***
Амен вышел из дома. После нескольких дней, проведённых в четырёх стенах, уличный воздух казался особенно свежим. Родители боялись, что с сыном что-то случится, что тот снова вернётся с разбитым носом, но у мальчика получилось их убедить, что он просто споткнулся и упал, и в следующий раз будет аккуратнатнее. Конечно, это было не так, его снова доставали Сети, Ахмос и Менкаур. Ребята были старше и уже известны, как драчуны и хулиганы, издевающиеся над всеми, кто попадался на глаза. Особенно над Аменом, которого почти никто не защищал, а сам мальчик, понятное дело, сделать этого не мог. Пока что. Паренёк сжал ладони в кулаки. Да. Он отомстит. За каждый синяк, каждое оскорбление, за всех, кто пострадал от рук хулиганов. Но Менкаур, Сети и Ахмос — проблема Амена, по крайней мере, он так считал. Поэтому и разбираться с ними должен сам. Да и как мальчику выживать, если не сможет самостоятельно решить что-то? Не жаловаться же взрослым постоянно. Поэтому и не рассказывал родителям об издевательствах и был против того, чтобы друзья помогали, хотя и был благодарен им за заботу и поддержку. Оглядевшись по сторонам, Амен продолжил свой путь к берегу Нила. Конечно, не мог не заметить людей, которые странно косились на мальчишку. Пусть лицо и было скрыто накидкой, неестественно светлая кожа выдавала его. Внешность парня уже давно не была интересным поводом для обсуждения, но слухи, расползающиеся чуть ли не по всему Мемфису с самого рождения Амена до сих пор не забылись. Кто-то даже умудрялся верить, что проклятие, или наоборот благословение мальчика богами — правда. Забавно. Хотя и немного грустно, ведь из-за этих слухов паренька до сих пор сторонились. Но от подобных размышлений Амена отвлёк голос Тизиана. Увидев, что сразу за тем стояли Инти и Хремет, улыбнулся. Все друзья на месте. А им до его внешности точно не было никакого дела.***
— Куда ты идёшь? — спросил семилетний мальчик. Его брат уже целый месяц уходил куда-то по ночам, а когда возвращался, всегда приносил с собой пару драхм. Реммао никогда не обсуждал это, а Рэймсс, хоть и интесовался, где пропадал старший брат и как тот доставал деньги, никогда не пытался поднять тему. До этого момента. — Не могу сказать, — ответил Рем. — Можно мне с тобой? — младший продолжал напирать. — Если я не сказал, куда иду, то, наверное, и брать с собой не стану? — сказал старший из братьев и продолжил, — да и это опасно. — Тогда будь осторожен, ладно? — поняв, что ничего узнать не получится, попросил Рэймсс. «Значит, придётся ещё раз остаться одному ночью», — подумал он. И эта мысль не радовала мальчика. Ведь он боялся темноты. Сильно. Поглощённые ею привычные комнаты будто менялись, теряли всякое подобие уюта, а вместе с ним пропадало и чувство безопасности. Ночью Рэйм боялся ходить по дому, даже смотреть на самые тёмные углы, вдохнуть слишком громко. И когда старший брат уходил, он бросал Рэймсса, оставлял наедине со своим страхом. А Реммао в ответ только усмехнулся, и захлопнув за собой дверь их скромной обители, вышел на улицу. Снова. Даже не попрощался. Конечно, утром Рем возвращался, как ни в чём не бывало, иногда приносил подарки — новую одежду или вкусную еду. В этом году они определённо стали жить лучше, но отдалились друг от друга. Старший больше не делился новостями, перестал проводить время с Рэймом. Тот чувствовал себя одиноко. Постоянно пытался привлечь внимание, поговорить, понять, но каждый раз натыкался на, казалось бы, неразрушимую стену холода и безразличия. У них с Реммао появились деньги, но и потеряли братья нечто не менее важное.***
