***
Гарри был вынужден признать, что беспокоится за Тома. Тот вёл себя совсем не так, как надо. Неудивительно, подумал он. Слова аврора… «перекормлен, избалован»… «прикован к стене»… Пожалуй, можно было с уверенностью сказать, что Том испытывал гораздо более традиционный стиль рабства, чем тот, к которому он привык. Конечно, Гарри признал тёмные круги под глазами недостатком сна, и он подозревал, что дрожь, постоянно пробегающая по телу, по крайней мере отчасти вызвана голодом. Но Гарри беспокоили другие реакции. Том был… очень покорным. Даже больше, чем Гарри привык. Его поза была напряжённой, он не встречал взгляда Гарри и использовал «хозяин» в каждом предложении, его тон был мягким и покорным. Возможно, дело было в том, что они находились на людях… но Гарри сомневался в этом. Он также сомневался, стоит ли говорить с Кингсли сейчас, учитывая всё, что происходит с Томом, но в каком-то смысле лучше ковать железо, пока горячо, так сказать. Поскольку Том был по крайней мере подвижен и разговорчив, встреча Кингсли с ним непосредственно после случившегося была, пожалуй, лучшим вариантом. И он предположил, что, если Тому станет хуже, это будет хорошим поводом прервать встречу, оставив у министра впечатление, которое поможет ему лучше подготовиться к следующему разговору. Размышляя так, Гарри зашагал к кабинету министра, Том держался чуть позади. В коридорах они проходили не так много людей, что было благословением, но те, мимо кого они проходили, предсказуемо пялились на них. К счастью, когда они добрались до кабинета Кингсли, посетители, которые были там во время последнего визита Гарри, уже ушли. Секретарь, чьё имя очень раздражало Гарри, потому что вертелось у него на языке — Фантус? Фавн? — сразу же пропустил их вперёд, хотя тоже уставился на Тома. — Гарри, — тепло поприветствовал Кингсли, когда они вошли, но его улыбка немного померкла, когда он увидел мрачное выражение лица Гарри и состояние Тома. Гарри ничего не ответил, лишь занял место за столом, а Том быстро опустился на колени рядом с ним, опустив голову. Не в силах сдержаться, Гарри протянул руку через подлокотник кресла и начал расчесывать его волосы. Том тут же расслабился, даже немного подался вперёд, чтобы оказаться рядом с коленями Гарри, а не с креслом. Когда Гарри на мгновение убрал руку, чтобы успокоиться, Том снова напрягся и бросил взгляд назад, словно опасаясь, что сделал что-то не так. Гарри тут же снова начал гладить его по волосам, притягивая его голову к своим бёдрам. Том полностью расслабился, прислонившись к ногам Гарри так, как он часто это делал. Гарри был рад видеть, что, по крайней мере, кое-что не изменилось. Подняв взгляд на Кингсли, он увидел, что тот внимательно наблюдает за ними, его глаза были проницательными. — Кингсли, почему именно ты решил отдать Тома аврору, а не Гермионе или Невиллу? Чёрт побери, любой из членов предвыборной группы был бы лучше! Мужчина некоторое время молчал. — Я так понимаю, ты недоволен заботой аврора Ричардса? — осторожно ответил он. Лицо Гарри исказилось от гнева, и ему захотелось закричать, когда ярость вновь поднялась внутри него. Осознав, что раб прислонился к его ногам, он перевёл дыхание и ответил настолько спокойно и контролируемо, насколько это было возможно. — Я ещё не все выяснил, что он сделал с Томом, но, конечно, ты видишь разницу между Томом две недели назад и сейчас? — Он действительно выглядит похудевшим, — медленно согласился Кингсли. — Похудевшим, измождённым и пугливым, — огрызнулся Гарри. — И кто знает, что ещё! Я даже не спросил, не пострадал ли Том. Том? — обратился он к рабу, решив, что это информация, которую стоит знать. — Хозяин? — ответил голос раба, в котором звучала неуверенность. — Ты как-нибудь ранен? — повторил Гарри, и его охватила волна беспокойства: Том всегда был в курсе происходящего вокруг, прислушивался к разговорам. Единственный