Семь дней

В далёкие времена, когда Сугуру ещё учился в колледже, места для курения рабочему персоналу не было отведено, чего уж было говорить о студентах… Тем и подавно приходилось скрываться у старой бойлерной, где крайне редко можно было наткнуться на кого-либо из преподавателей. Особо бесстрашные обучающиеся, конечно, бродили по территории кампуса с сигаретой в зубах, не страшась быть замеченными за неподобающим занятием, но таких смельчаков оказывалось немного. Чего греха таить, Сугуру и сам позволял себе подобное в былые времена, но любил оправдываться за минувшие промахи тем, что был молод и глуп. С течением времени вопрос курения был более или менее урегулирован и соответствующую зону для преподавательского состава всё-таки определили, однако иногда Сугуру по старой памяти прогуливался до бойлерной, чтобы вспомнить пору юности и насладиться мгновением умиротворения. В тот день ноги сами потянули его к старой бойлерной, едва начался перерыв между занятиями, и он поддался этому бессознательному велению. Опершись о стену, мужчина достал из небольшого тёмно-синего зарядного блока прямоугольной формы держатель для стика, включил нагреватель табака и закурил, испытывая искреннее наслаждение свободной минуткой. Воспоминания о беззаботном юношестве, проведённом вместе с друзьями в общежитии нахлынули сами собой. Ему нравилось мысленно возвращаться прошлое. В те времена, когда они все были молоды, безрассудны и счастливы. Не знали тягостей взрослой жизни и жили одним днём, не раздумывая о грядущем. Любили, были любимыми, совершали глупости… Наверное, он бы многое отдал за то, чтобы на мгновение вернуться обратно и просто забыть о рутине: коммунальных платежах, преподавании и командировках. Тогда всё казалось забавным, ненастоящим, словно нелепая игрушка из гасяпона, которая приносила немало ярких эмоций в первые мгновения обладания ею. С возрастом же всё как-то потускнело, затёрлось. Многое изменилось, не то чтобы в худшую сторону, просто больше не ощущалось той лёгкости бытия, как в студенчестве. Теперь на его плечах лежал быт, забота о близких, да и долг шамана никто не отменял. Иногда это нагоняло на Сугуру самую настоящую тоску. Он снова затянулся дымом от нагретого табака и, задержав на пару мгновений, выпустил его через нос. С тех пор как Сёко бросила курить, он остался с вредной привычкой один на один, однако часто вспоминал о том, как они предавались этому греху вместе. Иногда это казалось ему даже пошлым: когда Сёко обхватывала пухлыми губами фильтр толстой сигареты и наклонялась к Сугуру, прося поджечь кончик огнём зажигалки в жилах мужчины тотчас же вскипала кровь. Он завороженным взглядом смотрел на то как она потягивала вязкий дым, и наслаждался временем, которое они без зазрения совести могли провести наедине. Это было чем-то слишком интимным, понятным лишь им двоим. Иногда они и вовсе молчали, выкуривая сигарету за сигаретой, и чувствовали себя славно. В некоторые моменты, как считал Сугуру, даже молчание с любимым человеком приносило удовлетворение, чего уж о большем стоило говорить… Однако поддавшись уговорам своей подруги из Киото, Сёко уже несколько лет как завязала с табаком. Вместо едкого запаха сигарет, некогда пропитывавших её медицинский халат, теперь она источала лишь невесомый и едва уловимый аромат духов с тонкими пудровыми нотками. Бывало, конечно, что она перебирала с алкоголем и тянулась к пачке сигарет, или закуривала после особо горячих ночей с любимым мужчиной, но встретить её в курилке во время рабочего дня уже не представлялось возможным. Да и в медпункте ныне витал лишь запах медикаментов и антисептических средств. На самом деле, Сугуру скучал по моментам, когда они разделяли вредную привычку и временами думал о том, что этого в отношениях им немного не хватало; счастливая юность прочно ассоциировалась у него с курящей Сёко. Как и старая бойлерная, бывшая для них условным местом встреч… — Фу, это чё вообще такое… — послышался подозрительно знакомый бодрый голос. — Тебя за версту почуять можно даже с насморком, в курсе? Я уже говорил тебе, что это воняет как перде… Появившийся на аллее, ведущей из корпусов общежития, Годжо Сатору остановился напротив друга. Он по-доброму ухмыльнулся, доставая руки из карманов брюк, и подошел поближе, поправляя на глазах повязку из плотной чёрной ткани. Симпатичное лицо мужчины с аккуратными чертами древнего аристократического семейства этот кусок материи портил, но Сатору не находил такой аксессуар странным. Даже напротив — нося его, в очередной раз хвалился своими выдающимися способностями Сильнейшего шамана человечества, в которых никто особо и не сомневался. Признаться, на долю секунды его появление выбило Сугуру из колеи, однако он быстро собрался с мыслями, чтобы не дать другу договорить с чем ассоциировался у него запах нагретого табака. Слишком уж часто тот ставил его в известность об этом. — Сатору, — цыкнул мужчина, обрывая его на полуслове. — От тебя нигде не скрыться что ли? Специально сюда пришел? Он опустил взгляд на крупные тротуарные плиты, потрескавшиеся за миновавшие с окончания обучения годы, и свёл брови у переносицы. Голова слегка побаливала после того, как вчера вечером Гето едва ли не залпом подряд осушил несколько банок пива, сколько уже — упомнить не мог. Потому ему хотелось побыть одному: голова гудела, во рту пересохло, желудок казался пустым, да и в целом Сугуру чувствовал себя помято… Из раза в раз Сатору находил его в такие уязвимые моменты. И чаще всего это заканчивалось тем, что из-за излишней активности лучшего друга ресурс на общение у Сугуру давал сбой. Потому такая встреча у бойлерной не шибко уж и обрадовала мужчину. — И это ты так рад видеть своего любимого друга, рисковавшего вчера жизнью? — театрально изрёк Годжо, всплеснув рукой. Облокотившись о стену рядом с Сугуру, Сатору тяжко вздохнул и покачал головой. Казалось, он был искренне раздосадован тем, что ему не были рады, ожидал совсем другой реакции. — Да ты ведь даже не напрягался там, — беззлобно констатировал факт Сугуру, затягиваясь дымом от табачного стика. — Да ну тебя, — тихо рассмеялся он, поправляя светлые волосы. — Что, завидуешь? Тебя-то не взяли на это задание. — Завидую? — прыснул Сугуру, находя причину для зависти крайне сомнительной. — Я даже не знаю, что хуже: пасти твоих студентов в выходной или отправляться в командировку. Так что тут нет особых причин расстраиваться, что руководство не выбрало меня. Тихо посмеявшись, Годжо покивал. — Когда ты прекратишь эту вонизму курить-то? Вот Хакари какую-то классную штуку покупает со сладкими запахами. Я, когда