Скрипка

Герр Картман быстро вышел из кабинета. Кайл стоял, уставившись на дверь, скрипка всё ещё была у него в руках, он не был уверен в том, что ему теперь делать. Альфред, прочитав его неуверенность, улыбнулся. — Я слышал, как ты играл. У тебя большой талант. — дворецкий сделал комплимент, и Кайл удовлетворённо улыбнулся, выражая свою благодарность. — Учитывая, что пройдет немало времени, прежде чем тебя позовут, не хочешь ли ты что-нибудь съесть? — О да, если можно. — почти с тревогой сказал Кайл, и дворецкий жестом велел ему следовать за собой, при этом бросив на мальчика сочувственный взгляд. За годы работы у нацистов Альфред никогда не высказывал своего мнения о Гитлере и идеологиях его политической партии. Никто, даже Герр Картман, не знал, согласен он с планами геноцида или нет. Он просто делал то, что ему приказывали, ни разу не задавав ни вопроса. Но это не означало, что на самом деле он не обращал внимания на то, что происходило вокруг. Альфред не мог понять, как мир дошёл до такой абсурдной точки. Ведь всё, что он видел перед собой сейчас, – это мальчик, ещё даже не совершеннолетний, вынужденный видеть и проживать неописуемые ужасы. Всё, что он видел сейчас, – это хрупкое человеческое существо с музыкальным даром, которому позавидовали бы даже величайшие композиторы. Германия стала несправедливым государством, а её безумные идеологии распространялись по всей остальной Европе насильно и жестоко. Он задавался вопросом, какое будущее ждёт этого подростка и всех прочих душ, которым приходится жить в такие тёмные времена. Но его размышления были прерваны, когда они добрались до кухни. В воздухе витал восхитительный запах, от которого Кайл почувствовал себя ещё более голодным. К его огромному восторгу, его провели внутрь кухни и предложили присесть за деревянный стол. Он не поверил своим глазам, когда увидел тарелку с настоящим домашним супом, к которому прилагался хлеб с маслом. — Довольно скудно, но я верю, что это утолит твой голод. — сказал Альфред, ставя суп на стол. Но для Кайла эта еда была божественной, подарком Бога, посланным с небес. Он был настолько голоден и уже забыл вкус настоящей еды, что совершенно не обращал внимания на манеры поведения за столом и ел со всей жадностью. Кайлу пришлось сдерживать слёзы, так как он вдруг почувствовал, что его переполняет счастье от таких простых вещей. Тёплая ванна, чистая одежда, набитый едой живот. Он не знал, благословил ли его Бог, вознаградил ли за ежедневную борьбу в концлагере, или это была пытка, потому что он знал, что через несколько часов этот чудесный мир красок, тепла и приятных запахов у него снова отнимут. Он решил, что хочет наслаждаться и жить настоящим, и притвориться, хотя бы на несколько часов, что он не еврей, и что нацистов не существует.

