Скрипка

В странном сне Кайл не видит ничего, кроме черноты. И в этом пустотом мире он слышит два голоса. Один знакомый, другой – нет. — Есть шанс, что твой отец скоро откроет вакансию в Собиборе? — говорит знакомый, но недружелюбный голос. — Почему ты продолжаешь настаивать на переводе туда? — спрашивает незнакомый. Он отдает скукой. Из ниоткуда в черноте появляются маленькие белые хлопья. Они медленно поднимаются в мягком танце, как будто их поднимает лёгкий ветерок. Сначала хлопьев немного, но вскоре их становится всё больше и больше. Белые танцующие точки окрашивают чёрную пустоту. — Ты прекрасно знаешь, почему! Кто представил план окончательного решения проблемы еврейской расы на конференции в Ваансе*? Кто вдохновил Герра Райнхарда на строительство лагерей уничтожения? Кто придумал всё замаскировать, чтобы никто не заподозрил, что происходит? Я! Я! Это мое право – отправиться в Собибор!!! — Кайл нахмурился во сне. Это был авторитетный голос, который он так ненавидел, так избегал, так боялся. — Я хочу быть там, Крейг. И увидеть всё своими глазами. Евреи прибудут огромными толпами. Я хочу увидеть их испуганные лица... Голос эхом отдавался в голове Кайла. — Я хочу увидеть их испуганные лица... И стал частью его сна. ...испуганные лица... Кайл наблюдает, как чернота полностью заполняется хлопьями, пока не белеет всё вокруг. Внезапно он чувствует, словно его тело уходит под воду, и он плавно перемещается вниз, в то время как хлопья летят в противоположную сторону. Он всё ещё слышит отвратительный голос, раздающийся на заднем плане. Он плавно приземляется на пол. Он белый от хлопьев, но он понимает, что это не снег. — Я хочу увидеть их лица, когда они выйдут из поездов... Кайл смотрит, как длинный серый поезд с грузовыми вагонами едет в его сторону и останавливается прямо напротив него. Он оглядывается по сторонам – станции нет. Вообще, вокруг ничего нет. Ни одного дерева. Ни одной птицы или живого существа. Только открытые поля на бесплодной земле, покрытой странными белыми хлопьями. Из ниоткуда высокие солдаты, одетые в чёрные толстые шерстяные пальто, маршируют к поезду и открывают вагоны. Из вагонов вытаскивают перепуганных людей всех возрастов, и внезапно всё это выглядит очень знакомо. Белые хлопья всё ещё падают. Падают с неба. Но это не снег. — ... Я хочу увидеть, как в их глазах умирает надежда, когда женщин и мужчин разводят в разные стороны. Когда их ведут на верную гибель... — Кайл видит, как солдаты открывают рты, кричат, и истошно вопят. Но он ничего не слышит. Только эхо ненавистного голоса. Семьи разделены. Матери, которые борются и держатся за своих маленьких мальчиков, получают жестокие удары винтовкой. Их тела падают на странные белые хлопья, испытывая боль и дезориентируясь. Детей уводят, а матерей тащат обратно в толпу женщин. — ... Я хочу увидеть выражение их лиц, когда они узнают, что, несмотря на то, что их разделили, они попадут в одно и то же место. Их ждёт одна и та же участь... Белые хлопья проносятся над толпой людей, старательно идущих по дороге. Десятки и десятки звёзд Давида, которых ведут руки со свастикой. Одни кричат и плачут от отчаяния, другие затихают от безысходности. Тех, кто сопротивляется или пытается убежать, расстреливают прямо на месте. Красная кровь невинных смешивается с белой землёй. — ... Я хочу увидеть фабрики смерти... Белые хлопья танцуют на ветру на темно-красном фоне. Кайл наблюдает, как толпа людей направляется к большому серому зданию. У здания высокие дымовые трубы. Вместо чёрного дыма из них вырываются белые хлопья. — ... Я хочу увидеть, как им сбреют их кудрявые чёрные волосёнки, я хочу увидеть, как