МЫ

Пат Неделю спустя присяжные выносят вердикт: невиновен. Ну ладно, я приукрасил для драматизма. Никаких присяжных там не было. Только члены дисциплинарного комитета, и вынесли они не вердикт, а «официальное заключение», где говорилось, что мои действия по отношению к Марку были, скорее всего, спровоцированы медикаментами, которые я принимал. Теперь мое личное дело содержит предупреждение, но к моему облегчению никаких других дисциплинарных мер предпринято не было. Хотя Пран всю неделю убеждал меня не волноваться, я все равно представлял наихудшие варианты исхода. Как хорошо, что я наконец-то могу спокойно вздохнуть. Днем в понедельник я пружинистым шагом захожу на поле, вдыхаю бодрящий воздух и с наслаждением ощущаю на лице холодок. Дети уже разминаются на поле. Марка нет. Утром я пересекся с Ачиттой и узнал, что Марк останется отстранен до тех пор, пока жалобу на него не рассмотрят. Я не спросил, почему мое «дело» уладили первым. Я просто рад, что так вышло, и все. Когда я подхожу к скамейкам, меня замечают. Кто-то из ребят машет мне, кто-то кричит: «С возвращением, тренер Пат!», но навстречу бросается только один. Это Тон. – Тренер! – Подбежав ко мне, он сдергивает с головы шлем. Его щеки раскраснелись от тренировки. А может, от радости. Мне хочется думать, что дело в последнем. – Тон. – Я приветствую его широкой улыбкой и хлопком по плечу. И сразу же отпускаю. Какое-то время я, наверное, буду уделять слишком много внимания тому, как ко мне относятся игроки. Пран говорит, что в любой компании всегда находится человек, которому его ориентация становится поперек горла, и что с этим просто надо смириться. – Я скучал по вам, – говорю я ему. – Мы по вам тоже. – Он смущается и еще больше краснеет. – Как вы себя чувствуете? – На миллион бат, – заверяю его я. – Но вот тебе мой совет: никогда не болей пневмонией. – Постараюсь запомнить, – хмыкает он. Блядь, как же здорово вернуться на поле. Кивком головы я зову Тона за собой, и мы подбегаем к воротам. Мой фулбек, широко ухмыляясь, забрасывает шлем на их верх. – Вы видели нашу статистику? – Бл… блин, – успеваю поправиться я, – естественно, видел. Четыре победы подряд! Вы молодцы. Ты молодец. Он отводит глаза, но я успеваю заметить в них всплеск удовольствия. – Два «сухих» матча, – застенчиво говорит он. – А на прошлой игре я пропустил всего один гол. – Я знаю, и я горжусь тобой. – Я искренне рад успехам команды и вместе с тем слегка уязвлен. В том смысле, что пока рядом был я, они не выигрывали четыре матча подряд. – Судя по всему, тренер Нутц научил тебя парочке новых трюков, – добавляю я с напускной легкостью. Тон морщит лоб. – Да? – Я посмотрел записи ваших игр. Твоя уверенность в себе с тех пор, как я ушел, взлетела до небес. – Теперь неловко мне самому. Черт, зачем я вываливаю на бедного пацана свои комплексы? Он бросает на меня еще один странный взгляд. – Вы думаете, я стал лучше, потому что вы ушли? Ну и бред, тренер! Знаете, что было, когда вы заболели? Пришла моя очередь морщить лоб. – Мы все дико переживали за вас, – бормочет он, опустив глаза на бутсы. – И я решил такой, блин, надо собраться, а то тренеру Пату не хватало еще и за нас волноваться. Ну, что мы все время проигрываем. – Он снова краснеет. – Я подумал, что если мы станем выигрывать, то, может, вы быстрее поправитесь. Мне с трудом удается удержать челюсть на месте. Парень прибавил в игре, потому что не хотел, чтобы я волновался из-за поражений команды? Я со стыдом ощущаю, что у меня щиплет в глазах. И потому по-мужски откашливаюсь и говорю: – Что ж, продолжай в том же духе. Ты играешь как чемпион. Звучит свисток. Нутц у белой линии, раздает указания форвардам. Увидев меня, он улыбается и кивком подзывает к себе. Я подбегаю, и дети, с которыми он занимается, замолкают. Черт. Что сейчас будет? Тон обрадовался моему возвращению, но вдруг кто-то воспримет это в штыки? Я откашливаюсь, потом созываю к себе остальных. Все глядят на меня. С ожиданием. Ждут. Я хлопаю в ладоши. – Итак, – начинаю неловко, – скоро у вас следующий турнир, так что нам предстоит много работы. Но пока мы не начали… может, хм, у кого-то есть вопросы ко мне? Долгая тишина. Наконец Форт тянет руку, и я замираю, гадая, каким будет вопрос. – А Пран