✨💔 ✨💔✨💔✨
Справка от автора
Сегодня явно был не её день! Неожиданно для бывшей королевы спокойная жизнь закончилась. В этот день она познала, что значит страдать, что значит стыдиться, что значит отчаяться… Монстр, живущий внутри красивой оболочки, жаждущий крови, любящий смотреть, как мучаются другие, издеваться и унижать, впервые поплатился за свои деяния. Королева определенно нездорова. Она аномально жестока, очень любила смотреть на пытки, постоянно меняла свои решения, говорила сама с собой и непроизвольно смеялась. Аурика головы рубила одним росчерком пера, не разбираясь: посмели посмотреть косо, посмели оскорбить, министрам за не усердие или за чрезмерное усердие. Она приходила в казематы, чтобы получить от этого адреналин, но никогда в своей жизни не думала, что попадет в качестве преступницы в эти страшные застенки. Казни в королевстве вообще происходили едва ли не каждый день. Подчиненные боялись даже слово поперек молвить. И тандем с Верховным добавлял и так всем жителям несладкую жизнь. Он хорошо кормил армию, в отличие от простого народа. Силовой аппарат у него был выстроен на славу, была и личная гвардия, и регулярная армия, и несколько группировок наемников, даже тихие шпионы-убийцы, но о последних известны лишь слухи. Закон морали таков: не последнюю роль в политике играет выгода государства, чем личное отношение к правителю. И всё это рухнуло в одночасье… Вчера королева, а сегодня никто… Дальше было всё, как во сне. Аурика никак не могла поверить, что произошел на ее глазах переворот. И этот поганец обыграл, причем так ловко, что она, идя по коридорам вместе со стражей в наручниках, до сих пор прибывала в шоке. Может, в другое время Аурика и радовалась такому вниманию, но после тронного зала было ей не по себе. Она держалась, как могла, ничем не выдавая своего состояния. Встречая совсем другие взгляды. Это не поклонение и раболепие, не страх перед ней, а, наоборот, облегчение и злорадство. Слишком многим она успела насолить… Ее вели в ту часть дворца, которую она хорошо знала. Принц Линар провел здесь не один день. Да что там Линар. Эти поганцы, но план был настолько идеальным, что захватил всю суть её… Втолкнули без всякого уважения и почтения в знакомую дверь. Она оглядывается, словно видит всё впервые... Само присутствие камеры пыток использовалось как форма запугивания и принуждения. Жертвам сначала показывали камеру, и если они признаются, их не будут пытать внутри. В других случаях камера пыток использовалась как конечный пункт назначения в серии тюремных камер, где жертв постепенно переводили из камер одного типа в камеры другого при постепенно ухудшающихся условиях содержания, и если они не отказывались от своих показаний на ранних стадиях, то в конце концов попадали в камеру пыток. Заключительный этап фактического посещения самой камеры пыток непосредственно перед началом пыток был эвфемистически назван «Вопросом». По-честному, ей впервые стало страшно. Её допрашивали, как настоящую преступницу. Она боится боли. Ей страшно, что почувствует физическую боль. Она слышала звук своего сердца у себя в голове!!! И как же ей хотелось кричать!!! Но не могла… Храбрилась. Хамила тому, кто несколько часов назад подчинялся ей. — Предатели… На самом деле Аурика трусиха… Она хотела исчезнуть… Одно дело смотреть на пытки, а совсем другое стать преступником и в качестве обвиняемой. Лоск платья исчез. Ее раздели, предоставив колючую бесформенную хламиду. С прически были вынуты шпильки и волосы рассыпались в разные стороны, как у простолюдинки. Сняли все драгоценности… Она не успела еще позавтракать, да и спать не ложилась, развлекаясь с придворными. Теперь это было не важно… В её голове вертелось оправдание. Признаться, что она делала что-то из ряда вон выходящее не в ее правилах. Зато шептала: — Это не должно быть со мной. Боюсь смерти, потому что люди говорят, что это грех. Я боюсь пыток… Я настолько труслива, что наверно убью кого-нибудь под давлением. Я не могу терпеть боль… Она призналась в надежде, что не станут над ней издеваться. Сердце её теперь стучит слишком сильно … и начала унижаться… Она в этот момент была растоптана, как личность… Она очень испугалась. Теперь она знала, что ничего не сможет отстоять, как и защитить себя. В ней теплилась надежда, что с признанием ее не станут мучить. К вечеру Аурику перевели в замок- тюрьму Левертон, и входя в него вместе со стражей знала, что входит в тюрьму особого назначения, на окраине столицы. Волосы выбились из-под капюшона, ветер растрепал их совершенно, совсем как те безжалостные люди, что так неуважительно обращались с ней недавно. Она впадала в отчаяние, то начинала хамить и все надеялась, что кто-то из её приближенных придет и освободит бедную, замученную и несчастную её… Что она припомнит всё. Отомстит. Одиночная камера с удобствами на одну персону. От колючего платья ей хотелось выть, истерить, но другого у нее не было. Она всё твердила себе, что этого не может быть со мной, но это было… Ей хотелось поверить, что это затяжной кошмар и она проснется. Обязательно проснется и улыбнется, рассмеется. Вошла в комнату, приготовленную для нее, бросилась на постель и через несколько мгновений отключилась от всего окружающего. Но проснувшись осознала, что это не кошмар, а её реальность. А к вечеру стало и вовсе страшно… Снаружи доносились размеренные шаги, и, выглянув из решетчатого окна, увидела часового возле башни. Но он был далеко. Луна звала её составить компанию, а вот дальше за периметром силового щита в направлении её окон камеры собралась толпа народа, вот тогда стало по-настоящему страшно. Они разъярённо орали о её наказании за все деяния, что совершила. Рыча, как дикие звери, эта толпа требовала жертвоприношения. — Сжечь убийцу! — Отрубить ей голову… Аурика вздрагивала от каждого выкрика. И лихорадочно крутила в голове, что с ней будет… Ночь, полная ужаса. Кто остановит толпу, если найдется умелец и сможет пробиться через щиты? Они жаждали убить ее, растерзать, размазать по площади. Но эта толпа не понимает, что есть те, кто может сделать так, что её жизнь покажется хуже смерти: унижение, деградация, от которых они уже заставили страдать. И нет спасения. Они не посмотрят на то, что она беременна. Сейчас всё зависит от них, тех, кого унизила и женила. Возбуждение охватывало её естество перед предвкушением унижения и победы над принцами. Аурика уверовала в это, поскольку Андриан был с ней. Считала, что это было весело, и народ раздавит их, размажет, как мужеложцев, как будут брезгливо смотреть на них и гнобить… Она знала, что принц Линар ненавидит всё, что связано с ней, и он встанет в ряды обвинителей… Он жаждет смерти нерожденному дитя. Но сможет ли он на суде открыто рассказать обо всём?Прошли двое суток…
Трусы, предатели, как только почувствовали, что запахло смертью, так поджали хвост и решили бежать. Её бросили на растерзание этим шакалам. Грэй...!!! Когда он смог заручиться поддержкой всей стражи дворца? Когда он получил титул кронпринца? Ей было позволено смотреть новости, а в них вещали об этом. О том, что произошло после её ареста... И не только ее. Она в бессильной ярости металась по своей тюрьме и понимала, проиграла. Но убить принцев не посмела бы. Почему? Ей так и не объяснила пророчица. Хотя, возможно, ведьма скрыла от нее такой поворот. Всё твердила, что она будет править долго, а Аурика уши развесила и уже не слушала конец, а стоило... Дура! Как есть дура. Верховный — её Адриан. Но даже он, каким бы изумительно мужественным ни был, не мог догадаться о таком ходе принца, когда наши собственные — и её — соратники перешли на сторону врагов. Они сдали нас с потрохами... Никто не хотел брать на себя ответственность, каждый был за себя в этот момент. Она слишком устала, чтобы размышлять; страх, гнев, отчаяние и голод истощили; она уже забыла, когда ела в последний раз. Это было давно… Наверно, да точно… Она даже не думала о еде с того момента, как начался этот хаос в её жизни, повергший в такое состояние. На допрос водили всё это время, и страх