раз, когда он не был в курсе, это когда он был сильно измотан либо болью, либо недосыпанием, либо и тем, и другим. — Синяки, хозяин. Возможно, сломано ребро. На спине рубцы, — перечислил он бесцветным голосом. Гарри стиснул зубы, когда по нему снова пробежала волна ярости. Конечно, ничего из этого не угрожало жизни, но все они свидетельствовали о двух неделях, которые явно были мучительными для Тома. И совершенно незаслуженно, со злостью подумал Гарри. Он снова попытался продохнуть от гнева — вспыхнув прямо сейчас, он ничего не решит, ему уже не пятнадцать. — Я повторяю — почему ты выбрал аврора Ричардса в качестве опекуна Тома, а не кого-то из наших знакомых? — Гарри, я знал аврора Ричардса — я работал с ним много лет до того, как началась война, и мне пришлось уволиться. — То есть ты хочешь сказать, что знал, что он будет так обращаться с Томом? , — потому что если бы он сказал «да»… Гарри не стал бы отвечать за свои действия и поклялся, что сделает всё возможное, чтобы Кингсли сменили на посту министра, ведь он приложил руку к тому, чтобы этот человек занял этот пост. К счастью для Кингсли, он вздохнул и отвёл взгляд в сторону. — Нет, — признался он. — Я не думал, что он окажется таким суровым, каким оказался. Он всегда был разумным аврором, и у него не было близких друзей или родственников, которых бы затронула война. Мне казалось, что он лучше тех, кто был на передовой или лично пострадал. Хотя ты должен признать, Гарри, что, судя по твоим словам, он вёл себя в полном соответствии с нормами обращения «хозяин — раб». — Я не должен, чёрт возьми, признавать это, когда Том вообще не должен был быть с ним! — сказал Гарри, не в силах сдержать возмущение в голосе. Почувствовав, как Том слегка напрягся под его пальцами, он тут же сдержал свой гнев и подчинил его себе, глубоко вдохнув и выдохнув. Когда он продолжил, его голос снова стал более спокойным, хотя не менее напряжённым. — Ты до сих пор не объяснил мне, почему ты выбрал аврора в качестве опекуна Тома, а не одного из моих друзей или нашей группы. — Я не мог, — воскликнул Кингсли, наклоняясь вперёд. — Почему? — спросил Гарри. — Из-за того, кто ты такой. Из-за того, кто он такой, — сказал министр, нетерпеливо жестикулируя в сторону Тома. — Он был Лордом Волдемортом! — когда Гарри открыл рот, чтобы опровергнуть, что Том — Лорд Волдеморт, Кингсли поднял руку, чтобы остановить его. — Да, я знаю, что ты собираешься сказать, и это не имеет значения. Может быть, он осознал ошибку своего пути и теперь хочет создать приют для кошек, собак и бабочек, но мало кто в это поверит! Образ Тома, умиляющегося котёнку или щенку, вызвал у Гарри неуместную волну веселья, но мгновение спустя слова Кингсли дошли до него. — Ладно, допустим, это правда, но к чему ты клонишь? — нетерпеливо спросил Гарри. — Подумай об этом, Гарри. Твой раб, бывший Лорд Волдеморт, создаёт инцидент в Косом переулке, который твоя оппозиция использует, чтобы представить его как опасного, неконтролируемого. Ты пытаешься исправить ситуацию на пресс-конференции, но подвергаешься нападению и попадаешь в больницу, оставляя своего раба без хозяина. Раба передают одному из твоих друзей, известному как член группы кампании, которая, по мнению многих людей, выступает против рабства. Как, по-твоему, это выглядит? — он не стал дожидаться ответа Гарри. — Это выглядит так, будто к твоему рабу особое отношение. Похоже, что Лорд Волдеморт, возможно, дёргает за ниточки на заднем плане. Похоже, что я, как министр, имею определённую заинтересованность в происходящем. Из всех этих причин именно последняя звучала как движущая сила мотивов Кингсли. Осознание того, что, несмотря ни на что, Кингсли был всего лишь очередным политиком, готовым на всё ради власти, оказалось на удивление болезненным. Он доверял Кингсли, доверял ему человека, который полностью зависел от него; человека, который, как