***

Момент настал. Было чуть позже десяти, и со стола уже убирали десертные тарелки. Герр Картман и его гости перешли в гостиную, а Кайла попросили прийти и сыграть на скрипке. Герр Картман стоял у двери, уже поджидая с угрожающим выражением лица. — Будешь говорить только тогда, когда попросят. Не рассказывай о своей работе в лагере. Не говори о мрачных вещах. Твоя задача здесь сегодня – развлекать. Радовать моих гостей. Понял, жид? — Кайл кивнул и тяжело сглотнул. Герр Картман открыл дверь, всё ещё с угрозой глядя на него. Он не упустил из виду, что Кайл выглядел бледнее, чем раньше. Вошли они в самую богатую и красивую из всех гостинных, которые Кайл когда-либо видел. Мебель из дорогого тёмного дуба, роскошное убранство, с вазами и скульптурами самых разных культур. С потолка свисала большая, изысканная золотая люстра, на стенах висели картины и несколько декоративных зеркал. Его глаза встретились с красивой белокурой девушкой и кареглазым мальчиком, удобно расположившимися на большом диване. Они были примерно его возраста. — Мои прекрасные друзья, представляю вам нашего сегодняшнего музыканта. — красноречиво сказал герр Картман, радушно жестом приглашая Кайла войти. — Твоё имя, еврей. — прошептал он, стиснув зубы. — Добрый вечер. Меня зовут Кайл Брофловски. Очень приятно быть здесь сегодня. — вежливо объявил он с грациозным поклоном. Блондинка возбуждённо зааплодировала, а каштановолосый парень искренне улыбнулся. Кайл бросил нарочито надменный взгляд на Герра Картмана, который весело ухмылялся дерзости мальчика. — Я уверена, что он доставит мне огромное удовольствие! — соблазнительно сказала блондинка, вставая и протягивая руку Кайлу. Нацист и еврей быстро обменялись взглядами. Герр Картман кивнул, и Кайл нежно взял её за руку и легонько поцеловал, так что девушка удовлетворенно хихикнула. — Зови меня Бебе. — Кайл кивнул и не смог удержаться от улыбки, когда она бросила на него кокетливый взгляд. Это была красивая молодая девушка с длинными вьющимися волосами и ярко-голубыми глазами. На ней было чёрное длинное платье, которое очень щедро обрисовывало контуры её тела. — А я Клайд, — весело сказал мальчик, протягивая руку, чтобы пожать руку Кайлу. — А разве Брофловски не похоже на еврейскую фамилию? — спросил он, и Кайл замер. Он понятия не имел, что должен был сейчас сказать, но тут вмешался Герр Картман, который, конечно же, ожидал этого. — Да, Клайд. Отличное наблюдение. Он еврей, всё верно. — бесстрастно сказал Герр Картман, вызвав растерянные взгляды двух своих гостей. — Видите ли, этот сукин сын Баттерс, который должен был играть для нас, как обычно, оказался столь умён, что сломал сегодня свой бесполезный палец. Из-за этого он и Крейг опоздали. Им пришлось ехать в больницу. Как бы то ни было, этот еврей, работающий в моем лагере, – неплохой скрипач, верно, Кайл? — Он сказал это, прижав свои толстые пальцы к плечу Кайла в качестве предупреждения. — А разве евреи не разносят всякие болезни? — несколько опасливо спросил Клайд. — Эй? Неужели ты думаешь, что я позову больного ублюдка на наш званый вечер? Да ты только посмотри на него! По-твоему, он болен? — расстроенно выругался Герр Картман. — В моём лагере прекрасный отбор. Остаются только здоровые. Остальных переправляют в Польшу. — Он похлопал Кайла по спине с излишней силой, подчеркивая свою мысль. Клайд всё ещё смотрел несколько подозрительно, но Бебе уже поддалась еврейским чарам. — А я думаю, он великолепен. — сказала она, беря Кайла за руку и ведя его через всю комнату. Она села на диван и приглашающе похлопала по пустому месту рядом с собой. Кайл заколебался и снова посмотрел на Герра Картмана. Тот кивнул в знак разрешения. — Так скажи мне, Кайл. Как долго ты играешь на скрипке? — спросила Бебе, не сводя с него своих голубых глаз. Кайл опустил взгляд на инструмент, который держал в руках, и улыбнулся приятным воспоминаниям, которые он ему навеял. — Я начал, когда мне было 6 лет. — Ого, это очень рано! — воскликнул Клайд, сидевший на другом конце комнаты. Герр Картман сидел на диване неподалеку от своего друга, делая достаточной большой глоток виски. Он чувствовал, как кончики пальцев покалывает от нервов. — Баттерс начал играть на кларнете, когда ему было сколько? 13? — Вообще-то, он начал в 9 лет, но этот дурак не воспринимал игру всерьёз до 7-го класса. — уточнил Герр Картман. — Итак... Как долго ты в этом лагере? — с любопытством спросил Клайд. — 7 месяцев, 2 недели и 11 дней. — Да ты прямо счёт ведешь! — весело заявил Клайд. — Мне нравится следить за временем. — сухо ответил Кайл. Бебе тем временем принесла два стакана виски и вручила один еврею. — Извини. Я не пью, когда играю. — Боишься ошибиться в нотах? — поддразнила Бебе, но согласилась, поставив свой стакан на стол. — Тогда на потом. Расскажи мне, Кайл, какой была твоя жизнь до приезда в лагерь? О чём ты мечтал? — Кайл колебался и наблюдал за Герром Картманом. В его взгляде читалось предостережение. — У меня была... э-э-э... нормальная жизнь. Я ходил в школу, играл с друзьями в баскетбол, занимался скрипкой. Собирался поступить в консерваторию и специализироваться на музыке. — Небрежно сказал он, скрывая любой намёк на сожаление. Он снова посмотрел на толстого нациста и слегка кивнул. Пока что всё было хорошо. — Хочешь послушать, как я играю? — спросил он, пока не появилось ещё больше вопросов. — Да, пожалуйста! — с энтузиазмом сказала Бебе. Герр Картман облегчённо вздохнул и налил ещё немного виски в свой стакан. Он наблюдал, как Кайл приготовил бумаги с нотным ставом, подложил скрипку под подбородок и несколько мгновений смотрел сосредоточенно. Нацист ощущал предвкушение в комнате: и Бебе, и Клайд уставились на еврея любопытными глазами. А затем прекрасные плавные ноты наполнили воздух, раскрасив мир своей мелодией. Как и несколько часов назад, все отдались музыке и позволили себе перенестись в новые миры, позволить плачущим мягким нотам достичь самых сердец. Кайл играл уже продолжительное время, когда кто-то постучал в дверь. Он тут же остановился, испугавшись звука, и все застонали от того, что он прервался. — Милорд, последние гости прибыли. — объявил Альфред и позволил ещё двум подросткам войти в комнату. Герр Картман и Клайд встали, чтобы поприветствовать своих друзей. — Рад видеть тебя, Крейг, — сказал толстый нацист, пока они обменивались ответными похлопываниями. — Баттерс! Кретин! — сказал он себе под нос. — Угадайте, какой палец сломал Баттерс. — весело сказал Крейг, показывая средний палец. — Не может быть! — Клайд разразился хохотом, в то время как Баттерс с каждой минутой становился всё краснее. Он нервно ёрзал, средний палец его левой руки был обмотан гипсом. — Какой ты идиот. Как так случилось? — Э-э... Я... я играл в волейбол с Твиком и ещё несколькими парнями... и мяч очень сильно ударил меня по пальцу. — Он нервно пересказал, и гости разразились хохотом. — Что ж, конечно, плохо, что это случилось с тобой, Баттерс. — сказал Клайд, вытирая слёзы с глаз. — Но я рад, что это произошло. Иначе бы мы не имели возможности послушать сегодня скрипку Кайла. — Он сказал это искренне, очень желая облегчить жизнь Герру Картману и Кайлу. Каштановолосый мальчик указал на еврея. Только теперь Крейг и Баттерс обратили на него внимание. — Мы действительно слышали какую-то музыку, когда приехали. Звучало невероятно. — сказал Крейг, бросив оценивающий взгляд. — Отличная работа, Картман. — Жирный нацист не упустил двойного смысла за его словами, прекрасно зная, в какой команде играет Крейг. Он проигнорировал голодный взгляд, которым черноволосый мальчик одарил еврея, и пригласил его и Баттерса присесть. Подав им напитки, он взглянул на скрипача. — Кахл, приступай.