их разденут догола и отправят в душевые... Глаза Кайла следят за испуганными мужчинами. Голые. Лысые. Молодые. Старые. Маленькие заплаканные мальчики прижимаются к телам своих отцов. Их заталкивают в большую, но недостаточно просторную для них комнату. Мужчины собраны в кучу. Обнажённые тела дрожат от страха, прижимаясь друг к другу. Комната интерьером напоминает пустой склад, только к потолку прикреплены душевые кабины. Свет выключается. Слышны вздохи и негромкие крики. Шёпот молитв. Шёпот отцов, которые говорят своим сыновьям, что скоро всё закончится. Они боятся того, что будет дальше. Они знают, что будет дальше. — ... Я хочу услышать их крики агонии... Душевые открыты. Но из них не льется вода. Вместо неё – только какой-то пар. Его запах опьяняет. Крики ужаса наполняют комнату. Мужчины хватают ртом воздух, но задыхаются. Они зовут на помощь. Они молят Бога спасти их. Но сегодня Бога здесь нет. — ... чтобы они кричали до тех пор, пока последний голос не угаснет и не останется только тишина. Они мертвы. Все они мертвы. Открыты глаза, рты открыты. Они держатся за руки – в память о последних минутах жизни на Земле. Двери снова открываются. Одно за другим тела извлекают и переносят в большой грузовик. Он привозит тела на фабрику с огромными печами, пылающими жёлтым пламенем. Тела бросают в дикий огонь. Человеческую плоть поглощает разъяренное пламя. Они сгорают, пока не остается только пепел. Белый пепел летает на фоне красного неба. Глаза Кайла широко и резко открылись. Он вздрогнул, на лбу выступили капли холодного пота, а в уголках глаз заблестели горячие слёзы. Грудь быстро поднималась и опускалась от учащённого дыхания. Он опустил глаза вниз и увидел Бебе, без сознания лежащую на нём. Все спали, кроме Герра Картмана и ещё одного парня, имени которого он не мог вспомнить. Они не заметили, как он проснулся. — Картман, Собибор – это всего лишь лагерь уничтожения. Там концлагерь маленький и не идёт ни в какое сравнение с Дахау. Он изолирован и находится далеко от всего. Погода там экстремальнее, намного холоднее и намного жарче. Там тебе нечего искать. Только газовые камеры и смерть. В Дахау тебе будет гораздо лучше. — Черноволосый парень попытался переубедить другого. — Ты просто не понимаешь, да? — расстроенно проговорил толстый нацист. — Это была моя идея! Мой план! Это мое право – быть там и слушать их плач, пока они давятся ядом! — возмущённо крикнул Герр Картман, посылая мурашки по позвоночнику Кайла. — Хорошо, Картман... Вижу, это очень важно для тебя. Я поговорю с отцом. Я сделаю всё возможное, чтобы убедить его перевести тебя в Собибор. В конце концов, мне удалось убедить его в строительстве этих газовых камер здесь, в Дахау**. — Да, тебе удалось, Крейг. Да, удалось. — сказал Герр Картман с торжествующей улыбкой. К этому моменту Кайл чувствовал себя очень плохо. В его голове до сих пор воспроизводились образы сна о толпе еврейских мужчин, идущих на смерть. Мысли вертелись только вокруг этого. Фальшивые душевые. Газовые камеры. Отравленный воздух. Кайл отчаянно хватал ртом кислород, но густой запах опиума в воздухе заставлял его задохнуться. Он почувствовал головокружение и начал паниковать. Мысленно он был вместе с людьми под смертоносными душами. У них были открыты рты. И чем больше они пытались вдохнуть, тем больше вдыхали смертоносного газа. Борясь с одышкой, Кайл искренне верил, что тоже находится в той комнате и задыхается от жизни. Они уже отравили меня! в отчаянии подумал он и срочно сел, обхватив шею руками, делая большие глотки воздуха, вдыхая всё больше и больше опиума. Он мучительно кашлянул, и только тогда оба мужчины