к ним с Хоши в кабинет заходил, всегда так вкусно пахло, как будто в кондитерской… Сугуру перевел на него недовольный взгляд. Несмотря на то, что курение у него являлось привычкой, укоренившейся ещё в подростковые годы, он считал, что со стороны преподавателя поощрение подобного поведения было недопустимым. Даже если запах в аудитории стоял ароматный. — Сатору, электронные сигареты ничуть не полезнее того, что курю я, — Гето показал на использованный стик айкоса и усмехнулся. — И какой смысл в том, чтобы сладкий пар туда-сюда гонять вообще? Я же не педик какой-то, чтобы такой херней страдать. — Вот те раз, — Сатору приподнял край повязки и посмотрел на товарища небесно-голубым глазом. — А по твоей прическе и не скажешь-то, что ты не из этих. Опять своим дайсноном кудри завивал всё утро, небось? — Ой, иди в задницу, Сатору, — поморщился он. Когда они выдвинулись в сторону учебного корпуса, Сатору достал из кармана брюк новёхонький телефон и покрутил его между тонкими пальцами, прежде чем разблокировать и ответить на сообщение. Опустив повязку с глаз, мужчина поморщился, продолжая печатать. — Я там бываю почаще, чем ты можешь это себе представить, — без малейшего смущения выдал Сатору. Тон его оказался будничным и абсолютно спокойным. — Это ты там с утра был что ли, вместо преподавательской? Сугуру приподнял одну бровь, рассматривая лицо друга, и вытряхнул из держателя для стика остатки истлевшего табака. — Что? А, да нет, у моей любимой кофеварки сегодня выходной. Сказала, что планирует отсыпаться… А там достаточно дерьмовый кофе в те дни, когда Кёко выходная, — подмигнул другу Годжо. — Собственно, я в общаге и не ночевал сегодня, только утром припёрся. — А мог бы съехать уже наконец-то, — покачал головой Гето, складывая в карман кейс с нагревателем табака. — Двадцать восемь лет всё-таки… — Да не, это не для нас, — развел руками Сатору. — Ну пока что… Я ж вечно занятой, в разъездах. Куда съезжаться-то? — Мне почему-то это не мешает и не мешало никогда, — спокойным тоном ответил Гето, пожимая плечами. — Вопрос в том, хочешь ли ты чувствовать себя взрослым человеком. — А я и есть взрослый! — невозмутимо воскликнул Годжо, но толика обиды в его голосе проскользнула. В молчании они вышли на главную аллею и медленно поплелись по ней словно в старые добрые времена. На долю секунды Сугуру даже вспомнил ту усталость, с которой много лет назад направлялся в сторону учебного корпуса, и улыбнулся от чувства ностальгии. В голове промелькнула мысль о том, что войти в класс студентом, а не преподавателем он бы сейчас не отказался. — Слышал тут, что тебя вчера Яга отчитывал… — с довольным смешком протянул Сатору, возвращая на глаза повязку из плотной ткани. — Что натворил? Скривив лицо, Гето посмотрел на друга. На долю секунды он даже забыл, что за плотной повязкой Годжо не мог рассмотреть всего того недовольства, которое он испытывал, а описать словами произошедшее, как казалось, было задачей крайне проблематичной. Возвращаться к мыслям о том, как минувшим днём на него пожаловались руководству, оказалось не просто неприятно... Он чувствовал, что его гордость была уязвлена и более того был уверен, что никак не заслужил такой участи. — Не начинай, — Сугуру махнул рукой. — Ты и сам прекрасно знаешь почему это произошло. — Ну Сугуру! — тон друга сменился на капризный, словно тот был ребенком, которому отказала мать в покупке дорогой игрушки, ссылаясь на небольшую зарплату, однако Сугуру прекрасно понимал, что для Сатору это было абсолютно незнакомым чувством. Слишком уж любила его матушка. — Да что Сугуру? Двадцать восемь лет уже Сугуру… — Гето рассеяно почесал затылок, возвращаясь к неприятным мыслям о занятиях у первогодок. — Неужели твоя эта… Рыжая не доложила, как плохо я с ними обращался вчера? — Кугисаки что ль? Да что-то говорила там, правда я не особо её слушал сегодня, голова другим занята была. Ты у неё телефон отобрал вроде? Сатору пригнулся аккурат за секунду до того, как его голова могла столкнуться с еловой ветвью. Ловко миновав препятствие, он повернулся к товарищу, прекрасно зная, что тот немного отстал от него. Пускай своими глазами он ничего не видел, техника позволяла отлично маневрировать в пространстве, опираясь на частички проклятой энергии вокруг. — Знаю я, чем твоя башка занята была, не первый год дружим, — Сугуру нагнал его и отвесил шуточный подзатыльник. — Надо было не возвращать ей ничего, — хмыкнул он. — Но не в нем дело вообще. Я просто дал им изгнать проклятие, и они не управились за отведенное время. Так что и уйти пораньше с занятия они не смогли… — Ого, откуда такая щедрость: «уйти пораньше с занятия»? Ты точно Сугуру Гето? Сатору остановился и, казалось, пристально посмотрел на друга, словно ища какой-то подвох в его словах. Повязка не дала рассмотреть его выражение лица, а потому Сугуру решил, что тот нахмурился. — Да чего уставился-то так? Я не планировал их раньше отпускать, они и так на первое занятие опоздали на полчаса! Заливисто рассмеявшись Сатору похлопал товарища по плечу. — Будет тебе. Я им разрешаю так приходить, если что. — Да плевать, что ты им разрешаешь! — возмутился Сугуру, распаляясь от слов друга. — Правила есть правила. Сказано прийти в восемь часов тридцать минут, пусть приходят. Я же встаю в пять утра, чтобы начать занятия вовремя! — Ой, да ты слишком много значения такой ерунде придаешь, Сугуру. Ну полчаса позже, полчаса раньше… — Годжо развел руками, не находя причин для возмущения друга. — Материал-то они успевают усвоить… — он снова накрыл плечо товарища ладонью с длинными пальцами и довольно ухмыльнулся. — Слушай, не зли меня, Сатору, — пробубнил Гето, смахивая руку друга со своего плеча. — Из-за того, что ты мой друг, я промолчу на этот счет. Но знай, что руководству было бы здорово узнать о том, какой ерундой ты занимаешься вместо работы. — Буэ! Сугуру покачал головой на парирование собеседника. — Ладно, хрен с тобой. Всё равно бесполезно, ты только ребячиться и можешь… Как тебя Кёко всё ещё терпит? — последняя фраза оказалась скорее риторической. — Лучше вот что мне скажи… Моим там сегодня занятие поставили в спортивном зале после обеда. И твоим тоже, — выдохнул Гето, скрещивая руки на груди, недовольный работой учебно-методической части колледжа. — Какая-то беда в этом году с методистами у нас... Что делать будем: мы на улицу или вы? Замерев на входе в фойе учебного корпуса, Сатору слегка рассеяно почесал затылок. Его светлые волосы, торчащие во все стороны из-за повязки, пошевелились от такого манёвра. — Слушай, а зачем вообще делить этот спортзал? Там же места хоть жопой жуй… — пожал