***
Гарри поглощал стейк и пирог с почками, который приготовил Том и оставил под чарами стазиса. Надо сказать, он был очень вкусным. Гарри почувствовал, что Том, с его опытом и перфекционистской натурой, начинает превосходить его собственные способности на кухне. Странно было думать, что несколько месяцев практики могут сравниться с годами готовки, но он полагал, что его всегда заставляли это делать — либо Дурсли, либо необходимость, поэтому он никогда не был так заинтересован в совершенствовании своих навыков, чтобы быть достаточно хорошим, чтобы избежать наказания. Том же… хотя вначале ему приказывали это делать, в последние несколько месяцев он, похоже, стал гордиться тем, что готовит вкусные блюда. Гарри заглянул в одну из книг с рецептами, когда она лежала открытой сбоку, и с любопытством отметил количество примечаний к рецепту — правки, которые Том, очевидно, счёл улучшением оригинала. Что ж, какова бы ни была причина, Гарри не жаловался — такая еда, которую можно с нетерпением ждать каждый день, определённо была ему по душе. Однако он настолько погрузился в наслаждение, что не заметил, как в комнату вошёл Том. Повернувшись, Гарри открыл было рот, чтобы спросить, как всё прошло, но тут заметил Лестрейндж, которая, словно щенок, следовала за его рабом по пятам. — Том…? — спросил он с ноткой настороженного вопроса в голосе. Он верил, что Том не приведёт её сюда только для того, чтобы напасть на него, но в тот вечер женщина уже пыталась наложить на него Круциатус; он бы не хотел повторения этого, ведь проклятие не было наложено до того, как она потеряла сознание. — Она понимает ситуацию, хозяин, — успокоил его Том. — Она не доставит никаких хлопот. Гарри на мгновение задержал на нём взгляд, а затем встретился с глазами Лестрейндж. Она опустила взгляд на пол и через мгновение опустилась на колени рядом со стулом Гарри. — Что…? — спросил Гарри, ошеломлённый и растерянный. Он снова посмотрел на Тома и понял, что выражение его лица ясно говорит о его вопросе. Том приказал ей сделать это или что-то в этом роде? Раб Гарри лишь слегка ухмыльнулся. — Белла, — начал он, не сводя глаз с Гарри. — Да, хозяин? — спросила она с нетерпением. — Кто для тебя Гарри? — Хозяин моего хозяина, — быстро ответила она, без колебаний или сомнений в голосе. Гарри нахмурил брови. Неужели Том…? — Нет, — ответил Том на его невысказанную мысль. — Она решила это сама, после того как я ей всё объяснил. Она поняла, что в тебе должно быть что-то особенное, раз я решил назвать тебя «хозяином», а раз я уже был её хозяином… — он прервался, пожав плечами. Гарри посмотрел на него, а затем на женщину, стоявшую на коленях у его ног, которая смотрела на него с любопытством и удивительно проницательным взглядом. — Ладно, — наконец сказал Гарри, решив просто смириться с этим. По крайней мере, на данный момент. — Садись и ешь — твой пирог, кстати, очень вкусный. Том улыбнулся комплименту и плавно опустился в кресло, притягивая к себе тарелку с едой одним движением беспалочковой магии. Гарри посмотрел на Лестрейндж. Он отметил, что она довольно худая — хуже, чем Том, когда он только прибыл или после общения с Ричардсом. — Можно ли тебе есть? — спросил он, прекрасно понимая, что кодировка ошейника может не позволить ей этого сделать. Она склонила голову на одну сторону. — Вы хотите, чтобы я поела, хозяин хозяина? — спросила она. Гарри чуть не поморщился — ситуация была почти сюрреалистической. Беллатриса Лестрейндж, стоящая на коленях у его ног и называющая его «хозяин хозяина», была почти более странной, чем Том, сказавший ему, что хочет быть рабом. Тем не менее, он не получил желаемого ответа — возможно, нужно было действовать по-другому. — Что сделает ошейник, если я сейчас дам тебе поесть? — спросил он. Она на мгновение задумалась. — Думаю, он не отреагирует, хозяин хозяина, — сказала она в конце концов. — Я сегодня не ела, а он разрешает мне питаться один раз в день. Гарри кивнул. — Ладно, хорошо, — он посмотрел на Тома, который наблюдал за происходящим со смесью веселья и какой-то другой эмоции, которую не так легко было определить. — Ты приготовил достаточно для троих? — спросил он. Том кивнул и придвинул к себе третью тарелку, которую Гарри не заметил. — Я подумал, что ты захочешь её покормить, — заметил он с лёгкой