он начинал понимать, был ему дорог. А Кингсли отдал этого человека кому-то, кто жестоко с ним обращался. Гарри не волновало, что говорят законы о жестоком обращении с рабами — он знал, что нужно Тому, чтобы держать его в узде, и это было не то. Это было слишком, очень слишком. По мнению Гарри, это было жестокое обращение. И Гарри это понимал. Гарри понял, что Кингсли не осознавал, как сильно изменился Том — его не было рядом, он не видел этого. Он понимал, что для Кингсли Том всё ещё был прежде всего поздней версией Волдеморта. Но дело было в том, что Кингсли предал его доверие, пошёл против его желания, и в результате пострадал тот, кто был Гарри небезразличен. И что ещё хуже? Это было политически мотивировано. — Прости, Кингсли, — наконец сказал Гарри, но его тон не был извиняющимся. Вместо этого в нём прозвучали разочарование и гнев, которые он испытывал из-за того, что Тома использовали в качестве политической пешки. Тем не менее, министр выглядел озадаченным. — За что? — Очевидно, я поставил тебя в затруднительное положение. Я дал тебе право распоряжаться ошейником Тома из-за нашей дружбы, но, очевидно, твоё положение министра имело приоритет при принятии решений. Настоящим я лишаю тебя всех полномочий в отношении Тома. Я не хотел бы ставить тебя перед выбором: преследовать политические или этические цели, — закончил он несколько грубовато. Глаза Кингсли расширились. — Но что, если что-то подобное случится снова, Гарри? Как аврор, ты будешь сталкиваться с опасными ситуациями по крайней мере на полурегулярной основе. — Если я решу стать аврором, — подчеркнул Гарри, внезапно засомневавшись в своих целях после увиденного в тот день, — то я приму другие меры. Я поговорю с Невиллом и Гермионой и, если они согласятся, передам им обоим полномочия по отношению к Тому в случае чрезвычайных обстоятельств. Они не смогут передать этот контроль, но если их будет двое, то всегда найдётся кто-то, кто сможет забрать его в случае необходимости, — Гарри встретился взглядом с Кингсли, давая ему понять, что он убеждён в своей правоте и чувствует предательство в отношении этого поступка. Наконец, мужчина медленно кивнул. — Хорошо, Гарри. Если ты считаешь, что так будет лучше. — Считаю, — твёрдо ответил он. — Потому что, честно говоря, я не верю, что, если ситуация повторится, ты в будущем не поставишь политику выше интересов людей. — Мне очень жаль, Гарри, — сказал Кингсли, в его голосе прозвучало искреннее извинение, но в то же время с оттенком колкости. — Я и не подозревал, насколько… ты к нему привязался. Гарри хотел огрызнуться в ответ, но вовремя сдержался. — Дело не в том, привязался я или нет, Кингсли, — сказал он наконец. — Дело в том, что мы договорились о чём-то, пока я был в сознании, а потом ты изменил это, когда я уже не мог возразить. Речь идёт о доверии, а ты его нарушил, — закончил он, и весь гнев покинул его, сменившись обидой и глубокой усталостью. Кингсли смотрел на него ещё несколько мгновений, а затем Гарри увидел, как маска с лица министра спадает впервые с тех пор, как он вошёл в кабинет. — Мне очень жаль, — повторил он, и на этот раз в его словах было чистое раскаяние. — Я не имел в виду… но я понимаю, как ты это воспринимаешь. Гарри кивнул, но ничего не ответил: что он мог сказать? Кингсли знал, как сильно махинации Дамблдора ранили Гарри: они говорили об этом во время войны за стаканом огневиски после ужасно неудачного рейда. Он знал, как много значило для Гарри его доверие, хотя не знал и половины того, почему. Так что…? Это было больше, чем просто пощёчина. Но, по крайней мере, было похоже, что он не предполагал всех последствий, так что Гарри не стал бы активно противостоять ему. Хотя, если он надеялся, что «Спаситель» снова его поддержит, ему пришлось бы приложить немало усилий, чтобы попасть в сферу влияния Гарри. А что касается их «дружбы»… что ж, Гарри ещё