Герр Картман проснулся рано от сердитого завывания – это ветер носился между деревьями.
Он встал, прошёл несколько шагов и посмотрел в окно. Густые хлопья снега участвовали в безумном танце спиралей и кругов. Он вздохнул. Это была типичная зимняя метель, а значит, отъезд его гостей задержится. Это было нехорошо, так как он собирался использовать нехватку времени против Герра Марша и обманом заставить его заплатить больше, чем следовало. Но теперь дополнительное время позволило бы другому нацисту всё обдумать. Эсэсовцу нужно было придумать новую стратегию, и вскоре он уже сидел за столом в своём кабинете. Его целью было продать как можно меньше евреев за большие деньги. Стэн Марш, без сомнения, был умным молодым человеком, но Герр Картман читал его насквозь. Он знал, что темноволосый парень – честный тип, с хорошими этическими принципами. Это давало ему преимущество, так как мораль была для него несвойственной. Толстый нацист умел находить новые изощрённые способы обманывать людей. Это стало его своеобразной особенностью. И теперь его мозг начал активную деятельность.
Нацист открыл ящик, чтобы взять папку с записями Кайла в расчетах. Он улыбнулся, зная, что эти бумаги – плод работы перфекциониста, результат месяцев головной боли и разочарований. Он должен был это признать. Кайл был лучшим бухгалтером на свете! Когда он поднял бумаги, его взгляд упал на ещё одну папку, лежащую под ними. Это был файл, в котором содержалась информация о прошлом Кайла. Герр Картман с улыбкой взял его в руки. Ему нравилось читать его, что он делал очень часто и в тихую. Он открыл файл, его глаза проследили детские фотографии, сделанные в школе, аттестат с оценками и отчеты о его музыкальных занятиях. Эта папка давала ему смутное представление о прошлом Кайла, и Герр Картман находил любопытным понемногу её изучать.
Его разум пытался реконструировать жизнь еврея до войны. Он представлял себе маленького ребенка с рыжими кудряшками, который гулял по улицам родного города, бегал, играл с друзьями. Он представлял себе беззаботного ребенка, который занимается обычными делами: ходит к врачу, в магазин, в школу. Он представлял себе любопытного мальчика, делающего первые неуклюжие попытки играть на скрипке и изумляющегося её звучанию. Но бросившего эти мечты в тот день, когда ему пришлось отказаться от ношения звезды Давида, в тот день, когда ему больше не разрешили ходить в музыкальную школу, в тот день, когда все его детские мечты украли, и он был вынужден жить скрытно. Это почему-то заставляло Картмана чувствовать себя неловко виноватым. Что, как он пытался убедить себя, было глупо. В конце концов, Кайл был евреем. Если бы только он был таким же, как другие евреи...
Герр Картман уже собирался закрыть папку, когда его глаза уловили знакомое слово. Они застыли на линиях, которые выводили буквы "Оффенбах". Его бровь слегка нахмурилась. У него было странное ощущение, что он уже слышал это слово раньше, но не мог вспомнить, откуда. Это вызывало у него неприятное чувство, словно разум хотел предупредить его, что что-то не так.
— Оффенбах... Оффенбах... — Герр Картман задумчиво пробормотал, одновременно постукивая кончиками пальцев по подбородку. — Где я слышал это раньше? — задался он вопросом вслух. И вдруг его сердце остановилось, пропустив один удар, чтобы потом начать бешено колотиться. Ужасное чувство охватило всё его тело. Желудок перевернулся, он почувствовал лёгкое головокружение, когда вспомнил, что слышал об Оффенбахе не раньше дня назад.
Я вырос в Оффенбахе.