ухмылкой. Гарри бросил на него полувопросительный взгляд, но возразить не смог — как показал прошлый опыт, кормить рабов было любимым занятием Гарри. Вместо этого он просто закатил глаза и взял тарелку. — Вот, — сказал он Лестрейндж, протягивая ей набор столовых приборов вместе с тарелкой. Она пару раз перевела взгляд с тарелки на него, её глаза расширились, но, к счастью, она не пыталась спорить, а вместо этого набросилась на еду с манерами голодного волка. Гарри быстро вернул внимание к своей тарелке, чтобы не потерять аппетит от этого зрелища, и не стал винить её за то, что она с таким рвением набросилась на еду. В итоге трапеза прошла в молчании, которое не было таким неловким или неудобным, как Гарри ожидал бы, если бы кто-то представил ему подобный сценарий ещё несколько недель назад. Тем не менее, он был бы благодарен, когда Лестрейндж покинула бы его дом, и он снова остался с Томом.***
Гарри раздражённо постучал в дверь, стоявшую перед ним. Он предположил, что дом выглядел довольно величественно, но это мало что значило для него — Малфой-мэнор был еще величественнее, но у него и близко не было такого характера, как у сравнительно ветхой Норы. Дверь открыл эльф, и он улыбнулся маленькому существу, не видя необходимости грубить эльфу, независимо от его мнения о хозяине. — Чем Блинки может вам помочь? — спросил эльф. — Гарри Поттер хочет увидеться с Джоном Гринхэмом, — ответил Гарри. Глаза Блинки расширились, когда он услышал его имя, и эльф издал писк. — Блинки сейчас доложит о вашем прибытии, мистер Поттер, — сказал эльф с волнением в своём писклявом голосе. — Пожалуйста, проходите, Блинки проводит вас в салон. Салон. Этого было достаточно, чтобы Гарри понял, с кем именно он имеет дело, как будто общего снобизма при входе и отношения к Лестрейндж было недостаточно. Тётя Петуния всегда настаивала на том, чтобы называть гостиную «салоном», когда к ней приходили гости. Это вызвало у Гарри стойкое отвращение к этому слову. Однако вместо того, чтобы что-то сказать, он просто последовал за Блинки внутрь. Том следовал за ним на шаг позади, а Лестрейндж — ещё на шаг позади. Когда Блинки увидел женщину, его и без того большие глаза выпучились ещё больше. — Блинки также сообщит хозяину о возвращении его кролика. Гарри обменялся взглядом с Томом, каждый из которых не верил, что кто-то может назвать Беллатрису Лестрейндж кроликом. Через несколько минут Гарри сидел в кресле в «салоне», чайный сервиз стоял на столе у его локтя, а Том и Беллатриса стояли на коленях по обе стороны от его ног. Гарри не пришлось давать никаких указаний — Том тут же занял своё место, а Лестрейндж последовала его примеру. После разговора, который Том провёл с ней накануне, она, похоже, решила, что будет оказывать ему такое же почтение, как и Том. Гарри это показалось крайне странным, хотя он не мог утверждать, что это плохо. Во всяком случае, гораздо лучше, чем если бы она пыталась проклинать его каждые несколько минут. По лестнице раздался громоподобный звук чьего-то бега, но когда мужчина вошёл в комнату, он выглядел собранным и расслабленным, явно пытаясь создать впечатление, что ситуация находится под его контролем. Его попытка не увенчалась успехом: как только его взгляд упал на стоящую на коленях Беллатрису Лестрейндж, у него чуть не выскочили глаза из орбит, и он, кажется, подавился собственной слюной. Кашляя и отплёвываясь, он вскоре взял себя в руки и подошёл к Гарри. Решив пока быть вежливым, Гарри встал и взял протянутую ему руку, крепко пожав её. Возможно, его хватка была немного сильнее, чем нужно, но это не оправдало того, что мужчина слегка вздрогнул и слегка отдёрнул руку после этого. — Мистер Гринхэм, я полагаю, — нейтрально спросил Гарри, стараясь не выдать своей неприязни к этому человеку. Он не был уверен, почему Гринхэм так злил, но в этом человеке было что-то… льстивое, что напомнило ему о слишком многих людях, которых он встречал, которые были льстивы в лицо, а потом шептали за спиной самые мерзкие слухи. Он ничуть не походил на дядю Вернона — слишком худой, каштановые волосы и бледно-оливковая кожа, — но что-то в нём напоминало Гарри о нём. И это совсем не говорило в пользу мужчины. — Мистер Поттер, я рад, что вы посетили мой скромный дом. Пожалуйста, присаживайтесь, — жестом он предложил сесть