Скрипка

Стэн мучительно испустил всё оставшееся содержимое желудка в огромной волне рвоты, когда в мыслях образ Кайла и Герра Картмана вместе заполнил его сознание. — Гадость, чувак! — Герр Картман подоспел как раз вовремя, чтобы увидеть, как Стэна рвёт колоссальной волной. — Мне очень жаль. Мы не успели добежать до туалета. — Кайл извинился дрожащим голосом, надеясь, что толстый нацист подумает, что румянец связан с болезнью Стэна. Герр Картман поднёс руку к носу, чтобы отгородиться от тошнотворного запаха. — Черт! Тебе бы лучше убрать этот беспорядок! Я отнесу его на кухню, чай уже готов. — сказал эсэсовец и положил руку на плечо Стэна. — Не трогай меня! — возмущенно закричал брюнет, всё ещё охваченный ужасом от признания Кайла, зная, что эта рука касалась его лучшего друга. Герр Картман медленно убрал руку и бросил вопросительный взгляд на Кайла, который, в свою очередь, пожал плечами, делая вид, что понятия не имеет, что происходит. — Ла-а-а-а-адно... Может, ты позволишь еврею отвести тебя вместо этого на кухню? — осторожно спросил Герр Картман, и Стэн кивнул, выглядя белым как лист бумаги. — Тогда хорошо. Я позову Баттерса, чтобы он убрал это дерьмо. — сказал толстый нацист, потирая пальцами лоб. — Кахл, когда он почувствует себя лучше, отведи его в восточную гостевую, хорошо? Думаю, на сегодня с него хватит. — Кайл кивнул с облегчением, что толстый нацист ничего не заподозрил, и практически потащил своего друга на кухню. Он убедился, что рядом никого нет, а затем закрыл за собой дверь. — Стэн, выпей вот это. Тебе станет лучше. — низким голосом сказал Кайл, протягивая кружку с чаем своему другу. Стэн принял её дрожащими пальцами. — Как это возможно, Кайл? — спросил Стэн у рыжего, всё ещё не в силах поверить в то, что рассказал ему лучший друг. — Я думал, что тебе нравятся только девушки. — Я тоже так думал. — ответил Кайл с неловкой улыбкой. — Это сложно объяснить... Я не чувствую влечения к другим парням. Только к нему. — Ты хочешь сказать, что он тебе действительно нравится? Этот зверь-нацист? — с недоверием и отвращением спросил Стэн. — Все знают, какой он жестокий. Он даже написал чертово гигантское эссе об истреблении евреев! — Я знаю, Стэн! И это ужасно! — Кайл попытался объяснить и понял, что это звучит безумно. Чёрт возьми, это и было безумием! — Не думай, что я это одобряю! Просто... я не знаю. Он просто другой рядом со мной. — Кайл, он тебя окучивает! Разве ты не видишь? Он использует тебя! — возразил Стэн, всё больше беспокоясь о нынешней психической вменяемости своего друга. — Ты не более чем игрушка в его глазах. Я ещё много знаю таких нацистов. — Я тоже, поверь мне. — мрачным тоном сказал Кайл, думая о Крейге. — Но Герр Картман совсем другой. — Другой?! Послушай себя, Кайл! Он же твой грёбаный враг! — заметил Стэн, надеясь, что его друг снова обретет утраченный здравый смысл. — Он не даст тебе ничего, только ад! — Ад? — Кайл горько усмехнулся. — О, он устроил мне ад, всё верно. С самого первого момента нашей встречи он только и делал, что мучил меня! Это был ежедневный Ад! — мрачным голосом произнёс Кайл. Стэн прочитал на лице друга то же мрачное выражение, которое видел ранее этим вечером. Взгляд, который показался ему пугающим, ведь он был наполнен агонией, страхом и печалью. — Он вытолкнул меня за пределы моих возможностей, Стэн! Раздавил меня полностью. Из-за него я видел смерти. Из-за него столкнулся с отчаянием от потери всего! Надежды, веры, желания жить! Ты даже не представляешь, что я пережил под его властью в лагере! — Кайл говорил задушенным голосом, его глаза блестели от ужасных воспоминаний и боли, которую они несли. — Но он спас меня! И не один раз. Он даже подвергал себя риску ради меня, когда делал это! Если бы