будет ходить к нам на игры? Я удивленно моргаю. Окей… Такого вопроса я точно не ожидал. Но на лицах ребят нет ни ужаса, ни отвращения. Одно любопытство. С этим я справлюсь. Хотя, вот интересно… если бы я женился на простом парне с улицы, их реакция была бы такой же или другой? Наверное, не стоит забивать себе голову. От них мне дорога любая поддержка. – Пока обещать не могу, – отвечаю я. – Надо сверить наше и его расписания и поискать подходящие дни. Но я точно знаю, что, если получится, он будет счастлив прийти. Их лица сияют. – Еще вопросы? – Все молчат, и я хлопаю в ладоши еще раз. – Тогда за работу. – И ребята мгновенно становятся серьезными и сосредоточенными. Черт, как же классно вернуться сюда. В половине седьмого тренировка заканчивается. По пути в раздевалку я пишу Прану, чтобы узнать, приехал он или нет. Сегодня мы едем ужинать с его одноклубниками – вот почему я принес с собой дополнительную смену одежды и вместо джинсов и худи, в которых пришел на поле, переодеваюсь в голубую рубашку, брюки и синий пиджак. Мой наряд привлекает внимание Нутца, который натягивает… клетчатую рубашку, что же еще. – Собираешься в кантри-клуб? – хмыкает он. – На ужин с… – Я собирался ответить «с соседом», но, полагаю, мне пора избавляться от этой привычки. Мы с Праном больше не прячемся. – Со своим парнем. – Можно было сказать «со своим женихом», но на работе еще не знают о нашей помолвке. Эта новостная бомба не из разряда тех, которые стоит сбрасывать в первый же день. Нутц делает печальное лицо. – Помнишь, мы повели тебя в бар, флиртовали с теми девчонками… Ты, наверное, подумал, что мы идиоты. – Он так смущенно вздыхает, что я, не выдержав, усмехаюсь. – Слушай, ну вы же не знали, что я живу с парнем. Он выгибает бровь. – Да, не знали. Кое-кто нам не сказал. – Я не мог афишировать этот факт, – признаюсь я. – Пран… его карьера… мы должны были держать наши отношения в тайне. Нутц кивает. – Я понимаю. Но все равно ощущаю себя полным ослом. Черт. Я совсем этого не хотел. – Извини. Паршивая была ситуация. Но теперь все. Мы перестали скрываться. – Я переступаю с ноги на ногу. – Я знаю, есть люди, которые не могут принять – или понять – мои отношения с… Он прерывает меня. – Я к ним не отношусь. Я осекаюсь. – Нет? – Не. Моя сестра встречается с девушкой. – О. – Угу – Здо́рово, – говорю я. – Спасибо, что сказал. Знаешь, я был бы не против как-нибудь еще выбраться с вами в бар. Извини, что так часто отказывался, но это был странный год. – Отлично. – Он усмехается. – Но при условии, что ты будешь играть в дартс за меня, потому что Нани не настолько хорош, как считает. Я качаю головой. – Я очень старался не мазать, чтобы та девчонка хлопала мне, а не хватала за зад. Он смеется. – Там, в баре, был твой… Там был парень, да? Мне же не почудилось спьяну? Вспомнив тот вечер, я вздрагиваю. – Да, это был он. Вышло дико неловко. – Мда. Ну, в следующий раз мы просто позовем его с нами. – Хорошая идея. У меня в руке жужжит телефон. Я на парковке, пишет Пран. Сейчас буду, пишу я в ответ. Появляется еще одно сообщение. Там говорится: Мой член сейчас такой твердый. Я давлюсь смешком, и Нутц понимающе хмыкает. – Приятного ужина, – говорит он, после чего уходит из раздевалки. Насколько? – печатаю я. Меня арестуют, если я сфоткаю его прямо в машине? Мой смех выплескивается наружу. Наверняка, отвечаю. Тебе нельзя сегодня в тюрьму. У нас планы на ужин. Я обуваюсь, запихиваю в шкафчик одежду и выхожу на парковку, где меня ждет внедорожник Прана. Чтобы не испачкать ботинки, мне приходится аккуратно обходить лужи. Когда я сажусь на пассажирское место, Пран здоровается со мной сексуальной улыбкой. Я наклоняюсь, чтобы поцеловать его, потом бросаю взгляд на его пах. – Лжец! – возмущаюсь. – Ну и где мой стояк? Он прихватывает себя и проводит языком по губам. – Сейчас будет. Дай мне секунду. Я фыркаю. – Ладно, так куда мы поедем? Он отъезжает от тротуара, а я тем временем наслаждаюсь видом его сильных рук на руле. Интересно, он знает, что его руки – мой фетиш? – В какое-то супер-место из гида Мишлен. Санти утверждает, там круто. Кстати, они не дадут нам платить, поэтому ты обязан заказать самое дорогое блюдо в меню. Эти болваны всегда так поступают. – Буду знать. Команда