в собственное кресло. Гарри неторопливо устроился в кресле, скрестив одну ногу в колене. — Что привело вас сюда? — спросил он, не сводя глаз с рабыни, послушно стоящей на коленях слева от Гарри, прежде чем снова встретиться с ним взглядом. — Кажется, я нашёл что-то ваше, что вы потеряли, — сказал Гарри, многозначительно глядя на Лестрейндж. — А, ахаха, — нервно хихикнул тот. — Не уверен, что можно сказать, что я её потерял, — попытался он. Гарри лишь поднял брови, глядя на мужчину. — Значит, вы приказали ей прийти в мой дом с палочкой и напасть на меня? — холодно спросил он. Гринхэм побледнел, как и следовало ожидать. Если Гарри сообщит в Министерство, то не только Лестрейндж понесёт наказание, но и Гринхэма можно будет легко обвинить в том, что он потерял контроль над своей рабыней и позволил ей стать опасной для общества. Это, вероятно, закончилось бы тем, что её забрали бы. Учитывая статус Гарри в мире волшебников, если бы он предал огласке это событие, мистер Гринхэм мог бы стать изгоем во многих кругах… если бы он избежал возможного судебного разбирательства — не зря же Гарри предостерегал Тома от совершения действий, за которые сам Гарри мог быть привлечён к ответственности. — Напасть на вас? С палочкой? Гарри достал из кармана деревянную палочку и положил её на стол у своего локтя, увидев, как на лице мужчины промелькнуло узнавание. — Палочкой, — спокойно и холодно повторил Гарри. Гринхэм закусил губу, его прежние попытки выглядеть хладнокровным, собранным и расслабленным полностью исчезли. — Простите, мистер Поттер, — сказал он в конце концов с беспокойством в голосе. — Я делал всё, что мог, но она… ничего не помогает! Она что-то делает, я её наказываю. Она смеётся мне в лицо и осмеливается сделать ещё больше! Я заковал её в кандалы в подвале, но она даже оттуда сбежала. Я в полном недоумении, и это правда! Гарри почувствовал смесь жалости и отвращения. Жалость, потому что, по правде говоря, он не завидовал хозяину Лестрейндж. Но, с другой стороны, он бы никогда не стал таким с самого начала, и на этом жалость заканчивалась, а отвращение начиналось — этот человек купил человека, без сомнения, думая, что это будет что-то вроде забавы, а потом, когда понял, что ничего не получается, просто повторял те же действия снова и снова… Нет, он не испытывал особого сочувствия к этому человеку. — Почему бы вам не продать её? — спросил он, чувствуя, как его эмоции прорываются наружу. Другой мужчина, казалось, не заметил этого, слишком погружённый в свои мысли. — А вы думаете, я не пытался? Её репутация опережает её: если я не хочу продать её с большими потерями, никто её не возьмет. А я заплатил за неё хорошие деньги; я не хочу просто выбросить их на ветер. Слишком упрямый. Гарри едва не покачал головой. Не самое удачное сочетание. В его голове проносились варианты. Он вздохнул. — Послушайте, я готов немного помочь вам, но вы должны мне кое-что пообещать, — медленно начал он. Мужчина посмотрел на него. — Что? — спросил он. — Лестрейндж будет мне подчиняться. Я могу дать ей указание подчиняться вам, если приказ будет разумным. Гринхэм нахмурился. — С чего бы ей подчиняться вам? — спросил он. — Я думал, что только я и Министерство контролируем её ошейник. Гарри пожал плечами. — Это правда. Но у меня есть контроль над её разумом. Мужчина нахмурился. — Как? — спросил он. Гарри слегка ухмыльнулся. — Беллатриса, — начал он, и это имя не показалось ему таким ужасным на вкус, как он ожидал. — Кто я? Она подняла голову и с вызовом в глазах уставилась на своего хозяина. — Вы хозяин хозяина, — сказала она ему, не отрывая взгляда от Гринхэма. Гарри поднял брови на другого мужчину. — Вы понимаете, к чему я клоню, — пробормотал он с намёком на колкость. Мужчина посмотрел между ним и Лестрейндж, а затем вздохнул, и его манера поведения свидетельствовала о том, что он сдался. — Ладно, я согласен. Что мне нужно сделать, чтобы вы заставили рабыню подчиняться мне? Ну вот, теперь они говорили о деле. — Я хочу, чтобы вы относились к ней как к человеку, а не как к предмету, — прямо сказал Гарри. — Я хочу, чтобы вы называли её по имени, а не какой-то унизительной кличкой. Если вам нужно наказать её, хорошо, но только тогда, когда она этого заслуживает. Я хочу, чтобы вы следили за тем, чтобы она получала