***
Открыв дверь, Том заколебался, прежде чем выйти на улицу. Вот оно — доказательство того, что он либо может жить почти нормальной жизнью в рамках своего рабства, либо нет. Он желал, чтобы его теория подтвердилась, с отчаянием, которое его почти удивило. И дело было не в том, что он больше не хотел причинять людям боль… просто видение, которое нарисовал Гарри, где они были партнёрами, равными в жизни, при всём том, что в их отношениях был дисбаланс сил, о том, как они защищают друг друга… это притягивало Тома как зов сирены… У него никогда не было партнёра. У него никогда не было человека, которому он мог бы доверить свою спину. У него никогда не было человека, которому он мог бы доверить быть своим щитом, а не ножом, который вонзился бы в него. Возможно, он мог бы это сделать, если бы выбрал другой путь в школе. Но этого не произошло, и он не мог изменить то, что случилось, даже если бы хотел. Поэтому… мысль о том, что Гарри доверит ему быть рядом, быть его поддержкой, его щитом… Это было больше, чем Том имел право ожидать. Но он не мог выполнять эту роль должным образом, если всё ещё был связан неизменными догматами рабства — неспособностью творить магию, способную нанести необратимый вред разумному существу; неспособностью выйти из-под защиты без физического контакта с хозяином, даже по его приказу. Остальная часть этого разговора лишь подтвердила доверие Тома к своему хозяину. У него был момент сомнения, когда он проснулся и понял, что у него была возможность стать свободным, но он её отверг. На мгновение он испугался, что, возможно, его доверие было неуместным — естественная тревога, подумал он, от осознания того, что у него снова нет выхода, и на этот раз по его выбору. Но нет — сейчас он не чувствовал ничего подобного. Хотя поначалу он не был уверен в том, что им нужно притворяться не хозяином и рабом, когда на самом деле они именно таковыми и являются, он понимал, почему Гарри хотел сделать это именно так. И, честно говоря, Том оценил его попытку. И что он действительно принял идеи Тома к сведению. На самом деле то, что он вообще принял предложение Тома, само по себе было чудом, дарёному коню Том точно в зубы не смотрел. То, что Гарри хотел ежедневно, не слишком отличалось от того, что у них было в настоящее время, хотя Том оценил и добавление некоторых обязанностей, и тот факт, что, похоже, Гарри собирался… вступить с ним в сексуальные отношения. Он не был уверен, как к этому относиться. С одной стороны, мысль о том, чтобы заняться с Гарри сексом, возбуждала, особенно после тех образов, которыми он одаривал Тома в последнее время. С другой… Том, скорее всего, окажется снизу. Тем, в кого будут проникать. Трахать. И он не знал, как к этому относиться. В этом не было ничего неожиданного, учитывая, что он был рабом, а Гарри — хозяином, но с Томом такого ещё не случалось. Он никогда не позволял никому из своих партнёров проникать в себя, никогда не хотел быть настолько уязвимым. Поэтому, не зная, понравится ему это или нет, он испытывал лёгкий трепет перед перспективой, наряду с возбуждением и предвкушением. Тем не менее, утешал он себя, Гарри был тактичен и всё время подчёркивал его согласие — если ему это не нравится, то, конечно, он не станет его принуждать? Набравшись смелости и зная, что Гарри ждёт его внутри, чтобы сообщить о результатах этого маленького эксперимента, он ступил на порог. Ещё один шаг, очень неуверенный, почти ожидая, что его тело пронзит боль, и он прошел мимо того места, где обычно находились защитные чары. Ничего не почувствовав, он открыл глаза, которые в какой-то момент закрыл, и ощутил восторг. Сделав ещё один шаг — на случай, если защита окажется дальше, чем он думал, — он сделал ещё один, и ещё. Дойдя до другой стороны улицы, он остановился и усмехнулся. Испытание прошло успешно! Решив провести ещё одно несанкционированное испытание, он вернулся к дому, чтобы снова оказаться в зоне действия защиты, и, скрывшись с дороги, огляделся в поисках испытуемого. Увидев мужчину, медленно идущего по улице, он достал свою палочку. — Империус, — пробормотал он, и синее заклинание вырвалось из его палочки и выстрелило в человека. Мысленно приказав маглу подойти к нему, он подождал, пока испытуемый окажется перед ним с пустыми глазами, чтобы отдать следующую команду. Желая, чтобы магл покончил с собой, используя остроконечную ограду, он приготовился к тому, что чувство боли пройдёт сквозь него и разрушит его контроль над заклинанием. Когда этого не произошло, он понял, что придётся остановить магла, прежде чем тот действительно