МЫ

Пат Температура похожа на приход от наркотиков. Комната как-то странно вибрирует, и мне одновременно жарко и холодно. И только одно здесь незыблемо – Пран. Когда я открываю глаза, он всегда рядом. Хотя я по-прежнему беспокоюсь о его здоровье, о его карьере и еще черт знает о чем, его присутствие успокаивает. Потому что абсолютно все остальное выбивает из колеи. – Как я сюда попал? – внезапно спрашиваю я. Он отрывает взгляд от телефона. – Ну, на «скорой», наверное. Мне позвонил ваш Марк с работы, но я не вслушивался в детали. – Он откашливается. – Да, кажется, он что-то говорил насчет «скорой». Я медленно перевариваю эти слова, пока стеклянные стены вокруг странно мерцают. А потом… потом к одной из них прижимает свое тело огромный медведь. Я смотрю, как он срывает со стенки телефонную трубку, и нас оглушает его громкий рев. – Паппи-Пат! Чувак, ну и проблем от тебя! Стон Прана помогает мне догнать, что случилось. Пришел Перт. Вот черт! Я пытаюсь незаметно расцепить наши руки, но Пран не дает и крепче сжимает мою. – Пран? – хриплю я. – Да? – Нас раскрыли? – Ну… От гогота Перта сотрясаются стены. – Раскрыли? А медведи буддисты? Ваши физиономии только что показывали в десятичасовых новостях. Отличная фотка, Паппи-Пат! В рамочку и на стену. Пран соскакивает со стула и несется к стене. И кажется чиркает ладонью по горлу. – Что? – удивляется Перт. – Все равно он скоро увидит ее по телеку или в газетах. Каким-то образом эта новая информация помогает моему сознанию проясниться. Если о нас говорят в новостях, значит, сейчас весь мир со смаком перемывает косточки Прану. – Прости меня, – говорю я. Пран разворачивается. – Не извиняйся. Ты в этом не виноват. Ни вот на столько. Я знаю, Пран прав, но это наверняка принесло ему массу проблем. Ясно теперь, почему он то и дело украдкой заглядывал в телефон. – Что говорит Кван? Пран пожимает плечами. – Она все разрулит. Не беспокойся. – Но вид у него и близко не настолько спокойный, как голос. – Ты застрял тут со мной. Тренер точно должен быть в бешенстве. Наверное, у арены все перегорожено фургонами прессы. – И у арены, и здесь, – радостно сообщает Перт. Мы оба переводим глаза на него. – Серьезно? – говорит Пран. – Ага! Кое-как сквозь них проломился. Смотри, Паппи-Пат, что я принес. Твою пижамку! – Он приподнимает пакет. – Уборщик пустил меня в вашу квартиру. Я не знал, какая зубная щетка чья, так что прихватил обе. Мы с Праном медленно переглядываемся. Я знаю, у нас в головах возник один и тот же неловкий вопрос. Что, если он открыл не тот… – Хотя заглядывать во все ящики, похоже, не стоило, – продолжает Перт, потирая подбородок. – Кое-какие ваши игрушки невозможно развидеть. Но о вкусах не спорят. Кстати, о вкусном. Я принес итальянские сэндвичи из кафе у нас на углу. Как думаете, получится у меня уломать ту стервозную медсестру передать вам пакет? Пран издает долгий мучительный вздох. Да, на больничной койке лежу сейчас я, но у него сегодня ампутировали право на личную жизнь. И из раны фонтаном бьет кровь. – Перт, мне нелегко это говорить… – Что, Пранчик? – Спасибо тебе за всю твою помощь. – Мой парень трет сзади шею, словно ему физически больно благодарить нашего приставучку-соседа. – Серьезно. Все, что ты сделал, я очень ценю. – О-о. – Перт прижимает ладони к груди. – Не за что, новичок. Кстати, у вас отпадное новое кресло. Тоже такое куплю. О! Пи? Пи, подождите! – Выронив трубку, он галопом уносится за появившейся в отделении медсестрой. Пран поворачивается ко мне и в миллионный раз кладет ладонь мне на лоб. У меня на лице уже, наверное, видны отпечатки его пальцев. – Ты боишься? – спрашиваю я. – Нет, – лжет он. – Я не прошу извинения за то, что причиной был я, – захожу я с другой стороны. – Но мне очень жаль, что на тебя свалилось столько дерьма. Он опирается локтем о матрас, и его красивое лицо приближается к моему. – Ну, так бывает всегда. Это типа визита к зубному врачу. Ты знаешь, что должен пойти, что оно в итоге закончится, но все равно это отстой. – Да уж. Ты прав. Никто из нас не произносит этого вслух, но мы оба надеемся, что его карьера не окажется загублена на корню. Вчера Пран был Восходящей Суперзвездой. А сегодня он Первый Открытый Гей в тайландском регби. Дверь со щелчком открывается, и в палату снова заходят врач с медсестрой. Но у них нет пакета, который принес для нас Перт. – Есть новости? – спрашивает Пран, поднимаясь. – Мы переводим Пата в другую палату, – говорит врач. В этот момент я замечаю, что скафандров на них с медсестрой больше нет. – Результат отрицательный, – хриплю я. – Положительный – на отсутствие нового штамма. – То есть, это обычный грипп, – с облегчением выдыхает Пран. – Не овечий. – Да, – соглашается врач. Пока они разговаривают, мои веки опять начинают смыкаться. Пран спрашивает, почему мне так плохо, и от заумных ответов врача мне еще сильнее хочется спать, потому что от них появляется ощущение, что он не особенно понимает, почему меня подкосило. Он использует фразы типа «необычное течение» и «непривычный климат». Неважно. Теперь я хочу просто вернуться домой. – Температура снизилась до тридцати восьми. Это обнадеживает, – говорит медсестра. Она стоит рядом с моей головой и заталкивает мне в ухо термометр. – Как только заработают антибиотики, вы снова почувствуете себя человеком. У меня так сильно кружится голова, что мне сложно ей верить. В следующий раз я просыпаюсь на пути в другую палату. Она очень похожа на прежнюю, правда сначала мне приходится помучиться от неловкости во время путешествия по коридорам. Мне даже не дают самостоятельно перебраться с каталки в кровать – санитары поднимают простыню вместе со мной и заправляют ее в новый матрас. – Почему мне нельзя вернуться домой? – говорю я, пока меня устраивают на кровати. – Потому что, красавчик, у тебя еще держится температура, – отвечает новая медсестра, крупная ямайская женщина по имени Берта. Она сразу мне нравится. – Может, тебя выпишут завтра. Но я думал, завтра уже наступило. Что за бред. Опять спать. Пока Берта возится с капельницей, я закрываю глаза. Пран где-то рядом. И это все, что мне сейчас нужно знать.