Спустя минут двадцать брожения по пустыне впереди наконец показался знакомый пейзаж. Аш действительно довёл Эву до Сет-Маата. Но их разговор по дороге был немного... странным. Мужчина вызывал в ней противоречивые чувства. С одной стороны, девушка будто кожей ощущала исходившую от него опасность, о которой говорили поразительное сходство Аша с описанием юноши из того свитка и знание. Эвтиду не покидало впечатление, что мужчина знал и понимал больше, чем говорил. Он будто случайно угадывал факты из её жизни, побуждал рассказать о себе побольше, однако сама Эва не узнала о своём спутнике ничего, кроме имени. С другой стороны, девушка чувствовала: бояться Аша не надо. Пока что шезму решила прислушиваться к голосу разума и не спешить доверять мужчине. — Дойдёшь сама дальше? — вопрос вырвал Эвтиду из размышлений. — Думаю, дорогу найду, — ответила она и, сомневаясь, спросила, — всё-таки, почему ты мне помог? Эва действительно не привыкла к такому. За очень редким исключением, в виде Исмана и, чуть реже, Рэймсса, девушке почти никогда не помогали просто так. Или просили что-то взамен, или таким образом отвечали на то, что ранее помогла им сама Эвтида. Именно этого ожидала она и сейчас. — Потому что захотел, — произнёс Аш, — или нельзя было? Неожиданно. Шезму отвела взгляд. Через пару мгновений, растерянно ответила: — Спасибо? Но эти слова Эва говорила уже в пустоту. «И куда он за это время смог уйти?», — тут же пронеслось в её голове.***
Девушка стояла у входа на рынок, где их разношёрстная компания договорилась встретиться после обеденного перерыва. Дия ходила туда-сюда, вдали от всех. Рэймсс вместе с Исманом были на месте и уже выразили своё недовольство тем, что шезму пришла так поздно и, заодно, спросили, где та пропадала. Рассказывать о том, как заблудилась и встрече со странником Эва не хотела, по крайней мере, сейчас, а потому просто отшутилась. Судя по всему, настроение у всех троих было не очень. Ожидая охотников, они лишь обменивались редкими фразами. Спустя какое-то время подошёл эпистат. Вокруг него сразу же начали собираться люди. Не тратя время на вступление, Амен сказал: — Дия, Рэймсс, вы вёрнетесь в Фивы с Протеем, Номием и Хафра, — названные охотники вышли вперёд, — указания и всю необходимую информацию получите в дороге. — Инфу, будешь помогать местному лекарю, Нехеси, он уже ждёт в храме Маат. Хремет отведёт тебя туда, — голос верховного эпистата был твёрдым, в нём явно чувствовался приказ. — Исман, поможешь господину Пеллийскому осмотреть больного хворью. Эвтида, — взгляд Амена скользнул к девушке, — отправишься с ними, будешь записывать. Всего на мгновение шезму заметила в глазах эпистата проблеск сочувствия. Впрочем, ей могло и показаться.***
Эва уселась у окна снаружи домика больного. Так шезму находилась на расстоянии, достаточном для того, чтобы видеть, что происходит в комнате и при этом не заразиться из-за чужого кашля. Хотя неприятный запах всё ещё чувствовался. Но защитный костюм — белое платье из плотной ткани с длинным рукавом и перчатки — пришлось надеть. Девушка не жаловалась, пусть и сидеть в такой одежде было очень жарко: заболеть страшнее. Дверь в дом отворилась, внутрь зашли Ливий с Исманом, облачённые в похожие наряды. Им навстречу сразу же вышла плачущая женщина, и кашлянув, произнесла: — Ох, господин Пеллийский, как хорошо, что вы пришли! — почесав сначала одну руку, затем другую, продолжила. В её голосе слышалась надежда, — проходите-проходите, мы вас очень ждали. Вы же сможете помочь моему мужу? — Постараюсь, конечно, но ничего обещать не могу. Я здесь только чтобы осмотреть, — Ливий сочувственно посмотрел на женщину, — как давно он болеет? — Три дня назад я заметила, что Неф начал сильно кашлять. Тем же вечером появились первые пятна, — эти слова тяжело дались ей, слёзы покатились по раскрасневшемуся лицу с новой силой, — вы же сможете спасти его, правда, сможете? Вы же лучший лекарь! — Да, — тише, чем обычно произнёс Пеллийский. В глазах мужчины с лёгкостью можно было прочитать «не думаю», — можете показать вашего мужа? — Конечно, — чуть приободрившись ответила женщина, показала на место прямо за собой и отошла. Нехотя шезму посмотрела