посмотрит. Вряд ли он снова доверит этому человеку какую-либо власть над Томом, это уж точно. — Итак, — начал Гарри, желая перевести разговор в другое русло и не желая больше ничего, кроме как отправиться домой. — Сработал ли твой план действий? Правила прошли? Какое-то время Кингсли настороженно смотрел на него, а потом вздохнул и согласился сменить тему. — На самом деле, да. Члены Визенгамота в целом были возмущены тем, что кто-то снова попытался извратить правосудие с помощью насилия, поэтому фактических возражений против постановления было очень мало. Гарри был рад этому — по крайней мере, все их труды не пропали даром. Однако слова министра заставили задуматься. — Была ли какая-то связь между нашей оппозицией и нападением? — Фактически, да, но на тот момент никто этого не знал — просто совпадение того, что ты высказался по этому поводу, а затем подвергся нападению, разозлило многих. Однако после того, как авроры исследовали место происшествия и изучили зачарованное устройство, которое должно было взорваться при твоём приближении, им удалось установить ряд связей с одним из главных лидеров оппозиции. Брови Гарри поднялись. — Догбейн? — Нет, Дюваль. Брови Гарри поднялись ещё выше, и он почувствовал, как ухмылка растягивает его губы. — Отлично, — сказал он почти с ликованием. Дюваль был едва ли не лучше Догбэйна — он был главным финансистом группы, и без него им было бы трудно сделать столько рекламы, сколько они делали. На самом деле, Гарри слышал, как кто-то говорил, что этот человек владеет одним из других Малфоев, хотя он не был уверен, кто именно — Люциус или Нарцисса. Его не было на балу в Министерстве, потому что он, по-видимому, заболел, но Гарри подозревал, что дело скорее в том, что он не одобряет направление, в котором движется Министерство. Кингсли кивнул, на его лице появилась небольшая улыбка. — Да. Я уверен, что Догбейн знал о любых планах, но он заявляет о своей невиновности и неведении, и нет достаточных доказательств его причастности, чтобы вызвать его на допрос. Дюваль, конечно, кричит о подставе, делает всё возможное, чтобы обвинения были сняты… — Кингсли пожал плечами. — Скоро он пойдет под суд, так что, думаю, мы увидим, что из этого выйдет. Гарри кивнул, его мозг напряжённо работал. — Если мы, скорее всего, столкнемся с меньшим сопротивлением, то, возможно, сможем немного быстрее продвигаться по некоторым изменениям, которые планируем предложить. — Не слишком быстро, — предупредил Кингсли. — Сейчас мы находимся на пике популярности, но стоит поторопиться, и начнётся обратная реакция. Гарри вздохнул, но согласился. Теоретически. — Тем не менее, я могу, по крайней мере, заняться займами, раз уж формальности с благотворительностью выполнены… должны были быть выполнены, по крайней мере. И, возможно, организовать реабилитационный центр для освобождённых рабов. — Реабилитационный центр? — нахмурившись, спросил Кингсли. — Да, — сказал Гарри, но, взглянув на Тома, решил не объяснять. — Я расскажу тебе об этом позже, если захочешь. Но сейчас, я думаю, нам пора возвращаться домой — думаю, Том достиг своего предела. Когда мужчина даже не вздрогнул при звуке его имени — в самом деле, не дремлет ли он? — Гарри понял, что его слова оказались правдивее, чем он думал. — Хорошо. Еще одна вещь, Гарри, — бесстрастно сказал Кингсли, но внимание Гарри обострилось от скрытой нотки беспокойства в его голосе. — Да? — настороженно спросил он. Кингсли потянулся к ящику стола и достал знакомую бледную палочку, положив ее на стол между ними. — Аврор, которая забирала Тома и Драко из твоего дома, нашла у него эту палочку. Почему она оказалась именно у него? Он сказал, что ты позволил ему взять её, но меня это немного беспокоит. — Почему? — спросил Гарри, перебирая в уме возможные варианты. Он подчеркнул Тому, что не хочет, чтобы кто-то ещё знал о его разрешении Тому использовать