Скрипка

Герр Картман сидел на широком диване. Он наблюдал за тёмным силуэтом, неподвижно лежащим на его большой кровати. Он не мог уснуть. Не тогда, когда тревожные мысли не давали ему покоя. Не тогда, когда обвинительные слова Кайла о предательстве жгли ему уши. Не тогда, когда образ Крейга, причиняющего боль Кайлу, преследовал его. Не тогда, когда череда неприятно незнакомых чувств разрывала ему сердце. Неудача, вина, сострадание. Толстый нацист задавался вопросом, с каких пор он начал вести себя так по отношению к еврею. С каких пор его намерения перестали быть садистскими и пыточными, а превратились в заботу? Герр Картман тяжело вздохнул и устало потёр пальцами лоб. Хотя он никогда не говорил этого вслух, ему нравилось общество Кайла. Неважно, целовались ли они, или решали административные вопросы. Драгоценные маленькие моменты, вроде как когда их глаза встречались во время диалога, или когда они обменивались улыбками, пересекаясь в коридоре. Он безмерно ценил светские беседы после сцен страсти и интеллектуальных разговоров, которые они вели после того, как Кайл играл музыку. Хотя он никогда не признавался, ему нравились эти особенные моменты, которые они делили вместе. Он дорожил напряжённым взглядом зелёных глаз Кайла, наполненных огнём страсти. Ему нравилось, как Кайл пытался скрыть свою улыбку, когда нацист пробирался в его маленький кабинет только для того, чтобы обнять его, поцеловать, побыть с ним. Где ты был? Почему ты бросил меня? Призрачные слова Кайла эхом отдавались в его голове. Он звучал так испуганно, так предано, так уязвимо. И тогда Герр Картман задался вопросом: с каких это пор Кайл чувствует себя под его защитой? Нацист не был глупцом. Он уже несколько дней, а может, и недель, замечал, что рыжий смотрит на него по-другому. Ведь поначалу вокруг Кайла всегда витало напряжение и настороженность, которые рассеивались только тогда, когда они прикасались друг к другу или когда он играл на скрипке. В последнее время нацист заметил новый блеск любопытства в глазах еврея, новые смягченные выражения и более искренние улыбки. И ему стало интересно, доверяет ли ему Кайл. Чувствует ли он себя с ним в безопасности. Нравится ли ему он. Это был его самый нелюбимый вопрос. Потому что он заставлял его чувствовать себя одновременно неуверенным и уязвимым. Он никогда никому не нравился. Особенно так, как он надеялся, нравится Кайлу. Потому что эта мысль согревала его холодное пустое сердце. Она заставляла его тосковать по тому, чего он не получал в своей жизни ни от одного живого существа. Даже от собственной матери. Он знал, что это лично его вина. В конце концов, это он допустил более чем необходимое взаимодействие с евреем. Именно он хотел от рыжего больше, чем просто секса. Именно он стимулировал Кайла потихоньку вылезать из своей скорлупы и притворяться, что он забыл, что они враги. Может быть, они притворялись так сильно, что действительно забыли об этом. И вот теперь Герр Картман осознал, насколько сильна была его нужда. Он понял, как сильно ему не хватает чувств, в которых он долго убеждал себя, что не нуждается. Потому что теперь он хотел этого, он нуждался в этом так отчаянно. И мысль о том, что Кайл может дать ему то едиснтвенное, что ему нужно, давала надежду. Но мысль о том, что он мог нафантазировать себе всё неправильно или что еврей использует его для какого-то плана, чтобы освободиться, причиняла безумную боль. Поэтому он решил, что впредь должен избегать Кайла под предлогом того, что мальчику нужно залечивать раны, хотя на самом деле это он сам боялся получить ранение. Герр Карман не мог уснуть. Вместо этого он прислушивался к тихому, тяжелому и ритмичному дыханию. Но где-то в тумане своих беспокойных мыслей он заснул. И приснилось ему слабое, но самое приятное прикосновение к его щеке. Слова "спасибо" были прошёптаны ему на ухо, и он улыбнулся во сне. В этом приятном сне. Когда Герр Картман проснулся, солнце было уже высоко, а его кровать пуста и холодна.

