Скрипка

Герр Картман провёл Кайла на кухню. Он поставил на кастрюлю горячую воду, а когда она закипела, выключил газ и добавил несколько сухих листьев. — Что это? — спросил Кайл, пока нацист протягивал ему кружку с жидкостью. — Зелёный чай. — просто констатировал он. Герр Картман вышел из кухни, чтобы вскоре вернуться с бутылкой виски. Он налил немного в стакан и выпил, глядя на еврея. — Ну и что это было? — Кайл сделал глоток чая и посмотрел на нациста. Голова кружилась, а мир снова превратился в сплошное пятно ощущений, в котором усилились цвета и запахи. Похоже, действие опиума не хотело ослабевать так скоро. — Мне снилось, что я... что я был в аду. — сказал Кайл в полном осознании. Он всё ещё видел белые хлопья перед глазами. Медленный печальный марш к смерти. Горящие тела. Он поспешно выпил остатки чая, но это не принесло облегчения. Он с раскаянием уставился на дно пустой кружки. — Что ж, думаю, после такого кошмара виски более подходящий напиток, чем чай. — сказал нацист, наливая в кружку еврея немного виски. Кайл в отчаянии выпил его одним залпом, а затем потряс пустой кружкой перед Герром Картманом, склонив голову в знак поражения. Нацист немного удивился, но согласился, весело усмехнувшись, и налил ещё виски. На этот раз Кайл пил его медленно. Тишина заполнила кухню. Толстый нацист уставился на рыжеволосого парня и заметил его потерянный и измученный взгляд. Он тяжело вздохнул. — Должен признать... — беспокойно начал Герр Картман. Возможно, это виски говорило за него, — ... Я рад, что ты сегодня со мной. — а может, эти слова просто нужно было произнести. — Я тоже. — прошептал Кайл с небольшой улыбкой, его глаза не отрывались от кружки. Несмотря на жуткий кошмар и опьянённое состояние, рыжий всё ещё осознавал, что находится в месте более приятном, чем барак D34. Герр Картман тоже улыбнулся, но быстро смахнул улыбку. Он был уверен, что алкоголь наконец-то подействовал на его мозги. Еврей выглядел сейчас очень заманчиво, и нацист решил, что пора возвращаться в гостиную, пока он не наделал настоящих глупостей. — Пойдём. Давай присоединимся к остальным. Возможно, они захотят послушать ещё немного музыки. — приказал нацист, и Кайл последовал за ним, едва удерживая равновесие. Они обменялись любопытными взглядами, когда дошли до двери в гостиную и услышали странные звуки, доносящиеся изнутри. Герр Картман, уже подозревая, что происходит, всё же открыл дверь. Кайл застыл на месте, а нацист раздражённо застонал. Клайд и Бебе занимались этим на диване, а Крейг с ухмылкой наблюдал за ними. Он сидел на противоположном диване, рядом с ним лежал Баттерс, всё ещё крепко спавший. Клайд был раздет частично, но Бебе была обнажена полностью, и восхищенно стонала, пока её любовник с аппетитом брал её тело. Герр Картман снова закрыл дверь, выглядя расстроенным. — Тьфу! Каждый раз, блять, одно и то же дерьмо! — пожаловался он, поворачиваясь лицом к Кайлу. У еврея глаза всё ещё были раскрыты от шока. Он густо покраснел, губы, казалось, силились что-то сказать, но не находили слов. Герр Картман сморщился. Увидев эти яркие образы и теперь глядя на это прекрасное лицо, нацист понял, что больше не сможет упираться. — Пойдём, еврей, не думаю, что им нужна наша компания. — сказал он, ведя Кайла по коридору. Он открыл дверь своего кабинета, и Кайл вошел в него, всё ещё шагая нетвердой походкой и сохраняя на лице выражение шока. — Клайд и Бебе...? — спросил Кайл, входя, чувствуя себя абсолютно сбитым с толку. — Да, они пара. Уже довольно долгое время. — сказал Герр Картман, закрывая дверь и запирая её на ключ. — Бебе просто любит время от времени поиграть с другими парнями. — Что ты