в ту сторону и еле смогла сдержать испуганный вскрик. Сейчас Эвтида по-настоящему поняла, почему хворь называют чёрной. Мужчина лежал на кровати, свернувшись калачиком. Не издавал ни единого звука, но по лицу было понятно — он сдерживался из последних сил, чтобы не закричать. Всё тело было покрыто тёмными пятнами, некоторые из которых были выпуклыми. На руках были видны волдыри, из тех, которые уже лопнули сочилась кровь вперемешку с гноем. Девушка не выдержала и перевела взгляд на Исмана. Тот тоже был ошарашен и напуган, но увидев, что Эва смотрит, криво улыбнулся, будто стараясь поддержать. Дрожащей рукой шезму опустила кончик канна в тин и занесла руку над папирусом. Но сколько бы не старалась, жуткую картину никак не получалось описать. Лицо больного так и стояло перед глазами, а из головы не выходили слова: «Три дня назад я заметила, что Неф начал сильно кашлять. Тем же вечером появились первые пятна». «Три дня назад... » «Три дня...» Он стал таким всего за каких-то три дня. Что, если с Рэймссом или Исманом произойдёт тоже самое? Выживут ли они? Сможет ли Эва помочь? Спустя какое-то время эмоции чуть утихли и о виде больного всё же было написано три строки. На большее не хватило. Собравшись, Эвтида снова посмотрела в окно, стараясь не обращать внимания на того мужчину. Ливий что-то сказал Исману, после чего тот полез в карман сумки, которую держал в руках и достал маленькую баночку. Лекарь забрал её и, повернувшись к жене больного, произнёс: — Хепри, держите. Это мазь с фенхелем и мёдом, она поможет уменьшить боль Нефа. Мажьте ей пятна и волдыри, вот так, — Ливий открыл баночку и нанёс содержимое на тело мужчины. — Ох, господин Пеллийский, спасибо вам. Скажите, мой муж сможет выздороветь? — с надеждой спросила женщина. После долгой паузы, лекарь ответил: — Простите.***
Под вечер все вернулись в поселение в Фивах. Ливий брёл к хижине, в которой предстояло провести ещё одну луну точно. День не задался с самого начала, а очередная встреча с заражённым испортила его окончательно. Пеллийский не смог ничем помочь. Снова. Был вынужден наблюдать за чужими страданиями, видеть, как угасает чья-то жизнь, не в силах сделать хоть что-то. Покрытые тёмными пятнами тела, отчаянные крики уже давно не пугали, но видеть полных надежды родственников больных, которые думали, что «лучший лекарь в мире, великий Ливий из Пеллы» сможет помочь было больно. Ведь он не мог. Каждый раз, когда по его вине человек отходил к своей Ка, Пеллийский не чувствовал себя лучшим. Он чувствовал себя просто Ливием, беспомощным, не в силах справиться с грузом ответственности, не имеющим права даже держать в руках целебные мази или скальпель. Погружённый в мрачные мысли лекарь не заметил, как к нему подошла Эва. — Эм, я хотела спросить, — начала она, но увидев взгляд мужчины, сказала, — я не вовремя? — Да. Но спрашивай уже. — Ты не видел Исмана? Уже целый час его найти не могу. — Нет. Спроси у охотников, они же поселение охраняют. Пеллийский увидел, как после этого предложения девушка скривилась. Но довольно скоро ответила: — Да, наверное, так и сделаю. Спасибо, доброго вечера. — Ага, доброго, — с еле заметной иронией сказал Ливий и, тяжело вздохнув, продолжил свой путь к хижине.***
«Где он, где он, где?», — эти слова были единственным, о чём могла думать Эвтида. Вернувшись сюда, Исман вышел из колесницы вместе с ней, но более девушка его не видела. Увеличенное многократно из-за знакомства с хворью беспокойство за брата вытеснило все остальные чувства. Шезму уже предполагала худшее, боялась, что не увидит юношу уже никогда. Тут же в голове, будто издеваясь, пронеслись слова Реммао: «Жизнь черномагов всегда связана со смертью. Мы видим её на заказах, вынуждены нести тем, кто может сдать нас охотникам, многие шезму умирают молодыми. Родственники, друзья тоже часто отходят к Ка раньше времени». Эва надеялась, старалась