усиливался. Появились кошмары во снах, и судьба не предвещала ничего хорошего. Суд назначили на утро, и арестованных повели через людскую толпу. У нас это делается быстро. Аурика испытывала полнейшее отчаяние. Как ужасно то, что в этот момент она перенесла! Толпа ненавидела, ревела и бушевала. Проклинала и требовала... Стража ее не подпускала к арестантам. И, входя в зал суда, мелькнула запоздалая мысль, что, наверное, могло быть и хуже. На площади у Совещательных Хором собралось немало народа. Они жаждали крови, мщения. День обещал ей закончиться в жутких муках. Их слова всё еще продолжали эхом звучать в ее ушах, когда перевозили из тюрьмы в зал Совета Десяти. Закрытое заседание, и многое для простого люда осталось под секретом. Полоскание грязного белья продолжалось во время всех судебных заседаний. Три дня и три ночи длился процесс. Она потеряла ребенка. Вернее, требование принца Линара было обосновано, и ее опоили. Плод скинули. Принцы присутствовали на каждом заседании, и принц Линар не молчал, он обвинял, а толпа ревела, и всё перевернулось… Не стало озлобленности к этому браку, но я своего добилась, народной любви им не видать. Мужеложцев не любили и за ними следили. Их обсуждали и ждали падения… На подиуме, находящемся в глубине зала, сидели судьи — вершители человеческих судеб. Раньше, собственно, вердикт был всегда один и тот же: смерть. Оправдательных приговоров не было. Публичный обвинитель поспешно зачитывал обвинение перед сидящими в ряд осужденными. Потом всех направляли в специальное помещение, формально разделенное на мужскую и женскую половины. Осужденных проводили через особую секретную лестницу, потом следовали в самую верхнюю часть дворца. Отсюда не выходят живыми. Здесь осужденные дожидаются своего смертного часа. То есть когда войдет человек, одетый подобно палачу, во все красное, и из большой книги «вычитает», кому надо сейчас же ехать на эшафот. Неизменный возок готов. Так было при моем правлении, а что сейчас? Она знала, но не ведала, как будет проходить при Сенате и Синоде. Она боялась смерти. Она не хотела умирать. Она считала, что слишком молода, чтобы перейти грань? И только сейчас, на пороге смерти, задалась вопросом, что будет с Инесс? Аурика никак не могла справиться со своей меланхолией и начала тихо всхлипывать. Она вспоминала и все больше впадала в панику и истерику, ожидая приговора. Одни умирали на эшафоте достойно, другие — жалко. Все это она помнила... Не каждому дано со спокойствием и достоинством принять насильственную смерть, что само по себе противоречит природным законам. Были среди осужденных и такие, которые, стыдясь своего малодушия, перед смертью маскировали это фальшивой дерзостью. Они обзывали ее, проклинали, а кто-то даже умирая смотрел на нее преданно. В день казни она надела чепчик и нарядилась в белое платье. Сидя на своей кровати, обратилась к страже с вопросом: — Как вы думаете, даст ли мне народ доехать до эшафота или разорвет в клочки? И получила четкий ответ: — Мадам, вы доедете до эшафота, и никто не нанесет вам вреда. Аурика готовилась умереть. Белая как простыня, руки тряслись и не слушались, ноги были ватными. Привезли на эшафот и поставили смотреть на казнь, но того удовольствия она не могла получить, так как ожидала своей такой же участи. Её кузен поплатился собственной головой, как и многие министры. Она вздрагивала и вскрикивала от ужаса, когда толпа почти растерзанного маркиза отпустила на эшафот. Кровь лилась рекой, а им зачитывали приговор и за что именно каждый из них поплатился. Её выволокли и поставили на алый, склизкий пол. Это был уже не страх, это был ужас. Она смотрела на принцев, и на их лицах горела ненависть к ней… — Смерть для вас избавление, и мы приняли решение, что вы, умерев легко бы отделались за все прегрешения, что сотворили… — Произнес принц Грэй, — Для вас будет другой приговор… Зачитали и толпа возликовала. Её лишили магии, надели браслет подчинения и назначили наказание до конца дней: убирать за всеми слугами, драить ванные комнаты, мыть полы с утра до вечера... Привязку сделали к самому замку. Не сбежать, да и здоровье теперь станет с каждым днем ухудшаться. Маг, лишенный магии, — труп. Её отвели, вручили одежду служанки. Приговор привели в исполнение. Нет защиты. Любой мог её ударить и даже изнасиловать, а вот жаловаться было некому... Таких, как она, оказалось достаточно. Кого-то отправили на рудники, кто-то стал таким же заложником замка. Судные дни Фескории длились. Судьи разбирали каждое дело до мельчайших подробностей. Это были страшные дни, но справедливые. Так как из застенков вышли те, кто и не надеялся на оправдание. Народ видел, как работает закон. Еще никогда до этого так рьяно не штудировали законодательство. Вникали, обсуждали и соглашались с обвинительным приговором… Или ликовали, когда возвращались домой, получая амнистию… В Синоде и Сенате, да и принцы, не понаслышке знают, что милосердие часто путают со слабостью, а доброту с глупостью. Правитель должен всегда думать о том, как его действия будут выглядеть со стороны, и как их могут интерпретировать окружающие. Король должен быть сильным и показывать свою силу при необходимости. Грэй и его правительственный аппарат именно так и действовал. Народ видел принятые первые шаги и вставал с колен… А вот с внешней политикой все намного сложнее. С наказанием Аурики и Верховного — это не решило проблему с императором, а только породило бы новые. Если бы с принцем Линаром еще что похуже сотворили, то на какое-то время Двор Радужного дома вполне на законных основаниях мог объявить Фескорию своим врагом. Тогда у них было бы намного больше шансов объявить войну. А так как принц жив, да он женат, но его жизни теперь ничто не угрожает и с ним все в порядке, империи приходится поумерить свой пыл. Поэтому в замке Клод, что южнее от земель Фескории встретились дипломаты двух стран, и сели за стол переговоров. Фескории объявили холодную войну, сделали затруднительным транзит товаров, через территории империи, подняли налог аж в два раза… Посол в Радужном Дворе сообщал Сенату об «определенном ужесточении правил следования грузов». Но, скорее всего, эта история связана все-таки с оскорблением императорского дома и самого принца. В империи был составлен манифест, в котором писался отказ от принцессы Дженифер, обоснование было, что девочка вовсе не дочь короля, что был претендент на покушение жизни принца Линара, оскорбление монарха, и теперь это проблемы Фескории… Десятилетний ребенок стала яблоком раздора между Сенатом и министрами империи. Конфликт предоставлял возможность вновь заняться решением проблемы и скинуть ненужную жену, как балласт. Империя располагала достаточной мощью и умением, чтобы вести успешные действия против Фескории. Исходя из сложившейся ситуации, окрыленный успехом император замыслил стребовать с Фескории компенсацию более масштабного характера… вернуть принца домой и разорвать брак или посадить на трон принца Линара. Так началась знаменитая — самая драматическая кампания. Некоторые фракции в законах искали про то, что король не может быть правителем, если он женат на чужестранце, да еще и на мужчине. Но… к их удивлению, не находили. Некоторые представители землю носом рыли лишь бы найти хоть что-то в этом роде, но ничего подобного не было. Возможно, раньше не возникало прецедентов. Но нервы потрепали не только принцу Линару, но и Грэю, что не способствовало их сближению.Линар