устраивает нам ужин в честь дня рождения Прана. Обычно дни рождения в команде отмечают в дороге, но на сей раз они отказались от своего законного выходного в кругу семьи ради того, чтобы пойти смог и я. Когда Пран притормаживает у ресторана, человек в униформе забирает у него ключи от машины. И действительно, когда мы заходим внутрь, я понимаю, что оказался в одном из самых шикарных заведений Бангкока. Хостес проводит нас через моднейший бар, а затем мы спускаемся в винный погреб, стены которого отделаны камнем и заставлены треугольными полками для хранения бутылок вина. Центр погреба занимает отдельный кабинет со стеклянными стенами, где накрыт стол на две дюжины человек, которых я, по сути, не знаю. И большинство из них уже там. – Хэ-э-эй! – восклицают при нашем появлении несколько человек. Мне приходит в голову, что тот, кто придумал пойти в это место, – гений (богатый). Ужин команды – достаточно шумное мероприятие, так почему бы не провести его в самом красивом звуконепроницаемом подвале Бангкока? Я иду впереди и потому захожу в помещение первым, но потом притормаживаю, чтобы меня догнал Пран. Он уже за спиной, ладонь лежит у меня на лопатке. – Добрый вечер, дамы, – обращается он ко всем. – Где нам расположиться? – Вот здесь! – орет Перт, показывая на два кресла по центру стола. – И да начнется игра! Мы садимся, и к нам подходит официант в костюме красивее всех моих вместе взятых. Я подумываю ради прикола заказать что-нибудь сладкое, но потом понимаю: мне же придется действительно это пить, и потому беру эль. – Я буду бульвардье. Без фруктов. – Серьезно? – Пран никогда не заказывает коктейли. Мой жених пожимает плечом. – Его любит отец, и когда я попадаю в подобные заведения, то всегда вспоминаю о нем. – Откинувшись в кресле, он поднимает нос в воздух. – Чувствуешь запах? Старая кожа и деньги. Ленг хмыкает. – Я встречал твоего отца? – Не-а. – Пран встряхивает салфетку. – И никогда не встретишь. Если до моего Большого Гейского Интервью он проявлялся всего раза три в год, то теперь отцепился от меня навсегда. Наступает слегка шокированная тишина. – А твоя мама? – спрашивает Перт. – О, она намного хуже него. Ну, ей же хуже. – Он хлопает в ладоши. – Что здесь самое вкусное? Мы заказываем огромное количество дорогущей еды. Я, как и больше половины людей за столом, беру стейк, а Перт заказывает каре ягненка. Я не могу сдержать удивления. – Ты же в курсе, что это, по сути, овца? Он смотрит на меня, как на человека с минусовым IQ. – Чувак. Лучшая защита – это нападение. Точно. Нам приносят целое море закусок – кто-то заказал в троекратном размере все, что было в меню, – и мы пускаемся в разговор о плей-оффе, поглощая горы креветок, мировой запас устриц и тартар из тунца. Жизнь хороша. По-настоящему хороша. Пран Когда на меня уже начинает оказывать воздействие алкоголь, Санти встает и бросает салфетку на кресло. – Ребята, я на пару минут отойду. Он уходит. Туалет, видимо, наверху. Не может же он быть в винном погребе. Я вспоминаю об отсутствии Санти только, когда он приходит обратно. И мои глаза в буквальном смысле лезут на лоб. На нем моя рубашка – та самая, ярко-зеленая. – Ты где ее взял? – выпаливаю я. И даже опускаю глаза – просто чтобы проверить, что моя рубашка на месте. Санти пожимает плечами. – Я же говорил, что моя жена любит шоппинг. Увидела, наверное, твою, и она ей понравилась. Я готов поклясться, что раньше на нем ее не было. Но тут вся команда. Может, я не заметил? Я прикладываюсь к «бульвардье» и, пока алкоголь обжигает мне горло, медленно скольжу взглядом по лицам друзей в свете свечей и отличной еде и напиткам. Суть в том, что моим родителям понравился бы этот ужин. Серьезно. И если бы они не были плохими, то, возможно, тоже присутствовал бы тут. Ладно. Как я уже говорил, это его потеря, а не моя. Сомелье приносит четыре бутылки разного красного. – Белое никто не заказывал, верно? – спрашивает он. – Нахер белое! – восклицаю я. Слишком громко. Но это моя вечеринка. – Даже ваш местный гомосексуалист запивает мясо только красным вином. Сомелье слегка ошарашен, а мои одноклубники оглушительно ржут. Ленг поднимает руку. – Но я взял себе рыбу. – Сам виноват, – отвечают ему, и в Ленга летят скомканные салфетки. Просто