Это были слова Герра Марша со вчерашнего разговора за обедом. Они безжалостным эхом отдавались в его сознании. Герр Картман задыхался от осознания того, что Стэн Марш вырос в том же городе, что и Кайл. Он был шокирован. Он был сбит с толку. Было ли это простым совпадением? Или его одурачили? Герр Картман не знал, что и думать. Потому что это было просто очень большое совпадение. Слишком большое совпадение. У него пересохло во рту при мысли о том, что Стэн и Кайл могли знать друг друга. Его грудь болела при мысли о том, что они могут быть друзьями. Ведь это означало бы, что Кайл и Герр Марш были заодно. Это означало бы, что обманули его, а не Стэна. Это означало бы, что все сладкие слова, нежные взгляды и любящие улыбки, которые Кайл дарил ему последние месяцы, – все это ложь. Одна большая злая ложь.
Нервозно Герр Картман просматривал одну фотографию за другой. Он проклинал себя за то, что фотографии класса были слишком маленькими, поэтому невозможно было разглядеть лица детей. Кроме того, как он должен был узнать девятилетнего Стэна? Также не было ни одной фотографии Кайла с друзьями. Ни в одном отчёте не упоминались его одноклассники. Было только имя учительницы начальных классов. Мисс Чоксондик. Герр Картман придумал бы столько уморительных прозвищ для этой женщины, если бы не нервы, которые пожирали его прямо сейчас. Вместо этого он сделал единственное, что пришло ему в голову в данный момент. Он поднял трубку телефона и набрал номер.
— Да, оператор? Соедините меня с мисс Чоксондик.— произнес он нетерпеливым строгим голосом. Он немного подождал, пока его соединят. Затем он прислушался к повторяющимся звонкам, доносящимся с другого конца. Звук был болезненно раздражающим. Каждый гудок заставлял его сердце ускоряться. Каждый гудок заставлял его колебаться и умолял положить трубку. Просто забыть об этом, как о страшном сне. Гудок терзал его душу, отказывая в ответе, который он хотел знать. Он просто хотел покончить с этим. Но через некоторое время гудки прекратились, и вместо них раздался женский голос.
— Алло? — Ответила женщина.
— Мисс Чоксондик?
— Да, собственной персоной. Чем я могу вам помочь? — Хотя слова были вежливыми, голос звучал как-то по-мужски, грубо и горько.
— Говорит Герр Картман, офицер СС из Дахау. Я звоню из-за еврея, который часто посещал ваш класс. Кахл Брофловски.
— Кайл, о да. Я помню его. — Женщина сказала, узнав его, ее голос был полон яда. — Этот маленький говнюк ещё жив?
Герр Картман почувствовал, как по позвоночнику пробежал холодок. Что-то заставило его сердце сжаться от этого оскорбления. От голоса, наполненного презрением, ненавистью и отвращением. От вероломной страсти, которое выражали эти слова. Но герр Картман отогнал эти неприятные чувства прочь. Ему нужно было знать. Ему нужен был ответ прямо сейчас.
— Я ищу кое-какую информацию об этом еврее. Мне нужно знать, с кем он общался, кто был его друзьями детства. Вы понимаете? — Герр Картман говорил холодным и деловым тоном, оставив свой вопрос висеть в воздухе. Но скрыл тревожный вздох. Сейчас будет либо больно, либо милосердно.
— О, я полностью понимаю. — Грубый женский голос изобразил задумчивость, вообразив, что Кайл участвует в каком-то предательском проекте против фюрера. — Он был очень умным мальчиком. Слишком умным, если вы понимаете, о чём я. Мальчишка из тех, кто попытается сделать что-то против нацистской партии. И если есть кто-то, кто мог бы присоединиться к нему в его предательских поисках, то этим кем-то был бы Стэн Марш.
При звуке этих слов мир, казалось, перестал вращаться, время и пространство смешались и превратились в беспредельную пустоту. Он почувствовал, что проваливается в тёмную яму боли. Воздух застрял у Герра Картмана в горле. Во рту пересохло. Сердце забилось чересчур быстро, а в желудок скрутило. Он чувствовал, как слёзы уже наворачиваются на глаза, и ему приходилось сдерживать себя, чтобы не разразиться истерическим криком. От гнева, от боли, от разочарования и от безумия. Но он победил свои разрушительные чувства и остался мёртвенно спокоен.