магию в доме, и разрешил ему солгать об этом кому-либо ещё. Поскольку Кингсли не стал сразу же набрасываться на него, ему пришлось предположить, что Том не сказал ему правды. Или, по крайней мере, не совсем правду. Гарри по собственному опыту знал, что ложь, дополненная правдой, может стать разницей между тем, чтобы её приняли, и тем, чтобы её отвергли. — Ты, конечно, понимаешь, как я могу быть обеспокоен тем, что ты позволяешь лидеру двух войн, человеку, печально известному своими познаниями в широком спектре магии, использовать магию? — Если тебя беспокоит, что он может использовать магию, чтобы контролировать меня, то не стоит, — сухо сказал Гарри. — Я довольно хорошо умею это сбрасывать, — хотя, как только он это сказал, в его голове промелькнула мысль о той дуэли, где Том контролировал его действия. Может быть, не напрямую, но это произошло, и это напомнило Гарри, что ему нужно как-то преодолеть это заклинание. Но вернёмся к этому… что мог сказать Том? По крайней мере, он должен был признать возможность использования магии — Гарри не мог придумать никакого объяснения, которое могло бы убедить Кингсли, почему Том мог иметь палочку, не имея возможности использовать магию. Может быть… Он вздохнул, больше для вида, чем для чего-то ещё. — Я разрешил Тому использовать магию для определённых работ по дому. Например, в садоводстве — ты не поверишь, какие чудовища могут завестись в волшебном саду за годы забвения, — простонал он, качая головой в искреннем неверии. Ведь, честно говоря, это больше походило на джунгли, где все животные, как хищники, так и жертвы, были растительного происхождения. Очевидно, что даже Тому требовалось много времени, чтобы справиться со всеми ними, хотя у Гарри закрадывалось подозрение, что он тянет время дольше, чем нужно, потому что на самом деле ему это нравится. Украдкой взглянув на лицо Кингсли, он не увидел на нём никакой настороженности, так что, очевидно, его ответ не слишком отличался от того, что сказал Том. Не вздохнув с облегчением, потому что это определённо выглядело бы подозрительно, Гарри попытался перевести разговор в другое русло. Протянув руку, он взял со стола Кингсли палочку Тома и сунул её в карман — слава Мерлину за расширенные карманы, иначе тринадцатидюймовая палочка точно не поместилась бы в брюки! — Если это всё…? — спросил он, приподняв брови на Кингсли. Тот кивнул. — Хорошо, — сказал он, глядя на Тома, который дремал, прижавшись к его ноге. — Том, — тихо сказал он, а когда ответа не последовало, повторил ещё раз, на этот раз громче, и постучал пальцем по голове Тома. Том вздрогнул и отшатнулся вперёд, подальше от руки Гарри; Гарри нахмурился, наблюдая за его реакцией. У него там что, травма…? Тем более что нужно было как можно скорее вернуться домой. — Спокойно, — успокаивающе сказал он. — Я просто хотел привлечь твоё внимание. — Простите, хозяин, — пробормотал Том, в голосе его звучал почти страх. Беспокойство Гарри только усилилось. Он старательно не смотрел на Кингсли, подозревая, что, если он это сделает, тот снова выйдет из себя и ещё больше задержит их. — Давай, вставай, — мягко приказал Гарри, вставая сам, теперь Том уже не опирался на него. Его раб повиновался без единого слова, опустив голову. — Увидимся позже, — бросил он Кингсли, его тон был немного резким от вновь вспыхнувшего гнева. Боковым зрением он увидел, как тот кивнул, и, не сказав больше ни слова, вышел из кабинета.***