Есть одна важная часть тела у мужчины, на которую многие обращают внимание. Его руки. Это дар, которым наградил Всевышний мужчину. Мужские руки, несущие в себе жизненную энергию, руки, обнимающие тебя, руки, дарящие ласку и нежность, руки, поднимающие тебя выше к небу... Руки, которые держат оружие, чтобы защитить. В них сила, напор, нежность, надёжность — руки могут многое рассказать о мужчине. И я для себя многое мог определить, прикасаясь к рукам Грэя. Ощущение чуть тёплой ладони на доли секунды приносит мне подобие удовольствия, и окончательно признаюсь самому себе: мне приятно держать Грэя за руку. Я позволил себе насладиться обыкновенным человеческим теплом. Никогда не думал, что можно настолько соскучиться по прикосновениям. Я хочу чувствовать! Боги, как же я хочу чувствовать! И пользоваться вот такими маленькими радостями. Вокруг нас что-то поменялось. Нет, это были другие ощущения внутри меня. Что именно припасла судьба мне дальше, я и понятия не имел. Небеса нам сегодня определённо благоволили, ибо добрались мы быстро и без неприятностей. И я сам не мог понять, почему запаниковал. Внешне я не показал свою маленькую слабость. Внешне я кремень, вот внутри живет буря... Мою руку отпустили, и ощущение пустоты и надёжности пропало, как дым. Мама, роди меня обратно. Кажется, я боюсь. Да, боюсь будущего, ведь оно всецело теперь зависит от него. Нет определенно понимаю — нормально опасаться перемен. Особенно, когда ты зависим от кого-то или чего-то. Эта зависимость подбешивает, раздражает и еще, не знаю, зависим ли Грэй от меня в разлуке или нет… Отношение людей во время правления этой самодурки сразу не поменяется. Пять лет для страны не так много, а для самого населения? Родилось новое поколение молодежи, воспитанной именно в эти времена, впитавшие в себя эти новшества. Укрепить веру Пламени и не позволять создавать брачные союзы с другим даром. То есть сейчас стоял запрет на браки с противоположной силой. Священнослужителям запретили жениться, и пять лет тому назад многим пришлось отказаться от брачных уз... Однополые отношения стали позором, как и тройственный брак. Что из этих традиций вернется вновь? Что примет народ обратно, а что нет? И я смотрю в спину Грэя, и сердце уходит в пятки. Первый раз с момента церемонии я всерьез задумываюсь об этом, и осознание ледяным потоком выливается на меня. Я и есть его настоящий супруг, который обязан подчиняться ему. Понимаю, что он не потерпит никаких возражений. Но внутри поднимается упрямство. Я не хочу подчиняться. Быть равным ему. Но я теряюсь в догадках, какую роль в жизни он мне отведет? Позволит ли мне участвовать в управлении Фескории или отстранит меня? И как бы то ни было, но любому трону нужен наследник, и как этот вопрос он будет решать? Он не давал мне клятву верности. Неужели впереди меня ждет… Нет… Нет… Не хочу дальше думать об этом. Уставился на мужа, а он на меня, о чем-то думая, потому что его лицо отражало сейчас целую гамму эмоций. И я порадовался, что иногда маска холодности и безразличия, а может, и нечитабельности спадает, обнажая его чувства. Мне хотелось понять, о чем он думает сейчас. Но это было лишь мгновение, и вот сменяется на холодный прищур, поджимает губы и он отворачивается от меня. Что это сейчас было? Забавно, что тебя может одновременно переполнять столько противоречивых чувств. И злость, граничащая с ненавистью, и восхищение, и безумная надежда, и трепетная нежность, порой опалявшая душу сильнее любой ненависти. С моих губ сорвался вздох. Как же все сложно! Перевел взгляд на окружающую обстановку. А тут есть на что посмотреть. Территория городского поместья куда больше, чем мне показалось вначале. Парк был украшен старинными фонарями и лавочками, между которых вились дорожки, выложенные белым кирпичом. В снегопад всегда легче дышится. Живя в этом районе, я хорошо изучил Дворцовую набережную. Здесь же, только чуть дальше, находился и сам университет, и Императорский госпиталь. Цветочная улица была на пересечении набережной и считалась спальным районом аристократических домов. А еще самой престижной частью города, и, соответственно, ценовой контингент был очень высок. Дом просто неприлично огромный: три этажа из белоснежного кирпича с арочными галереями и балконами, увитыми плетистыми розами, которые весной вновь зацветут, наверное, это выглядит красиво. На первом этаже высокие панорамные окна и широкие распашные двери, за которыми явно расположен бальный зал. Порыв холодного ветра заставляет поежиться. Снег отчаянно хрустел, когда мы упрямо шагали к дому. Поднялись по лестнице к входной двери, и Даэ позвонил в звонок. Мы замираем перед массивной входной дверью из мореного дуба. Дверь тут же распахнулась, выпуская горничную. Небольшого росточка, сухую и тощую. — Доброе утро! Ох, … Ваши Высочества… — Она рассматривала, каждого из нас с особой тщательностью и щепетильностью. Похоже горничная ещё та сорока. Любительница почесать язык на кухне среди слуг. Нужно собраться с духом и перестать нервничать, но тело не слушается. Мы входим в дом и замираем от удивления. В огромном холле с высокими потолками, центральное место тут занимает широкая лестница, расходящаяся в две стороны — разные крылья второго этажа. Слуги носятся, как ужаленные, носят чемоданы, какие-то коробки в огромных количествах. К нам спешит мажордом с экономкой, а с ними на подхвате несколько слуг. Я немного отстранённо рассматривал всю эту суету и тоже призадумался, что здесь происходит. Если честно, то за эти сутки голова раскалывалась и держались на зелье и чистом упрямстве. Мечты о ванной комнате, мягкой постели грели душу, а тут намечается новый сюрприз. Хочется взвыть и кричать, чтобы оставили нас в покое. — Ваши Высочества, — он склоняет голову, и суета тут же прекращается. — Добро пожаловать в малый дворец «Роза Ветров». Все слуги оставили в покое вещи и склонились в поклоне. Перед парадными дверями по струнке тут же выстроилась стража и Патрик Фарджи, управляющий малым дворцом. Приветствуем всех кивком головы и улыбкой. Послышались робкие поздравления, что очень удивило. Слуги опустились на колени и начали говорить клятву. Мы её приняли и увидел улыбки на их лицах. В холле появилась девушка лет шестнадцати на вид. Кареглазая шатенка, небольшого роста, миловидная и очень возмущенная поведением слуг. Нас она в упор не заметила, а возмущаться начала еще с коридора. …Вивьен… — мысленно простонал я, припоминая, кто еще в этом доме может появиться без приглашения и командовать тут слугами. — Я не понимаю, как такое могло произойти, какой набрали сброд, а не прислугу. Малия, попросите, подать обед в мои комнаты. Служанка бледнеет, нервно отводит глаза в сторону и мнётся. Она в отличие от баронессы младшей нас заметила, и уже склоняется в глубоком реверансе. Начинать разговор первыми мы не стали, ждали ее реакции. Сами пришли — значит, с остальным придумают, как быть. Всё, что можно нарушить, они нарушили, с какой стати быть вежливыми? Все происходящее мне не нравилось, ой, не нравилось. Подозрительно! — Малия, что-то не так? И она поворачивается в нашу сторону. — Ваши Высочества, — пискнула Вивьен. Присела в реверансе перед Грэем. Приподнимается, выпрямляя спину и растерянно смотрит на троицу одинаковых лиц. Похоже она не может никак определить кто есть кто… — Вы уже прибыли? Глупый вопрос, — подумал я и мысленно усмехнулся. — Очевидно, да, раз мы здесь, — нотки язвительности пронеслись с легкой иронией. Айл стоял с недоумением и жаждал крови женушки… Ну, кто же будет рад видеть ее? — Клара! — послышался стук женских каблуков. — Где ее носит? У нас не так много времени… — она с этими словами появляется в холле и сыплет градом слов. — Вы еще не разобрали вещи! Уволить вас всех, что за не расторопные клуши. Я, пожалуй, попрошу Её Величество разрешить мне это сделать. Дорогая, сейчас разместимся и составим список гостей. А ещё решим вопрос с подтверждением брака. Твой супруг не имеет права так поступать с тобой… — Баронесса, что вы забыли в этом доме. — Прорычал Грэй. — Эм… — выдала очень умное, мать Вивьен. — Ваши Высочества, — уже растерянно произносит она и переводит взгляд в мою сторону. И вместо одной пары глаз, теперь в меня впиваются две… Презрительный взгляд встретился в одной точке — на моем лице. Да что ж это такое?! Смотреть больше не на что? Вдох. Выдох. Бессмысленно сейчас об этом думать. Реальность уже распахнула свои когтистые объятия. — Баронесса, — начал Айл, — соберите свои вещи и покиньте этот дом немедленно. Или вы уже посчитали, что корона обязана вас финансировать, и что вы имеете право в этом доме распоряжаться, как его хозяйка. Или Вивьен думает, что