— Расскажите мне побольше об этом Стэне Марше.— Толстый нацист сказал это своим самым отстранённым тоном, и готов поклясться, что с другого конца линии почувствовал, как на губах женщины нарисовалась улыбка. С каждой минутой ему становилось всё хуже. Его тошнило от неприятного голоса женщины, тошнило от фальшиво доброго лица Стэна Марша, тошнило от жестокости лжи Кайла.
— Стэн Марш был его лучшим другом. Они учились в одном классе с детского сада и с тех пор стали неразлучны. Я знаю, что Стэн был против новых правил, которые ввёл фюрер против евреев. Стэн вполне мог...
увлечься. — Мисс Чоксондик рассказывала об этом с тошнотворным удовлетворением. — Он даже написал какую-то идиотскую гейскую песенку, когда евреев забирали на работу на железные дороги. Но наша община запретила это делать. Маленький педик! — сказала она, ядовито усмехаясь. — Как бы то ни было, Кайл был необычайно умным ребенком. Если он ещё жив, то обязательно попытается остановить Партию. И Стэн будет на его стороне. Он предан этому еврею. Больше, чем партии нашей страны. Больше, чем нашему Отцу, нашему великому фюреру. — говорила она с приятным высокомерием и презрением. Герр Картман почувствовал, как при этих словах у него по позвоночнику побежали мурашки, а кровь раскалилась от бестактности.
— Это всё, что мне нужно было знать. Спасибо за сотрудничество, мисс Чоксондик. — Нацист произнес это придушенным голосом и положил трубку, прежде чем женщина успела произнести ещё хоть одно ядовитое слово, не желая слушать этот странный голос, рассказывающий такие ужасы о Кайле.
Он сделал несколько глубоких вдохов, когда осознание обрушилось на него, как камень. Все это было ложью. С самого начала это было ничто иное, как бессердечная ложь. Герр Картман проклинал себя за свою глупость, за свою слепоту, за свою беспечность. Этот гребаный еврей злоупотребил своим положением, своей близостью к Герру Картману, чтобы связаться со Стэном и выкупить себя. Рыжий был злобным гением. Он все тщательно и терпеливо планировал. И пока он готовил свой план по спасению еврея, он соблазнял его. Ежедневно, постоянно. Бухгалтерия была ключом к тому, чтобы спасти как можно больше евреев из престижного лагеря. И он попал в ловушку. Герр Картман клюнул на приманку. И теперь он вкушал её яд.
Герр Картман подавил яростный крик. Как еврей раскусил образ мыслей толстого нациста, он не знал. Но каким-то образом Кайл предвидел действия и решения, которые тот будет принимать. Он знал, что толстый нацист согласится на покупку евреев, чтобы спасти лагерь от долгов. И когда Герр Картман будет колебаться, еврею нужно будет лишь воспользоваться своей красотой. Заставить его посмотреть в эти прекрасные зелёные глазки, растопить его сердце этой милой улыбочкой. Герру Картману хотелось ударить себя. Он был так слеп. Он постоянно терял бдительность. Но теперь он знал правду. Теперь он был единственным командиром. Если этот красивый, но вероломный еврей думал, что сможет обмануть самого талантливого офицера СС в Дахау, то он ошибался.
Очень сильно ошибался.
Угрожающие слёзы Герра Картмана высохли, и вместо них на его лице расплылась злобная улыбка. Он купился на ложь еврея. Он поверил, что Кайл испытывает к нему чувства. Он верил, что у него есть чувства к рыжему. Но теперь, когда он знал, что это не более чем ложь, все должно было измениться. Он отомстит за то, что его одурачили, за то, что ему солгали, за то, что его предали. Кайл будет страдать. Вскоре он узнает, что такое настоящий ад.