покончит с собой. Острие перил оказалось на волосок от его горла, и он быстро наложил на него Обливиэйт и отправил в путь, ничего не поняв — он подозревал, что у Гарри возникнут проблемы, если он действительно убьёт магла, чтобы проверить свою теорию, и не хотел быть наказанным — снова. Тем не менее тот факт, что его не наказали, свидетельствовал о том, что его магия снова стала свободной и неограниченной. Чувствуя, как его вновь охватывает чувство восторга, он не смог удержаться от того, чтобы не начать слегка подпрыгивать при ходьбе. Гарри удивлённо поднял брови, когда он вошёл. — Как я понимаю, испытание прошло успешно? — спросил он, хотя по его тону можно было понять, что это был не совсем вопрос. — Я смог без проблем пройти через дорогу, — ответил Том с удовлетворением в голосе. — Отлично, — радостно сказал Гарри. Улыбка Тома слегка сползла с лица, когда он сказал следующее. — Я проверил кое-что ещё, хозяин, — начал он, и брови Гарри сошлись на переносице, а глаза сузились, когда он заметил автоматическое изменение в языке тела Тома. — И что же это было? — спросил он несколько настороженно. — Ты знаешь, что до сих пор моя магия была ограничена несмертельными действиями против разумных существ? И что любые действия, имеющие явную степень смертоносности, автоматически влекли за собой сильную боль, достаточную для того, чтобы я не мог продолжать их? — Да, — ответил Гарри, к этому моменту ещё более настороженный, явно задаваясь вопросом, что же он натворил. — Я смог наложить на магла Империус и приказать ему совершить самоубийство. Я не позволил ему этого, — поспешно добавил Том, заметив беспокойство в глазах хозяина, — но тот факт, что я смог приказать ему сделать это, не теряя контроля над заклинанием, доказывает, что мои ограничения действительно были сняты. Гарри долго смотрел на него, затем глубоко вдохнул и выдохнул, и на его лице появилась отчаянная улыбка. — Только ты, Том, — сказал он, качая головой. — Только ты, — Том не знал, обижаться ему или нет на ласково-безнадёжные нотки в его голосе. — Правильно ли я понимаю, что этот человек не пострадал и не знает о случившемся? — уточнил он. — Конечно, хозяин, — ответил Том, и на этот раз он действительно почувствовал себя слегка оскорблённым. Неужели хозяин посчитал его настолько беспечным, что оставит магла бродить по Лондону со знанием о его заклинании? С другой стороны, он полагал, что его действия в роли Волдеморта действительно подвергли волшебный мир риску быть обнаруженным, так что, возможно, вопрос был не таким уж оскорбительным, как ему показалось вначале. — Я наложил на него Обливиэйт, — уточнил он, и Гарри вздохнул с облегчением. — Ладно, раз никто не пострадал, полагаю, я не могу сердиться из-за того, что ты… ну, в общем, ты. Тем более что ты, очевидно, постарался сделать так, чтобы никто не пострадал, учитывая мои пожелания. Но в следующий раз, прежде чем накладывать на кого-то заклинания, пожалуйста, посоветуйся со мной. Особенно если это запрещённые заклинания, за применение которых полагается пожизненное заключение в Азкабане. — Только не на маглах, — счёл нужным заметить Том. — Ты отстал от действительности, — возразил Гарри. — С ноября прошлого года использование непростительных на любом человеке влечёт за собой равное наказание. Я знаю, что Гермиона работает над тем, чтобы распространить это на всех разумных существ, но это ещё не сделано, — затем, явно поняв, что отвлёкся от темы, он нетерпеливо помахал рукой в воздухе. — Это возвращает нас к третьему правилу — поскольку я не собираюсь позволять Министерству требовать наказания за любые твои проступки, это означает, что я буду обвинён в любых твоих преступных действиях. Я дал тебе доступ к магии в расчёте на то, что ты не хочешь, чтобы меня приговорили к Азкабану на неизвестно сколько времени, поэтому, пожалуйста, убедись, что любые твои действия не противоречат закону. При мысли о том, что Гарри приговорят к заключению в волшебной тюрьме за то, что он сделал, Тома затошнило, и он тут же решил, что Гарри не пострадает ни за какие его поступки. Он постарается не нарушать закон, но если окажется в ситуации, когда придётся, сделает так, чтобы никто об этом не узнал. Кроме хозяина, конечно, — он всё расскажет хозяину и примет любое наказание за свои действия. — Я позабочусь о том, чтобы вас никогда не обвинили в преступлении, хозяин, — просто сказал он. Гарри посмотрел на него с некоторым удивлением и опаской. — Я должен чувствовать себя спокойнее, но почему-то не могу отделаться от мысли, что в будущем у меня будет болеть