плечами он. — Давайте вместе там и соберемся. Я постараюсь что-то придумать, чтобы и твоим весело было, и моим. — Только без приколов. — Ладно-ладно, — со смешком протянул Годжо. — Обещаю, что буду предельно серьёзен. Как-никак, своих любимчиков проведывать буду! Небось они жутко по мне скучают! Вместо ответа на такой тезис Сугуру глуповато хихикнул. Уж он-то точно знал, что никто из второкурсников, кроме Юты Оккоцу, не пылал особыми чувствами к своему бывшему преподавателю. Либо высказывались сдержано, либо как Маки Зенин называли за глаза «болваном» или «дураком в повязке». Чего не скажи, за спиной доставалось от них Сатору добротно и знали этот факт чуть ли не все в колледже. — Конечно скучают, — расплылся в ехидной ухмылке Сугуру. — Жуть как скучают! — То-то же! — горделиво ткнул себя пальцем в грудь Годжо. — Не всем повезло иметь в учителях такого красавчика. Они распрощались у лестницы. Вместо того, чтобы направиться в преподавательскую, Сатору решил запастись сладким в торговом автомате, Сугуру же последовал на второй этаж. В отличие от товарища он не хотел опаздывать на занятие, а перерыв как раз подходил к концу. Он в спешке заварил быстрорастворимый кофе в небольшой термокружке, добавил в него немного молока из общих запасов, хранившихся в небольшом холодильнике, и поторопился в аудиторию. Второкурсники ждали его практически полным составом. В прошлом году, в целях повышения квалификации, Оккоцу Юта по рекомендации Годжо отправился в заграничную командировку, которая вот-вот должна была подойти к концу. Сугуру Юту толком не знал, пересекался пару раз, да не более. Лишь ограниченный ряд фактов о нём был ему известен: мальчишке был присвоен особый ранг, его сопровождало воистину внушительное проклятие, в которое со слов Сатору тот обратил свою первую любовь, трагически погибшую при переходе дороги. Остальное Сугуру надеялся узнать, когда парень пересечет порожек классной комнаты и приступит к тренировкам, но заочно верил в его способности. Хотя откровенно говоря Королева проклятий Рика была ему, как манипулятору проклятых духов, гораздо интереснее самого Юты Оккоцу. Однако и без Оккоцу под руководством Сугуру собрались интересные шаманы. Может, не самые сильные, но выдающиеся. По крайней мере, он, на пару с Годжо, был полон надежд на то, что рано или поздно эти птенцы смогут окрепнуть и упорхнут из Токийского оккультного колледжа восстанавливать баланс вещей в мире. Единственной из второкурсников, кто вызывал у окружающих открытые сомнения была Маки Зенин: высокая, ладно сложенная девушка с гармоничными, но самую малость грубоватыми чертами лица. Маки всегда носила высокий хвост из тёмных волос и прямую челку, изредка завивавшуюся после активных тренировок. Из-за Небесных пут она была лишена возможности видеть проклятых духов, потому почти всегда носила очки в прямоугольной оправе, позволявшие ей корректировать этот нюанс, да и в самой ней едва ли была хоть капелька проклятой энергии. Такие в клане Зенин, любящем таланты, были личностями презираемыми, порочащими наследие великого дома. Но в Токийском оккультном колледже Маки слыла одной из самых упорных студенток, и многие прислушивались к ней, когда она объясняла принципы владения проклятым оружием. Пускай Сугуру точно не мог сказать, видел ли он в ней потенциал выдающегося шамана, он точно знал, что её упорство и трудолюбие смогут принести плоды в будущем, потому и не спешил с выводами. И, наверное, прислушивался ко мнению Сатору, тот-то точно видел в Маки что-то уникальное. Касательно же остальных студентов… Наверное, самой большой загадкой из них всегда оставался Панда… Однако про Панду и говорить Сугуру было нечего: панда и всё тут. А вот про вечно крутящегося около него Инумаки Тоге мужчина точно мог составить своё мнение и даже охотно озвучивал его в беседах с коллегами. Все-таки, во внеурочное время они частенько обсуждали учащихся друг с другом, то хвалясь их результатами как собственными, то рассказывая очередной забавный случай, произошедший на занятиях. Невысокий светловолосый парень щупловатого телосложения, происходивший из семьи заклинателей с техникой проклятой речи, обычно носил неброскую курточку с высоким воротником, прикрывавшую большую часть его лица. Он ограничивался небольшим странноватым запасом слов, из которых можно было смело составить рецепт онигири, но это не мешало ему достигать успехов на шаманском поприще. Для молодого человека возраста Тоге ступенька второго ранга была неплохим показателем, бросавшимся в глаза при знакомстве. Первое время выстроить контакт с Инумаки казалось трудным, лишь со временем Гето привык к его извечным «лососям» и «тунцам», но в шутку продолжал говорить дома, что чувствует себя на работе словно на рыбном рынке. Ну, и последними звеньями группы второкурсников были миловидные близнецы Мимико и Нанако Хасаба, которых Сугуру воспитывал и вне стен классной комнаты. Он взял девочек под «опеку» в конце третьего курса собственного обучения, когда ему ещё и восемнадцати-то не было, потому и знал лучше остальных студентов. Во всяком случае, после того как он стал их опекуном официально, статус обязывал его не только часто общаться с ними, но и обеспечивать их быт и следить за тем, чтобы они росли в благоприятной обстановке. Со стороны они втроём и Сёко даже напоминали семью и временами Сугуру и правда слишком входил в роль родителя, хлопоча по пустякам. Девочки были полнейшими противоположностями друг другу: яркая светловолосая Нанако, всегда следила за модными трендами и походила на самую настоящую представительницу гяру, в то время как её сестра Мимико тихая и зажатая, одевалась неброско, стригла тёмные волосы чуть короче плеч и словно пыталась привлечь к себе как можно меньше внимания своим поведением. Способные, но не самые сильные шаманки, большую часть времени работали в команде исключительно друг с другом... Со стороны создавалось ощущение, им не был нужен кто-то другой: их техники отлично сочетались, да и чувствовали девочки себя гораздо увереннее, когда находились вдвоём. Даже дома они старались проводить время вместе, выполняя задания для учёбы или затевая очередную перестановку в своей комнате. И иногда Сугуру замечал, что во время тренировок Зенин смотрела на них с едва уловимой тоской. Печаль эта была ему известна лишь отчасти, видеть в сильной духом Маки эту эмоцию ему казалась оксюмороном, но лезть к ней с расспросами он не собирался. И без того понимал, что любое предложение помощи будет ею отторгнуто. — Ну что, отдохнули? — Сугуру торопливо вошел в класс, неаккуратно задвигая за собой дверь. На