еще один вечер с лучшими мужиками Бангкока. Ленг поднимается из-за стола. – Тогда закажу что-нибудь в баре. – И уходит наверх. Пат обсуждает с Топом нюансы стратегии, и я стопроцентно не хочу их прерывать. Может, общение с таким же защитником поможет Топу преодолеть свою неприязнь к ЛГБТ. Так что я молча забираю у Пата пустую пивную бутылку и заменяю ее на бокал с красным вином. – Черт, я тоже заведу себе мужа, если он будет подносить мне вино, – кто-то острит. – Именно поэтому он и женится на мне, – подмигнув, говорю я. Пат, прервавшись посреди предложения, отвешивает мне шуточный подзатыльник, а после заканчивает свою мысль о «ловушке» в нейтральной зоне. – Кстати… – заговаривает Санти. В моей рубашке он выглядит просто убойно. – А как вообще женятся двое парней? Ну… кого ведут к алтарю? Мы с Патом оторопело переглядываемся. Потому что не обсуждали этот вопрос. Его и все остальное предстоит решить Па. – Э… – говорю я. – Пат? Есть мысли? Он пожимает плечом. – Да кому нужен алтарь? Думаю, мы просто найдем какого-нибудь судью и поженимся у моих родителей на веранде. А потом съедим целую гору ребрышек. Моя мама гениально управляется с грилем. Глаза Санти приоткрываются шире, и я практически вижу, как над его головой появляется лампочка. – Значит, когда женятся мужики, то еда на их свадьбе лучше, чем на обычной. – И есть пиво, – прибавляет кто-то. – Но торт все равно должен быть, – возражает Перт. – Я где-то читал, что свадьба без торта считается незаконной. В этот момент возвращается Ленг. Без алкоголя. Но – внимание – тоже в той самой рубашке. В ярко-зеленой «гейской» рубашке. – Бля-я-ядь, – медленно выдыхаю я. И тыкаю Пата локтем. – Пат, ты это видишь? Меня разыграли. Он поворачивает свое красивое лицо. Ленг, стоя в конце стола, жестикулирует, словно накаченный регулировщик. – О боже! – Пат давится смехом. – Это надо заснять. – Он достает телефон. – Все трое, идите сюда. Пат делает свое фото. А через пару минут Перт выскальзывает из-за стола и возвращается в такой же рубашке. До меня внезапно доходит, что мои парни – каждый из них – выложили по куче денег, не считая оплаты срочной доставки, только ради того, чтобы устроить мне этот сюрприз. Это глупо, что меня страшно растрогало их сумасшествие? Черт. Я становлюсь сентиментальным. – Перт, – хриплю я. – Как, черт побери, ты это обстряпал? Он отхлебывает вина. – Воспользовался своим ключом. Обыскал вашу квартиру, чтобы узнать, кто пошил твою рубашенцию. Пока нашел ее, пришлось полчаса покопаться. Мужик… тебе следует научиться распаковывать свой чемодан. Пат стукает меня по плечу. – Слышал? – …посмотрел, что за фирма, и погуглил ее. Как два пальца, короче. Чимон встает. – Я следующий. Все равно мне надо отлить. – Он уходит и через пару минут возвращается тоже в зеленом. И боже… когда в одном небольшом помещении собирается толпа в зеленых рубашках, начинает казаться, что этот цвет и впрямь чуточку бьет в глаза. Но, по-моему, во всем виновато освещение ресторана. Уже принесли главные блюда, но игроки продолжают один за другим уходить и возвращаться в Зеленой Рубашке. Я пью, становясь с каждым глотком все пьянее, счастливее и сентиментальнее. Они припасли рубашку даже для Пата. Он уходит последним и возвращается в зеленом и с улыбкой во все лицо. – Теперь нам точно нужна фотография, – говорит он. – Я уже попросил официанта. Вот таким образом мы с Патом и заполучили в нашу гостиную огромное фото, на котором в полном составе запечатлена команда Бангкока, одетая в вопяще-зеленые рубашки. Клянусь, на бумаге цвет вышел ярче, чем в жизни. Аж больно смотреть. А Пат смеется всякий раз, когда я так говорю. Но вот они мы – двадцать широких улыбок, испачканных красным из-за вина. Перт в заднем ряду, салфетка повязана на голове, как бандана. Мы с Патом – ровно по центру. Я обнимаю его за плечо, а он улыбается – так же искренне и спокойно, как в день, когда я впервые встретил его. А я выгляжу… умиротворенным. Никогда еще не использовал применительно к себе это слово. Но на этом снимке есть все, чего я когда-либо хотел, – мужчина моей мечты и мои товарищи по команде. Я отказался от своей обычной усмешки в пользу другой, настолько сияющей, что меня не узнать. Но там точно я. Там мы. И все идеально.