не он, мы бы сейчас не разговаривали! Но он спас не только мою жизнь, но и жизнь моего отца! И Айка. Он защищает мою семью с этого лета. Стэн некоторое время потрясенно смотрел на своего друга. Он был встревожен этой информацией и мог только представлять то, какие ужасы видел и пережил Кайл в лагере. Он задавался вопросом, до какой степени ужасные переживания терзали его душу и разум, что заставили его потерять всякое благоразумие. Ведь он знал, что Кайл будет благодарен Герру Картману за то, что тот спас его и его семью, но никогда не станет защищать такого монстра. — Кайл, я понимаю, что ты благодарен ему за то, что он спас тебя, но ты не должен думать, что ты ему чем-то обязан. Только то, что этот парень помог тебе, не компенсирует всего того дерьма, которое он сделал с тобой в лагере, равно как и всех те ужасы, которые он придумывает, чтобы убивать евреев. Не позволяй себя одурачить. — Стэн пытался образумить Кайла, заставить его понять, что герр Картман – злой, опасный и неумолимый нацист. — Нет! Ты не понимаешь! Поэтому что я его ненавижу! Я ненавижу его за всё то дерьмо, которое он со мной сделал! И я ненавижу его за его гребаные идеологии! — разъяренно кричал Кайл, расстроенный тем, что его друг продолжает настаивать на своём. Разочарованный, он был вынужден противостоять своим запутанным эмоциям. — Я так сильно его ненавижу! Но... Но потом он почему-то всегда мирится. Он каким-то образом делает мою жизнь менее запутанной. Он каким-то образом снова делает всё правильнее! — с сожалением признался Кайл. Стэн уставился на него совершенно потрясенно. Кайл явно потерял всякую связь с реальностью. Он смотрел на рыжего, находящегося на грани слёз и начинал понимать, что толстый нацист стал для него важен. Что было пугающе и тревожно безумно. Стэн мог объяснить это только тем, что разум Кайла был сбит с толку. В нём преобладали иррациональные эмоции. Это искажало его представление о реальности и обманывало его сердце чувствами, которые он никогда не должен был испытывать к герру Картману. — Кайл. Я пришёл сюда, чтобы купить тебе билет на свободу. Я пришёл сюда, чтобы спасти тебя. Если бы Герр Картман позволил мне купить тебя, ты бы ушёл со мной? — прошептал Стэн вопрос, который, как он знал, был решающим. Вопрос, на который, как ему казалось, он знал чёткий и уверенный ответ. Но теперь он уже не был так уверен. По правде говоря, ему было страшно слушать его. Потому что он видел, как Кайл борется со слезами, и знал, что это плохо. Кайл был гордым человеком, с очень сильным характером. И то, что он был на грани слез, означало, что он и в правду страдает. — Я не знаю... — всхлипывая, произнёс Кайл, и слёзы потекли из его глаз. — Мне очень жаль, Стэн. Ты пришёл слишком поздно. Я... я больше не знаю, нужно ли меня спасать. Я не знаю, хочу ли я вообще быть спасённым. — горестно признался Кайл. Ужасно тяжёлая тишина заполнила кухню, когда два друга почувствовали, как расстояние между ними безмерно увеличивается. Стэн тоже находился на грани слёз. Он был уверен, что его друг потерял рассудок. Нацист что-то с ним сделал, и теперь он в замешательстве. Кайл был потерян. Это, должно быть, так и было. Это было единственное объяснение, которое он мог найти. Кайл мог сойти с ума, но Марш сделает всё, чтобы спасти его из ужасных лап нациста. Стэн посмотрел, как Кайл вытирает слёзы, и сокрушенно вздохнул. — Обдумай это ночью, Кайл. Завтра я поговорю с ним и сделаю всё, чтобы вытащить тебя отсюда. Потому что он явно причиняет тебе боль, а ты этого даже не осознаешь. — Сказал он придушенным тоном. — Он никогда не согласится продать меня. Я слишком хорошо его знаю. — сухо заявил Кайл и увидел, что Стэн собирается возразить, но рыжий не дал ему договорить. Он знал, что