Мир вокруг Тома казался далёким, отстранённым. Казалось, что между ним и всем остальным стоит стеклянная стена, и единственное, что действительно было настоящим, — это присутствие его хозяина и его прикосновение, когда его протаскивали сквозь узкий шланг аппарации. Когда они приземлились, только рука хозяина, лежавшая на его руке, не дала ему опрокинуться навзничь. — Мерлин, Том, — услышал он в ухо, когда тёплая рука хозяина обхватила его за плечи и поддержала. Он наслаждался присутствием хозяина, тем, как его присутствие заставляло что-то внутри него согреваться и танцевать от радости. Потом он понял, что они движутся вперёд и входят в дом, который, по его мнению, теперь действительно был домом. Они подошли к лестнице. — Так, давай-ка уложим тебя в постель. Ты выглядишь так, будто вот-вот упадёшь. Внезапно мысль о том, что он так скоро окажется вдали от хозяина, стала невыносимой. — Нет, пожалуйста, хозяин, — взмолился он с отчаянием в голосе. Хозяин удивлённо посмотрел на него. — В чём проблема? Обещаю, я не собираюсь приковывать тебя к стене, — ответил он, явно пытаясь пошутить, но Том в этот момент был не в состоянии на это реагировать. — Пожалуйста, не заставляй меня покидать тебя. — Я никуда не собираюсь уходить — ты будешь в своей комнате, а я, как обычно, в гостиной. — Хозяин… я просто… — Том не знал, как выразить свои мысли словами, не знал, заслуживает ли он вообще быть рядом со своим хозяином. Он просто… не хотел терять это, даже на мгновение. Даже для того, чтобы пойти и поспать, чего он так жаждал. Хозяин бросил на него внимательный взгляд и поднял палочку. Том чуть не вздрогнул от неожиданности, но смог побороть свою первоначальную реакцию, ведь хозяин никогда не причинял ему вреда своей палочкой, в отличие от Ричардса. Когда по нему прошла волна магии, он не почувствовал боли. — Хорошо, — задумчиво произнёс его хозяин, явно изучая результаты заклинания. — Тогда идём, — сказал он и пошёл по коридору. Том последовал за ним в гостиную. Ожидая, что хозяин, как обычно, усядется за письменный стол, и он будет дремать у его ног, пока тот будет заниматься, Том был удивлён, когда хозяин вместо этого направился к дивану, который они уже однажды использовали. Усевшись на одну сторону, он похлопал по месту рядом с собой. — Ложись сюда и положи голову мне на колени, — бодро приказал он. Том, широко раскрыв глаза, повиновался; мягкие подушки дивана были словно облако для его ноющих мышц. Положив голову на колени хозяина, он закрыл глаза от удовольствия, когда пальцы гладили его по волосам, с каждой лаской снимая напряжение всё больше. — Эй, может, снимешь обувь, прежде чем заснёшь? — предложил хозяин с ноткой веселья в голосе. Открыв глаза, Том слегка покраснел — он вёл себя как плохой раб, пачкая диван хозяина своей обувью. Наклонившись, он быстро избавился от неё, а затем бросил неуверенный взгляд на своего хозяина. Когда хозяин просто позвал его, он со вздохом лёг обратно. Через несколько мгновений на него опустилась тёплая тяжесть, и, посмотрев вниз, он обнаружил, что мужчина достал откуда-то одеяло и накрыл его. Он также достал для себя книгу и, приподняв брови, смотрел на Тома. — Спасибо, хозяин, — горячо сказал он, вкладывая в эти слова всю душу. Хозяин лишь улыбнулся ему, и тепло, исходившее от улыбки, осветило его глаза и заставило их сверкать, как драгоценные камни. — Не за что, — тихо сказал он, ещё раз проводя рукой по лбу Тома и его волосам, а затем повернулся к своей книге. Том просто закрыл глаза и позволил себе наконец расслабиться. Хозяин был здесь, и всё в мире снова было в порядке.***
Когда он проснулся, чувствовал себя намного лучше. Желудок всё ещё пытался съесть сам себя, голова всё ещё раскалывалась от боли, а различные боли напоминали о своём присутствии, как только он хоть немного сдвигался с места. Но всё это не имело значения. Он очнулся на поверхности, более удобной, чем та, на которой он лежал уже более двух недель, и сразу же почувствовал запах своего хозяина. Он даже несколько мгновений просто вдыхал его, наслаждаясь теплом под головой и запахом в ноздрях. Прикосновение к вискам заставило его слегка вздрогнуть, но рука лишь на мгновение замешкалась, прежде чем погладить его по волосам. Он снова расслабился, издав лёгкий вздох удовлетворения. Это прикосновение говорило ему, что он дома, что