***

После визита Крейга прошло четыре долгих дня. Кайл неопределенное время стоял перед дверью в кабинет Герра Картмана. Он колебался, чувствуя, как решимость желает покинуть его в любой момент. Герр Картман и Кайл успешно избегали друг друга. Но еврей скучал по толстому нацисту. Ужасно. Он не наслаждался расстоянием, но, к сожалению, нуждался в нём. Потому что нападение Крейга пробудило в рыжем чувства, которые он отодвигал в сторону и намеренно игнорировал. Кайлу было неприятно просыпаться на кровати герра Картмана, так же как было неприятно её покидать, пока нацист спал. В основном ему было не по себе от того, что Герр Картман увидел его в самом уязвимом состоянии и отнёсся к нему самым добрым образом. И за это Кайл был ему чрезвычайно благодарен. В то утро он хотел поблагодарить толстого нациста, но Герр Картман всё не вызывал его к себе в кабинет, да и в гости к нему не наведывался. Кайл подумывал о том, чтобы вместо этого отправиться в офис толстого нациста самому, но каждый раз, когда эта мысль приходила ему в голову, сердце колотилось, а ноги слабели. В течение четырех долгих мучительных дней Кайл позволял своим страхам брать вверх. Потому что он знал: что бы он ни чувствовал, это было гораздо больше, чем просто благодарность. Это было нечто гораздо более значительное. Он уже некоторое время чувствовал, как новое чувство робко зарождается в глубине его души. Но в последнее время оно росло быстрее и сильнее. А потом пришел Крейг. Кайл видел ту лютую ярость на лице толстого нациста, когда тот поднял Крейга в воздух. Но когда его карие глаза отыскиывали его, они были тёплыми, заботливыми и полными беспокойства. Герр Картман взял его под свое крыло. В тот вечер он утешал, заботился и преданно защищал его. Кайл привык быть сильным. С малых лет он был известен своей решительностью. Во время растущего угнетения еврейской расы и в годы пряток на маленьком чердаке, Кайл часто чувствовал себя опорой семьи. Он был тем, кто никогда не дрогнет, тем, кто всегда найдет способ встать и идти дальше, тем, кто встретит жизненные испытания с улыбкой. Он настолько проникся тем, что должен быть сильным, что никогда не позволял себе падать духом. Быть слабым. Он стал гордым и отказывался от чьей угодно помощи. Слабость ассоциировалась у него с унижением и упадком. Он забыл, что такое чувствовать себя испуганным и уязвимым. Забыл, что такое нуждаться в чьей-то поддержке. Пока не встретил Герра Картмана. В лагере толстый нацист сильно наседал на него. До физических и умственных порогов. Герр Картман делал всё, чтобы напомнить Кайлу, что он так же слаб и так же уязвим, как и все остальные. Он был рядом, чтобы напомнить ему, что, каким бы сильным он себя ни считал, Кайл был человеком и тоже имел свои пределы, как и любой другой. И ему удалось доказать это в тот день, когда Кайл стал сборщиком трупов в лагере. Впервые за долгие годы Кайл плакал открыто, в чьих-то объятиях. Впервые он почувствовал потребность в заботе и защите. И понял, как прекрасно чувствовать себя любимым. Быть окутанным защитными объятиями отца, убаюканным его нежным голосом. Какое облегчение он почувствовал после рыданий. Как он почувствовал себя обновленным, словно внутри него зародилась новая свежая сила. Кайл знал, что должен ненавидеть Герра Картмана за то, что тот заставил его страдать, но он этого не делал. Герр Картман не только напомнил Кайлу о его уязвимой стороне, но и принял её без осуждения. После своего срыва в Тёмной комнате Кайл искренне думал, что толстый нацист будет насмехаться над ним или презирать его проявление горя, муки и отчаяния. Вместо этого он, казалось, счёл его эмоциональный всплеск нормальным, ничем не выделяющимся. Точно так же он не придал значения переживаниям Кайла после попытки