первый взгляд казалось, что никакого перерыва и не было. Студенты оставались около своих парт, негромко болтали друг с другом, ровно, как и двадцать минут назад, когда Сугуру покинул кабинет, чтобы покурить. — Да вроде, — грузно протянул Панда, почесывая затылок. — Времечко, конечно, жутко бежит на перерыве, учитель. — Понимаю… Опустив термокружку с кофе на учительский стол, Сугуру сверился с циферблатом над дверным проёмом: его умные часы разрядились после первого занятия, и он был вынужден оставить их заряжаться в преподавательской. Потому без своего обычного аксессуара чувствовал он себя даже как-то неуютно. — А правда, что вас вчера директор отчитывал? — бесцеремонно протянула Зенин, подпирая подбородок ладонью. Сугуру перевел на неё уставший взгляд и сдержал недовольный вздох. Слухи по Токийскому оккультному колледжу разносились также быстро, как сгорала только что подожжённая спичечная головка. Отчасти это его напрягало. Не хотелось, чтобы коллеги шептались за спиной и обсуждали его профессиональную непригодность, как это было с Годжо. Всё-таки себя Сугуру считал человеком ответственным и компетентным. Ища ответ для Маки, Сугуру подумал, о том, как удивительно долго продержались его студенты, прежде чем задать этот вопрос ему в лоб. Почти два часа, надо же. — Лосось-лосось, — поддакнул ей Инумаки, выказывая свою заинтересованность в свежей сплетне. Поняв, что увернуться от неудобного разговора не выйдет, мужчина развернулся к классу. На него сразу же уставилось три пары глаз, распалённых любопытством, а Мимико и Нанако покосились скорее с недоверием, выражая сомнение в том, что в компетенциях их опекуна могли усомниться. — Это по всему колледжу уже разошлось что ли? — спросил Сугуру, поправляя ниспадавшую на глаза прядь из челки. Он занял место за учительским столом и слегка качнулся на деревянном стуле. Ножки предательски скрипнули под его весом, и он быстро вернулся в устойчивое положение. Сцепив руки в замок Сугуру осмотрел своих студентов, но сконцентрироваться на ком-то одном так и не смог. — Я бы не сказал, что меня отчитывали так, как вы это себе представляете, — отшутился Сугуру, находя более или менее обтекаемую форму словам. Мимико поникла и тихонько кашлянула, а Нанако, сидевшая рядом, пихнула сестру в бок, чтобы та оживилась. Конечно же он соврал. Минувшим вечером Масамичи Яга кричал на него так, словно Гето всё ещё оставался его студентом, допустившим оплошность на задании, и, откровенно говоря, для Сугуру это было худшим событием за последние несколько лет жизни. Вышел из его кабинета он крайне подавленным и опустошенным. Одно дело, когда взрослого человека корректно направляли, объясняя, где он был не прав, а другое — когда на него обрушивался поток брани. Благо, Яга соблюдал какую-никакую субординацию и не приправлял выговор нецензурными формулировками. Иначе совсем худо бы было. В одном Сугуру завидовал эмоционально открытым людям — после подобной встряски они могли выпустить пар, заплакав или выместив на ком своё раздражение. Он же выбрал объектом для отмщения пиво, о чем неустанно напоминала точечная боль в лобных долях. — Вот и мы не верим, — гнусаво пробубнил Панда, разводя лапами в стороны. — Посоветовал бы вам вообще об этом не думать, — Сугуру потянулся за термокружкой. — Как это не думать? — подскочила на месте Нанако. — А если тебя уволят? Сугуру посмотрел на неё с толикой осуждения, что Нанако уловила тотчас же. Она сконфуженно ойкнула, смутившись тёмных глаз опекуна и тихонько опустилась обратно за парту, пытаясь отвести от себя удивленные взгляды одногруппников. — Ой… Вас… — она залилась краской из-за того, что совсем забылась о правилах субординации, которые они договорились соблюдать в стенах колледжа, и поникла подобно спокойной сестре. — Пока не уволят, — кивнул мужчина, перелистывая страничку в пособии. — Если вы на меня не пожалуетесь, конечно же. — Да кто в здравом уме будет на вас жаловаться? — вздохнула Зенин, взмахивая кистью руки. — Мы вроде тут все с кукушкой дружим, после учителя Годжо нам что угодно в радость будет. — Сушеный тунец. — Согласен, Маки как-то слишком строга к учителю, — согласился с Тоге Панда. — Это небось потому, что он Юту отправил заграницу. — Да что ты такое несёшь? — нахмурилась Маки, подрываясь из-за парты. Она угрожающе нависла над ничего не понимающим Пандой и ткнула пальцем в его мохнатую грудь. Тот рассеяно помахал когтистыми лапами перед собой, пытаясь как-нибудь защититься от гневливой одногруппницы, а следом накрыл ими морду, будто желая спрятаться. — Ребята, а давайте вы оставите пререкания друг с другом на перерыв, — произнёс Сугуру, сгибая пособие пополам, чтобы размять корешок. — Но только без рукоприкладства, Маки. — Хм. С очевидным недовольством Маки уселась обратно на своё место. Она перекрестила руки на груди, покачала головой и попыталась сделать невозмутимое выражение лица. — Спасибо, учитель, — жалостливо пробормотал Панда, поглаживая коготками свой нос. — Злая ты Маки… Бессердечная… — Если ты так продолжишь, то я тебе свою нагинату знаешь куда… — её щёки покрылись лёгким румянцем. — Так. Хватит. Ещё мне здесь не хватало издевательства над животными, — на выдохе произнёс мужчина, подойдя ближе к Зенин. — Ты, Панда, прекрати дразнить Маки. А ты, Маки, обещай, что ничего не сделаешь с нашим здоровяком. — Ладно, — синхронно пробурчали оба. — Вот и славно. Открывайте все шестую тему, второе занятие. Продолжим наш разговор о барьерных техниках… *** — Погоди-погоди, что ты придумал? — кашлянула Сёко, поперхнувшись остывшим кофе. — Говорю же, — вальяжно качнулся на секционном столе Сатору. — Будут играть в волейбол. Мои первогодки против второгодок Сугуру. Уминавший салат Сугуру удрученно вздохнул, услышав, как друг повторил свою гениальную идею, произнесённую всего несколько минут назад. Спорить с ним у него не было никакого настроения, так что он попросту решил поддаться его инициативе. Лучше уж так, чем на солнцепёке проводить занятие; больно уж погода разбушевалась во второй половине дня. Годжо сделал щедрый укус от шоколадного батончика и поморщился, следом накрыл ладонью рот и запоздало ойкнул, когда пробрало от приторного вкуса. — Сука, к стоматологу надо, — хныкнул он, потирая челюсть. — Опять зубы ноют, когда сладкое ем. — Так сходи, в чём проблема? — Сёко чуть наклонила голову, после чего поднесла к губам чашку. — По-хорошему бы тебе и углеводов поменьше употреблять надо, раз так беспокоят зубы. — Да не люблю я стоматологов… А от углеводов отказаться не могу, сама знаешь. — Ну какая разница любишь ты или нет их, когда кариес пожирает твои