каждой аристократической фамилии был целый арсенал. Ну ладно, ружья и пистолеты я ещё мог понять. Но боевые космические корабли?! И не у каких-то профессиональных наёмников, а у благонравного семейства Эшатторов, занимающихся мирным туристическим бизнесом! — Это ваш личный эсминец? — с трепетом спросил я отца. — Нет, — усмехнулся он. — Мой давно уже в утиле, а команда на пенсии. «Азимут» принадлежит внучатому племяннику. Он сейчас в Корпусе, практика у них закончилась, так что прямо сейчас корабль ему не нужен. Вот мы им и воспользуемся. — Вы сами будете управлять кораблём? — Вообще-то для этого есть тан. Но если понадобится, то и я могу тряхнуть стариной. Выбирайте себе каюты, лары. Эсминец поменьше линкора, так что если не полезете вниз, то не заблудитесь. Осмотрев пару помещений, я понял, что все каюты одинаковы и напоминают гостиничные номера. При входе небольшой коридор, в который выходит дверь санузла, а дальше спальня с большой кроватью и встроенным шкафом напротив. Окна, правда, не было. Его место занимал большой экран, сейчас тёмный. — А что внизу, Рари? — спросил я, поставив свой чемодан на пол. — Под нами десантная палуба, ещё ниже — технические помещения и последний уровень — причалы для шаттлов. Но вообще лар Эшаттор прав. Заблудиться тут невозможно. Но на крайний случай можно просто обратиться к любому штурмовику и тебя проводят. — Тут и такие есть? — Эсминец же, — пожал плечами Риани. — Как минимум четыре штурмовые бригады по пятьдесят человек. — И всё это в частной собственности?! — не выдержал я. — Император допускает такое? — Не просто допускает, а обязывает, — фыркнул Рари. — В любом графстве должен быть один эсминец на каждую полноценную семью основной линии. Полноценная семья — это родители, имеющие совершеннолетних сыновей. У Эшатторов это: сам граф — один, три его сына — уже четыре, двое сыновей наследника — шесть. Побочная не наследная линия и правнуки, не имеющие своей семьи, в подсчёте не участвуют. Поэтому графство Эшаттор должно в обязательном порядке иметь как минимум шесть эсминцев. Больше допускается, а вот меньше — уже наказуемо. И поскольку старшее поколение постепенно оставляет службу, то на обучение в Корпус отправляют молодёжь с количественным запасом. — Это же какая огневая мощь! — поразился я. — И зачем использовать такое в повседневной жизни? Почему не летать по своим делам на яхте? — Какая? Взять штурмом пару баронств? Даже на спутник целиком ресурса не хватит. А затраты на содержание просто огромные. Обучение одного капитана в Корпусе — полмиллиона. Новый эсминец — около тридцати. Ежегодное содержание каждой единицы — пять-шесть миллионов. Это ладно ещё, если корабль в Линии. Тогда текущие расходы оплачиваются из императорской казны. Так что содержание флота — это очень существенная статья расходов. А раз от них никуда не деться, то они должны себя хоть как-то оправдывать. — С такой точки зрения я не смотрел, — признался я. — Откуда ты всё это знаешь? — Я представитель графства, и у нас тоже есть эсминцы. — Это что, получается, туристический бизнес такой выгодный? — Так доходы графства — это не только личный бизнес, но ещё и налоги со всех зарегистрированных на его территории предприятий. Начиная с крупных заводов и заканчивая индивидуальным предпринимательством. Самая низкая ставка — в баронствах, самая высокая — в высших герцогствах. Потому что уровни перекрывают друг друга. То есть любое баронство входит в состав графства, а то, в свою очередь, в герцогство. В этой иерархии есть только два исключения: баронства Виши и графства Метрополии. Они сами по себе, поэтому могут корректировать ставки налогов по своему усмотрению, но не выше общего уровня. Зато ниже — можно. Чем они и пользуются, перетаскивая к себе затратные производства. — Ой, Рари, остановись, пожалуйста! — взмолился я. — Не экономист я, чтобы вникать во всё это. — А придётся! — рассмеялся Риани. — Когда будешь решать, где тебе выгоднее вести дела: в графстве Эшаттор или в герцогстве Далиентар. Ладно, я к себе! Полёт до Ортана занял больше десяти дней. За это время я успел в сопровождении Риани посмотреть нижние уровни эсминца и с разрешения отца побывать в рубке. Отчего словил очередной разрыв шаблона. Пустить постороннего человека в святая святых для них оказалось так же просто, как пригласить его за стол. Никаких особых допусков, пропусков, разрешений… — Ты лар, Габриэл! — как само собой разумеющееся, заявил отец. — Ланы не имеют права тебе препятствовать по определению, а лары не обязаны выполнять твои приказы по той же самой причине. Ну а то, что ты можешь увидеть глазами, доступно каждому аристократу. В этом нет ничего тайного. Наверное, поэтому прибытие на Ортан не вызвало у меня никакого удивления. Мозг, перегруженный ранее полученным диссонансом, вполне спокойно принял то, что на режимном объекте с нас не потребовали никаких разрешающих документов. Вместо этого сразу и без вопросов проводили в кабинет начальника