им не верить. Нет. Она не может потерять близкого человека. Только не снова. «Значит, тебе нужно сейчас же успокоиться, подумать и сделать всё, чтобы найти Исмана». Стараясь следовать своему же совету, Эвтида глубоко вдохнула и села на кровать. Прошлась взглядом по комнате, которую делила с Дией. Её, кстати, всё так же не было на месте. «Может, они сейчас вместе?» — подумала девушка. В тот момент вывод казался вполне логичным. «Допустим, но что это даёт? Я всё ещё ничего не знаю», — отсутствие контроля над происходящим раздражало, пугало шезму. Она чувствовала чебя такой маленькой, беззащитной перед бурей проблем, страха и обстоятельств. Казалось, что Эва сделала всё возможное, но этого всё равно оказалось недостаточно. «Что мне делать дальше? Я уже всё поселение обошла, всех спросила», — тут Эвтида вспомнила совет Ливия. «Не всех. Остались охотники. Правда, я не видела ни одного уже час. Значит, придётся найти», — девушку не радовал предстоящий разговор с кем-то из отряда эпистата, но он постаралась запихнуть это чувство подальше. Брат важнее. «Я найду, его, найду», — повторяла шезму, как молитву. «Да поможет мне Сет».***
Исман договорился встретиться с Дией вечером у берега Нила. Сейчас юноша стоял именно там, но подруги на месте не было. Впрочем, он почти не волновался, ведь шезму часто опаздывала на их тайные встречи. Единственным, что беспокоило Исмана была возможность, что девушка пьёт ибогу. Однажды она рассказывала, как на занятиях по онейромантии им всегда надо было пить эту оранжевую настойку, и как на следующий день все ученики Реммао спали до обеда, а пробуждаясь, всё равно были жутко уставшими. В последнее время Дия вела себя точно так же. Юноша собирался поговорить об этом с шезму. Исман хотел, чтобы онейромантка была счастлива, а ибога определённо её таковой не делала. Тут лекарь заметил, как на горизонте появилась фигура Дии. Настроение сразу поднялось. Рядом с девушкой он всегда ощущал лёгкость, свободу. Будто ни одна из проблем ничего не значила, а Исман мог сделать что угодно, если только захочет. Их разговоры, будь то непринуждённые беседы о милых котятах, увиденных на улице, обсуждения жизненных трудностей или споры о том, болеутоляющие из каких трав были эффективнее дарили чувство счастья. Он дома. Он с той, кто нужен и кому нужен сам. С Эвой, родителями юноша испытывал нечто похожее. Те тоже поддерживали, понимали, помогали и любили, и Исман старался отвечать тем же. Но за то недолгое время, что лекарь знаком с онейроманткой, она успела занять особое место в его жизни. Размышления юноши прервал звонкий девичий голос. — Здравствуй! Долго меня ждёшь?***
Лунный Хонсу уже сменил Ра и Фивы погрузились во тьму. Дие и Исману надо было возвращаться в поселение, иначе их бы хватились. Впрочем, вполне возможно, это уже произошло. Нехотя встав, лекарь отряхнулся от песка. Шезму последовала примеру и скоро пара зашагала прочь от реки. Вечер, проведённый с онейроманткой, к сожалению, подходил к концу. Но у юноши оставался один вопрос. Он долго думал, как лучше подойти к теме, но не нашёл ничего лучше, чем прямо спросить: — Эм, Дия, — неуверенно начал Исман. Девушка подняла взгляд, — почему ты пьёшь ибогу? Не отрицай, пожалуйста, — лекарь заговорил тише, — я знаю, как это влияет на человека. Сама рассказывала, помнишь? В глазах шезму появился испуг. Юноша подумал, что наверняка сделал что-то не так. Но, к его удивлению, скоро онейромантка заговорила. Сбивчиво, с долгими паузами, но ответила: — Я... не знаю. Сначала этот настой казался отвратительным, но потом, — Дия ненадолго остановилась, подбирая слова, — начали нравиться видения, которые приходили после ибоги. Я не могла жить без них. Потом начала воровать у Реммао. Много. Чтобы сны были такими яркими, как в первый раз, надо было выпить гораздо больше, — дрожащим голосом продолжила она, — а недавно они перестали приносить удовольствие. Вообще, — по щеке скатилась одинокая слеза, — но я... уже не могла остановиться. Ведь без ибоги всё становилось только хуже. Исман сочувственно посмотрел на девушку. «Как я мог не замечать, как с Дией происходило такое? И как её теперь вытащить?» Идей пока не было. — Спасибо, что рассказала. Я помогу, обещаю. Шезму в ответ только улыбнулась. Тут вдали послышался тихий хруст. «Может, ветка упала?», — подумал лекарь. Дальше они продолжили свой путь в тишине.***