зубы? Ты придешь к стоматологу, тот посмотрит на развалины в твоей ротовой полости, а потом…. Видел когда-нибудь как имплантаты ставят? Там удаляют зуб, берут такой специальный штифт, ну на шуруп похожий, а потом… — Сёко сделала вид будто ввинчивает что-то в свою челюсть. Сатору недовольно поморщился: — Избавь меня от этой информации, Сёко. — Тогда просто сходи к зубному, будь паинькой, не расстраивай свою маму, — вздохнула Иэйри. — Она явно рожала тебя не для того, чтобы твои зубы к тридцатке сгнили. После того как Сёко озвучила своё экспертное мнение в медпункте повисла гробовая тишина; в скором времени её прервал звук, с которым женщина потянула кофе из страшненькой кружки, повидавшей немалое со студенческих лет. — Ладно, приду что ли посмотреть, как ваши дети играют сегодня, всё равно вроде свободна уже. Но за кого болеть буду не скажу. Услышав её желание присоединиться к наблюдению за игрой среди студентов, Сатору заметно поник. — Ой, да ты всё равно за Сугуру будешь, — махнул ладонью Сатору, смирившись с тем, что она оказалась не на его стороне. — Надо себе тогда тоже что ли группу поддержки организовать. Ино в колледже, не знаете? — Без понятия, — Сёко поставила кружку из-под кофе на стол и развела руками. — Я вообще сегодня из медпункта не выходила. — Ино не видел, но Хайбара вроде был на месте, с утра уже мотался по коридорам. Можешь его позвать. — А ты Кёко позови, у неё ж вроде утренние смены где-то в это время кончаются… — Да она выходная, — Сатору рассеяно почесал затылок, понимая, что его персональная поддержка никак не подоспеет к началу следующего занятия. — Так бы конечно позвал… Спрыгнув с секционного стола, Сатору сразу же потянулся, разминая мышцы и следом распрямился, приходя в расслабленное состояние. Он посмотрел поочередно на Сёко, покручивавшую меж пальцев золотое колечко, на Сугуру, продолжавшего есть безвкусный салат из пекинской капусты, и упер руки в бока. — Он чё, всегда эту капусту жрёт что ли? — Не надо говорить обо мне в третьем лице, — трагично вздохнул Гето, привыкший к бестактности товарища он всё равно время от времени задавался вопросами о том, почему тот не мог вести себя корректно хотя бы по отношению к нему. — Да, ем. У меня ещё курица была вообще-то, ты просто припёрся, когда я её уже доел. — Я просто как не приду сюда на обед, у тебя одно и то же, Сугуру. — И это гораздо здоровее того, что ты ешь вместо обеда или ужина… — протянул мужчина с трудом накалывая на вилку капусту. — Попробуй тоже для разнообразия вместо шоколада есть нормальную еду. Годжо покосился на друга и сощурил глаза, пытаясь найти колкий ответ на очередное наставление со стороны товарища. — Ладно, доедай тогда, душнила, — наконец, выжал из себя он. — Я пойду лучше поищу Ино или Хайбару. Встретимся в спортивном зале. Помахав ладонью, Сатору быстро нацепил на глаза повязку и вышел из медпункта. — Ну спасибо, что хоть доесть разрешил, — недовольно пробормотал Гето, ковыряясь вилкой в содержимом судочка. После ухода друга Сугуру грузно вздохнул и опустил взгляд на капусту в контейнере. — Как всегда никакого такта. Только аппетит испортил. — Не доедай лучше если не лезет, — Сёко встала из-за рабочего стола и размяла плечи. Она подхватила со столешницы кружку и прошлась по кабинету. Выйдя в коридор, где располагалась уборная с раковиной, женщина оставила за собой открытую дверь. Глядя ей вслед, Сугуру закрыл судочек крышкой и положил тот в полиэтиленовый пакет вместе с вилкой. Доедать он уже и не собирался. Сёко вернулась буквально через пару минут, отряхивая одну из ладоней от влаги, и поставила чашку в шкафчик с остальной посудой, которую часто доставала по праздникам. Обычно на свой день рождения, который привыкла отмечать в компании старых друзей из колледжа прямо на рабочем месте или ещё по каким торжественным случаям. — Кстати, хотела предложить сегодня купить что-то на вынос. Чтобы ты у плиты вечером не корячился. Нахмурившись, Сугуру постарался припомнить, где неподалёку от дома вообще можно было бы закупиться вкусной едой, если не в комбини. Еда там, конечно, была вкусной, но до идеала всё равно не дотягивала. Домашняя, как ему казалось, всяко была сытнее и полезнее. В подсознании не сразу возникло небольшое пригородное кафе, которым заправляла пара пожилых людей, расположенное чуть поодаль комбини. Вывеска на нём была неприметная, но готовили там и впрямь неплохо для общепита… — В том кафе около комбини что ли? — Угу. Жуть как хочу такояки… Женщина села на прохладный секционный стол и уложила ладонь на напряженную спину Сугуру. Мягко поглаживая его мышцы через тонкую футболку, она немного нагнулась, чтобы заглянуть ему в лицо, и растянула губы в таинственной улыбке: — С пивом было бы здорово. — Фу, я сегодня точно пас насчет пива, до сих пор голова трещит после вчерашнего, — скривил рот Сугуру, отталкивая от себя контейнер с остатками капусты. — Но ты если хочешь, то давай. Девочки тоже не откажутся от такояки, уверен. — А вчера вечером, кажется, у тебя ничего не болело, — немного загадочно проговорила Сёко, ласково поглаживая мужчину по спине. — Было здорово. Он усмехнулся, уловив её настрой. — Рабочий день же, Сёко, а ты в облаках витаешь. — Иногда чуточку можно, — подмигнула она, приблизившись. Сёко оставила лёгкий поцелуй на его щеке и довольно усмехнулась; оказалась слишком удовлетворена своей невинной выходкой. — Пойдём уже, раз ты решила присоединиться к нашему веселью, — негромко пробормотал Сугуру, поднимаясь с секционного стола. — Скоро как раз занятие начнётся. В просторном спортивном зале, наполненным естественным солнечным светом, к приходу Сугуру и Сёко, уже собрались второкурсники. Студенты, переодетые в спортивную форму тёмно-синего цвета, сидели на широких скамейках, предназначенных для редких гостей, и переговаривались о чём-то вполголоса. На фоне желто-оранжевых стен они выглядели как-то особенно тоскливо. Уставшие после теоретических занятий, студенты наверняка хотели, как можно скорее вернуться в общежитие и отдохнуть, но методический отдел так не считал, потому и добавил физическую активность во второй половине дня. На самом деле, Сугуру частенько ругался с ответственными за расписание, поскольку был искренне убежден, что постоянно проживавшим на территории колледжа студентам было бы логичнее тренироваться в начале дня и лишь во второй половине приступать к теоретическим занятиям. На деле, конечно, было ровно наоборот: чрезмерная физическая активность в начале дня способствовала тому, что после неё учёба «в голову» совсем не шла, и такого стремления перекроить расписания ни один из его коллег