ей позволят за счет короны устраивать балы, покупать новые платья или украшения. Брак, как вы уже поняли не подтвержден. Консуммация не состоялась! — И при дворе все знают, её честь осталась нетронутой, — продолжил Грэй. — Ночь молодожёны провели порознь. Игра на нервы. Женщина переводила взгляд с одного на другого, но вот определиться кто есть кто, опять не смогла. — Ваше Высочество, это же позор, — и посмотрела на Грэя, словно он муж Вивьен. Оба рассмеялись. — Баронесса, вы даже не можете определить с кем в храме состоялся обряд венчания. — Я обращусь с этим вопросом к королеве. Я так устал, что мне надоела эта игра. Краем глаза заметил, как по углам спрятались слуги, шепчась между собой. Действительно, не каждый день видишь королевских отпрысков так близко! Для многих это был первый раз, когда они видели принцев воочию. А для слуг баронессы возможно и последний. — Баронесса, если вы найдете в Фескории королеву, то можете подать ей жалобу в письменном виде, хоть в трех… нет в четырех экземплярах. Парни рассмеялись. — Шутка, то что надо, Линар, — оценил ее Грэй. — Баронесса, время пошло. Если через час вы не покинете особняк, то отправитесь вслед за королевой, в карцер… — Она хлопала глазами и не верила своим ушам. — Это не смешно, Ваше Высочество. Это возмутительно. Верховный за такие шутки отправляет на эшафот. — Грэй, возьми это на заметку. Кто посмеет еще раз облить грязью Линара, отправиться по этому маршруту. — С оскалом произнес Демиан. — Ведь оскорбляя его, затрагивают тебя. — Хм-м-м интересный подход. А результат какой! М-м-м… Просто музыка, похоронная звучит. — Айл просто наслаждался сейчас моментом. Баронессы побелели и до кого-то дошло, шутка, шуткой, но в ней был намёк. Эти дамы забыли субординацию и посчитали, что им всё дозволено. — Какие прекрасные перспективы на будущее, — С издевкой произнёс Грэй. — Хочу сообщить вам лично, что Верховный и Вдовствующая Эсер сегодня были арестованы и сейчас находятся на допросе у дознавателя. — Мама… — Вивьен со страху схватилась за сердце. — Вижу у вас юная баронесса хватило ума понять, с кем вы сейчас общаетесь и еще один такой пренебрежительный взгляд в сторону принца Линара, и вы никогда больше не появитесь в столице. Оскорбляя его, вы оскорбляете королевскую семью, а я не потерплю такого по отношению к нам. Он не дал ей шанса понять, кто все же супруг Вивьен. Я посмотрел на мажордома. — Парни, спать охота. Игра в карты всю ночь даёт о себе знать. Баронессы, покиньте этот дом и больше не поднимайте тему брака. Вопрос решён и менять его, никто не будет. — Высказался я, а эти дамы уши развесили. Съели наживку. Будут оправдываться среди своих знакомых и припоминать мои слова. — Баронесса, время идет. — Прошипел Айл с раздражением в голосе. И им ничего не оставалось, как вновь дать распоряжение и относить свои чемоданы с помощью все тех же слуг в грузовой виман. Наконец-то наше терпение было вознаграждено. Не знаю, сколько проходит времени, но в какой-то момент рядом со мной появляется миловидная служанка лет семнадцати, которая, сильно нервничая, предлагает сопроводить меня до моих комнат. — Моё имя Летти, Ваше Высочество, — говорит, а сама дрожит, как лист на ветру, словно я веду ее в комнаты, чтобы сотворить непотребство. — Летти, не стоит бояться и так смотреть на меня. Дурное дело обидеть того, кто не может защититься. Слуги в доме в первую очередь помощники. Выдохните и прекратите накручивать себя. Девушка действительно выдохнула и расправила плечи. Взгляд поменялся на любопытный. Так мы поднялись на второй этаж и проследовали в правое крыло дворца, где находятся комнаты для хозяев дома. Итана поселили рядом со мной, следующей шла комната Айла, потом по середине Демиана и в самом конце Грэй. Почему так? Можно было пожать плечами, но что-то требовать и говорить сейчас не стал. Летти была удивлена, что каждый из нас занял свои раздельные комнаты. Я успел поймать этот любопытный взгляд и вопрос в глазах: …Кто-то из них ведь супруги, а как же совместное проживание? Маленькая девочка с огромными неисчерпаемым любопытством. Теперь я уверен, что разговоров на кухне прибавится… А вопросы какие будут? И жаркие споры, предположения и догадки. — От моих мыслей отвлек Грэй. Прежде, чем войти в свои покои он меня остановил. Его ладонь легла мне чуть выше локтя, а синий лед сковал мою душу. Он холодом проникал сейчас, и я ожидал приговора… а получил легкое касание. Обжигающее тепло его пальцев. Боги, какие у него красивые пальцы! Вздрогнул. Сердце забилось так часто, что казалось, вот–вот выпрыгнет из груди. Губы поджались. Мотнув головой, я рассердился на себя: Да что со мной происходит в обществе этого парня? Я странно реагирую на него. Словно кто зельем опоил! — Мелькнула мысль и пропала, а следующая насторожила. — Неужели ты мне выскажешь всё, что у тебя накипело за эту ночь? Здесь и сейчас… — Линар… Всё должно было произойти не так, — выдохнул он. Грэй прикрыл глаза и отпуская мою руку: — Я понимаю, что события разворачивались слишком быстро и мы попали в ловушку обстоятельств. Мы не просто не смогли за эти несколько дней осознать, что будем связанны узами брака, и уж тем более не привыкли друг к другу, мы даже не успели узнать получше. Но я обещаю тебе, что исправлю это. Просто дай нам шанс. Я тебе не враг. У нас есть два варианта развития отношений: стать друзьями, или врагами, другого не дано. — И почему так? Почему ты не рассматриваешь чисто теоретически третий вариант? Мне понравился наш поцелуй. Куда меня несет? — И поверь последнее в нашем случае не самый лучший вариант развития отношений. Брак не подразумевает развода. — Кивнул в подтверждение его слов. — Я знаю, как тяжело ты перенес эти дни в Башне смерти. — Его манера речи — словно рядом никого не было, а время остановилось и можно не спешить, говоря неторопливо, смакуя слова и эмоции, которые они вызывают — казалась сказочной. А вот его знаю, что было в Башне, мне не понравилось. Откуда? И что именно конкретно ты знаешь? — Скажи, мне важно знать. — Он взглядом проник в глубину души, и я задохнулся. Окаменел. — Ребенок… — он помолчал. — Ты хочешь, чтобы он родился? Вот оно что! Ты знаешь кто отец нерожденного ребенка. Я не хочу чтобы ты знал о моем падении в бездну… Стоп! Грэй спрашивал меня. Он интересовался моим мнением и благодарность растеклась внутри меня. Я помню каким ты бываешь страстным, горячим как обжигающий песок и не только холодным и безразличным. — Грэй… — мой голос предатель, его имя прогрохотало, словно раскат грома, вырываясь из горла. Выдох… пауза… — Я ненавижу ее и всё, что связано с ней. Я желал бы ей смерти. Поэтому нет. Он будет напоминать о ней. А ребенок, он не виноват ни в чем. Ломать ему жизнь ненавистью к нему, нет. Да, я лишаюсь последнего шанса стать отцом. Но, я буду благодарен тебе, если поможешь решить проблему в таком ключе. — Понимаю, и согласен на счёт малыша, но с твоим решением отправить ее на эшафот, нет. Смерть — избавление, а не наказание. Подумай над этим. Есть другие способы отомстить, наказать превратить ее жизнь в ад. Сложнее жить, чем умереть. Понимаешь, — и я кивнул, осознавая его правоту. — То, что произошло с тобой уже не исправить. Как и то, что произошло с нами. Политика заставляет думать о благе большинства. А традиции Фескории примерить всех с существованием нашего брачного союза. Стоит забыть обиды прошлого и двигаться дальше исходя из выгоды для будущего. Любая война заканчивается мирным договором, и ты прекрасно это знаешь. И от нас сейчас зависит кем мы станем друг другу. Моя комната справа в конце коридора. Если что-то понадобится — я рядом. Грэй положил руку на мое плечо, а по моему телу пробежал табун мурашек. В голове снова некстати возникли образы нашего совместного прибывания в спальне этой ночью и его поцелуи. Мотнул головой, прогоняя образы. Но… Его рука давала приятную тяжесть. Хотелось спрятаться от всех бед за этим мощным парнем, и тут дело не в его телосложении, я намного крупнее его, а в его силе духа, в его даре, но… всегда есть это проклятое «но». Он похлопал меня по плечу и отправился к себе. Итан стоял и наблюдал за нами, служанка слышала все, а там за его спиной маячил Демиан. Спрятал улыбку, пытаясь хоть немного уложить в голове всё услышанное. Свидетелей слишком много и обязательно кто-то проболтается. Открыл свою дверь и сделал пару шагов в комнаты. Летти прошмыгнула за мной, словно мышка и приступила к своим обязанностям. Она направилась в спальню приготовить ко сну постель. От ванной я отказался. Всё, силы были на исходе, но показать слабость не в моих правилах. Первые шаги по комнате. Осматриваясь всё еще мыслями был там в коридоре с Греем. Не считая звуков из спальни, покои встретили тишиной и порадовали, светлыми пастельными цветами. На стенах висели картины с пейзажами. Позолота, лишь акцентами присутствовала в интерьере. В отличие от всего остального дворца, и смотрелось это, как верх скромности. Уютно, лаконично и по-мужски, все работает на комфорт хозяина. Ничего лишнего. Хмыкнув, пошел исследовать… Угловой диван поставили возле панорамного окна, из которого открываются живописные виды столицы, с темными стенами, пушистыми коврами. Комната была огромной и ледяной. Все же именно сейчас глядя на интерьер гостиной, осознал фразу, что в гостях хорошо, а дома лучше. Я почувствовал себя кочевником, бездомным, и по не понятным мне причинам захотелось именно иметь свое уютное гнездышко. Родное. А ещё захотел тепла и мира в маленьком гнезде, где нас двое. Как сложатся наши отношения? Я настолько зависим от Грэя, что становиться врагом для меня жизненно противопоказано, а проверять сказала Аурика правду или нет, не хотел. Я до сих пор не верил, что могу передвигаться куда хочу. Что надо мной не властен Верховный? Глубоко вдыхаю ещё свежий воздух холодной гостиной и ощущаю пьянящую свободу! Не может быть… И тут же радуюсь, как дитя. Коснулся своего запястья. Да. Свобода. Но, она такая эфемерная… Воздушная, как дым. Если бы действительно был свободен и не было брачных уз, скорее всего рванул в академию и перевелся обратно, уехал в империю. А так, это своеобразный ошейник. Но, я не собираюсь попрекать им Грэя. Нет. Он спас этим браком себя и меня… Подошёл к окну, приоткрыл лёгкую тюль, и был весьма рад видеть совсем другой пейзаж, чем видел в последние дни. Осматривая двор. Он огромный и ухоженный, как на глянцевой картинке, а за кованым забором город. Он жил своей спокойной размеренной жизнью. Там прохаживались неспешно прохожие вместе с прислугой, там кипела своя жизнь. А мысли летели, как птицы. В них было всё пережитое мной за эти долгие и мучительные дни. Удивительно ли, что я почувствовал облегчение, когда узнал, что Аурику, которая способна сеять вокруг себя только злобу и лицемерие, арестовали и её ждет суд. И Верховный… приказ арестовать его по подозрению в измене Фескории грел душу. Знаю, что Сенату и Синоду это невыгодно, но мне приятно знать, что этот холёный хлыщ сидит теперь в одиночной камере вместе с теми, кого за мелочь, а порой и за выдуманное обвинение сажал в тюремные застенки. А настоящие преступники творили зло и гуляли на свободе. Отвлекся. Летти порадовала, что всё готово и после стука в дверь отправилась ее открывать. Принесли Инфодоску, установили и о, к моей радости, ее подключили. Я смотрел новости, где вели репортаж с разрешения дознавателя. Верховный был в карцере, и его некогда красивое лицо уже не излучало прежнего самодовольства, когда он смотрел с экрана на всех. Украдкой я наблюдал за происходящим в гостиной, и отношение слуг к моей личности было определенно разным. Кто-то просто выполнял свою работу, кто-то посматривал на меня с любопытством, а кто-то морщился. Было неприятно на себе чувствовать чужое любопытство, такое липкое, нахальное. Вот последних хотелось стукнуть чем-то тяжелым... Наконец-то хождение слуг закончено, и я смог установить на комнаты защитное плетение. Обвел взглядом место отдыха. Спальня с огромной кроватью, на которой могло расположиться человек пять, так и не встретившись, занимала почти всё пространство. Пол был устлан мягкими коврами, в которых утопали ноги по самую щиколотку. Портьеры из той же ткани с золотистой бахромой и кистями вогнали в тоску. Спальня соединялась с гардеробной и ванной. Единственное, что здесь радует мой глаз, — камин, от которого исходит приятное тепло. Подхожу и протягиваю озябшие пальцы. Я до сих пор чувствую озноб. Как бы не свалиться с температурой после Башни Смерти. И сутки, проведённые в нормальных комнатах, не в счёт. А может быть, это реакция организма на браслет подчинения и откат? Взгляд падает на каминную полку с целой коллекцией статуэток… Меня накрыла волна отчаяния. Невозможность вернуть свою прошлую жизнь, а та, что есть, слегка отдавала привкусом горечи и огорчала. От жаркого огня постепенно согрелся, а вот в душе остался лютый, стылый холод. Я себя вообще не узнавал. Раскис, расклеился и пытался собрать по осколкам, словно битую чашку, но очень дорогую. Я нервничал, и, по ходу, плохо получалось склеить хоть что-то. Эмоциональные весы не давали покоя. Что со мной? Щиты. Оказалось, что они слетели, пока я пребывал в полном подчинении у Верховного. Быстро всё вернул на место и немного успокоился. Суд. Допрос. Второе выворачивало наизнанку, вытряхивая грязное бельё на всеобщее обозрение. Не хочу. Мне необходимо систематизировать свои воспоминания и составить речь, что именно я буду говорить, а что я ни при каких условиях не открою. Мысли начали путаться, всё раздражает. Глаза уже вовсю слипались, и хотелось только одного: завалиться в кровать и уснуть. Усталость взяла своё. Всё пережитое было слишком эмоционально перегруженным событиями. День выдался насыщенным, вечер утомительный, а ночь… Необычайно бурной. Утро и вовсе похоже на приключение с последствиями. Разделся. Дополз до кровати, упал лицом в подушку и практически моментально уснул. Снились сны, яркие и светлые, но незапоминающиеся. В конце концов я смог вынырнуть из сна, больше похожего на забытьё. Кое-как разлепил совершенно отяжелевшие веки и попытался сфокусировать взгляд, а заодно и собрать разбегающиеся мысли в кучу. Всё непривычно и не моё. Холодно. Нет, я не замерз. Этот холод внутри меня как пустота. Я перевернулся на спину и потянулся. Всё надеясь заполнить эту душевную брешь, но не мог понять чем… Выбираться из уютного одеяла не хотелось, глаза снова начали закрываться. Но тут раздался тихий щелчок двери, и в комнату неслышной походкой вошел Итан. — Ну наконец-то! Слава богам! — воскликнул друг и сел на постель, уже не таясь, и в его голосе послышалось столько искренней радости, что сон с меня как рукой сняло, а глаза сами собой распахнулись. — Ты так радуешься, будто я неделю в отключке провалялся. — Радуюсь я, потому что вы ж чуть больше суток проспали! Я так резко сел и внимательно слушал его. Как оказалось меня не трогали и не беспокоили. Итан очень переживал за мое здоровье. Поделился информацией, что мы сейчас в доме мы одни. — Сколько же сейчас времени, Итан? — Да уж считайте почти пять. — На его слова мои глаза округлились. И только сейчас дошло, сколько я проспал. — Грэй и Айл покинули дом еще утром, уехали куда-то по делам. — Ох, ничего себе! Никогда в жизни столько не спал. Пора привести себя в порядок после сна. Жажда деятельности переполняла меня. Есть хотелось сильно, поэтому отправился в ванную приводить себя в надлежащий вид, а Итан — распоряжаться насчет завтрака. Хотя время давно перевалило на полдник. На пороге появилась девушка в форменном платье и белом чепце, а за ней ещё несколько. Летти вновь просочилась, как вода, в спальню с ещё одной девушкой, чуть постарше, и приступили к уборке. Слуги накрыли стол в нашей гостиной. Мы, не сговариваясь с Итаном, отпустили их, сели за стол, пахло изумительно. Чего только не было здесь, и глаза поедали всё. Желудок неприлично буркнул, заставив смутиться, но, отбросив ложное чувство стыда, принялся за еду. Поднасытившись немного, теперь наслаждался блюдами и вникал в их суть. - Чем займемся? — Поинтересовался Итан. — Может прогуляемся по