Крейга изнасиловать его. Герр Картман утешал, заботился и защищал его, не поднимая шума по этому поводу. Что Кайл очень ценил. В основном потому, что обычно сам Кайл счёл бы свое поведение крайне унизительным, но Герр Картман сделал так, что всё стало нормальным. Нацист позволил Кайлу снова научиться быть цельным с самим собой и принимать свои слабости как часть нормального существования. И поэтому его благодарность становилась всё сильнее, сталкиваясь с растущим чувством эмпатии к толстому нацисту. Кайл закрыл глаза, сделал глубокий вдох и открыл дверь. Он не хотел больше ждать ни секунды. Он достаточно намучился за эти дни, и ему нужно было поблагодарить Герра Картмана прямо сейчас. Ему нужно было показать ему, что он к нему чувствует. И он уже придумал, как именно. Оставалось только надеяться, что чувства окажутся взаимными. Герр Картман встал из-за стола, когда Кайл вошел в его кабинет. Еврей повернул ключ, и бровь нациста выгнулась дугой, а взгляд из удивлённого превратился в настороженный. Кайл чувствовал, как дико колотится его сердце, руки уже дрожали, а лицо яростно покраснело, когда он увидел Герра Картмана. — Я хотел поблагодарить тебя. За тот день. — неловко сказал Кайл и, наконец, набравшись смелости, сделал несколько шагов внутрь кабинета. Он остановился, когда Герр Картман отошёл от стола и встал посреди комнаты, прямо напротив него. Тот всё ещё смотрел на него подозрительным взглядом, явно не понимая причины, по которой Кайл запер дверь. — Я должен был сказать это сразу или когда проснулся, но... — Он сделал паузу и нерешительно уставился на нациста. — Но я спал. — Нацист закончил фразу, и Кайл мог услышать раздражение в его тоне. — Да, ты спал... И я должен был прийти к тебе в офис позже, но... — Кайл замолчал и пожал плечами, не зная, что сказать дальше. Слова умерли ещё у него во рту, и он сухо сглотнул. Он никогда раньше так не нервничал. Потому что он никогда не осознавал своих чувств в таком ключе. Всё это заставляло его чувствовать неуверенность. — Я понимаю, что в тот день у меня не было возможности рассказать тебе, что я знаю о занятиях любовью. — Кайл почти прошептал, его зелёные глаза избегали карих, щёки горели от смущения. Внезапно он испугался, что толстый нацист посмеётся над ним, издеваясь, или, что еще хуже, скажет что-нибудь жестокое и презрительное. Но вместо этого его заставили замолчать. Наконец Кайл набрался смелости и поднял голову. Герр Картман смотрел на него удивленно и недоуменно. Это придало рыжему так необходимую ему смелость, и он медленно подошёл к нацисту. Он остановился только тогда, когда их разделяли считанные сантиметры. — Ну, это не совсем то, что я могу выразить словами... Но зато я могу тебе это показать. Кайл прошептал последнюю фразу, снова избегая взгляда нациста. Его грудь вздымалась и опускалась чуть быстрее, чем следовало, а сердце бешено колотилось. Нерешительно, руки Кайла легли на руки герра Картмана, он слегка приподнял голову, устремив взгляд на губы нациста, и нежно поцеловал его. Дыхание участилось, и он ждал момента, когда Герр отстранится от него и гневно спросит, что с ним такое. Но этого не произошло. Тогда Кайл набрался смелости и несколько раз поцеловал губы нациста, нежными сухими сладкими поцелуями. Затем он сжал губы с чуть большей силой, и его язык коснулся нижней губы нациста. Кайл почувствовал, как тихий дрожащий вздох вырвался из губ Герра Картмана, когда тот слегка приоткрыл рот, открывая доступ языку еврея. Кайл целовал медленно, но умело, пробуя на вкус знакомое тепло. Он издал слабый стон и скользнул руками по спине нациста, сближая их. Герр Картман тоже издал стон, и его сильные руки обвились вокруг тонкой еврейской талии. Его язык жадно встретился с языком Кайла, сначала немного