не понимал, но мирился с этой придурью мужчины скорее из чувства уважения, чем из солидарности. Завидев преподавателя, первой подскочила с места Мимико. Она робко огляделась по сторонам и направилась к нему, сложив перед собой руки в замок. Выглядела она несколько растеряно и нездорово, чего нельзя было сказать о её сестре. — А можно я сегодня заниматься не буду? — тихо спросила она, подойдя ближе. В этот момент входе в спортивный зал скрипнула дверь. На долю секунды Сугуру отвлёкся и кинул косой взгляд в сторону, откуда исходил звук, отвлекаясь от тихого голоса Мимико. Первой прибывшей оказалась рыжеволосая первокурсница, от одного силуэта которой лицо мужчины заметно скукожилось. Помотав головой, Сугуру вернул своё внимание и виновато вскинул брови: — Что-то случилось? Мимико замялась на долю секунды, подбирая слова. Обычно она обходилась с ними аккуратно: говорила мало и по существу, не вдаваясь в подробности, ценила каждый произнесенный слог. Вместо ответа девушка кивнула. На щеках и ушах проступал неестественный румянец, крайне несвойственный её эмоциональной закрытости. Он уложил ладонь на её лоб и, взъерошив чёлку, задержался на некоторое время. Сугуру озадачено вскинул бровь, начиная догадываться о происходящем. — Ты не простыла случайно, Мимико? — поинтересовалась у неё Сёко, подходя ближе. Она сразу же заботливо заменила ладонь мужчины на свою и сощурилась, рассматривая лицо девушки, затем бегло поцеловала в лоб, пытаясь понять не знобило ли её. — Сугуру, Мимико утром жаловалась мне, что в горле першит, — женщина нежно погладила девушку по плечику, пытаясь немного ободрить. — Пусть и правда посидит со мной. Набрав в грудь побольше воздуха, Сугуру удрученно посмотрел поочередно на дорогих ему сердцу дам. — Хорошо. Только если хуже станет… — Не переживай, я позабочусь о том, чтобы всё было в порядке. Правда же? — бодро ответила Сёко, приобняв девушку. — Пойдём, присядем, пока температура не поднялась выше тридцати восьми жаропонижающее лучше не пить. Или ты хочешь в медпункт? Положу тебя там на кушетку до конца занятий и посижу рядом, а потом домой пойдёте с Сугуру, если меня задержат. Сёко говорила мягким тоном, пытаясь уверить всех в том, что ничего страшного не происходило. Несмотря на то, что диплом университета Иэйри бессовестно купила, врачом она была толковым. Просто учиться ей было скучно, всего-то. — Не хочу, там лекарствами плохо пахнет, — еле слышно проговорила Мимико. — Да и хотелось очень посмотреть, как играет Нанако. — Хорошо, как пожелаешь. Сугуру посмотрел в спины удаляющихся в сторону скамеек Сёко и Мимико слегка растерянными глазами. Плохо будет дело, если все его ученики разом слягут с температурой из-за сезонной простуды. В последнее время погода хоть и радовала, но была жутко изменчивой: утром прохладно, днём жутко жарко… Так немудрено и разболеться, если не одеваться согласно изменчивой температуре. — А вы как, все живые хоть? — спросил у других студентов Сугуру, скрещивая руки на груди. — Да вроде как, — за всех ответила ему Маки, подпирая голову рукой. — С первокурсниками вместе будем сегодня? — Угу. С расписанием методисты напортачили. — Ха-ха, посмотрю хоть на что они способны, — с ощутимым удовлетворением в голосе произнесла она, смотря на Кугисаки Нобару, что заняла место на противоположной стороне зала, и щурясь. — Ты только не переусердствуй, Маки… — как ни в чем не бывало начал Панда. — А то бедная девчоночка вся в синяках и ссадинах уйдёт. — Лосось, — поддакнул ему Инумаки. Со скамьи поднялась Нанако, собирая светлые волосы с отблеском рыжины в небрежный пучок на затылке. Подойдя к Сугуру, она остановилась, пригладила ровную челку, и внимательно посмотрела в сторону первокурсницы. — Что, тоже простыла и хочешь отсидеться сегодня вместо занятия? — А? — обернулась Нанако, попутно втыкая в прическу маленькую шпильку. — Не-не-не-не! Всё со мной в порядке! — и сразу же понизила тон до заговорщического. — Просто тут слушок прошел один, что эта девочка на тебя пожаловалась вчера. — она кивнула в сторону одиноко сидящей Кугисаки. — Поставь меня с ней в спарринг, а? — Да я и сам знаю, что это она была, — спокойно пожал плечами мужчина. — А в спарринг не поставлю, даже не проси. У нас сегодня другая программа будет. — И ты молчал со вчерашнего дня? — расстроенно протянула она, опечаленная тем, что опекун не доверил ей рассказ о трудном дне и противостоянии со студентами Сатору Годжо. — Как обычно всё интересное при себе держишь. Если бы Панда нам сегодня утром этого не рассказал, ничего бы не узнала, — надулась Нанако. — Ну и что я должен был сделать по-твоему? Рассказать, что на меня смертельно обиделась первокурсница, которой досталось за дело? — на выдохе произнёс Сугуру, глядя на воспитанницу сверху-вниз. — Не бери себе в голову эту ерунду. Сейчас придёт учитель Годжо, и мы вам расскажем, чем будем заниматься сегодня. — Поняла, — недовольно ответила ему девушка. — Лучше бы Годжо не пришел, — спустя мгновение буркнула она себе под нос. В скором времени к первокурснице подтянулись её товарищи, и относительная тишина просторного спортивного зала испарилась словно её никогда и не существовало. Глядя на веселившихся Итадори и Кугисаки, мужчина невольно захотел сделать им замечание, но не нашел в себе ни капли желания на взаимодействие с ними. Фушигуро, понуро сидевший рядом со своими одногруппниками, уткнулся взглядом в пол и подпёр подбородок кулаком. Кажется, он разделял его чувства. — О, уже все на месте! — не изменяя своим многолетним традициям, Сатору Годжо вошел в спортивный зал практически самым последним, за ним робко показался младший преподаватель Ю Хайбара, спасая положение хронического «опаздуна» всея шаманского мира. Завидев Гето, Хайбара в быстром темпе пересёк зал и потянулся, чтобы пожать старшему товарищу ладонь. Карие глаза высокого молодого мужчины лучились от счастья, что вместо скучной и монотонной работы с календарно-тематическими планированиями ему предложили немного отдохнуть на импровизированных соревнованиях. — Не успел утром поздороваться, — виновато произнёс Ю, почесав затылок короткостриженых темных волос. — Больно к методистам торопился. — Да всё в порядке, привет. Сатору махнул ладонью зазывая студентов за собой. Быстрым шагом он прошелся по залу, сияя от радостного воссоединения со второкурсниками, по которым ужасно соскучился. Искренне улыбаясь, мужчина подошел к учащимся, и не сдержал глуповатого смешка. — Панда, уж прости, но тебе сегодня придётся сидеть на скамье, — сходу начал было он, хлопнув в ладоши. — Почему? — Потому что сегодня вы будете играть в