Стэн не примет эту реальность. Он не мог его понять. Но тогда не может и Кайл. Лишь в одной вещи он был уверен. Было кое-что, что имело решающее значение и должно было быть сделано. — Но пообещай мне, что ты не покинешь Дахау без моей семьи. Ты должен вывезти их отсюда! — Но, Кайл... — начал Стэн, но рыжий снова оборвал его слова. — Я могу сам о себе позаботиться. Поверь, я меньшее, о чём ты должен беспокоиться. — Кайл говорил с характерным для него решительным взглядом. — Пообещай мне, что заберешь отсюда мою семью. — Наступило короткое молчание. Стэн уставился в глаза своего лучшего друга. Он смотрел в глубокие зеленый с некоторым благоговением, так как узнал характерную внутреннюю силу Кайла, его несгибаемую волю, его уверенность в себе. Всё это было на месте. Возможно, Кайл все-таки не потерялся. Стэн понимал, что сейчас он многого не может понять, но взгляд друга говорил ему, что он должен продолжать свою миссию, с ним или без него. Поэтому он с той же уверенностью кивнул. — Я обещаю. Разговор двух друзей был скреплён обещанием Стэна. Никто из них не знал, что говорить дальше. Они были погружены в свои тревожные мысли, в свои бурные эмоции. Несмотря на то, что им казалось, будто они говорят на двух разных языках, и они чувствовали, как их разделяет бездна непонимания, они оставались верны мнению друг друга. Даже если Стэн считал Кайла сумасшедшим или растерянным, а Кайл думал, что Стэн не может его понять, они доверяли друг другу свои жизни. Они были лучшими друзьями с детского сада, и ничто не могло их разлучить. Ни расы, ни войны, ни один человек не мог разрушить их дружбу. И вот Кайл проводил своего измученного друга до гостевой комнаты, и ребята пожелали друг другу спокойной ночи, надеясь, что утро принесёт в их сердца более светлый день. Кайл вернулся в коридор и с удивлением обнаружил вместо Баттерса Герра Картмана, вытирающего пол шваброй. — Герр Картман? Я думал, что Баттерс этим займётся. — сказал Кайл, явно удивленный. Толстый нацист поднял голову, и на его лице было написано раздражение. — Этот придурок в какой-то коме! Масло не проснулся, сколько я ни тряс и ни орал на него. — пожаловался Герр. Он заметил обеспокоенное выражение лица Кайла. — Это на него так опиум действует. — Хочешь, я тогда приберусь в гостиной? — предложил рыжий. — Я уже убрался . В любом случае тебе не стоит туда ходить. Баттерс, может, и не проснулся, но Бебе и Клайд да. Они, наверное, уже сосутся! — расстроенно сказал Герр Картман. — В любом случае я и здесь всё убрал. Наш больной гость уже спит? — Да. Думаю, чай хорошо на него подействовал. По крайней мере, его больше не тошнило. — неловко ответил Кайл. — Знаешь, ты мог бы подождать, пока я вернусь. — Разве ты не знал, что оттирать полы от блевотины – моя тайная страсть? — игриво отозвался толстый нацист. — Правда? А я всё это время думал, что это я. — сказал Кайл, притворяясь разочарованным. Герр Картман рассмеялся над шуткой еврея. Он оставил швабру и ведро в стороне, подошел к Кайлу и положил руки ему на талию, притянув рыжего поближе к себе. — Естественно, это ты. — сказал нацист и поцеловал его в губы. Кайл улыбнулся этому жесту и поцеловал в ответ, нежно обхватив руками спину более крупного парня. Они целовались непродолжительно, нежно и страстно. Через некоторое время поцелуй прервался, и Кайл, положив голову на плечо Герра Картмана, испустил тяжелый вздох. — В чем дело, Кахл? Ты такой подавленный в последнее время. — прошептал Герр Картман, к удивлению рыжего. Тот поднял голову, чтобы посмотреть в лицо нацисту. — Я не... — начал он защищаться, но резко прервал свои слова, увидев нахмуренные брови Герра Картмана, его характерный знающий взгляд и вздохнул. Кого он обманывал? В конце концов, это была