делаешь? — спросил Кайл, увидев, как нацист поворачивает ключ. — Не хочу, чтобы нам кто-то помешал. — небрежно сказал Герр Картман, бросив на еврея голодный взгляд. Сердце Кайла бешено заколотилось. Его мозг, казалось, хотел сказать ему, что он не в безопасности, но разум был всё ещё вялым. Тем не менее, он сделал несколько шагов назад, а нацист медленно подошёл ближе. — Герр Картман? — неуверенно спросил Кайл, когда его спина ударилась о книжную полку. Он произнёс это таким мягким голосом, что это спровоцировало его. Нацист завёл правую руку за голову Кайла и надавил своими губами на губы еврея. Кайл распахнул глаза и издал протестующий звук, пока тот пытался пропихнуть язык во внутрь его рта. Но Кайл ошарашенно стиснул зубы, отклоняя всякий контакт. Разозлившись, Герр Картман потянул голову Кайла назад, хватая его за волосы. Когда еврей открыл рот, чтобы крикнуть от боли, в него вторгся язык. Герр Картман прижал свое тело к телу Кайла, так что тот оказался в ловушке. Он обхватил запястья еврея своими толстыми пальцами, останавливая его попытки сбежать, а языком в это время терзал рот рыжего. Кайл издал ещё один протестующий звук, но жёсткий поцелуй его заглушил. Через некоторое время Герр Картман разорвал поцелуй, и Кайл озадаченно уставился на него. — Какого хуя? — закричал еврей испуганно, растерянно, разъярённо. Герр Картман положил руку ему на шею, толстые пальцы надавили на кожу, как раз под подбородком. — Поцелуй меня в ответ, еврей! — сердито приказал он и увидел негодующее выражение лица собеседника. Нацист снова прижался губами к губам еврея. Кайл задыхался и получил укус на нижней губе. — Поцелуй меня в ответ. — Нацист снова приказал, но на этот раз прозвучало почти как мольба. Их взгляды на мгновение встретились. Герр Картман прочитал в зелёных растерянность и шок, но никакого страха. В них никогда не было никакого страха. Он нежно облизал нижнюю губу Кайла и ещё пару раз прикусил её. Затем прижался языком к зубам Кайла. Еврей, не желая ослушаться нациста, открыл рот и позволил языку протиснуться внутрь. Как ему и было приказано, он ответил на поцелуй нерешительным прикосновением к чужому языку. Герр Картман, довольный его покорным поведением, придвинулся ближе и глубже впился в рот. Кайл открыл его чуть шире, и нацист удовлетворённо застонал. Кайл некоторое время нерешительно целовал в ответ, а тем временем почувствовал, как температура его тела непроизвольно повышается. В какой-то момент язык начал орудовать сам по себе. С каждой минутой сознание Кайла всё больше затуманивалось. Вскоре они слились в голодный поцелуй, вкус слюны сводил их с ума, как и тепло их ртов. Какая-то часть мозга Кайла настойчиво твердила ему, что это неправильно. Говорила ему, что он не должен целоваться с другим парнем. Не должен наслаждаться этим. Особенно если этим другим парнем был Герр Картман. Но другая часть говорила, что ему всё равно. Она говорила, что ему нравится целоваться. Он наслаждался вкусом злобного нациста. И эта часть его мозга быстро одерживала верх. Они разорвали поцелуй, задыхаясь, и уставились друг на друга. Оба обменялись удивлёнными взглядами, шокированные собственными действиями и растущим желанием. — Блять. Тебе это нравится. — искренне удивился Герр Картман, глядя на еврея, который уставился на него в ответ со смесью гневного смущения и нервного вожделения. Нацист одарил его короткими голодными поцелуями и остановился, чтобы созерцать лицо своего внезапного любовника. У него разрумянились щёки и припухли губы, он тяжело дышал. Глаза смотрели в ответ выжидающе, желание заполняло всю глубину лесной зелени. Нацист почувствовал, как вся его кровь концентрируется