нетерпеливо, но вскоре позволив себе утонуть в сладости медленного поцелуя. Они почти не двигались, их тела были неподвижны, обнимая друг друга, поцелуи делали всю работу за них. Их дыхание становилось всё тяжелее и быстрее по мере того, как сладкий поцелуй становился ненасытным и разогревал кровь в их венах. Они отстранились друг от друга, нуждаясь в драгоценном кислороде. Герр Картман посмотрел чуть вниз и встретился взглядом с лицом Кайла. Рыжий раскраснелся, губы слегка опухли, а глаза красиво заблестели. — Это было... потрясающе. — Пробормотал нацист, задыхаясь, а Кайл улыбнулся, испытывая смесь из застенчивости и гордости. Кайл нанёс еще несколько невинных поцелуев и медленно придвинул своё тело к телу нациста, заставив Герра Картмана тоже ускориться. — Что ты делаешь? — На диван. — игриво прошептал Кайл между поцелуями. Герр Картман был немного ошарашен инициативой и ухаживаниями рыжего. Такого он никак не ожидал от еврея. Правда, Кайл всегда был сговорчив и с вожделением отвечал на его движения, но ведь всё это подразумевалось контрактом, в конце концов. Осознание того, что еврей действует по собственной воле, полностью заводило его, и он легко отдавался медленным, нежным, но горячим манерам рыжего. И вот Герр Картман позволил еврею подвести его к дивану и уложить на спину. Кайл перелез через него и уселся на колени нациста. Кайл на секунду заглянул в выжидающе карие глаза и улыбнулся. Он вновь охотно поцеловал Герра Картмана. Герр Картман слегка подавился удивлением, когда пальцы Кайла начали расстегивать пуговицы на его жилете, и их губы рассоединились только тогда, когда еврей помог ему снять его. Затем рыжий принялся расстегивать рубашку нациста, в то время как их поцелуи становились всё более нуждающимися, дыхание – всё более тяжелым, тела – всё более ожидающими. Герр Картман ахнул со сладостным удовлетворением, когда губы Кайла покинули его и стали осыпать мелкими поцелуями шею и ключицы. Нацист закрыл глаза, медленно откинув голову назад, когда холодные дрожащие пальцы Кайла провели по его теплой коже. Кроткие поцелуи рыжего превратились во вкусные облизывания и покусывания его кожи. Герр Картман почувствовал, как зубы еврея осторожно покусывают мочку его уха, как его язык обводит челюсть и декольте, как губы обхватывают его сосок. Он издал стон, когда Кайл терзал его чувства в этой экстремально медленной манере, со сладкими ласками и нежными прикосновениями. Его большие руки переместились на спину еврея, скользнули под рубашку и стали ласкать его гладкую тёплую кожу, проводя пальцами вверх и вниз. Через некоторое время его руки переместились вниз и легли на ягодицы Кайла, массируя и нежно сжимая их. Рыжий застонал и ещё более пылко поцеловал его в губы. Гордясь эффектом, который он произвёл на еврея, Герр Картман переместил руки на бока Кайла, оглаживая штаны и запуская в них руки. Кайл непроизвольно задвигал бёдрами, когда руки переместились совсем близко к стояку. Рыжий продолжал целовать, покусывать и облизывать грудь нациста, а их бёдра двигались, тем самым создавая трение для растущих эрекций. Они задыхались, хрипели и стонали между медленными мучительными движениями. В какой-то момент Кайл решил сам расстегнуть рубашку. Как только он оказался с обнажённой грудью, Герр Картман переместил свои теплые руки на его бедра, позволил им путешествовать вверх и вниз по его спине и притянул Кайла ближе к себе, чтобы его рот встретился с соском Кайла. Рыжий издал потрясенный стон, и его бёдра задвигались быстрее навстречу бедрам нациста, жар и желание становились всё сильнее. Герр Картман с удовольствием пробовал грудь еврея на вкус, его язык скользил по кремовой коже, в то время как он подстраивался под танец бёдер Кайла. Кайл тяжело дышал и восхищенно