голова от всего этого, — заметил он. Поскольку Том не мог поспорить с этим предсказанием, он промолчал. — В любом случае, — продолжил Гарри, — поведение в обществе. Я хочу, чтобы ты сделал всё возможное, чтобы избежать или разрядить ситуации, которые, по твоему мнению, могут создать проблемы для нашего общественного имиджа. Помни, что ты всегда можешь обратиться ко мне, если опасаешься, что самостоятельные попытки решить проблему могут привести к проблемам с тем, как ты должен вести себя на публике. Если по какой-то причине ты оказался в одиночестве, просто постарайся справиться с ситуацией как можно лучше, а затем сразу же расскажи мне о случившемся, чтобы я мог при необходимости устранить последствия. Хорошо? Если быть честным, Тому не нужно было, чтобы ему всё так объясняли — за последние несколько месяцев было достаточно инцидентов, чтобы он знал, что с ними делать. Тем не менее он оценил, что его хозяин ясно дал понять, чего он ждёт от своего раба. Он надеялся, что не возникнет проблем, с которыми он не сможет справиться самостоятельно, но он понимал, что, несмотря на неограниченное использование магии, ожидания от его поведения в мире волшебников были достаточно ограниченными, чтобы лишить его большинства стратегий преодоления трудностей, поэтому он оценил слова хозяина о том, что ему следует обратиться к нему. Его прежний «я» возненавидел бы идею бежать к кому-то за защитой, но Гарри оказался достаточно сильным и мудрым, чтобы предложить это. Кроме того, его гордость была сильно уязвлена и уже не являлась тем препятствием, которым она была в прошлом. — Я понимаю, — твёрдо ответил он. Гарри на мгновение задумчиво посмотрел на него, а затем кивнул. — Хорошо. Только всегда помни, что ты важнее, чем мой имидж — если ты считаешь, что тебе грозит опасность быть раненым или убитым, я хочу, чтобы ты использовал любые средства, чтобы выбраться из этой ситуации. Мне многое может сойти с рук, если я правильно с этим разберусь, но я ничего не могу поделать с непоправимой травмой или смертью, — подчеркнул он, глядя на Тома тяжёлым взглядом. Затем он на несколько мгновений задумался, прежде чем продолжить. — Честно говоря, это единственное, что я придумал, — остальное, думаю, либо подпадает под одно из этих условий, либо может быть рассмотрено в другой раз. Есть ли у тебя что-нибудь, что ты хотел бы добавить? Том задумался. О правилах он в этот день не задумывался — ему казалось, что это больше относится к Гарри, чем к нему. Три правила: быть честным и просить Гарри приказать ему, если ему трудно это сделать; подчиняться приказам Гарри; действовать так, чтобы репутация его хозяина была на первом месте, если это не приведёт к необратимому вреду для него самого. Они были разумными. Он так и сказал своему хозяину. — Я не могу придумать ничего другого, — задумчиво добавил он после этого. Гарри медленно кивнул. — Хорошо. Если что-то всплывёт позже, тогда и будем разбираться. И последнее. Как ты относишься к автоматическому наказанию и поощрению от ошейника? — спросил он. И снова это было то, о чём Том не задумывался. Он уже привык к нему, правда, настолько, насколько вообще можно было привыкнуть. Ему по-прежнему не нравился аспект удовольствия, хотя и не так сильно, как в самом начале. Порой он не был уверен, что испытывает удовольствие от ошейника, или это просто естественная реакция на то, что он доставил удовольствие своему хозяину. Что же касается наказания, то он не так уж часто нарушал правила своего хозяина, поэтому ошейник обычно не мешал ему. Конечно, последнее время стало исключением — например, его встреча с тем магом в переулке. Но с этим проблем больше не будет: хозяин позаботился об этом. В конце концов он просто пожал плечами. — Как пожелаешь, Гарри. Это твой выбор. Гарри пристально смотрел на него, и Том гадал, рад ли он ответу Тома или раздражён им — на этот раз выражение его лица ничего не выдавало. — Хорошо, — нейтрально согласился Гарри. — Тогда моё решение таково. Я не хочу, чтобы ошейник награждал тебя автоматически — я бы предпочёл, чтобы ты получал какие-либо награды. Что касается наказания, то я хочу, чтобы ошейник давал тебе лишь кратковременный удар током в качестве напоминания, если ты собираешься нарушить одно из правил, особенно если ты не будешь честен в разговоре со мной. Если ты делаешь что-то, что, как ты знаешь, я не одобряю, я хочу, чтобы ты пришёл и рассказал мне об этом, как ты делал в последнее время. В равной степени, если ты делаешь что-то, что, по твоему мнению, доставит мне удовольствие, я хочу, чтобы ты рассказал