Выслушав доклад Ёрана о пропавших Исмане и Дие, Амен тут же отдал приказ о поисках пяти свободным охотникам. Что бы не было причиной их отсутствия, медлить нельзя. Эпистат мог бы злиться на неумение лекаря и писарки соблюдать те немногие правила, что он установил в поселении, но сил на это не было. Вечерняя тренировка слишком измотала мужчину, но признавать факт Амен пока отказывался. Сев за стол, эпистат начал читать отчёты — из Мемфиса, Фив, где он находился и где охота на чёрных магов сейчас проводилась особенно рьяно, и Гермополя, в котором оставшаяся часть отряда должна была искать слугу Сета. В последнем докладе Ахмес, назначенный в центре пятнадцатого нома* главным в отряде, повествовал о давнем слухе, будто одна женщина продала своего ребёнка богу ярости и отметил, что об этом стали говорить гораздо больше, когда эпистат уехал с практикантами из храма, но имя ребёнка выяснить не удалось. Прочитав и остальное, мужчина начал писать послание фараону. Голова, как назло, разболелась, но Амен решил, что это дело он закончить обязан. Скоро всё было сделано и, свернув папирус и перевязав тонким шнуром, эпистат оставил его на столе. Завтра утром передаст гонцу, который донесёт письмо в столицу. Задув почти догоревшую свечу, мужчина лёг на кровать. В этот раз она была гораздо мягче и удобнее того, на чём обычно приходилось проводить ночь. Но сколько времени не проходило, спать не хотелось. Голова всё ещё болела, но вот глаза предательски отказывались закрываться, а бесконечный поток мыслей всё не заканчивался. Решив, что ему поможет прогулка, эпистат оделся и вышел на улицу. Смысла запоминать дорогу не было — сложно заблудиться, идя вперёд. Минут через десять Амен увидел человеческие силуэты вдали. Подойдя ближе, достаточно, чтобы расслышать их голоса, понял, что то были Дия и Исман. «И как мои люди их до сих пор не нашли?», — подумал он. — Почему ты пьёшь ибогу? — несмотря на то, что мужчина подозревал Дию, как и остальных учеников Реммао, в чёрной магии, вопрос ошарашил Амена. Эпистат затаился в тени и принялся слушать разговор дальше. — Я... не знаю. Сначала этот настой казался отвратительным, но потом начали нравиться видения, которые приходили после ибоги. Я не могла жить без них. Потом начала воровать у Реммао. Много. Чтобы сны были такими яркими, как в первый раз, надо было выпить гораздо больше. А недавно они перестали приносить удовольствие. Вообще. Но я... уже не могла остановиться. Ведь без ибоги всё становилось только хуже. — Спасибо, что рассказала. Я помогу, обещаю. Если сначала Амен был удивлён, то теперь радовался. Ещё целых четыре черномажьих твари, одна из которых — старший, уйдут в небытие. Таким уловом и Гор, и Менес Второй точно будут довольны. Но тут в голову эпистату пришла ещё одна мысль. «Что, если те слухи вспомнили через столько лет именно потому, что ребёнок, проданный Сету поехал в Фивы с нами?» На лице Амена появилась улыбка, означавшая предвкушение. Но так же оставалась возможность, что ни у кого из шезму нет связи с богом хаоса. Поэтому мужчина решил, что если за две недели Сет никак не проявит себя, эпистат немедля казнит четвёрку хекау. Амен сделал неосторожный шаг в сторону, и под его весом хрустнула ветка. К счастью, укрытие было достаточно надёжным, чтобы мужчину не увидели. Дия и Исман не обратили внимания на звук и начали возвращаться в поселение. Две недели пошли.