стонал, чувствуя, как его возбуждение растёт с каждым мгновением. Он осторожно высвободился из властных рук нациста, отодвинулся от него и встал рядом с диваном, чтобы расстегнуть штаны и снять трусы. Герр Картман последовал его примеру, избавившись от остальной одежды. Кайл снова забрался на Герра Картмана и наклонился над ним, спускаясь своим пахом к паху нациста. Соприкосновение их затвердевших членов заставило их обоих ахнуть, и они еще некоторое время двигали бёдрами, наслаждаясь удивительными ощущениями, которые вызывало трение. Хрип и стоны нарастали. Глаза Кайла всё время были прикованы к Герру Картману, их губы и языки время от времени жадно встречались. Внезапно рыжий остановился, двигая бёдрами, и его губы проехались по коже нациста вниз, оставляя на ней след из теплых поцелуев и влажной слюны. Герр Картман промычал и изумленно застонал, когда Кайл лизнул головку его члена. Он выругнулся, когда рыжий облизнул ствол снизу вверх, прижимаясь теплым языком к его наливающейся венке. Когда рот Кайла накрыл головку его члена и несколько раз двинулся вверх-вниз по его длине, он закрыл глаза и откинул голову назад. Но через некоторое время Кайл остановился, и Герр Картман застонал в знак протеста. Но рыжий с улыбкой шикнул на него, наклонившись над ним и положив свой указательный на губы нациста. Несколько секунд Герр Картман был в недоумении, но когда он почувствовал, как рука Кайла направляет его член, то понял, что тот готовил его, как следует смачивая его член. Кайл медленно двинулся бёдрами вниз, заставляя твердый член Герра Картмана двинуться вверх, навстречу его теплу. Оба застонали от удовольствия и задвигали бёдрами в такт. Герр Картман с изумлением наблюдал за тем, как Кайл медленно поднимался и опускался. Он сидел на нём и никогда раньше не выглядел настолько чувственно. Его губы припухли, щеки раскраснелись, глаза прикрыты, а рыжие кудри растрёпаны. Кайл с некоторой силой вцепился в руки нациста, чтобы придать опоры своему телу, в то время как насаживался быстрее, выше и глубже. Они меняли скорость, отдавая то больше, то меньше сил. Кайл отчаянно стонал, в то время как удовольствие становилось невыносимым. Когда он уже не мог больше терпеть, то лёг на грудь Герра Картмана и уткнулся в плечо нациста. Каждый энергичный толчок он принимал с огромным наслаждением. Герр Картман положил руки на ягодицы Кайла, сжал их и усилил движения. Стоны становились всё громче. Кайл впадал в подобие истерики, мыча мелкие стоны в плечо Герра Картмана, так как удары по его простате сводили его с ума, принося неописуемое удовольствие. Нацист чувствовал, что его кульминация приближается, и вколачивался в задницу еврея всё яростнее и яростнее. — Я кончаю! Я кончаю! — отчаянно кричал Кайл. — Я ко...аххх! Рыжий несколько раз страстно застонал и продолжил приподниматься бёдрами, пока Герр Картман всё так же безумно трахал его. Кайл поднял голову, чтобы посмотреть в лицо нацисту, щёки которого раскраснелись от напора. Герр Картман дико поцеловал Кайла, когда огромная волна удовольствия вторглась в его тело, и он наконец кончил. — Аххх! Ты, блять, идеален! — крикнул Герр Картман, кульминируя. Они оба долго молчали, наслаждаясь послевкусием, чувствуя, как стихает дыхание и ритм сердца друг друга. Через несколько минут Кайл лениво шевельнул головой и поцеловал Герра Картмана в щёку. — Кахл. Ты не из этого мира. — сказал Герр Картман, поднимая голову и встречаясь взглядом с рыжим, который с любопытством смотрел на него. — Я думаю, что ты демон, посланный вашим еврейским богом с заданием окончательно испортить мне жизнь. — Правда? — удовлетворенно хмыкнул Кайл. — И насколько успешно я справляюсь со своей миссией? — спросил он соблазнительным голосом. — Очень успешно. Невероятно успешно.