дому и проведем экскурсию по нему? Ведь должны же мы как-то ориентироваться здесь. — Не плохая идея. — Когда вернуться парни, мне не ведомо. Я проснулся чуть раньше тебя, а их и след простыл. — Итан повел плечом, поджав губы, решая, что съесть ещё, рыская глазами по столу. На это я улыбнулся. Похоже мы оба добирали потерянные килограммы и отъедались. После сытной трапезы, решили осуществить свой план минимум. Позвали Летти. Она хоть и смущалась, но призналась, в доме хорошо ориентируется и знакома с его историей. И мы пошли гулять… Дом был богатым, всё в нём дышало историей многих поколений, которые вложили в это немало сил и средств. В нишах стояли статуи, на стенах висели картины, с пейзажами, натюрмортами, батальными сценами и привлекли меня намного больше. На них были изображены магические бои и это было очень красиво, а ещё помогало отвлечься от собственных мыслей и сохранить спокойствие. Летти освоилась и уже непринужденно рассказывала. что что слышала, знала. К нам присоединился мажордом и добавлял байки и смешные истории. Время незаметно летело. Вереница анфилад, длинных коридоров и бесконечное количество одинаковых дверей мелькали перед нами. Мягкий ковёр заглушал шаги, свежие цветы, расставленные в высоких вазах, создавали атмосферу уюта. Аромат роз и белых лилий, придавал всему торжественную ноту. Именно с такими ощущениями появились в столовой, когда нам на очередном пролете сообщили, что парни вернулись домой и приглашают нас к ужину. Вернулись. Лакей замер перед двойными дверьми, дожидаясь, когда подойдём и переведём дух. Постучал один из них, мы дождались, когда откроют, он что-то произнёс коротко и отступил. Створки тотчас распахнулись, а звонкий голос объявил о моём приходе, прерывая чей-то разговор. Столовая ослепляла десятками сверкающих ламп от расположенных в нишах огромных потолочных люстр. Шторы были плотно задёрнуты, как и во всех помещениях, которые встречались мне ранее, но одна из стен явно состояла полностью из окон, возвышающихся до самого потолка. Посередине комнаты стоял огромный стол, за ним уже сидели принцы. Ужин прошёл под непринуждённые разговоры ни о чём. Я не спешил начинать разговор. Мне вообще говорить не хотелось. — Мы так и не познакомились, — начал разговор Демиан. — Думаю, сейчас самое время, Ваше Высочество. Да и ваш телохранитель вливается в наш тесный круг. — Мы действительно знаем о друг друге слишком мало, чтобы судить и рассуждать о характере. — Встрял Итан, но я лично рад знакомству и мы можем неплохо сотрудничать защищая тех, кому служим верой и правдой. — Что ты думаешь обо мне? — два синих озера распахнулись, с надеждой и ожиданием глядя на него. Мы не встревали в разговор двух телохранителей. — В каком смысле? — растерялся Итан, глядя на Демиана сверху вниз. — Какой я? — допытывался Даэ. — На твой взгляд. — Я, ... мне… сложно ответить. Внешне ты очень похож на Его высочество Грэя и в тоже время… Ну не знаю. Разве так бывает, что Тень похож настолько на своих хозяев? — пожал плечами Итан. — Неужели это не очевидно? Что за глупые вопросы Итан? Все знают, что Тень проходит ритуал и становится со своим господином похожим почти во всем. Он сливается с ним в единое. — А характер? — Нет! — замотал головой Демиан. — Мой характер. Моя душа. Я сам. Остаюсь прежним. — Хочешь сказать, что меняется только внешность. — Совершенно верно. — И если бы мой принц взял себе Тень, то он стал внешне похож на него. Так? — Да. И даже сейчас еще не поздно ему это сделать. — Нет, Демиан. Я не хочу впускать в свою жизнь еще кого-то. И уж тем более подвергать его жизнь риску. Быть зависимым и знать, что его жизнь без остатка принадлежит мне. Лишить его права на семью. Нет. Взгляд парня изменился, потеплел на несколько градусов. Словно я затронул струны его души. — Вы мне нравитесь, — сказал он и, повернувшись в мою сторону, улыбнулся. Я почувствовал притяжение между нами. Словно в мою жизнь ворвался друг. Да, так вот резко и сразу. Даэ располагал к себе. И я надеялся, что его слова искренни, сейчас. — Линар. Обращайся ко мне по имени. — Расскажите о себе. Какой магией вы обладаете? — вежливо поинтересовался Демиан, но при этом он посмотрел на Грэя. Вот так перекидываясь вопросами, мы все привыкали к новой обстановке, знакомились, притирались друг к другу. — Скажи, какое впечатление у тебя сложилось о Верховном? — поинтересовался через час наших разговоров ни о чем. Вернее, о важном, но такие вещи, как магия, любимый цвет, хобби. И вот теперь опять политика влетела, ворвалась в наш сейчас тихий мирок. Куда ж без нее. — От Верховного больше вреда, чем пользы. А его методы правления далеки от благородных и справедливых. Многие были бы рады вернуть старые порядки и отдать бразды правления в руки будущему королю. — Итан рассуждал всегда здраво. — А ты, что скажешь? - Грэй так посмотрел на меня, что пришлось собирать себя по кусочкам и отвечать. — Что я думаю. Мое мнение просто. Власть постепенно Верховному надавила ему голову настолько, что отключила инстинкт самосохранения. Он расслабился, уверовал в собственное величие и неприкосновенность, поэтому удача была на твоей стороне. Если бы еще можно было сейчас избавится от брачных уз, то ты вообще находился в полном шоколаде. — На что он усмехнулся. — Жалеешь? — И да, и нет. С одной стороны просто понимаю, что мы бы не вышли из этой дерьмовой ситуации так легко, как получилось. С другой. Я лучше промолчу. — Ты про мужеложцев? — Грэй напирал сейчас на меня, и взглядом, и вопросами. Ты хочешь знать мое мнение, что ж… Лови. — Фескория — королевство с многовековой историей, которую уместить в один хоть и долгий ночной разговор очень сложно. В одиночку невозможно исправить традиции, которые складываются у народов веками. Для этого понадобятся долгие годы и совместные труды большинства жителей. Все королевства и империи имеют, как хорошие традиции, помогающие им выживать, так и плохие, которые уже стали рудиментами, мешающими развитию, и пора бы их отбросить. Но насколько я знаю в Фескории до прихода Аурики, браки были полигамные: два-три супруга в связи, а в кланах Севера практиковался обычай «перемены пола» и среди священно служителей были и вовсе однополые браки. Она старалась за эти пять лет перекроить законодательство и традиции вместе с Верховным. Поколение, которое росло вместе с вами впитало именно эти традиции. И им сложно будет принять то, что было из покон веков. Старое поколение и новое, которое только родилось, останутся той прослойкой общества воспринимающей все, как есть. А вот они?.. Кто-то поймет, а кто-то не сможет принять и это маленькая прослойка населения, возможно даст новое направление в традициях, а может и загнется. Я старался раскрыться и показать свое отношение к политической обстановке внутри его страны. Парни меня слушали внимательно и я видел отклик в их мимике. — Верно. Здесь предполагать можно разное. Во многих странах поклоняются старшим и основателям рода. И в первую очередь ощущают того, кто сильнее. А старики всегда сильнее, как минимум, духовно и в плане способностей. А правитель сильнейший, иначе он не удержит власть, — высказывался Айл. Глаза Айла, казались сейчас чуть прозрачнее, в них невыразимо проступало чистое, пронизывающее тепло — словно иней со снегом собираются таять. Но такие внимательные, все подмечающие. — Айл, я прекрасно понимаю и осознаю кто мой супруг, как и его силу. — Да я к тому, что старое поколение вразумит таких и приглушит этот напор недовольства. Уважение к старшему поколению впитывалось с малых лет, а вот понимание однополых браков и таких традиций пришло намного позже. Некоторые так говорили, лишь бы выжить, а на самом деле неизвестно, что творили за закрытыми дверями. Это не афишируется. — Ты это сейчас о чем тут намекаешь, — прошипел Грэй. — Ой, да ладно. Вы так прикольно смотрелись. В глазах Грэя полыхнуло настоящее пламя. Мы оба смутились и потом наехали на Айла. И он от нас сбежал, смеясь и дразня. Это был наш последний тихий вечер. Суд над Аурикой состоялся. Не стану лукавить, хорошего от