достаточно еды — она ведь кожа да кости. Я хочу, чтобы вы следили за тем, чтобы её ум был хоть как-то занят и не оставался гнить. Короче говоря, мистер Гринхэм, я хочу, чтобы вы сделали всё возможное, чтобы исправить её, а не сломать, как было изначально задумано в этом виде рабства, — он пристально смотрел на мужчину, всем своим видом демонстрируя крайнюю серьёзность. Беллатриса Лестрейндж или нет, но она заслуживала шанса на перевоспитание, как и все остальные. — Особенно я хочу, чтобы вы не требовали от неё ничего сексуального, пока она не даст осознанного, непринуждённого согласия. На это мужчина насмешливо хмыкнул. — Какой смысл заводить раба, ради Мерлина, если столько занятий запрещено? Гарри пожал плечами. — Это не моя проблема, — пренебрежительно ответил он. — Если у вас не хватает фантазии, чтобы придумать ей применение, которое не подразумевает использование её в качестве секс-куклы или груши для битья, то вам нужно постараться мыслить более нестандартно. — И что, я должен поверить, что вы не используете своего раба для того же самого? — с усмешкой обвинил он, наклонившись вперёд. Гарри просто уставился на него с невозмутимым видом. — Вам кажется, что над Томом издеваются? Он выглядит голодающим? Плохо ухоженным? Нет? Тогда это потому, что я забочусь о том, что принадлежит мне. Что касается его использования, то сейчас он изучает магию, которую я ещё не успел освоить, готовясь обучать меня. Я также подумываю о том, чтобы позволить ему получить Мастерство, что расширит спектр услуг, которые он может мне предложить, — пояснил он. Гринхэм уставился на него так, словно он говорил на иностранном языке. Гарри вздохнул. — Послушайте, разберитесь с этим сами. Но я хочу получить от вас клятву, что вы будете выполнять мои указания в этом вопросе, прежде чем я прикажу ей подчиняться вам, — мужчина выглядел упрямым. — Не забывайте, — продолжал Гарри почти безразлично, — что, учитывая её вчерашние действия, жалоба в Министерство, скорее всего, приведёт к тому, что её конфискуют у вас без возмещения уплаченной вами суммы, — он наблюдал, как мужчина снова побледнел, но видел, что тот всё ещё не сдвинулся с места. — Не говоря уже о том, что случится, если я предам огласке её действия против меня… — он многозначительно замолчал. Гринхэм заколебался, но затем сдался, как и ожидал Гарри. — Ладно, — нехотя согласился он. — Вы выиграли. Я буду обращаться с ней, как с невинной овечкой, — язвительно выплюнул он. — Она никогда не сможет стать такой, — иронично заметил Гарри. — Хорошо, мне нужна ваша клятва на вашей палочке. Мужчина некоторое время смотрел на него, но затем взял свою палочку. Нарушение клятвы волшебника, известной также как клятва на палочке, было не таким сильным, как Непреложный обет, и могло привести к поломке палочки. Это не только усложняло жизнь волшебнику, поскольку требовалось время, чтобы привязаться к новой палочке, а вторая палочка никогда не была такой же, как та, что выбрала волшебника в одиннадцать лет, но и было совершенно очевидно, что клятва была нарушена. Через несколько минут размышлений над формулировкой клятва была принесена. Гарри повернулся к Лестрейндж. — Посмотри на меня, Беллатриса, — спокойно сказал он, с каждым разом произнося это имя все легче. Она повиновалась. — Слушайся Джона Гринхэма, как будто он Том, в обозримом будущем, хорошо? — А я должна? — захныкала она, как ребёнок. Гарри сурово кивнул. — Да. Том будет очень разочарован, если ты этого не сделаешь. И я тоже. Её глаза расширились, и она повернулась так, чтобы смотреть на Тома. Другой раб поднял голову и вперил в неё суровый взгляд. Он не произнёс ни слова, но она опустила глаза в ответ на его явное ожидание, что она подчинится ему. — Да, хозяин хозяина, — вздохнула она, прозвучало вымученно, но покорно. Уголок его рта слегка приподнялся, но Гарри тут же сдержался — он не испытывал никаких положительных эмоций по отношению к Беллатрисе Лестрейндж! Никаких. — Ладно, хорошо, — ограничился словами. — Иди и встань на колени перед хозяином Гринхэмом и скажи ему, что будешь его слушаться. Вздохнув, она поднялась на ноги, бросив последний тоскующий взгляд на Тома, и последовала приказу Гарри. — Я буду слушаться тебя, — угрюмо пробормотала она. — Как ты его называешь? — спросил Гарри со стальными нотками в