мне об этом. Если я действительно собираюсь быть твоим хозяином, то не могу полагаться на то, что ошейник сделает за меня всю работу, — сказал он, и в конце его тон стал очень откровенным. — Как ты думаешь, ты сможешь с этим справиться? — спросил он, пристально глядя на него. Обдумывая вопрос, Том на мгновение склонил голову в раздумье. Рассказывать хозяину о своих хороших и плохих поступках? Сможет ли он это сделать? Как ни странно, он подумал, что проще было бы рассказать хозяину о том, в чём он чувствовал себя виноватым: о том, за что, по его мнению, его следовало наказать, особенно если ошейник больше не собирался его наказывать. Рассказать Гарри о том, чего он достиг? Что он сделал хорошо? Это было бы сложнее. Но мысль о том, что хозяин будет больше интересоваться его поступками… была приятной. Немного пугающе, но в то же время приятно. При мысли о том, что хозяин похвалит его за что-то, что он сделал хорошо, в животе у него разлилось тепло, хотя мысль о том, что придётся доложить о проступке, слегка нервировала его. — Я постараюсь, — сказал он наконец, и в его голосе прозвучало искреннее желание сделать это. — Это всё, о чём я прошу, — тихо ответил Гарри. — Но помни, Том. Хотя юридически мы являемся хозяином и рабом, тот тип рабства, который я пытаюсь установить в нашем собственном доме, сработает только в том случае, если мы оба этого хотим. Повторю свои слова: если в какой-то момент это станет чем-то, чего ты не хочешь, приди и поговори со мной об этом, хорошо? Мы в этом деле надолго — нам нужно вести себя соответственно, — сказал он так искренне, что у Тома едва не защемило сердце. То, что Гарри хотел, чтобы всё получилось, так же сильно, как и Том, было неоспоримо, и то, на что он пошел, чтобы найти выход для них обоих… это заставляло Тома гордиться тем, что он принадлежит ему. Он знал, что будет убивать, причинять боль, проливать кровь, строить планы, чтобы убедиться, что то, что они с Гарри строят, будет в безопасности. Но ни один план не должен быть скрыт от хозяина, напомнил он себе, независимо от того, одобрит ли его Гарри или не согласится. Он сам решил предоставить Гарри право принимать решения, поэтому должен действовать в соответствии с его выбором. Однако, думая об этом… — Хозяин? — спросил он, а затем быстро исправился. — Прости, Гарри? Гарри улыбнулся ему, хотя в его улыбке было что-то самоуничижительное. — Всё в порядке, Том. Теперь ты снова можешь называть меня «хозяином». Честно говоря, я думаю, мы уже прошли тот этап, когда нужно было пытаться отбросить наши роли. Но помни, что ты вправе называть меня по имени, когда мы находимся в подходящем месте — то, как ты произносишь «Гарри», звучит как «хозяин», во всяком случае. Том был вынужден признать, что он прав — в конце концов, он пришёл к этому пониманию несколько недель назад с Ричардсом. — Я подумал… я… у меня есть склонность к манипуляциям, — начал он. Гарри одарил его слегка сардонической улыбкой. — Я заметил, — криво усмехнувшись сказал он. Том не смог удержаться от лёгкой ухмылки, потому что, в общем, да. — Не мог бы ты… не мог бы ты приказать мне не делать этого или что-то подобное? — спросил он, заставляя себя преодолеть лёгкое смущение и старое чувство неприязни к уязвимости: это было важно. — Я знаю, мы обсуждали это раньше, но потом мы пошли на обед, и ты никогда не приказывал мне. Кроме того, всё изменилось. Но сейчас…? Улыбка, которой Гарри одарил его, была гораздо теплее прежней, и от неё по Тому пробежала дрожь удовольствия, которая, как он теперь знал, не имела ничего общего с ошейником. — Молодец, что честно рассказал о своих потребностях, — похвалил он Тома, вызывая в нём ещё большее чувство удовольствия от того, что он доставил удовольствие своему хозяину. — И ты прав — я действительно планировал приказать тебе, но, как ты сказал, дела пошли в гору. Том, если у тебя возникнет желание манипулировать мной или если тебе придёт в голову идея, как заставить меня делать то, что ты хочешь, сразу же приходи и говори мне об этом. Если меня не будет дома, запиши это на листе пергамента и положи на мой стол. Если мы находимся на людях, я хочу, чтобы в подходящий момент ты сказал мне, что хочешь сказать что-то важное, и я постараюсь дать тебе возможность рассказать или спросить, когда мы вернёмся домой. Это должно быть само собой разумеющимся, но я ожидаю, что ты расскажешь мне правду, всю правду и ничего, кроме правды. Ясно? — твёрдо спросил он. — Абсолютно ясно, хозяин, — ответил Том, и та его часть, крепко сжимавшаяся от нервозности, наконец расслабилась. Он