волейбол! — радостно отозвался Годжо. — Первый курс против второго. И чтобы были равные условия, нужно, чтобы остались только… — он замялся, тупо уставившись на второгодок. — Как бы это правильно сказать… — Люди ему нужны, Панда, — закончила за преподавателя мысль Маки. — А ты своими когтями огромными проткнёшь все мячи и никакого волейбола не выйдет. Стыдливо накрыв лапами нос, Панда зажмурился. — Всё-таки ты, Маки, злая и бессердечная… — протянул он с трагичной интонацией. — Да ну тебя, мохнатый, — презрительно фыркнула Зенин, поднимаясь со скамейки. Годжо не обратил никакого внимания на перепалку студентов, лишь задумчиво потёр подбородок, точно прикидывая в голове план дальнейших действий. Такая глубокая задумчивость товарища заставила Сугуру заочно напрячься. — Итого у нас четверо второкурсников и трое первогодок… — Моих тоже будет трое. Мимико себя плохо чувствует. — Ну и ладно, так даже лучше! — в очередной раз хлопнул в ладони Годжо, игнорируя информацию о самочувствии Мимико. — Ребят, поднимите пока сетку… — кивнул он первокурсникам. — Панда вам поможет. Когда сетка была установлена, Сатору созвал всех вокруг себя, чтобы раздать ценные указания. Откровенно говоря, ему было всё равно на то, что для игры в волейбол нужно минимум по шесть человек в командах, потому и в детали правил он особо не вдавался. «Типа волейбол» как он назвал противостояние между первокурсниками и второкурсниками было решено упростить до невозможного, но с одним условием: никакой проклятой техники на поле. Количество партий и очков тоже сократили, потому между студентами решили сыграть лишь три раунда по пять очков на каждый. Во избежание затянутого процесса. Когда игра началась, Сугуру занял место на скамье между Пандой и Мимико и переглянулся со здоровяком. Ему показалось, что тот был обижен на запрет, наложенный Годжо на его участие в игре. Попытавшись приободрить студента, мужчина похлопал его по мохнатой спине, успокаивая. — Не парься, в следующий раз поучаствуешь. — А вдруг следующего раза уже не будет, — с толикой грустинки сказал медведь, цокая коготками друг о друга. — В прошлом году учитель Годжо не брал меня в расчет, если надо было играть в спортивные игры. Только в бейсбол разрешил… Там мячи не проткнуть, говорил... Сугуру посмотрел на него с едва уловимой ухмылкой: наивность Панды его откровенно говоря забавляла. Его жалобы звучали как слова обычного ребенка, которого не принимали в компании из-за неповоротливости и тучности. В сущности, Панда и являлся таким ребенком, как казалось Сугуру, просто другого вида, пускай времени, прошедшего с начала учебного года, было недостаточно для того, чтобы построить целую картину его личности, Гето видел: тот недалеко ушел от обычных подростков и часто размышлял и вел себя прямо как они. — Будет, вам ещё почти три года учиться, только начался второй курс, не переживай из-за этого так. К тому же, скоро должен будет вернуться Оккоцу… Разделю вас на группы и будете играть друг против друга, — мужчина попытался ободряюще улыбнуться. Услышав это, Панда немного повеселел и кивнул, соглашаясь с размышлениями преподавателя. — О, Маки забила мяч! Маки! Маки! На радостях Панда поднялся на лапы и прокричал слова поддержки в адрес команды второкурсников. Нелепо хлопая, он принялся переминаться с одной лапы на другую. К нему подключились Мимико и Сёко, сидевшие с начала игры едва ли не в обнимку. Вяло похлопывая в такт хвалебной оды для Зенин, они продолжали наблюдать за происходящим на поле. Сугуру нежно улыбнулся, рассматривая фигуры Мимико и Сёко. Эта картина тронула его сердце и немного подняла настроение, бывшее не особо радужным с прошлого вечера. Он пригладил волосы Мимико и шумно вздохнул, возвращая внимание к игре. Сёко сощурилась, уловив его поднявшееся настроение, и тихонько хихикнула. Первогодки не хотели отставать. Едва мяч опустился на их стороне поля, Кугисаки насторожилась. Она заняла оборонительную позицию и приготовилась отбивать следующий. Подающим оказался Инумаки. В отличие от собранной и расчётливой Маки, он не сильно заморачивался относительно того, куда упадёт мяч. Внешне даже казалось, что из всех Тоге был меньше всего заинтересован в исходе игры. Потому едва мяч перелетел через сетку на противоположную сторону поля, Кугисаки сразу же двинулась к нему и отбила его предплечьем. Некоторое время снаряд переходил от игрока к игроку, пока Нанако не отбила его прямиком в голову Кугисаки. Мяч резко отскочил от макушки Нобары и с глухим стуком приземлился на лакированные панели пола. — Ах ты! — разозлилась девушка, подскакивая к сетке. — Смотри куда отбиваешь! Нанако посмотрела на неё без особого энтузиазма и, не впечатлившись от гневливой физиономии первокурсницы, безразлично развела руками: — А ты лучше под мяч попробуй не соваться. Оскорблённо фыркнув, Нобара отошла от сетки и вернулась на своё место. Некоторое время она продолжала буравить второкурсницу недружелюбным взглядом, вскипая от грубости в свой адрес. Даже когда Кугисаки отбивала мяч или совершала подачи, то не прекращала наблюдения за Нанако, увлеченно обороняющей поле второкурсников. Уловив неладное, Сугуру встал и скрестил руки на груди. — Ты чего? — поинтересовалась Сёко, продолжавшая поглаживать Мимико по спине и плечам. — Не нравится мне что-то это всё. Первый раунд закончился победой второкурсников, хотя и с минимальным отрывом. Всё же, несмотря на то, что поначалу первогодкам не везло, они смогли сориентироваться и дали достойный отпор оппонентам, однако, как бы не старались Итадори, Кугисаки и Фушигуро, одной лишь Зенин с лихвой хватало, чтобы утереть им носы. В начале второго раунда удача покинула второй курс. Оказавшись на другой стороне поля, удерживать лидерство по какой-то немыслимой причине им стало сложно: то ли уже выложились на всю и устали, то ли расслабились и пустили всё на самотёк. Своей персональной мишенью во втором раунде Нобара сделала Нанако. Из раза в раз, когда мяч оказывался в её руках, он без особых колебаний летел в сторону второкурсницы. Та, несмотря на то, что должна была привыкнуть к такому вниманию, терялась и едва успевала отбить подачу, назло сопернице. Если сначала такое поведение можно было списать на баловство, то в скором времени стало понятно, что Кугисаки не собиралась останавливаться и нарочно выводила девушку из себя. Подачи становились резче, агрессивнее. Затаив злобу на ответ второкурсницы, она пыталась сделать всё для того, чтобы рано или поздно перед ней извинились за грубые слова. Нанако очевидно выдыхалась от безостановочного отбивания мяча. Первые пару минут это казалось