голосе. — Хозяин Гринхэм, — добавила она, ещё более угрюмо. — Хорошо, — сказал ей Гарри и заметил, как слегка напряглось её тело. Он мысленно вздохнул — правильно ли он поступил? Оставить её с этим заносчивым ребёнком? Всё, что ей действительно было нужно, — это чтобы кто-то взял её под руку, похвалил и принял, чего она явно жаждала, а также приучил к дисциплине. Но он не мог сделать это за неё, учитывая их прошлое. Что ж, теперь уже слишком поздно, подумал он. Однако он мысленно пометил, что будет время от времени наведываться к ней. Желая покинуть эту ситуацию, он встал, и Том грациозно последовал его примеру, вновь покорно склонив голову. — Ладно, нам лучше уйти, — Гринхэм посмотрел на него так, словно не был уверен, сказать ли ему «спасибо» или «проваливай». Гарри не дал ему времени на решение. — Если у вас возникнут с ней проблемы, не стесняйтесь послать сову, — продолжил Гарри с весёлыми нотками в голосе. — Мы будем иногда заглядывать к вам, чтобы узнать, как у вас дела, — на этой зловещей ноте он повернулся на каблуках и направился к двери. — Не волнуйтесь, мы сами найдём выход, — бросил он через плечо, не услышав за спиной никаких признаков движения. Выйдя за дверь, Гарри как можно быстрее аппарировал прочь, приземлившись на пороге своего дома. — Мерлин, — вздохнул он. — По крайней мере, с этим покончено, — с благодарностью сказал он. Том странно посмотрел на него. — Что? — Ты превзошёл все ожидания, хозяин, — тихо сказал он. — Я не ожидал, что ты будешь так заботиться о её излечении. Гарри неловко пожал плечами. — Она ведь человек, не так ли? — тихо ответил он, открывая входную дверь и выходя в коридор. — Что бы она ни натворила… она не заслуживает жестокого обращения в течение следующих трёх десятилетий, не так ли? Том лишь мгновение пристально смотрел на него, а затем склонил голову. — Ты пристыдил меня, хозяин, — наконец загадочно произнёс он. — Спасибо, что снял с меня вину. Гарри снова пожал плечами. — Это моя работа, не так ли? — ответил он почти неуверенно. Том лишь бросил на него загадочный взгляд и придвинулся к Гарри вплотную, без слов попросив поцеловать его. Гарри с радостью согласился, и сильный всплеск эмоций по отношению к Тому вытеснил из его сознания слабое чувство досады, вызванное беседой с Гринхэмом, и заставил его вновь почувствовать себя в ладу с самим собой.***
— Том, — позвал Гарри с верхней ступеньки лестницы, ведущей в лабораторию зелий. Том слегка вздрогнул — для него было ещё рано возвращаться домой. Он надеялся, что Гарри не рассердится, что еда ещё не готова — он планировал закончить подготовку ингредиентов, а потом пойти и приготовить. — Да, хозяин? — отозвался он, быстро закончив работу ловкими руками, а затем упаковав нарезанные глаза в подходящий контейнер. — Подойди, пожалуйста, сюда, — приказал хозяин. По крайней мере, в его голосе не было злости. Или разочарования. На самом деле в его голосе звучали нотки… волнения? Любопытно было узнать, что задумал его хозяин, но Том всё же замешкался, разглядывая свои грязные руки и столь же грязные нож и рабочее место. — Прямо сейчас? Или я могу сначала привести себя в порядок? — поинтересовался он, зная, что Гарри не станет возражать против этого вопроса, поскольку его тон не выдавал никакой срочности. — Сначала приведи себя в порядок, а потом встретимся на кухне. В этот момент Том услышал звук удаляющихся шагов. Он быстро вымыл доску и нож в раковине (вручную, поскольку многие ингредиенты для зелий плохо реагировали на магию), а затем оттёр собственные руки, пока не исчезли последние следы крови и другие остатки. Проверив, всё ли аккуратно и убрано, он поспешно вышел из лаборатории и направился на кухню. Почти дойдя до кухни, он замедлил шаг, уловив запах чего-то готовящегося. Он нахмурился — неужели Гарри готовит? Конечно, ему не нужно было рассказывать рабу о своих планах, но в то утро он ни словом не обмолвился о том, что Том не готовит. Мысли тут же вернулись к запланированному ужину, и он понадеялся, что мясо, которое он достал, не испортится за ночь. Что ж, он мог бы наложить на него чары стазиса. Он бы сделал это на всю еду, но несколько чар в одной области увеличивали расход энергии по экспоненциальной кривой, согласно законам индексов. Хотя, возможно, он мог бы использовать руны для зачарования