знал себя, знал, что для него естественно манипулировать и строить планы, чтобы получить желаемое, — он делал это так давно, что не думал, что когда-нибудь сможет изменить эту часть своего характера. И, честно говоря, он не ненавидел себя за это — он знал, что это очень помогло ему в прошлом и что он сможет использовать это, чтобы помочь своему хозяину в достижении его целей. Но мысль о том, что его склонность к этому может вызвать проблемы в отношениях с Гарри… Нет. И если бы он попытался сделать это, то ошейник напомнил бы ему, что он нарушает второе, а то и первое правило своего хозяина, и он рассказал бы об этом хозяину. Гарри сможет с этим справиться. Он верил, что Гарри поступит правильно. — Спасибо, — с благодарностью сказал он. — Без проблем, — мягко ответил Гарри. — Это моя обязанность и моё удовольствие, как твоего хозяина, помогать тебе. Может быть, ты хочешь добавить что-нибудь ещё, прежде чем мы закончим? Тому не пришлось долго раздумывать, прежде чем он покачал головой. — Только то, что я хочу и с удовольствием буду служить тебе как твой раб, хозяин, — честно сказал он. Уголок губ Гарри приподнялся на одну сторону в полуулыбке. — Тогда иди сюда и встань передо мной на колени, мой Том, — приказал он с нотками удовольствия в голосе, которые Том был рад услышать. Соскользнув со стула, он тут же подчинился, опустившись на колени перед Гарри и склонив голову в знак покорности перед человеком, который наконец-то взял на себя всю власть и ответственность, которую Том пытался передать ему последние несколько недель. — Хозяин, — сказал он, стараясь вложить в это слово всю радость, облегчение и удовлетворение, которые переполняли его. Рука провела по его волосам, и он наклонился к ней, полузакрыв глаза от удовольствия. Гарри прислонил его голову к колену хозяина, и так они застыли на несколько минут. Пока желудок Гарри не заурчал от голода. Громко. Том поднял голову и встретил взгляд Гарри. Затем они оба разразились хохотом. — По-моему, мой желудок довольно ясно дает понять, чего он хочет, — с сожалением сказал Гарри Тому, когда они успокоились. Они оба удивлённо посмотрели на вызванный Темпус — уже давно прошло то время, когда они обычно ужинали; неудивительно, что желудок Гарри урчал из-за долгого ожидания. — Полагаю, мне лучше угостить твой желудок и тебя ужином, — игриво сказал Том. Гарри ухмыльнулся. — Определённо, — горячо согласился он, — если только ты не хочешь, чтобы я всерьёз задумался о том, чтобы съесть тебя, — и тут до обоих дошёл двойной смысл сказанного, и Том увидел, как глаза Гарри потемнели, и в них появилось слегка хищное выражение, а сам он почувствовал, как по телу пробежал прилив желания. — Держу пари, ты был бы лакомым кусочком, — хрипло пробормотал Гарри, и тон его голоса никак не помог Тому контролировать свои реакции. — Хозяин, — почти задохнувшись произнёс Том, не зная, к чему клонит, но чувствуя, что должен что-то сказать. Сглотнув, он попытался упорядочить свои мысли, и ему потребовалось больше нескольких мгновений, чтобы перенаправить кровоток туда, где он был бы более полезен. — Хозяин, могу я пойти и приготовить ужин? — в конце концов, ему это удалось. Гарри ещё несколько мгновений смотрел на него, а Том терпеливо ждал разрешения двигаться. — Сначала я просто попробую, — решил Гарри. Прежде чем Том успел понять, что он имеет в виду под «попробовать», рука Гарри в его волосах потянула вверх так, что ему пришлось встать на колени, чтобы волосы не были натянуты слишком сильно. На более высоком уровне он смог понять, что задумал его хозяин, когда Гарри впился в его губы обжигающе горячим поцелуем. Том почти беспомощно застонал от прикосновения губ своего хозяина, а язык Гарри, воспользовавшись тем, что его губы приоткрылись, проскользнул внутрь его рта и зашевелился с его собственным языком. Губы и зубы его хозяина покусывали верхнюю губу Тома в промежутках между опустошающими вторжениями его языка. И тут, когда Тому показалось, что он вот-вот вспыхнет от возбуждения, Гарри отстранился, и только рука, по-прежнему сжимающая волосы Тома, не дала ему потерять равновесие. Тем не менее он слегка покачивался, чувствуя головокружение — возможно, от нехватки воздуха, а возможно, просто от ошеломляющей ситуации после всего этого долгого разговора. Гарри выглядел очень довольным, отметил Том, облизывая губы от удовольствия. На самом деле он был похож на кота, которому достались сливки. И птица. Что-то внутри Тома подсказывало, что, возможно, ему следовало бы рассердиться на своего хозяина за то, что он выглядит так