***
Кайл проснулся. Он несколько раз моргнул и перевернулся на бок. Он не удивился, обнаружив, что остался один на своем скромном матрасе. В конце концов, так было каждое утро. Рыжеволосый встал, чтобы подготовиться к дню. Пока он одевался, он обдумывал всевозможные способы сказать Стэну, что решил остаться. Он придумывал различные варианты, как убедить Герра Картмана продать свою семью Стэну, не вызывая подозрений. Для обеих ситуаций он выстраивал всевозможные сценарии, от самых милых и добрых, до самых отчаянных и ужасных из всех. Он обеспокоенно вздохнул. Это будет сложный день. Это было точно. Но он знал, что в конце концов все будет хорошо. И поэтому он с надеждой в сердце направился в кабинет Герра Картмана.
На руках у него были бумаги со статистикой, которые Герр Картман задал накануне вечером. Он остановился перед дверью, закрыл глаза и глубоко вздохнул. Он был готов изменить свою жизнь. Он был готов окунуться в это море новых прекрасных эмоций. Даже если это означало разлуку с семьей и лучшим другом. Пока он знал, что с ними всё в порядке, с ним тоже будет. Поэтому, постучав в дверь, он вошёл. Ему показалось странным, что Герр Картман не поприветствовал его с улыбкой, как он обычно делал. Вместо этого взгляд толстого нациста был прикован к каким-то случайным бумагам на его столе.
— Доброе утро. — неуверенно поприветствовал рыжий, уже чувствуя накопившееся напряжение в жесткости плеч Герра Картмана.
Толстый нацист его не признал. Более того, казалось, он делал всё возможное, чтобы не смотреть на Кайла. Рыжий слегка нахмурил брови. Он сделал несколько шагов, пока не встал перед столом. — Вот документы. — сказал он с неуверенной улыбкой, протягивая документ.
Герр Картман рассеянно уставился на бумаги.
— Что-то не так? — спросил Кайл, обеспокоенный необычным поведением второго. Герр Картман поднял голову, чтобы посмотреть ему в лицо, в то время как смесь бушующих эмоций и мыслей захлестнула его. Кайл был довольно наглым.
Стоять здесь, выглядеть так чертовски красиво, так невинно. Он сухо сглотнул, подумав, что рыжий был неплохим актером.
— Нет. Ничего.— Герр Картман наконец ответил, и слова показались ему сухим пеплом во рту. Он оставил неприятный вопрос, повисший в воздухе, который Кайл не пропустил. Его бровь нахмурилась еще сильнее от беспокойства и некоторого замешательства. Он уже собирался что-то сказать, но герр Картман не позволил ему. — Иди и приведи Герра Марша. — холодно приказал он.
Кайл посмотрел на него немного удивлённо, но согласился и кивнул. Он направился к двери, чувствуя себя абсолютно оскорбленным. Он как раз положил руку на дверную ручку, когда толстый нацист снова заговорил. — Я не продам тебя — Заявил тот. Его мстительная черта уже хотела полакомиться разочарованием или бунтом, который появится на лице еврея. Наступало время расплаты. Кайл повернулся к нему лицом и сначала выглядел удивленным. Герр Картман уже чувствовал вкус сладкой мести. Но затем, вместо того чтобы показать гнев, отчаяние или печаль, губы Кайла изобразили мягкую улыбку.
— Не ожидал, что ты так поступишь. — мягко сказал он. — Я... я бы не хотел, в любом случае. — Кайл добавил почти шёпотом, при этом он застенчиво опустил глаза и ужасно покраснел.
Он повернул ручку двери и быстро вышел из комнаты, оставив Герра Картмана позади с выражением чистого недоумения. Это был последний ответ, который Герр Картман ожидал услышать, и ему не удалось скрыть своего крайнего удивления. Толстый нацист вжался в кресло и на несколько мгновений оказался в полном замешательстве. Разум говорил ему, что противоречивые слова Кайла – часть его коварного плана, но сердце подсказывало, что выражение лица рыжего, взгляд в его глазах были искренними, настоящими, реальными. Если минуту назад он был уверен, что Кайл все это время ему врал, то теперь он уже не был уверен ни в чём. Он изо всех сил пытался понять, что, чёрт возьми, происходит, но теперь он действительно не имел ни малейшего понятия. В конце концов, он сказал себе, что это очередной способ еврея запудрить ему мозги. Но его сердце забилось чуть более обнадёживающе.