минувших дней не ждал, я уже знал, что так и будет. Мне не нравился в своей новой жизни, тот факт, что любопытные ни на минуту не оставляли меня одного, рядом всегда кто-то был. Это утомляло, всегда приходилось держать лицо и оглядываться. В первых два дня были самыми тяжелыми для меня. Я пытался справиться с душевной болью и замечал, как все смотрят на меня. Кто с жалостью, кто со злорадством, а кто с неприязнью. Но были и те, кто смотрел с любопытством, будто ждали, что я сделаю или скажу дальше. От унижения и ярости мое сердце билось сильнее. Становилось не по себе от их взглядов. Вновь сыпались шепотки. Я злился. … С-суки, что же вы все до глаз никак не доберетесь! Как же вы не разглядите в них меня-то? Почему не замечаете, сколько боли в них плещется… боли страшных потерь и предательств… — мне очень хотелось кричать и не хотелось вспоминать. Но… Мой супруг стал обвинителем, моим защитником и щитом. Мне рядом с ним становилось с одной стороны хорошо, а с другой, беспокойно. Я нервничал, когда он пристально смотрел на меня, когда мы оставались одни. Я не знал, что было в этих взглядах. Рядом с ним мое сердцебиение учащается, и все связные мысли разом вылетают из головы. Чувствую себя идиотом. Может, аура властности, силы и мужественности сказывается? Боги. Офигеть и не встать! Образ супруга назойливо мелькал перед глазами. А память не отпускала. Наши отношения перешли от стадии никто к стадии друг, но не сильно близкий… Мы продолжали не доверять друг другу. Каникулы были плодотворными и насыщенными событиями. За нами постоянно наблюдали. Часто в последнее время заснуть я не мог. Лежал неподвижно, закрыв глаза, а в мыслях прокручивал события минувших дней. Пытался нарисовать картину будущего. Чего я теперь хочу? Что я буду делать дальше? Эти вопросы вгоняли в тоску. Зависимость. Даже у моего Итана больше свободы, чем у меня самого. Я сравнивал себя с Демианом и признавался, что даже он более раскрепощен, чем я. Он имел право посещать дом терпимости, а у меня и этого нет… Настроение скакало и я прекрасно понимал, что именно мне не хватает. Чего хочет мой организм, но не получает. Вот на этой почве, казалось, что больше я не смогу ничего хотеть. И чёрная пропасть из всепоглощающего ужаса встала перед будущим, а еще… Грэй позволял себе интимную жизнь, что тоже бесконечно злило. Он был в моих мыслях постоянно и жил в них собственной жизнью, не зависимо от моих желаний. — Да что ж такое то? — разозлился я на самого себя. — И чего ты мельтешишь перед глазами? — говорил я сам с собой. Вот только образ супруга никак не хотел стираться. После кровавого Судного дня настал относительный мир. Жизнь шла своей чередой. Дворцовые коридоры, как всегда, кипели жизнью. Придворные провожали нас удивлёнными взглядами. Хотелось спрятаться и помыться. Привычно приподняв подбородок, нацепив налицо маску равнодушия, за которой привык прятаться. Я был на всех собраниях Совета. Он защищал меня и приручал народ к моему присутствию в его жизни. А народ всё больше нервничал и вот чует моя пятая точка, что мне предстоит не один неприятный разговор, когда защитников не будет поблизости. Странным образом, но именно после суда и перемен законодательстве примирило всех, а может то, что брак под принуждением состоялся. Сложно понять. Слухи ползли и обрастали, как мхом, что правды в них почти не осталось. Я, как и народ, привыкал к новому ритму жизни. Но, я так закрутился в эти дни, да и до этого не мог связаться с отцом, что это вылилось в неприятности. Отец вместе с братом и принцессой Дженифер прибыли ко двору Фескории. Обстановка обострилась, а Грэя словно подменили. Он на меня рычал и срывался по любому поводу. Я не знал, что в письмах отца и его требованиях. Да, я глупец, верящий в чудеса! Дружба, ха… Забери эту дурацкую, безумную и бессмысленную, никому не нужную память о том, чего никогда не было и быть не могло! На редкость паршивое утро. Я будто и не спал вовсе. Открыв глаза, несколько минут глазел в потолок, словно хотел увидеть там что-то такое, отчего мне станет легче. Предрассветные лучи заскользили по белому покрытию. События прошедшего дня воскресли в памяти во всех деталях: День встречи был назначен. Айл остался вместе с Итаном в малом дворце. Он поклялся, что будет защищать его ценой своей жизни. — Готов, — услышал я чуть насмешливое. Когда кто-то из военных открывал портал во дворец. Вновь уже знакомый маршрут. Пройдя по коридору, мы остановились перед стражниками, которые открыли перед нами, большие, двухстворчатые двери, вошли в малый тронный зал. Специальное безмагическое экранирование здесь полностью исключает любую возможность влияния на присутствующих. Ни один маг не сможет воспользоваться своей силой. Я это знал заранее. Огляделся. Красиво оформленное помещение было хорошо освещено солнечными лучами, благодаря огромным окнам в пол. Здесь находилось много народу, большинство из них — мужчины. Синод и Сенат, дворцовая стража. Грэй не пытался нас напугать, ему не требовалось прилагать для этого ни малейших усилий, но все как один чувствовали, что в зал вошёл король. Все приветствовали нас и мы в ответ. Я искоса рассматривал прибывших подмечая знаки отличия. Многих из Верховного Тайного Совета Грэя я видел впервые. Мужчины были одеты в синюю парадную форму, с золотыми лампасами и красными пуговицами, а во главе стола восседали мы. Разговоры стихли и взгляды устремились ко мне. Ждали похоже моей реакции на приход императора и брата. А я не имел права голоса, лишь только присутствовать. Словно Грэй проверял меня. Делегацию Радужного Двора встречали со всеми удобствами. Они явились так быстро, словно боялись, что Грэй передумает их пускать. Взгляд отца не предвещал ничего хорошего. Сердце болезненно сжалось. Дыхание сбилось, как будто сильный порыв ветра ударил в лицо, не давая вдохнуть. Предчувствие не обмануло меня. Переговоры начались с церемонного приветствия при появлении делегации империи. Дипломаты начали разговор, а я наблюдал за отцом. — Ваше Императорское Величество! — с холодной невозмутимостью произнёс Грэй, поднимаясь со своего места и направляясь к нему. Остановившись напротив, моего отца он протянул руку и, поприветствовал его рукопожатием: — Я, конечно, мечтал принимать вас при Дворе Пламени, но совершенно не так все представлял. Ваше сообщение, было невероятно неожиданным и не очень приятным. Только из-за теперь семейных уз, я согласился на эту встречу. Их взгляды скрестились как клинки. В воздухе появилось напряжение. Отец привык к тому, что если видит мальчишку, то тот обязательно уступит, смутится, спрячет взгляд. Но, он забыл, что не у себя дома и Грэй хоть и младше меня на три года, но умеет держать взгляд до последнего. Вот и получилось, в этот раз отец отступил, что его очень бесило. Будущий король Фескории не марионетка, у него не забалуешь, где сядешь там и слезешь. Усмехнулся. Он не я. Я отступлю, так как ты мой отец. Императору пришлось менять срочно тактику поведения. — И все же я был невероятно счастлив получить от вас согласие встретиться с нами, Ваше Высочество. Это честь для меня и всего моего народа. - Голос моего отца звучал ровно, но я чувствовал его воинственный настрой. Шагнув назад, Грэй окинул оценивающим взглядом остальных членов делегации. Дальмон даже отступил на шаг и спрятал взгляд. Эмпант прочитал силу и мощь противника… Грэй задержал взгляд на моем брате и перевел на бледную принцессу Дженифер. Она испуганно смотрела на него. Пискнула и склонила голову, опустила глаза в пол. — Вы не сказали ни одного слова, но она вас послушалась мгновенно, — мой брат неудержался. Похоже намучился с девчонкой. Грэй на это промолчал, лишь в глубине его глаз полыхал холодный огонь. Скрестил руки на груди и крепко сцепил зубы. Впервые я видел его в таком гневе. Наверное, если бы он был направлен на меня, то я бы сильно испугался. До сих пор в ушах стоят его слова: Есть другие способы отомстить, наказать превратить жизнь в ад. Сложнее жить, чем умереть. Вот девиз моего супруга. Он подумает. найдет способ и преподаст