колонии, куда после короткого пояснения отца вызвали Ярри Лирина. Ориентируясь на рассказ Риани и соотнеся временные рамки, я ожидал увидеть глубокого старика, которому на данный момент должно было быть семьдесят лет. Но, к моему удивлению, через полчаса в кабинет ввели вполне моложавого мужчину с яркими зелёными волосами и непривычного изумрудного цвета глазами. Он без видимого пиетета оглядел присутствующих и соизволил остаться на ногах. Да, именно так его действие и выглядело! — Оставьте нас, комендант! — без капли неуверенности приказал отец. — Наш разговор будет приватным. Начальник колонии только кивнул и тут же вышел, забирая с собой конвой. — Лан Ярри Лирин… — чуть прищурился отец. — Отбываете наказание за массовые преднамеренные убийства. — Все материалы есть в моём личном деле. Или мне вменяется что-то ещё? — Вменяется. Государственная измена! Но пока только именем графов Эшатторов. А вот выйдет ли обвинение за пределы нашей семьи или мы удовлетворимся вирой — будет зависеть от искренности ваших ответов! — Я не совершал преступлений против ларов. Все мои жертвы были ланами. Это было доказано экспертизой. — Жертвы — да. Но речь сейчас не о них, не о том, что вы убивали. А о том, что именно вы переправляли в Федерацию. А это ведь были не только органы, но и кое-что другое. Нам стало известно, что вы поставляли генетический, точнее, семенной материал. В частности — нашей фамилии! И мы ждём от вас объяснений. — У меня их нет. В своей деятельности я не пересекался с фамилией Эшатторов ни в каком виде. — Если вы лжете, лан Лирин, то весьма убедительно, — вдруг заговорила до сих пор молчавшая лара Эдина. — Хотя в вашем случае будет правильнее обращаться к вам «ние Лирин»? И отсюда у меня вопрос: что вы делаете в колонии Ортана? Когда для женщин и ние предусмотрены колонии на Лимане? — Я — лан! — неожиданно резко вскинулся Ярри. — Чистокровный нидаец! — Кому ты втираешь? — скривилась лара Эдина. — Ведущему лекарю герцогства Далиентар?! Так я тебе в пять секунд назначу генетическую экспертизу и сама же её проведу. А после ты сменишь место жительства и вместе с этим потеряешь протекцию. Кого? Начальника колонии? Одного из его заместителей? Кого из них ты очаровал своей истинной сутью? Что-то давно в империи не случалось публичных казней. Но пока мы не дошли до этой стадии, вам предлагают искренне ответить на вопросы взамен неразглашения известной ларам информации, — чуть смягчилась лара Эдина. — Что вам нужно? — отшатнулся Лирин. — Ответы. И я вернусь к ранее заданному вопросу: кроме вырезанных вами органов, вы передавали Федерации семенной материал? — Да, но я не знаю чей. — Ты сейчас рассказываешь всё! Как на духу! — поднялась с места и нависла над Ярри лара Эдина. — Вспоминаешь даже то, что мы у тебя не спросили. За это я гарантирую, что не будет пересмотра приговора. И это мое обещание может проигнорировать только герцог и император! — Я правда не знаю, чей материал передавал! Среди моих клиентов ларов не было. Всё это доставлялось отдельно. — Сколько раз такое было? — спросил отец. — Десять, может, пятнадцать, я не считал. Да и со мной не считались. Я был только пешкой. — Подробнее! — велел отец. — Моя клиника… Она не была моей. Там всем распоряжался герцог. Я был пешкой… — болезненно обмяк Ярри. — Там такое бывало. Меня часто заставляли назначать операции, когда они были не нужны. То есть мне называли людей, которых я должен был во что бы то ни стало уговорить на операцию. А когда это случалось, я вводил наркоз, а после пациента забирали другие врачи. Я не знал, что с ним делали, но мне его возвращали в операбельном состоянии, и дальше я делал свою работу. — Но ведь что-то вы видели? — Камеры, похожие на регенерационные, только совсем не наши. — Опишите их, — подобрался я. — Это было что-то вроде стеклянной капсулы с выведенным наружу экраном. Пациентов туда погружали на несколько часов. Больше не могу сказать. — Что выводил экран? Малопонятные графики или нечто, напоминающее кино? — Какие-то картинки, не знаю, я цеплял это только мельком… Я правда не знаю, ненавижу… — А вот это уже интересно, лар Габриэл! — с каким-то восторгом произнесла лара Эдина. — Взгляните на Ярри лекарским зрением. Что вы видите? Мне понадобилось пять минут, чтобы абстрагироваться от реальности и уйти в нирвану. А уже оттуда взглянуть на мир сущий. Такое действие не несло дополнительной нагрузки, надо было лишь расфокусировать зрение и собрать его в новом формате. Что я увидел? Человеческое тело, затянутое нитями плесени. Или… — Это некроз, лар Габриэл. Полный некроз несформировавшегося ядра. Когда нет точечной деформации, а уродству подвергается абсолютно всё. Вся сущность, душа, поведение, ценности. Перед вами, лар Габриэл, самый страшный тип маньяка. Человек, который убивал просто ради интереса. Для которого нет вообще никаких ограничений или условий. Тот, кто лишал жизни только потому, что ему просто хотелось. Замёрзший недолекарь!