забавным, но, когда стало предельно ясно, что противостояние между девочками заканчиваться не собирается, Сугуру выдвинулся в сторону Сатору, чтобы попросить его приостановить игру на время и дать нагоняй Нобаре. Годжо, вопреки его ожиданиям, на волейбол не обращал совершенно никакого внимания. Вместо этого он, приспустив повязку, показывал Хайбаре что-то на экране своего телефона и хихикал, находя это забавным. — Сатору, угомони свою девчонку. — А? — Годжо нахмурил брови и посмотрел в сторону поля. — Так всё же нормально, вон, играют как активно… — Девочки, может, и играют, но это длится уже минут пять, — недовольно процедил Сугуру. — Угомони свою Кугисаки. — А ты сам не можешь… Вопрос Сатору был прерван громким девичьим вскриком. Резко обернувшись, Сугуру побежал к источнику звука, не колеблясь ни секунды. В тот момент он словно позабыл про головную боль, насаждавшую с утра, и угрюмое настроение после вчерашней взбучки от директора. Один лишь вид Нанако навзничь упавшей на лакированный пол спортивного зала заставил его сердце болезненно сжиматься. Пускай вокруг неё вертелась Маки, пытавшаяся как-то подступиться и помочь, тревога росла с каждой секундой, а нехорошие мысли продолжали роиться подобно пчелам. Мужчина опустился на одно колено и рассеяно осмотрел девушку, не торопясь касаться её руками. Когда он оказался рядом, Нанако жалостливо подняла на него голову и шмыгнула носом. Из ноздрей тонкими алыми струйками текла кровь, теряясь в складках тёмной спортивной курточки. — Как ты так? Помогая Нанако подняться, Сугуру аккуратно придержал её со спины крупными ладонями. Порывшись в кармане рабочих брюк, он нашел там пачку раскрытых бумажных платочков и протянул находку девушке. Она приняла её и благодарно покивала, сразу же прикладывая к носу один из них. Тонкая бумага в миг пропиталась кровью и размокла. — Об шнурок споткнулась, — снова шмыгнула носом она, и пнула левой ногой воздух. Шнурок предательски звякнул эглетом о пол, подтверждая правдивость её слов. *** Сугуру устало присел на диванчик в гостиной и потёр висок, пытаясь хоть немного собраться с мыслями после очередного трудного рабочего дня. Он кинул взгляд на Сёко, уплетавшую такояки за обе щеки прямо перед телевизором, и грустно улыбнулся, находя такой вид по-своему очаровательным и трогательным. Нелегко ей пришлось: то часть вечера сбивала Мимико поднявшуюся температуру, то останавливала кровотечение из носа Нанако… — Сегодня хотя бы кричали не на одного меня. — Годжо тоже досталось? — жуя такояки, поинтересовалась она. — Угу. Потянувшись к женщине, Сугуру встретил на пути препятствие в виде небольшого шарика такояки, посыпанного стружкой тунца, и податливо разомкнул губы. Сёко вложила угощение в его рот и довольно улыбнулась, увидев, как усталость сходит с его лица. — Ну… Он всё равно вышел сухим из воды. Спихнул всё на методиста… — Какой методист, блин. Он сидел ерундой страдал, пока его Кугисаки истязала Нанако мячом, — нахмурилась женщина, затаившая на товарища глубокую обиду. — Я знала конечно, что она не подарок, но что-то сегодня это был перебор. Сёко положила в рот очередной шарик такояки и, прожевав, потянулась за банкой пива. — Мимико спит? — Да, я дала ей жаропонижающее. Завтра пусть дома посидит, нечего ей в колледже делать в таком состоянии… — А можно я тоже не пойду? — за спинами раздался голос Нанако. Синхронно обернувшись, Сёко и Сугуру уставились на девушку. Та робко шаркнула ножкой и вошла в гостиную. На вид она казалась чрезмерно озадаченной и расстроенной. Нос её распух, а вокруг него, прямо под глазными впадинами, проступили небольшие синяки густо-фиолетового цвета. — Чего это? Нанако устало плюхнулась на диван рядом с опекунами и с ходу утащила из тарелки Сёко один такояки. Несмотря на то, что свою порцию она уже съела, удержаться от ещё парочки аппетитных шариков девушка не смогла. — Я выгляжу как боксёр, которого искусал целый рой шершней. Нормальная причина? Задумчиво потерев подбородок, Сугуру сощурился. Присмотревшись к опухшему носу девушки, он кивнул, находя её сравнение более или менее справедливым. Тонкий и аккуратный носик со слегка вздёрнутым кончиком раздался в ширине едва ли не вдвое. И шарма Нанако это не добавляло ни капли. — Повезло, что это не перелом. Иначе бы сместилась перегородка, — трагичным голосом протянула Нанако. — И пришлось бы копить на пластическую операцию. — Кстати, перелом носа и без смещения костей может быть. — Будет тебе, — махнул рукой мужчина. — Не пугай Нанако, Сёко. А ты не слушай Сёко, Нанако. Поникнув, девушка кивнула и заправила за уши светлые волосы. — Это всё из-за Кугисаки этой. Если бы она не терроризировала меня этими бросками, я бы не наступила на этот шнурок тупорылый! — в сердцах сказала она. Сугуру вздохнул и погладил воспитанницу по спине. Единственным, что хоть как-то приободрило его стало то, что в ответ на крики директора о неподобающе травматичном занятии у первого и второго курсов, которых удостоились они с Годжо, он смог доказать, кто на самом деле был зачинщиком беспредела. По сравнению со вчерашним вызовом к начальству, этот прошел то ли адекватнее, то ли Гето в целом начинал привыкать к кабинету директора. — Не бойся, я попросил Сатору с этим разобраться. Нанако скривила лицо: — От него ничего адекватного в жизни не дождёшься, он мимо ушей и это пропустит. — Пусть только попробует, — рассмеялась Сёко, услышав такое предположение. — Он-то может и кажется недотёпой, но проблески сознания у Сатору присутствуют. Рычаги воздействия знаем, так что не переживай, Нанако. Изложив свою мысль, Сёко протянула ближе к ней тарелку с такояки и улыбнулась. Девушка взяла один и задумчиво поднесла шарик к губам. На некоторое время она потерялась в своих мыслях, жуя угощение. Сугуру посмотрел на Нанако, пытаясь понять, о чём та думала. Закончив жевать, девушка растопырила пальцы на руках и внимательно посмотрела на свой маникюр в нежно-розовых оттенках, щедро усыпанный блестками и обклеенный всевозможными наклейками. Некоторое время она молча разглядывала шедевр ногтевой индустрии; Сугуру решил, что Нанако попросту любовалась своим маникюром и, не найдя в этом ничего странного, вернул своё внимание на включенный телевизор, где шло вечернее шоу про историю Окинавы. — А я ведь из-за этой овцы ноготь сломала… — спокойно констатировала факт Нанако, скрестив руки на груди. Невольно присоединившись к просмотру передачи про Окинаву, она замолчала. Некоторое время она тупо смотрела на телевизор, пытаясь вникнуть в происходящее на экране, а затем… — Эй, ты чего, Нанако? А затем она расплакалась из-за сломанного ногтя.