урок так, что захочется самому прикопать себя и поставить сверху поминальный веночек. — Рад нашей встрече, Джен. — его голос прозвучал мягче на несколько тонов, чем раньше и эта разница была очень ощутима. — Ваше Величество. — Она смотрела на него как на божество. Мольба в глазах и принятие его как старшего, как вершителя её судьбы. Они впервые встретились. Я был в курсе того, что близнецы не верят тому, что Джен их сводная сестра, но претензии моего отца высказаны четко в его послании. — Ступай. Присядь к Линару. В ногах правды нет. — Благодарю. Я счастлива встретится с вами… Грэй не спешил отрицать заявленное моим отцом, но и не спешил утверждать обратное. Сомнение признак ума. Глупцы обычно полностью уверены в своей правоте. А его страх навредить другим говорит о том, что он очень добр и справедлив. Грэй понимает ответственность, которая на него возложена. Да, он боится, но… Неужели не примешь девочку, если подтвердится, что она все же твоя сестра? Как ты поступишь? Она мне не безразлична стала в тот момент обмена. Мы с ней общались и не смотря на мнение королевы, Джен тепло отзывалась о своих братьях, хоть и не видела их ни разу. Вера в них так и осталась. Почему? Оказалось все просто. Рози. Её любимая няня. Она столько рассказывала малышке о них, что зародила любовь в душе. Сестринская любовь теплится до сих пор. Переговоры шли с переменным составляющим. Дженни боялась и страх мне её ясен, как день. Она мне тихо призналась, что согласна на развод, ей страшно, что будет дальше, что предпримет ее брат. Она его называла именно так. Верила в их родство и боялась, что это тоже не так. Остаться сиротой. Дженни знала о матери и не принимала её поступки, любви к Аурике у нее не было. — Она от меня отказалась с такой легкостью, сразу после рождения. Никогда не интересовалась мной. А как отправила в империю не писала письма. Она ни разу не спросила обо мне императрицу, а я ждала, надеялась и разочаровалась. Мама. Это слово для меня пустой звук. Императрица ко мне относилась намного лучше, чем Аурика. — Шептал ребенок сидя рядом со мной. — Я готова сделать все что угодно, лишь бы братик принял меня. Я хочу семью. А они моя семья и ты тоже моя семья… Тем более я девчонка и не несу угрозы трону. Девочки разменная монета и их выдают замуж по сговору. А в это время вошел придворный маг и архиепископ Кёльнский. Все было готово для проведения проверки родства. Двери зала открылись и вошли няньки, стража и еще одна дочь Аурики. Две сестры. По матери это уж точно известно встретились тоже впервые. Инесс склонила голову приветствуя всех, но было сразу понятно насколько ребенок избалован. — Ваше Высочество, все готово, — склонил голову архиепископ. Грэй повернулся в нашу сторону и протянул руку, давая знак Дженнифер. Белокурая блондинка с голубыми глазами была вылитая Аурика, поэтому было сложно определить родство. — Не волнуйся. Хоть и обмирала со страху, но она шагнула смело к брату. Ритуальный нож лежит в руке Грэя. Дженни протянула ладошку и побелела. Она боялась самого вида крови. Я это знал. Девочка перевела взгляд в мою сторону ища поддержки и я ей подал знак, что не укрылось от Грэя. Палец прокололи и несколько капель отправилось в ритуальную чашу, потом прокол сделал Грэй. Она хоть и боялась крови. но страх остаться без семьи был сильнее и она пересилила себя и смотрела во все глаза. Соединяться ли две капли вместе или разойдутся в разные стороны. Её радостный крик услышали все… — Да- да- да! — и она показала язык Деррику. Станцевала на одной ножке. — У меня есть семья! У меня два родных брата и ты, мой друг, когда она посмотрела на меня. Я так боюсь вида крови, но я молодец! — И расплакалась. Обнимал её Грэй. — Что ж Ваше Высочество Деррик Лериан ар Вилсар, как вы видите, никто вас не обманывал. — Ваше Высочество, братик не хочу его. Пусть разводится… Я буду послушной, честно… — Подняла заплаканные глаза Дженнифер. — Подпишите документы. Процедуру развода оформим завтра по полудню в храме, — произнес холодно Грэй. Дженнифер от ступила и склонилась в полном почтении. — Кхм… Я, Дженнифер Амелия О’Риган, клянусь, что не затеваю никакого зла против моих братьев Грэя и Айла О’Риган и своей страны Фескории и своей семье. Она посмотрела в мою сторону. — Значит знает, что я его супруг. — Клянусь, что не буду вредить ни стране, ни ее жителям… Клянусь быть верной вам мой будущий король и быть во всем полезной для Фескории. Пока не будет нанесен вред мне самой. Любой вред, — твердо закончила она, глядя прямо в прищуренные глаза Грэя, — физический, эмоциональный, психологический, материальный. — Клятва, сестренка. — Да. Зато она честная и искренняя. Я люблю тебя, братик.— Попыталась подобрать правильные слова, но не смогла. — Хорошо, — неожиданно рассмеялся Грэй, — я принимаю твою клятву. Дай руку! — Немного нервничая от перемены его настроения, Дженни протянула ладонь, которую тут же обхватили его сильные мужские пальцы. — Принимаю твою клятву от имени Фескории и королевской семьи. Добро пожаловать домой сестренка. Запястье принцессы на секунду будто обхватило огненным пламенем и затихло, словно секунду назад ничего не было. — Ваше Высочество, присядьте. — И Дженни вернулась ко мне. — Раз мы начали проверку, то еще несколько минут не играет роли. — У нас все готово. — Отлично. Инесс, подойдите ко мне. — Я принцесса, — пробурчала брюнетка и задрала свой носик повыше. — Не спорьте, — отругала её няня. Она взяла её за руку и подвела к Грэю. Они проделали тоже самое и результат был отрицательным. — Зафиксируйте результат. С Инесс снимается титул принцессы, а дальнейшую судьбу девочки решим на закрытом заседании Совета. Уведите ребенка. Пошлите на цветочную улицу посыльного, пусть для Её Высочества Дженнифер приготовят персиковую комнату. Она у нас уже достаточно взрослая леди, чтобы проживать в детской. Няни Розанна и Ариана присмотрят за ней. Ваше императорское Величество так как состоится развод, то с вашей стороны входит в обязанность проследить возврат приданного принцессы Дженнифер. Надеюсь с этим вопросом мы уладили? — Совершенно верно. И я замечу, что результат меня порадовал. Мой старший сын сможет выбрать невесту по своему возрасту. Но это не всё… — Я думаю, стоит на сегодня всем отдохнуть. У нас будет время встретится и обсудить остальные вопросы. Вы только прибыли. Время обеденное и думаю стоит передохнуть с дороги. — Хорошее предложение. Я хотел бы переговорить со своим сыном наедине. — Линар? В ответ я лишь кивнул. Если бы я знал в тот момент, что грядет буря, то постарался бы изо всех сил уговорить отца. Большая игра началась, и ставки в ней оказались куда серьёзнее, чем просто любовь родителя и месть… Отец при разговоре со мной требовал развод, но когда узнал, что это не возможно, он начал настаивать на разрыве отношений порочащих репутацию императорской семьи. Я должен был собрать свои вещи и покинуть Фескорию. Мы поссорились с отцом и братом. Они с угрозой потребовали подумать обо всем на досуге. Покинули с охраной и отправились переодеваться к торжественному обеду. В комнате тут же повисла тишина, нарушаемая только моим прерывистым дыханием. Что было равносильно моей смерти. Глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, нервно оправил рукава. Все мои устои рушились. На мое счастье, поблизости никого не было, так что до момента, как попал в более оживленный коридор, я уже вполне взял себя в руки. Вернулся домой. Там было весело. Дженни знакомилась с братьями и развлекала их как могла… Я выплыл из своих воспоминаний. Сейчас они казались самыми счастливыми, по сравнению с тем, что твориться вокруг меня. Я опять попал под жернова Судьбы. Поднялся с постели и тяжело вздыхая поплелся в ванную. Проходя мимо зеркала вздрогнул. Остановился и посмотрел на свое отражение, сам испугался своего облика. Что с лицом? Оно перекошено. И взгляд пугающий. Смотрю, и ничего не вижу. Пустота и вселенская грусть в глазах цвета крови. Впрочем, привычная. Хотя и были моменты, когда мне казалось, что жизнь может быть интересной. Или наладится…