он в безопасности, что ему рады. Что он… нужен, хотя бы как собственность. — Проснулся, да? — тихо спросил слегка весёлый голос Гарри. Том открыл глаза, не желая покидать безопасное пространство, которое они создали, но и не желая показаться неблагодарным, игнорируя своего хозяина. — Только что, — признался он, слабо улыбнувшись. Ответная улыбка Гарри озарила его лицо, как рождественская елка. — А, вот и ты. Я уже начал волноваться, — сказал он с явной ноткой облегчения. Том нахмурился. — Что ты имеешь в виду? Улыбка Гарри немного потускнела и стала грустной. — Раньше… ты казался совершенно не в себе. Я беспокоился, что Ричардс что-то в тебе… сломал. Том понял, что он имел в виду, хотя и не очень хорошо это объяснил. Он слегка покачал головой. — Всё в порядке, хозяин. Теперь я снова здесь… Теперь я знаю, что с тобой всё в порядке… Всё в порядке, — попытался он успокоить Гарри, но не почувствовал, что у него это получилось, когда взгляд Гарри стал почти пронзительным. Тем не менее, казалось, что мужчина не хочет продолжать эту тему, так как его следующие слова изменили её на то, что Том был гораздо более рад обсудить. — Ладно, тогда пойдём поедим. Я умираю с голоду, — сказал он слегка шутливым тоном. — Я тоже, — совершенно серьёзно ответил Том. Гарри посмотрел на него с улыбкой, но его веселье угасло, когда он понял, что Том не присоединился к шутке. — Серьёзно? — спросил Гарри. Том кивнул. — Когда ты в последний раз ел? — продолжил Гарри. Том задумался на несколько мгновений. Честно говоря, последняя неделя прошла как в тумане: голод, истощение и боль. — Не знаю, — наконец признался он, не в силах назвать свой последний приём пищи. Это было не в этот день… а накануне? За день до этого? Гарри уставился на него, в выражении его лица появился гнев. Это должно было пугать: когда бы он ни видел гнев в последнее время, это всегда сулило ему неприятности. Но это было не так, потому что это был Гарри, а Том знал, что Гарри злится на него только тогда, когда заслуживает этого. — Значит, суп, — вздохнул Гарри, явно загоняя гнев обратно и подталкивая Тома, чтобы тот медленно поднялся на ноги. — Пойдём, — приказал он, хотя в этом не было необходимости — Том твёрдо решил больше не разлучаться со своим хозяином, если только это не будет абсолютно необходимо. Зайдя на кухню, Том направился прямо к раковине, его горло просило чего-нибудь успокаивающего, но он колебался, прежде чем наполнить стакан. Каждая мысль в его голове твердила, что Гарри не будет возражать… но что-то все же удерживало его. — Хозяин, можно я…? — спросил он, жестом указывая на кран. Гарри посмотрел на него в замешательстве, а затем на его лице промелькнуло множество эмоций, слишком быстро, чтобы Том смог определить одну из них. — Конечно, — сказал он наконец, его голос и выражение лица были очень контролируемыми. — Когда захочешь. Том на мгновение склонил голову. — Спасибо, хозяин, — с благодарностью произнёс он, и его снова наполнило тепло от дополнительного напоминания о том, что он дома; что он снова находится в месте, где его самые основные потребности могут быть удовлетворены без унижения и боли. Он наполнил стакан и сделал большой глоток. Потом ещё раз. И ещё раз, пока не остановился, всё ещё испытывая жажду, но зная, что если он продолжит, ему станет плохо. Он быстро вымыл стакан и поставил его на сушилку, а затем на мгновение закрыл глаза, прислонившись к бортику и борясь с неуместными слезами. Одна из них скатилась по носу и упала в раковину. — Мерлин, Том, — пробормотал хозяин, его голос был мягким. И от его доброты и заботы Том не смог сдержать ещё одну слезу, а потом и третью. Мягкое прикосновение к его плечу заставило его вздрогнуть, но на этот раз хозяин не отстранился, а обхватил Тома, осторожно повернул и заключил в объятия. Этого хватило, чтобы плотина прорвалась. Том плакал почти беззвучными