шкафа. Хм… Том добавил это в мысленный список вещей, которые он хотел бы исследовать и с которыми хотел бы поэкспериментировать. С тех пор как его хозяин, по сути, заявил ему, что хочет, чтобы его раб продолжал учиться и совершенствоваться, к нему стали приходить всё новые и новые идеи. Но не это было главным — главным был его хозяин, который сидел на своём обычном стуле за столом, накрытым на одно место, на столе стояла одна тарелка с едой, правда, нагромождённая несколькими разными яствами. Подойдя к хозяину, чтобы преклонить колени у его ног, он заметил кусочки моркови и огурца, небольшие пирожные, которые он купил в магазине на этой неделе, кусочки сыра, несколько виноградин, рулетики ветчины и небольшой выбор аппетитно выглядящих хлебных изделий, которые были нарезаны или разломаны на кусочки. Когда он грациозно опустился на колени, в его груди затеплилась надежда. После разговора на парселтанге во время выпускного Том вполне ожидал, что Гарри захочет накормить его с рук в тот же вечер или, по крайней мере, через некоторое время после этого. Он был уверен, что не ошибся в своих ожиданиях, когда они обсуждали это некоторое время назад или на выпускном, когда Гарри попросил его об этом. Но нет — Гарри не затронул эту тему, не приказал ему встать на колени во время ужина или что-то в этом роде. Это было… разочарование. А потом он разочаровался в себе, потому что Гарри был прав — либо он получал удовольствие, либо не получал его вовсе. Отказ Гарри на выпускном вызвал у него смешанные чувства: в какой-то мере облегчение, потому что он действительно не хотел покоряться на публике; в какой-то мере разочарование, потому что Гарри не хотел выставлять его напоказ. Но в то же время его радовало то, что Гарри не хотел, чтобы их отношения стали достоянием общественности, и в то же время беспокоило, что он мог расстроить своего хозяина, просто спросив: хотя он использовал парселтанг, чтобы скрыть суть разговора, зная, что это не будет оценено, его использование этого языка вызвало проблему другого рода. Гарри не отчитал его за поведение и не сделал ничего, чтобы наказать его за это, поэтому Том постарался признать то, что Гарри говорил ему раньше — что если его не наказывают, то это потому, что он не сделал ничего такого, что Гарри посчитал бы достойным наказания. Это было трудно, и ему приходилось отбиваться от чувства вины, зная, что если, чувствуя вину, которую хозяин считал ненужной, он накажет себя, пусть даже бессонными ночами, Гарри будет недоволен. Он отдал себя в руки хозяина — позволил ему принимать решения, как и обещал. В конце концов он перестал зацикливаться на этих мыслях, переключившись на другие дела, как обыденные, так и волнующие. Одним из них было исследование зелья анимага. Он чувствовал, что готов приступить к варке, и уже готовил ингредиенты, которые можно было заготовить на следующий день, пока не позвал Гарри. Ему было любопытно узнать свою форму, и он знал, что Гарри тоже. На самом деле ему, как и Гарри, было любопытно узнать форму своего хозяина — было много животных, которые, казалось, могли бы подойти, но ни одно не казалось… подходящим. Тем не менее, он подозревал, что Гарри, как это обычно бывает, снова обманет ожидания. Поэтому, когда Гарри попросил его проследить за тем, чтобы в списке покупок на следующую неделю, где-то после выпускного, были заранее готовые закуски, он сначала растерялся. Он подумал, не планирует ли его хозяин устроить вечеринку и купить несколько причудливых, но вкусных закусок, надеясь, что именно это и имел в виду Гарри. И только когда он показал хозяину коробки с замороженными продуктами, а Гарри удовлетворённо улыбнулся, Том начал сомневаться… И вот настал момент. — Закрой глаза, — тихо приказал Гарри, его голос был полон уверенности в том, что его послушаются, независимо от того, как громко или тихо он говорит. И он был прав — Том подчинился бы даже шепоту, слетевшему с его губ, или невысказанному приказу, отданному глазами или руками. Так он и сделал. Он закрыл глаза и поразился тому, как другие органы чувств сработали, компенсируя его временную слепоту. — Заведи руки за спину; держись за предплечья, — он повиновался, слова хозяина привязали его к месту надёжнее, чем верёвки или цепи, хотя он и задавался вопросом, каково это — иметь