ниже пояса, и подумал, что никогда в жизни не видел более прекрасного зрелища. Он с силой сорвал с Кайла рубашку, пуговицы разлетелись по кабинету. Он оттолкнул Кайла от книжной полки к кожаному дивану, который использовал для приема гостей. Еврей упал на спину, а Герр Картман забрался на диван и склонился над Кайлом. Он уставился на изумленного еврея со злобной улыбкой. — Я оттрахаю тебя, как животное. Кайл знал, что эти слова должны были его испугать. Вместо этого они его возбудили. Герр Картман сорвал с него остатки рубашки, так что еврей остался с голой грудью. Он целовал, лизал, обгладывал и покусывал кожу Кайла – от шеи до сосков и живота. Кайл дико задыхался, все эти ощущения были для него совершенно в новинку и усиливались его всё ещё одурманенным состоянием сознания. Из горла вырывались то стоны удовольствия, то стоны боли, что сводило нациста с ума. Эрекция Герра Картмана начала ныть, поэтому он быстро снял с еврея штаны и нижнее бельё, откинув одежду на пол. Кайл издал вскрик и внезапно осознал свою наготу под пристальным взглядом этого голодного нациста. Он издал ещё более громкий вскрик, когда нацист обхватил его член сильными пальцами. — Ты только наполовину твердый. — неодобрительно сказал Герр Картман. — А я-то думал, что ты полностью отдался Бебе. Вот сучка! Ну ладно, свалим всё на наркотики. — Нацист отпустил член Кайла, и тот облегченно вздохнул. Но облегчение было недолгим, так как еврей вздрогнул, когда Герр Картман ввел свой указательный палец в отверстие его задницы. — Что ты делаешь?! — растерянно спросил еврей, искренне не понимая, что происходит. — А как ещё я буду тебя трахать? — ядовито прошептал ему на ухо Герр Картман, одновременно вводя второй палец, что вызвало громкий болезненный стон. — Я мог бы воспользоваться твоим прелестным ротиком, но мне почему-то кажется, что так будет гораздо интереснее. — Он вставил и вынул два пальца, вызвав у Кайла серию протестующих стонов, которые привели нациста в восторг. Он выругался под нос, понимая, что еврей не до конца готов, но его стенки так плотно обхватили пальцы, что он больше не мог сдерживаться. Он ввел свой толстый и твёрдый член в тело еврея, вызвав громкий крик боли. — Ох, ты такой тугой... Блять, как же ты хорош! — Ах! Больно!!! — закричал Кайл, откинув голову назад и плотно закрыв слезящиеся глаза. — Это ты виноват, еврей! — с недовольством сказал Герр Картман, полностью погружая свой член в него. — Нечего быть таким блядски горячим!!! Кайл задыхался от жгучих ощущений. Он прикусил нижнюю губу от боли, когда почувствовал, как твёрдый член слегка вышел. Затем снова вошёл внутрь, и Кайл издал ещё один крик боли. И ещё один, и ещё. Герр Картман неистово долбился и ухмылялся, видя, как из ануса капает кровь. Он вынул свой член и обмазал головку красной кровью. Он ввёл его снова, смачивая стенки. Он посмотрел на Кайла, на лице которого появилось страдальческое выражение. Тот явно не получал удовольствия от секса, что немного раздражало Герра Картмана. Нацист решил, что ему всё равно. Он облизнул губы и снова вогнал эрекцию в задницу Кайла. Он с садистским удовольствием наблюдал, как еврей откинул голову назад, открыл рот, а комнату заполнил ещё один болезненный крик. Он немного отодвинулся, чтобы снова войти в него, на этот раз ударив по чувствительной области. Кайл заскулил от ощущения и сильно расширил глаза, а с его губ сорвалось удивленное "ох". Герр Картман удовлетворенно ухмыльнулся. Он нашёл простату. Он искал чувствительное место, нащупывал его, с силой ударял по нему и заворожённо наблюдал за реакцией еврея. Каждый раз, когда он задевал простату, от его прикосновений по телу