правда. — Просто... я так скучаю по своим родителям и Айку. И этот рождественский сезон очень напоминает мне о них. — Чувствуешь себя одиноким? — спросил Герр Картман, убирая рыжий локон с лица Кайла. Еврею пришлось улыбнуться этому жесту нациста. Что тот был таким заботливым, а не злился на него. — Нет. Просто ностальгирую, наверное. — признался Кайл, но почувствовал, как его сердце потеплело, когда Герр Картман прижался лбом к его лбу. Кайл улыбнулся, понимая, что именно эту сторону Герра Картмана он так обожал. Это удивительное человеческое существо, которое жило, скрываясь под зверем. Этот заботливый человек, который лишь очень редко появлялся на поверхность. Еврей чувствовал себя особенным, что ему позволили стать свидетелем такого чуда. Он был польщён, зная, что стал его причиной. Интенсивное тепло наполнило его грудь, когда он почувствовал, как сладкие слова повисли на кончике его языка. Слова, которые умирали от желания стать произнесёнными. Но он дрожал от страха, слишком уязвимый и напуганный, чтобы громко признать то, что говорило его сердце. Герр Картман легко задрожал и посмотрел на Кайла. Воздух покинул его легкие, когда он увидел чистоту бледных черт рыжего и красивый отблеск лесных зелёных глаз. В этот момент нацисту тоже захотелось произнести это. Слова, которые были чужды его языку. Слова, которые, казалось, пришли из далекого затерянного мира. Неизвестные слова, которые, как ему казалось, он знал всю свою жизнь, но расшифровал только тогда, когда появился Кайл. Слова, которые делали его счастливым, но в то же время пугали и вселяли неуверенность. Слова, которые он решил подавить и надеялся, что они будут переведены поцелуями, прикосновениями, тем, что они вместе. И он снова поцеловал Кайла, мягко, откровенно и прекрасно. С его губ сорвался стон, когда Кайл прижался к нему всем телом, возвращая поцелуй с той же нежностью. Они бережно целовались и обнимались, пока этих прикосновений не стало недостаточно, и они побежали в маленький офис Кайла, к его старому матрасу, где в жарких поцелуях, страстных прикосновениях, восхитительных стонах они довели до конца эти сладкие райские чувства. Они соединили свои души в этом идеальном мире, пока не стали одним целым. Стали совершенными. Кайл обессиленно лежал сверху на теле нациста. Он знал, что скоро заснёт в объятиях Герра Картмана, но утром проснется один. Так было каждый раз. Всегда. Он знал, что это не должно его беспокоить, наоборот. Кайл должен быть рад, что доминант нацист хоть изредка оставляет его в покое. Но, как он уже давно понял, на самом деле всё было не так. Перед тем как заснуть, Кайл понял, что обрел правильные чувства к неправильному человеку, но по правильным причинам. И улыбнулся, зная, что, несмотря на то, что прожил ужасную войну, несмотря на то, что был окружен опасностью и смертью, несмотря на то, что спал с врагом, он никогда не чувствовал себя таким счастливым, как сегодня ночью. Может быть, он правда сошёл с ума? Потому что он точно сходил с ума по Герру Картману. За его неожиданную нежность, за его непредсказуемую доброту, за его непредвиденную заботу о его благополучии. Он знал, что то, что он чувствовал к жестокому нацисту, было хорошим, чистым, настоящим. И он знал, что это взаимно. Он так часто видел это в карих глазах, и сегодня он увидел это снова. Кайл закрыл глаза и умиротворенно вздохнул. Он знал, что ответит завтра Стэну. Он знал, что его друг этого не одобрит. Он знал, что шокирует и разочарует свою семью, если они узнают о его секрете. Но, чёрт возьми, он знал, что если его разлучат с Герром Картманом, добрая половина его самого угаснет. Он будет страдать от непрерывной агонии из-за своей неполноценности. И он не мог представить себе худшего ада, чем этот.