физическое воплощение приказов хозяина, не позволяющее ему двигаться. Он почувствовал, как спокойствие, умиротворение начинает охватывать его разум, зарождение чего-то, что могло бы перенести его туда, где ничто не имело значения, кроме хозяина, и всё было прекрасно. — Открой рот. От этого негромкого приказа по телу пробежала дрожь, и он без колебаний подчинился. Его не удерживали никакие ограничения, только желание повиноваться хозяину. Он будет хорошим. Он доверял своему хозяину и знал, что тот никогда не станет кормить его чем-то вредным. Тень пронеслась над его веками, и он чуть не вздрогнул, но не вздрогнул, потому что был с хозяином. Он был в безопасности. Он чувствовал руку, которая приближалась к его лицу, по теплу, исходящему от неё, и по мыльному запаху кожи хозяина, смешанному с резким ароматом сыра. Он подался вперёд, чтобы взять еду ртом, но замер, услышав неодобрительный возглас хозяина. — Что скажешь? — спросил хозяин мгновение спустя, прежде чем в нём поднялось чувство вины за то, что он был недоволен. — Пожалуйста, хозяин, — попытался Том, надеясь, что это правильно. — Хороший мальчик, — ответил хозяин тёплым одобрительным голосом. Том почувствовал, как удовольствие вспыхнуло в нём, словно солнце внезапно поселилось в его груди. Он почти отвлёкся, наслаждаясь словами похвалы хозяина, и почти не заметил, как рука приблизилась к нему. Почти. Когда она коснулась его губ, он осторожно ощупал её, пока не нашёл твёрдый кусочек сыра, зажатый между большим и указательным пальцами. Так же осторожно он взял кусочек и переместил его в рот, где стал жевать. До этого дня сыр никогда не был таким вкусным и не содержал в себе столько аромата. Вслепую, не отвлекаясь ни на что другое, он полностью погрузился в этот момент, ощущая текстуру, наслаждаясь вкусом и даже слыша, как щёлкают его зубы при жевании. Глотание снова было изучением движений, его полная сосредоточенность на моменте позволила ему заметить все мышцы, которые он использовал так автоматически, но которые работали так идеально согласованно, чтобы перенести пищу изо рта в желудок. — Спасибо, — сказал он, когда закончил, поблагодарив хозяина не только за еду. — Хороший мальчик, — повторил хозяин довольным тоном. В груди Тома снова зажглось солнце, и когда он почувствовал, как тёплый палец хозяина нежно погладил его по щеке, он не мог не податься к этому прикосновению, как мотылёк на пламя. Когда руку убрали, он почти оплакивал её. А потом она вернулась, снова неся очередную порцию еды. Зная, что теперь делать, Том сначала спросил разрешения и, получив его, снова приник губами к предмету. На этот раз это была виноградина. Он восхитился прохладной гладкостью внешней стороны, слабым намёком на сладость на одном конце, где плодоножка была небрежно оторвана, открывая намёк на мякоть внутри. Откусив кусочек, он едва не застонал, когда вкус взорвался у него во рту: сладкая прохладная жидкость заполнила пространство между зубами, перекатываясь по языку и заставляя вкусовые рецепторы петь. Он пожевал кожицу, отмечая, что она имеет другую текстуру и слабую горечь по сравнению с сахаристостью содержимого, которое она ранее покрывала. Ещё раз сглотнув, он поблагодарил хозяина и получил ещё одну ласку, на этот раз по волосам. И так продолжалось. Он наслаждался хрустящей сладостью моркови, освежающей сочностью огурца, хрустом и сложным тёплым вкусом различных видов выпечки, чередованием мягкости и хруста хлебных кусочков, мясистостью ветчины и, как и прежде, терпкостью сыра и сладостью винограда. Каждый кусочек был новым открытием вкуса, текстуры, звука и запаха. Всё это были продукты, которые он ел раньше, причём некоторые из них — много раз, но он словно открывал их для себя заново. По прерывистым хрустящим звукам он мог бы догадаться, что его хозяин тоже ест, лакомится теми же продуктами, что и он. Но он этого не сделал, потому что его разум унёсся туда, где каждое мгновение было огромным, где ему казалось, что он летит без метлы, где хозяин был центром его вселенной и одновременно её границей. Здесь его разум успокаивался от своей постоянной активности; даже во сне он был занят. Но здесь он замедлился и остановился, и в его голове проносились только мысли об удовольствии, которое он испытывал, ублажая своего хозяина, и о