***
Стэн проснулся с чувством тошноты и побежал в ванную, выплеснув остатки содержимого вчерашнего вечера. Он не мог поверить, что его желудку всё ещё есть чем блевать, но, видимо, было чем. Он легко заболевал ещё с самого детства. Стэн умыл лицо холодной водой и вздохнул. Воспоминания о вчерашнем разговоре с Кайлом тут же вернулись в его сознание. Его беспокоило психическое состояние друга. Он боялся, каким пыткам подвергся Кайл, чтобы так отпустить реальность. Было очевидно, что рыжий считал, будто испытывает какие-то чувства к толстому нацисту. Было ясно, что его сломали и манипулировали им до такой степени, что он поверил в то, что это мерзкое существо заботится о нём. Стэн быстро спустился по лестнице, понимая, что ему нужно вытрясти Кайла из этой странной иллюзии, в которую он себя загнал. Ему нужно было спасти Кайла от гораздо большего, чем этот лагерь. Он практически бежал по коридору, разыскивая кабинет своего друга, когда чуть не столкнулся с человеком, которого так отчаянно искал.
— Ай! Стэн, смотри, куда идёшь! — сказал Кайл, ошеломленный внезапным появлением своего лучшего друга.
— Кайл! Мне нужно поговорить с тобой, прямо сейчас! — настаивал брюнет.
— Боюсь, это невозможно. Герр Картман только что приказал мне позвать тебя. Полагаю, он хочет разобраться с этим до завтрака. — Сообщил рыжий. — Ты должен сделать всё, что в твоих силах, чтобы вытащить отсюда мою семью. — Срочно добавил тот шёпотом.
— А как же ты? — Спросил тот шокировано, всё ещё не веря, что Кайл действительно предпочел остаться в этом месте, с этим монстром.
— Я.... — Кайл тяжело вздохнул. — Я никуда не поеду, Стэн. Я принял своё решение.
— Ты с ума сошёл! — в отчаянии крикнул Стэн. Ему нужно было донести до друга хоть какую-то причину.
— Может, и так. — сказал Кайл с мягкой улыбкой. — Но зато я счастлив.
— Нет, я не могу этого допустить! — настаивал Стэн.
— Допустить что, Герр Марш? — раздался позади него ледяной голос Герра Картмана. Стэн испуганно обернулся и прочитал холод в глазах собеседника, а также злобную ухмылку.
— Я... Я... — заикался Стэн.
— Ничего страшного, Герр Картман. Я просто сообщил ему, что он и остальные не смогут уехать до наступления ночи из-за непогоды. — Кайл говорил с таким спокойствием, что даже Стэн удивился тому, с какой легкостью его лучший друг придумал оправдание. Глаза Герра Картмана на мгновение сверкнули, но он кивнул в знак понимания.
— Да, я считаю, что еврей прав. Ты ведь заметил, что на улице бушует метель. Было бы неразумно садиться за руль в такую погоду. — Герр Картман ответил своим сладким фальшивым голосом: — Мы должны использовать отведенное нам время для деловых вопросов, Стэн. Пожалуйста, пройдёмте в мой кабинет. — Сказал он, пока его рука легла на спину черноволосому парню, уже указывая ему дорогу. — Кахл, ты тоже.
Стэн и Кайл обменялись удивлёнными взглядами, которые толстый нацист не пропустил. Он почувствовал короткое колебание, исходящее от еврея, и напряжение, нарастающее на спине Стэна. Он злорадно ухмыльнулся. Если они думали, что смогут его обмануть, то сильно ошибались. Он отомстит им сегодня, прямо сейчас. И они пожалеют, что встретились с ним. Потому что никто не хочет быть врагом герра Картмана.