Кайла пробегали мурашки удовольствия, заставляя его издавать стоны наслаждения. Герр Картман безумно целовал его, язык двигался так же дико, как и бёдра. Он удовлетворённо хмыкнул, когда тело Кайла начало ритмично двигаться вместе с его телом, участвуя в идеальном синхронном танце. — Ах... ты... чертовски хорош... для... ох... ебучего девственника! — говорил Герр Картман между стонами, в то время как трахал и трахал так дико, как только мог. Кайл отдался чудесным ощущениям, которые вызывали в его теле шлепки по заднице. Возбуждение становилось невыносимым, и его потребность быстро сравнялась с потребностью нациста. Кайл потерял рассудок и издавал болезненные стоны и скулёж. Нацист ускорил темп и наблюдал, как тело еврея подрагивает от каждого мощного толчка. — Ах... Тебе нравится... не так ли? — спросил Герр Картман, чувствуя себя властно и гордо от того, как ему удалось возбудить Кайла. — Отвечай!!! — Агх! Ах!...Да! — придушенным голосом ответил Кайл. Никогда в жизни он не мечтал о подобном удовольствии. Его разум был мёртв. Он не мог думать. Он не хотел думать. Всё, чего он хотел, – это чувствовать, чувствовать жар внутри своего тела. Почувствовать острую боль, удовольствие от которой заставляло его дрожать. Почувствовать мерзкий вкус виски и жестокости. Чем больше нацист причинял ему боли, тем больше он в нём нуждался. Чем больше боли он причинял, тем больше удовольствия Кайл испытывал. — Ты мой еврей! — навязчиво шептал герр Картман на ухо Кайлу, посылая по его позвоночнику новые волны наслаждения. — Никогда, блять, не забывай об этом!!! С этими словами герр Картман начал бешено втрахивать его в диван, чувствуя, что оргазм уже близок. Их тела практически подпрыгивали на диване от энергичных толчков бёдер. На их лбах выступили капельки пота, лица раскраснелись. Кайл впился ногтями в спину нациста, царапая его кожу до крови, которая смешивалась с солёным потом. Их тела стремительно двигались, издавая громкие звуки грубого удовольствия. Когда Кайлу показалось, что его тело сейчас разорвут пополам и он умрёт от наслаждения, неописуемая волна удовольствия прошлась по его телу, заставив издать серию громких стонов. Герр Картман наблюдал за тем, как еврей кончает под ним, и стиснул зубы, чувствуя, как его окончание сводит с ума и его самого, и, застонав, подрагивающим членом выплеснул сперму внутрь. Он рухнул на еврея сверху. Они ещё долго лежали так, не двигаясь. Ноги онемели и свисали с края дивана. Рты были открыты, они тяжело дышали. Сердца быстро перекачивали кровь, но постепенно возвращались к нормальному ритму. У Кайла кружилась голова, болела спина и задница. Но всё это стоило того. Никогда в жизни он не испытывал ничего подобного. Он удовлетворённо вздохнул, и Герр Картман поднял голову, чтобы посмотреть на своего еврея. Глаза его были закрыты, кудри растрепались, щеки раскраснелись, а мягкая улыбка на губах медленно исчезала по мере того, как усталость охватывала измождённое тело. Нацист знал, что парень засыпает, но сам чувствовал, что чересчур бодр. Он осторожно встал и посмотрел на спящего еврея. Ему показалось, что Кайл слишком хорош, чтобы быть настоящим. Что и было правдой. Потому что Кайл действительно был слишком хорош, чтобы быть настоящим. Он был евреем. Мерзким, жадным до денег, аморальным и лживым евреем. Но ни одно из этих слов, которые он всегда связывал с еврейским народом, не подходило к этому рыжему. Он осторожно очистил тело Кайла от крови и спермы. После этого медленно накрыл его одеялом. Ничего из того, что он когда-либо знал, во что верил и что проповедовал касательно евреев, не относилось к этому парню. И это беспокоило его. Очень сильно.