заметили, что он очнулся. Бебе слегка вздрогнула на нём и пробормотала во сне что-то невразумительное. Кайл с трудом выбрался из-под неё и встал. Как только его ступни коснулись пола, ноги отказали. Всё его тело по-прежнему немело, и, хотя яркий сон на мгновение пробудил его мозг, его разум ещё ослабевал под действием наркотика. На дрожащих ногах он медленно встал и огляделся. Всё вокруг расплывалось. Он увидел нечеткий образ Герра Картмана и другого парня, идущих к нему. — Кахл? Что случилось, Кайл? — спросил Герр Картман, но Кайл не мог разобрать его слов. — Выглядит не очень. — сказал Крейг, положив руку на плечо еврея. Кайл запаниковал. Он одернул руку и сделал шаг назад, ужас проступил на его побелевших чертах лица. — Держись от меня подальше! — прохрипел Кайл, пытаясь вернуть равновесие ногам. Ему нужно было убежать. Убраться как можно дальше из этого странного круга нацистов. — Держитесь от меня подальше, грёбаные нацисты! — сказал он окрепшим голосом и направился к двери. Он едва мог идти, ноги были слишком тяжёлыми и слабыми. Он потерял всякую координацию и споткнулся о стул, на котором сидел до этого, так что чуть не упал во второй раз. — Я должен выбраться. — нервно прошептал он. — Что это с ним? — растерянно спросил Крейг. — Не знаю, думаю, может, перебрал опиума. — сказал Герр Картман. Он смотрел, как еврей открывает дверь и, спотыкаясь, уходит. — Оставайся здесь. Я посмотрю, что с этим чёртовым жидом. Герр Картман спокойно подошёл к двери. И удивился, увидев, что к тому времени, как он подошёл, Кайла уже не было. Как еврей так быстро передвигался, когда минуту назад едва мог ходить, его озадачило. Он оглядел обе стороны коридора и открыл ближайшую дверь. Ничего. Казалось, будто проклятый еврей растворился в воздухе. Внезапно он почувствовал, как холодный ветер пронёсся по его телу. Он повернул направо по коридору и короткими перебежками добрался до прихожей. Дверь была широко распахнута, а снаружи дул ветер и шёл снег. Герр Картман обхватил себя руками, почувствовав морозный воздух, и выругался. Блядский еврей! Доведёт себя до смерти на таком холоде. Он вышел на улицу и огляделся. Твою мать, здесь так, блять, темно! Ничего не видно! — Каел? Кахл? Где ты? — позвал он несколько раз, пока выходил на улицу. Вдруг он увидел, что в темноте что-то движется. Он побежал по снегу и вскоре добрался до Кайла, который всё ещё спотыкался, так же ничего не видя. Он схватил Кайла за руку и развернул к себе. — Твою мать, еврей! Что, по-твоему, ты делаешь? — Уйди от меня! — крикнул Кайл, все еще охваченный паникой. — Кайл, послушай меня! Тебе нужно вернуться в дом. Здесь ты замёрзнешь до смерти! — сказал Герр Картман, пытаясь вложить в голову еврея хоть немного ясности. — Как будто тебе есть до этого дело! — яростно прошипел Кайл. — А меня зовут Кайл! Ка-йл! Не Кахл! — Ладно, Ка-йл. А теперь возвращайся в дом, я не причиню тебе вреда. — Герр Картман сказал это сладким тоном, Кайл бросил на него настороженный взгляд. Надо бы, чёрт подери, свернуть тебе шею, придурочный! подумал толстый нацист. Но вместо этого он ослабил хватку на плече мальчика, демонстрируя справедливость своих слов. — Я не причиню тебе вреда, обещаю. Я просто хочу вернуться в дом и выпить чего-нибудь тёплого, хорошо? Не хочешь выпить чего-нибудь тёплого, Ка-йл? — рыжеволосый, который к этому времени уже терял чувствительность пальцев, кивнул. — Я бы не отказался от чего-нибудь тёплого. — Кайл согласился и позволил тяжелой руке Герра Картмана лечь ему на спину, пока тот вёл его обратно к дому. Рыжий смотрел, как белые хлопья кружатся под светом двери подъезда, и тихо пробормотал. — Это не снег.