tempting offer

Не столь важно, как медленно ты идешь, как то, как долго ты идешь, не останавливаясь. Молния портпледа закрывается, оставляя готовый комплект внутри, изящные пальцы подцепляют ручку аксессуара, аккуратно вешая его на крючок, и оставляют вещь ожидать своего звездного часа.  О цвете речи не заходило, да и критериев особых не было — можно сказать, что костюм был очередным поводом для напоминая о себе, но Киму оттого пришлось работать только больше. Тех мерок, которые удалось собрать с горем пополам, едва хватило для целого образа и ему действительно пришлось дорабатывать многие детали на глаз, а глаз у него наметан профессионально — точность была гарантирована. Выбранный им же дизайн и цвет, он уверен, очень пойдет будущему владельцу костюма — имениннику, на минуточку. Хотя халтуры быть не могло и в помине…  Это работа его жизнь — душа его.  Взгляд темно-карих глаз переводится на небольшой стеклянный столик в форме полукруга, где среди листов завалялся открытый черный конверт, откуда выглядывал кусочек белой картонки пригласительного, затем возвращается к монитору, обращая внимание на время, и Тэхён, вздохнув, убирает ноутбук с голых колен на черный диван. Он опускает босые ноги в тапочки, и, поправив задравшиеся белые шорты, направляется к холодильнику за глотком холодной воды, раздумывая, как ему поступить.  Раньше их встречи происходили с промежутками почти в один месяц стабильно, и то вынуждено, из-за общего круга знакомых — Киму и этого вполне хватало — этот мужчина умеет вынуждать о себе думать… Однако в последние два месяца интервал сократился аж до недели, и даже не помнится кто этому способствовал. Может просто поводов прибавилось, бизнес хорошо шел у знакомых, поэтому и вечеринок стало больше — наверное, все же случайность, ведь все проходило по прежнему сценарию.  Ни больше, ни меньше.  Вот только, с самой крайней встречи в офисе, где они оба порядком перешли установленные границы, прошло ровно три дня. Три дня из которых он не вылезал из водоворота разноречивых мыслей и эмоций. И, честно сказать, Тэхён жутко напуган, придя к пониманию того, что Чонгук не намерен сбавлять обороты в его сторону — он их только прибавляет, причем достаточно продуманно, интенсивно, словно шаг за шагом, проверяя почву, которую сам для себя устанавливает.  Тэхён раньше не шил для него. Если так подумать, даже тот же заказ перед днем рождением был очень подозрителен: ровно за три дня — столько ему нужно времени для изготовления костюма тройки. Совпадение? Он так не думает.  Потому, что само приглашение пришло только на следующий день после заказа. Возможно ли, что его намерено хотели занять делом, чтобы он не смог как следует все взвесить, прежде, чем принять решение идти или нет?  Да, его официально пригласили на это мероприятие.  Да, там будут много его знакомых.  Да, сегодня суббота, выходной день.  В принципе, можно было себе позволить.  Но с другой стороны, идти на вечеринку по случаю его дня рождения — заранее проигрышный вариант. Во-первых, территория там не чужая, ни какого-нибудь их общего друга, даже не нейтральная, как например офис, — это особняк, то есть, полностью его владения, а соглашаться на такое в их конкретном случае, все равно, что сделать недостающий шаг навстречу.  Во-вторых, зная Чонгука, можно предполагать, что у этого дальновидного мужчины всегда продуман некий план — несомненно есть интерес видеть его именно в свои именины, словно какой-то шанс, иметь возможность выбрать в подарок маленькую вольность в отношении его.  Слишком замудрено?  Может он все-таки надумывает… Но если нет, тогда, что бы это было?  Поцелуй? Свидание? Или хватило бы наглости для предложения более интимной близости?  