невозмутимо, в то время как сам Том чувствовал себя дрожащей развалиной, вероятно, с растрепавшимися волосами и припухшими от поцелуев губами. Но большая его часть просто сияла от того, что Гарри наконец-то взял то, чего они оба хотели. Это давало Тому надежду, что в следующий раз он сможет пойти дальше… — Ладно, можешь идти готовить ужин, — разрешил Гарри, вырывая Тома из очень, очень приятных грёз наяву, в которые его погрузили мысли. На мгновение он почти по-совиному уставился на своего хозяина, пытаясь вспомнить, что он должен был. О. Ужин. Да. Гарри ухмыльнулся, как будто знал, какой эффект произвели его слова и действия на раба, и это его порадовало — что, вероятно, именно так и было — а затем насмешливо помахал ему рукой. Без особого энтузиазма глядя на него, Том поднялся на ноги и направился к холодильнику, чтобы достать ингредиенты для блюда, которое он планировал приготовить на ужин. Чувствуя себя немного дьявольски, он слегка покачивал бёдрами из стороны в сторону — не слишком демонстративно, но, как он надеялся, достаточно, чтобы выглядеть привлекательно, — а затем несколько раз наклонился, чтобы достать продукты из холодильника и шкафов, вместо того чтобы вызвать их с помощью магии. Бросив взгляд на Гарри, когда это показалось разумным, он с удовлетворением увидел на лице Гарри неприкрытое желание, прищуренный взгляд и ленивую позу, которая больше всего напоминала Тому хищника, готового к прыжку. Прикусив губу, он вернулся к своей задаче, остро ощущая взгляд Гарри, устремлённый ему в спину.***
— Вот твоя копия, — сказал Гарри с ноткой удовлетворения в голосе, размахивая пергаментным свитком, на котором он что-то писал, как мечом. Том поднял глаза от своего задания, и улыбка заиграла в уголках его рта, когда он взял свиток. — Я почти закончил, хозяин, — сказал он, откладывая свиток в сторону — поскольку ему предстояло написать более длинный документ, неудивительно, что это заняло у него больше времени. Через несколько минут он дописал последний штрих чернилами и наложил чары, чтобы высушить свиток и не размазать его. Затем он протянул его хозяину, который бросил на него странный взгляд. — Разве тебе не нужна копия? — спросил он, недоумевая. — Конечно, — немедленно ответил Том. Гарри нахмурил брови. — Тогда почему…? — он замолчал. Однако было ясно, что он имел в виду. Почему он хотел, чтобы Гарри произнёс заклинание копирования, когда он сам был более чем способен сделать это? Том лишь пожал плечами. — Так мне кажется правильным, — честно признался он. Гарри ещё мгновение смотрел на него, а потом пожал плечами, как Том мгновение назад. — Хорошо, — сказал он и пробормотал заклинание копирования, ещё не до конца овладев невербальным. Он передал копию Тому, а оригинал оставил себе. Том принял её с чувством небольшого сжатия в животе, которое можно было назвать то ли опасением, то ли предвкушением; он не мог решить, чем именно. Это было официально. Он добровольно стал рабом Гарри. По какой-то причине это не казалось таким реальным, таким прочным, пока у него в руках не оказались листы пергамента. Развернув тот, который Гарри дал ему изначально, он увидел, что Гарри начертал три основных правила, по которым они решили строить свои отношения. В животе у него расцвело тепло, а уголки губ дёрнулись, когда он увидел, как Гарри подчеркнул те места, где говорилось о том, что в случае необходимости он может использовать стоп-слово, а также о том, что он должен прийти к нему, если возникнет публичная ситуация, с которой он не сможет справиться из-за своего статуса раба. Ему не нужно было смотреть на исписанную страницу с ожиданиями относительно его поведения, но он всё равно смотрел, позволяя себе чувствовать это. Это было странное ощущение — ощущение, что его крепко стягивают, но скорее как тёплым, уютным одеялом, чем холодными, безразличными цепями. Что-то внутри него обрело покой, успокоилось — его путь был ясен так, как не был ясен уже несколько месяцев. Возможно, даже годы — будучи Волдемортом, он имел представление о том, с чем борется, но не имел чёткого представления о том, куда хочет идти. Возможно, на самом деле он боролся не за что-то, а за то, чтобы избавиться от страха и гнева своего детства. Эта мысль вызвала в нём неприятные ощущения, и Том отогнал её — это должен был быть момент триумфа: он наконец-то убедил своего хозяина дать им шанс. — Ты в порядке? — спросил Гарри с нотками беспокойства в голосе. Том выругался про себя — он не должен был выдавать свои эмоции хозяину. — Я в порядке, спасибо, — ответил он, натянув свою обычную очаровательную