благодарности. Только через несколько мгновений Том понял, что к его губам уже давно ничего не подносят. Это не имело значения — важно было только то, что говорил хозяин, — но при этой мысли его охватило любопытство. Он услышал какие-то звуки, но его разум был не в том состоянии, чтобы воспринять их как-то, что хозяин прибирается, поэтому он просто терпеливо стоял на коленях, ожидая следующего указания. Оно пришло довольно скоро — через несколько секунд, минут, часов. Рука накрыла его глаза. Он не двинулся, не дёрнулся. — Открой глаза, — мягко приказал хозяин. Том немедленно повиновался и увидел, что ладонь хозяина лежит на его глазах, и больше ничего. Медленно, очень медленно хозяин убирал руку, пропуская всё больше и больше света, пока Том не замигал в ярком свете свечей на кухне. Хозяин подался вперёд и обхватил его подбородок обеими руками, глубоко заглядывая в глаза. — Мерлин, ты ушёл, — пробормотал он удивлённым тоном. Это не было приказом, поэтому Том прислушался и отложил вопрос на потом. — Освободи руки и положи ладони на колени, — приказал хозяин мгновение спустя, и в его голосе снова зазвучали нотки стали, оставлявшие повиновение единственным выходом. Том повиновался. — Хороший мальчик, — эта похвала никогда не заставляла его чувствовать себя ещё лучше, чем накануне, даже когда он не думал, что такое возможно. Хозяин быстро поднялся и встал перед Томом, протянув руки. Том непонимающе уставился на них. — Используй мои руки как опору, чтобы подняться на ноги, — сказал ему хозяин, поясняя. Том поднял глаза на хозяина, надеясь, что тот видит в его глазах благодарность, которую он сейчас не мог выразить словами. Потянувшись вперёд, он ухватился за сильные руки и, как было велено, попытался встать на ноги. Он был неожиданно рад, что хозяин дал ему опору — ноги затекли от долгого стояния на коленях (минуты, часы, дни?) и грозили не выдержать его веса. Тем не менее через несколько мгновений он почувствовал, что может им доверять, и отпустил своего хозяина. Хозяин ещё раз похвалил его, а затем дал ещё одну команду. Следуя ей, он снова заложил руки за спину, сцепив предплечья у локтей, и шагнул за хозяином, когда тот вышел из комнаты. Они направились в гостиную, и хозяин сел на диван. Он похлопал по сиденью рядом с собой. — Иди сюда, мой Том. Ложись сюда, положив голову мне на колени, — приказал он. Почти спотыкаясь, Том поспешил повиноваться. На мгновение он замешкался, опустив одно колено на диван, руки по-прежнему были сцеплены за спиной. Он не знал, как справиться со спуском, и обратился за помощью к хозяину. — Освободи руки, — приказал хозяин, и Том сделал это, радуясь тому, что путь вперёд был ясен для него, а его мысли были такими сиропообразными в этом пространстве. Мгновение спустя он уже лежал на диване, положив голову на колени хозяина, вдыхая ноздрями его запах, а головой впитывая его тепло. Откуда-то взявшееся одеяло легло на него, равномерно распределившись по телу и накинувшись на плечи. — Закрой глаза, мой Том, — мягко сказал ему хозяин. Он мгновенно закрыл глаза. — Расслабься, наслаждайся, а потом возвращайся ко мне, когда будешь готов. Вернуться? Он никуда не уходил, по крайней мере, ему так казалось. Тем не менее он повиновался, позволяя своему разуму расслабиться, его сознание дрейфовало туда-сюда вместе с потоками воздуха внутри его разума, чувство удовлетворения и любви наполняло его до тех пор, пока ему не стало казаться, что его собственной кожи недостаточно, чтобы сдержать его. Позже, гораздо позже, когда он окончательно опустится на землю, он откроет глаза и посмотрит на своего хозяина, на своего Гарри с таким глубоким чувством, что Гарри будет почти ошеломлён. Он выразит свою радость и благодарность словами, которые были бы недостаточны для данного случая, но хотя бы немного выражали их. В ответ он получит столь же недостаточные слова, передающие удовольствие и удовлетворение хозяина от его доверчивой покорности. Они лягут в постель и займутся друг с другом любовью, прежде чем погрузиться в сон, так как сильные эмоции этого вечера были слишком сильны для простого человеческого тела. Но это будет позже. Пока же Том позволил себе дрейфовать, зная, что это приказ и желание его хозяина, и понимая, что в этот момент, в этом месте, ему нечего бояться, даже самого себя.