Тэхён вдруг давится водой, невольно представив, и быстро вытирает мокрый подбородок широким рукавом бежевой шелковой рубашки, оставляя полупустую бутылку обратно в холодильник.   Решено: ему там нечего делать.  Он пошлет свою работу в качестве подарка — этого должно быть более чем достаточно.  *** Гул смешавшихся голосов, звон бокалов, смех и тихая классическая музыка — гостиная была переполнена собравшимся гостями, разбившихся в свои уже привычные кучки по общим интересам. Вечер проходил мирно и спокойно. К хозяину подходили только для поздравления и вручения подарков, перебрасывались парочкой дежурных фраз, не забывая заметить вслух, как сильно его менял непривычный для него цвет шикарного костюма — сегодня он был в центре внимания больше из-за образа, нежели повода сбора. И не прогадал обратившись к нему. Внимание и разговоры со стороны женской половины, конечно, тешили мужское самолюбие, не без этого, но должного удовлетворения не приносили, потому что самого главного и ожидаемого гостя, чей снисходительный взгляд волнующих глаз приносил то нужное удовольствие, все еще не наблюдалось.  Чонгук незаметно выходит из круга друзей, решаясь прогуляться по залу, и делает еще один глоток крепкого лимонного ликера, чувствуя, как сладкий напиток стекает по горлу оставляя горькое послевкусие и обескураживающую свежесть цитруса — сегодня хотелось что-то освежающее. Утоляющее. Цепкий взгляд проходится по помещению, выискивая нужный объект, не находит.  Он предпринял недостаточно усилий?  Вряд ли, ощущения его редко подводили… — Вижу мой совет тебе помог. — заговаривает нагнавший его Хосок, кивая на внешний вид, который в отличие от него сегодня решил предстать в классическом синем. — Сразу видна рука мастера. — усмехается он, припадая губами к бокалу с коньяком.  — Помог, и я уже сказал тебе спасибо. — обычно соглашается Чонгук, кротко взглянув и замедлив шаг. — Но, как ты понимаешь, я ожидаю увидеть самого мастера, а не заказанный мною костюм, в качестве его подарка.  — Все еще ожидаешь? — вскидывает старший бровь, выравниваясь с ним. — Думаешь, он покажется?  — Весь вечер впереди. — усмехается Гук, вновь отпивая жидкость. — Я бы разочаровался, явись он вовремя.  — Почему же? — не понимает Хосок.  — Потому, что тогда бы это была простая формальность. — легко объясняет именинник. — Теперь же, когда я знаю, что он сомневается в себе, смогу перейти к более действенным методам.  — То есть, до этого ты действовал мягко, выбрасывая кучу денег на чужие, прошу заметить, вечеринки, дабы устроить с ним, якобы, «случайные» встречи? — не сдерживает старший смешка.  — Более чем. — улыбается довольно Чонгук и повернувшись к нему лицом, сообщает: — Поверь мне, если бы я поступал с ним, как привык, то он бы сбежал от меня сразу же.  — Не понимаю, что с вами двумя не так… — хмыкает Чон старший, по пути кивая тем, кого еще не успел поприветствовать. — Играете в кошки мышки на протяжении целого года, не надоело?  — Все так, как нужно. — уверяет Чон останавливаясь поздороваться со знакомой группой музыкантов. — Чем дольше ожидание, чем слаще вкус. — договаривает, и улыбка становится шире, стоит мужчинам перевести взгляды на новоприбывшего, с ходу завладевшего всем вниманием. — Что-то я не уверен, что он вообще в чем-то сомневался. — сообщает Хосок, очертив того удивленным взглядом с ног до головы.  Чонгук не спускает с него изумленных глаз, медленно скользя по прекрасному стану в киппено-белом костюме, пиджак которого имел короткий шлейф, словно бы за его спиной прятались крылья, и как в подтверждение, с одного уха свисало белое длинное перышко. Теперь не один Чонгук выделялся среди этой серо-черной толпы демонов — теперь их было двое ангелов.  