улыбку. К его лёгкому удивлению, обеспокоенный взгляд Гарри не ослабел — скорее наоборот. — Неискренность в данный момент — не очень хороший знак, — сказал он с укором. Том с досадой подумал, что ему, наверное, не следовало забывать, что хозяин прекрасно видит сквозь его маску. Он опустил её, скривившись и думая, как объяснить. — Эй, — Гарри сказал это более мягким тоном, его рука потянулась, чтобы погладить руку Тома, лежавшую на столе между ними. — Если ты не хочешь рассказывать мне прямо сейчас, это нормально. И если тебе нужно, чтобы я заставил тебя это сделать, тоже ничего страшного. Уголок рта Тома приподнялся в выражении, которое было чем-то средним между улыбкой и ухмылкой. Поверив, что Гарри способен сказать что-то, что должно было быть угрозой, так, чтобы это прозвучало странно романтично. Затем, опустив улыбку, он вздохнул, его плечи поднимались и опускались вместе с дыханием. — Просто… — он на мгновение замешкался, а затем нашёл слова. — Жаль, что я не нашёл это раньше. — Что? — спросил Гарри, его тон был тихим, но ободряющим. Том пожал плечами. — Ты. Я. Это чувство, — он нетерпеливо помахал свободной рукой в воздухе, внутри него бурлило разочарование. — Я просто не могу не думать о том, как многого можно было бы избежать, если бы я узнал, как… если бы я открыл это чувство покоя до того, как разрушил так много, — объяснил он с горькой ноткой в голосе. Мысль о годах, которые он потратил впустую, о жизнях, которые он забрал, разрушала его. Что он мог бы сделать, если бы не пал. Он не то чтобы не хотел быть рабом Гарри… но, признаться, ему хотелось бы быть рабом только Гарри — возможно, у них были бы более близкие отношения, как у тех, с кем они познакомились на обеде, — что-то настолько личное, насколько это хотели сделать участники. Его рабство… что ж, ему повезло, оно ему нравилось, он жаждал его, не так ли? И повезло, что его хозяином стал такой человек, как Гарри. Потому что, независимо от его желаний, от его выбора, он всё равно будет рабом до конца своих дней. Или до старости, если бы он принял предложение леди Магии. Но не это заставляло его испытывать горечь: на самом деле ему это нравилось. Чувство защищённости, вызванное тем, что он сам выбрал правила и модели поведения, которые будут определять его жизнь в течение ближайшего времени, было достаточным тому подтверждением. И он не жалел, что решил остаться с Гарри, потому что иначе потерял бы это — он знал это так же хорошо, как знал, как использовать Люмос. Нет, чувство горечи исходило из другого источника. Если бы только он выбрал другой путь. Он почти видел это сейчас, его воображение рисовало яркую картину того, кем он мог бы стать. Он хотел стать министром магии, и если бы он продолжил путь, начатый до того, как обнаружил и стал разыскивать крестражи, он знал, что преуспел бы. А как иначе? Он был могущественным, умным, его поддерживали дети тех людей, которые должны были стать его главными препятствиями, — богатых чистокровных. У него были доказательства престижной родословной, и он уже начал налаживать контакты на вечеринках у Слизнорта. Он бы стал министром. А потом, когда появился Гарри, его сила сравнялась с силой Тома… Что ж, была вероятность, что они могли бы встретиться, могли бы завязать отношения на почве взаимного увлечения, а не ненависти и неприязни. Возможно, Том обнаружил бы свои затаённые желания подчиняться и исследовал бы этот мир вместе с Гарри так, как это должно было произойти. У них могло бы быть всё хорошее и ничего плохого. Трудно было смириться с тем, что из-за идиотского выбора, который он сделал в юности, на его пути возникла преграда, которую невозможно преодолеть. У него не было будущего на государственной службе, не было шансов улучшить жизнь тех, кто пришёл в этот мир обездоленным, как он когда-то мечтал, разве что в качестве источника поддержки для своего хозяина. Даже если бы он выбрал вариант со свободой, он никогда не смог бы забыть о том, что был Тёмным Лордом Волдемортом, а затем рабом. Он был уверен, что Гарри поддержит его во всём, чем бы он ни решил заняться — ну, во всяком случае, во всем, что он захочет сделать сейчас, — но ни о какой важной профессии не могло быть и речи. По крайней мере, не там, где ошейник был бы обвинительным приговором. — Ты думаешь, что не выбрал бы роль Волдеморта, если бы обнаружил своё желание подчиняться раньше? — спросил Гарри. — Ты действительно думаешь, что выбрал бы что-то подобное, когда был моложе? — спросил он, его тон был слегка недоверчивым. — В некотором роде, — ответил Том. — И нет. Не