Падших, разумеется.  *** Волнистая челка слегка задевает длинные подрагивающие ресницы, а серьга щекочет нежную кожу шею, когда легкое дуновение ветра любовно обнимает стройный силуэт, укрывшегося на единственном открытым балконе, незнакомца. Дальнем балконе, что несомненно важно. Он стоит, оперевшись о железное ограждение, поставив локти поверх, и рассматривает красивый ухоженный сад, окруженным рядами красных роз и прекрасными, невиданными ему прежде, цветками, аромат которых неуловимой дымкой витал перед носом — чарующе-приятно. Не хотелось упускать нежный запах, но нужда берет свое — тонкая сигарета изысканного итальянского бренда «Rosa d’Italia» подхватывается влажными от блеска губами, предохранитель щелкает и легкие заполняются приятной горечью, оседая прохладой внутри и постепенно усиливая в опьяненной голове легкость.  Черт, он был прав: белый цвет ему действительно подошел. Так же, как и ему самому. Не то, чтобы он специально делал для них парные костюмы, просто так вышло, что свой последний эскиз он неосознанно набросал на себя в белых тонах. Всего лишь совпадение, ничего больше.  Но, господи, какая же это была огромнейшая ошибка явиться сюда, чтобы узреть его в одной из своих шикарнейших работ. Просто невозможно выносить на себе столь жадный, восхищенный и одновременно испытующий взгляд черных глаз, чей хозяин сегодня словно бы спустился с небес для отпущения грехов, но никак не для их совершения, каких Тэхён успел уже бесконтрольно представить. Потому что Чонгук, чтоб его, заменил жилетку на тонкий белый свитер, тем самым вынудив его разглядеть под просвечивающейся тканью коричневый сосок.  Хорошо Ким вовремя сглотнул крепкий ликер, иначе было бы эпично выплюнь он его на свой же подаренный костюм.  Празднику явно не хватало веселья… — Красивое место, не правда ли? — слышится за спиной мелодичный голос сегодняшнего архангела.  Ожидал ли Тэхён? Само собой.  Они как два атома разных разрядов — упорно тянутся друг к другу находясь в недалеком расстоянии.  А ведь он уже сделал маленький, но шаг навстречу, объяснив это тем, что расширяет собственные границы, никак не чужие…  — А главное, тихое. — выдыхает Ким новую порцию дыма, смешивая нежность витающего запаха с тяжестью плотного никотина, пока мужчина останавливается сбоку от него.  — И уединенное. — замечает Чонгук, уложив голову в бок, пока гуляет глазами по красивому профилю. — Ты ведь от меня бежал?  — Бегать от тебя в твоем же доме было бы неразумно. — признается Тэхён, постучав пальчиком по фильтру, скидывая пепел. Голова немного кружится. — Однако ты надеялся. — не спрашивает, а утверждает.  Что есть, то есть.  — Что это за цветы? — интерес берет верх. — Впервые их вижу.  Чонгуку даже не нужно поворачиваться, чтобы понять о каких именно он спрашивал.  — Дикие орхидеи. — спокойно информирует Чон. — Они очень редкие, практически исчезающий вид. — Что они символизируют? — спрашивает Ким, а сам продолжает рассматривать сад, пока не решаясь вновь попадать во власть чужих испытывающих глаз.  — В средние века орхидеи были символом королевской семьи и знати, означая желание достичь величия или совершенства. — обычно рассказывает Чонгук, понимая, что его пытаются неумело заговаривать.  — Тебе подходит. — кивает сам себе Тэхён, пытаясь противиться жжению на коже лица от чужого пристального внимания. Жар достигает его даже на расстоянии? Или это он горит? — Да, подходит, они напоминают мне тебя. — просто признается Чонгук, когда тот делает новую затяжку, и внимательно следит за его реакцией. — Меня? — недоумевает Ким, чуть не закашляв при выдохе, благо сдерживается. — У них есть и другое значение: великолепие и роскошь. — смело преподносит Чон, замечая все, что от него хотели скрыть. — Белая означает чистую любовь, а пестрая, — на секунду замолкает, чтобы сделать заметный акцент: — страстное желание. Тэхён четко слышит удар собственного сердца и почти вздрагивает, но мгновенно берет себя в руки. Его провоцируют, он знает. — Интересно. — как можно ровнее отзывается он, даже не смотря на мужчину, но чувствуя чужое превосходство. Они вышли на другой уровень? — Нравится? — вновь задает вопрос, лишь бы между ними не затягивалось нагнетающее молчание.  — Мне нравится все, что связанно с тобой. — Чонгук понял, что тот имел ввиду костюм, но не дает увильнуть, упиваясь его мнимым спокойствием. — И ты знал, что я отвечу именно так. — снова утверждение. Да, знал. — Тебе идет цвет.  Тэхён делает последнюю затяжку, оставив комментарий неозвученным, потому что уже явственно чувствует возрастающее напряжение между ними. Он тушит сигарету о стеклянное дно пепельницы, которую успел зацепить с собой, Чонгук выравнивается, Ким замечает это краем глаза, незаметно сглатывая.  — Нам обоим идет. — легко исправляет мужчина, слегка понизившимся голосом.  Что-то они заметно задержались.  — Значит, я не прогадал с подарком. — пожимает Тэхён плечами, думая, как бы тактично отступить.   Он оставляет стекло на перегородке и поворачивает наконец голову, тут же вздрагивая, когда тот оказывается близко, а их взгляды сталкиваются в противостоянии. Чонгук делает шаг, вынуждая его упереться спиной об ограждение, и не перестает смотреть в глаза своими пленяющими, пока укладывает руки с двух сторон на железке, зажимая его в ловушке. Биение сердца моментально ускоряется, приятный, но властный, точно как его хозяин, парфюм завладевает легкими, дыхание спирает, а предательская влага стремительно собирается во рту. Чересчур. — Я устал от прелюдий, Тэхён. — честно признается Чонгук, слегка сгибая колено, чтобы их взгляды сровнялись. — Ты ведь понимал, что я пойду за тобой, и все равно выбрался в отдаленный уголок. — взгляд падает на влажные губы, одна рука укладывается на застывшую без дыхания поясницу, Тэхён все-таки сглатывает.  — Чонгук. — все, что может сказать, потому что отрицать бесполезно, может виной опьянение, может напряжение, но слова стремительно растворяются в голове. — Скажи мне, что я ошибаюсь. — шепчет Чон, гуляя глазами по лицу и принимаясь скользить теплой рукой вверх, переходя к плечам, затем касаясь уже прохладной ладонью шеи, разнося мурашки по всей напрягшейся спине. — Скажи, что тебе не нравится то, что я сейчас делаю. — призывает он, медленно приближаясь ближе, дабы не спугнуть, слыша судорожное дыхание, когда чуть выпрямляется. — Одно твое слово, Тэхён, — теплое дыхание такое интимное, отдает алкоголем, невесомо касается его поджатых губ, вынуждая вновь вздрогнуть. Сердце бьется просто неистово. — Одно, — уже у самых губ. Страшно. — И я остановлюсь.  Очень страшно.  — Я не хочу. — резко срывается с губ, прежде, чем их успевают накрыть другими, уже немного приоткрывшимися.  Чонгук замирает, так же, как и все вокруг, поднимает нечитаемый взгляд в испуганные глаза, наверняка слыша биение его сумасшедшего сердца, и, облизнув свои губы, просто отстраняется. Мужчина согласно кивает и молча уходит, оставляя его на балконе затихшего сада.  И в этой звенящей тишине, Тэхён слишком шумно выдыхает все это время сдерживаемый воздух, еще не понимая до конца испытываемых эмоций, но они почему-то никак не вязались с облегчением. Он хватается ослабшими руками за поручни и скатывается вниз на корточки.  Он слышал треск своей непоколебимой стены.