думаю, что я бы выбрал это, — затем он на мгновение задумался. — Хотя… с правильным человеком… — он вздохнул, посмотрев прямо на своего хозяина и встретившись с его спокойным и любопытным изумрудным взглядом. — В мои молодые годы не было никого, кого бы я по-настоящему уважал, — признался он. — Были люди, которых я вынужден был хотя бы притворяться, что уважаю, потому что они имели власть надо мной, над моей едой или моим образованием. Проблема была в том, что я был слишком силён и слишком умён. Мало кто мог сравниться со мной по этим показателям, не говоря уже о том, чтобы превзойти меня. Никто не мог заставить меня подчиняться, если я сам этого не хотел. — Не похоже, что и я могу это сделать, — заметил Гарри. — По крайней мере, без ошейника. Том покачал головой. — Ты, пожалуй, превзойдёшь меня в силе, — честно признался он. — Не забывай, что у меня было семьдесят лет магического роста, а у тебя — чуть меньше двадцати. И да, основная часть магического роста приходится на первые семнадцать лет, но ты прошёл только первую магическую зрелость, а твоя сила уже сравнялась с моей. Когда в двадцать лет ты достигнешь второй магической зрелости, а в двадцать пять — третьей, я не удивлюсь, если окажется, что твоя сила превосходит мою собственную. Что касается искусности… ну, в этом у меня есть преимущество, но со временем разрыв будет сокращаться. И не принижай свой интеллект, хозяин. Может, ты и не обладаешь таким интеллектом, как у меня, но у тебя его предостаточно, — он прервал себя, опасаясь, что это перерастет в напыщенную речь. Гарри посмотрел на него удивлённым взглядом. — Честное слово, я не напрашивался на комплименты, — сухо сказал он. — Но я всё равно их ценю. На самом деле я хотел сказать, что если бы не было подобной ситуации, когда тебя магический ошейник заставлял подчиняться кому-то, разве что-то изменилось бы? Том ненадолго задумался, а потом пожал плечами: мысли «что если» только усилили его подавленность. — Я бы предпочёл больше не говорить об этом, — тихо сказал он, отводя взгляд от Гарри и надеясь, что тот не станет развивать эту тему. — Хорошо, — легко ответил Гарри, успокаивая его. — Полагаю, лучше спросить так: не хочешь ли ты разделить со мной постель сегодня ночью? Том снова посмотрел на него широко раскрытыми удивлёнными глазами. Внезапный всплеск нервозности и возбуждения пронёсся сквозь него, изгоняя негативные чувства, которые были всего мгновение назад. — Ты имеешь в виду…? — начал он, не уверенный, хочет ли он услышать ответ «да» или «нет», что было просто нелепо — Гарри был героем последних фантазий, когда он мастурбировал, так почему же он вдруг почувствовал, что не хочет, чтобы на их место пришло что-то реальное? К его разочарованию — или облегчению? — его хозяин покачал головой. — Не в сексуальном смысле, — уточнил он. — Пока нет. Но я определённо лучше сплю, когда ты рядом, и я подозреваю, что и ты тоже? — спросил он, приподняв брови, но его тон не был похож на вопрос. — Поскольку причины, по которым я отказывал тебе раньше, исчезли, я бы хотел, чтобы ты был рядом, если только ты не очень против этого. — Конечно, хозяин, — ответил Том с готовностью в голосе. Мысль о том, что ему позволят снова оказаться рядом с хозяином в таком уязвимом состоянии… ощущение того, как тело хозяина обхватывает его сзади, как его руки обхватывают грудь Тома, чтобы крепко прижать его к более широкому телу позади… Том обнаружил, что смотрит на Гарри расфокусированным взглядом, и быстро вынырнул из своих фантазий, моргнув, чтобы снова сфокусироваться на лице Гарри. Гарри слегка ухмылялся. — Я подумал, что тебе это может понравиться, — ответил он с лёгким самодовольством в голосе. Том бросил на него полувопросительный взгляд, чувствуя, как на щеках появляется румянец. Благословенный Мерлин, по крайней мере, Гарри решил не продолжать дразнить его, бросив Темпус. — Может, пойдём и немного отдохнём в гостиной? Или, по крайней мере, ты можешь расслабиться: мне нужно кое-что повторить, — хмуро закончил он. Том сочувственно посмотрел на него, но потом согласился — к сожалению, первый экзамен по ТРИТОНам был в понедельник, а Гарри потратил большую часть выходных на их отношения, что Том очень ценил, так что ему, скорее всего, действительно нужно было что-то повторить. Он отнёс копии их соглашения в свою комнату, а затем вернулся к Гарри и, как обычно, сел у его ног, прислонившись к ним. Когда рука Гарри стала рассеянно гладить его по волосам, а его тепло начало просачиваться к Тому, он был вынужден признать, что это действительно неплохой образ жизни.