слезами, которые капали на плечо Гарри, куда Том опустил голову, несмотря на то, что такое положение напрягало и без того больную шею. Он плакал, когда страх, стресс, чувство вины за последние две недели поднимались в нём, как непреодолимая волна. Он плакал, понимая, что наконец-то снова в безопасности, что наконец-то он дома. Он плакал, потому что был с хозяином и знал, что тот защитит его, направит, возьмёт на себя бремя его прошлого и накажет только тогда, когда он этого действительно заслужит. Он плакал, потому что боль, унижение, деградация были позади. И за всё время, пока он плакал, его хозяин не сказал ни слова; он просто позволил Тому справиться со своими эмоциями, успокаивающе поглаживая его по спине. Неважно, что каждое прикосновение вызывало у Тома искры боли, пробегавшие по рубцам от кнута, важно было лишь то, что Гарри прикасался к нему. Когда эмоциональная буря улеглась, и Том уронил последние слезинки в рубашку Гарри, хозяин мягко направил его на своё место за столом, а затем отвернулся. Том понял, что на плите весело булькает кастрюля, которой занимается Гарри, и его снова охватило чувство вины — ведь это он должен готовить еду. В конце концов, это была одна из его главных обязанностей перед хозяином. Не говоря уже о том, что он был таким… нуждающимся, плакал, уткнувшись в рубашку хозяина. Просто чудо, что хозяин не оттолкнул его с отвращением. Внезапно почувствовав себя неуютно на стуле — последние две недели доказали ему, насколько это неуместно, — он сполз на пол и опустился на колени рядом со стулом хозяина, опустив глаза в пол. — Я даже не знаю, любишь ли ты томатный суп, но ты купил его, так что… — голос хозяина резко оборвался. — Том, почему ты на полу? — Это моё место, хозяин, — пробормотал Том в ответ. — Я знаю, что ты был очень добр ко мне, но эта доброта была доведена до моего сведения… болезненно. Я знаю, что был плохим рабом для тебя — я стану лучше, обещаю, — поклялся он, говоря это от всего сердца. — Что? Том…? — голос хозяина на мгновение прервался, а затем он вздохнул и подошёл ближе. На стол поставили миски, и Том терпеливо ждал, зная, что хозяин может отказать ему в еде, особенно после его отвратительной демонстрации ранее. — Том, — раздался голос хозяина с нотками стали. — Да, хозяин? — ответил он, стараясь дать понять своим тоном, что будет полностью подчиняться желаниям хозяина. — Кто именно устанавливает здесь правила? Я, ты или кто-то другой? Том нахмурился. Это был вопрос с подвохом? — Ты, хозяин, — ответил он, надеясь, что ответил правильно. — Итак, если я скажу, что хочу, чтобы ты сидел на стуле и ел суп, что ты сделаешь? На этот вопрос можно было дать только один ответ, и Том почувствовал, как смятение воюет с чувством облегчения, прорвавшимся сквозь пузырь покорности, которым он себя окутал. — Я бы повиновался, — ответил он, и его слова утратили ту приглушённость, с которой они звучали в его собственных ушах. — Тогда вот мои приказы: я хочу, чтобы ты сидел на своём стуле и ел суп, когда он достаточно остынет, чтобы не обжечься. Я хочу, чтобы ты пил, если хочешь пить, и если тебе захочется ещё супа, я хочу, чтобы ты сам себе его принёс. Ты понял? Том поднял голову и встретил взгляд Гарри, впервые с тех пор как вошёл в комнату, чувствуя себя так, словно наконец-то вынырнул на поверхность после купания в озере. — Да, хозяин, — выдохнул он, благодарность и облегчение переполняли его, и он почувствовал лёгкое головокружение. Встав, он снова опустился на стул и уставился на тарелку с едой. Наконец-то хоть что-то, а не та безвкусная жижа, которой он питался в те немногие разы, когда ему действительно разрешали есть. Подняв ложку — ложку! — он обмакнул её в суп, поднял, подул на неё, пока пар, исходящий от неё, немного не утих, а затем сунул её в рот. Он едва не застонал от аромата, который тут же вызвал у него слюноотделение. Окунув ложку обратно, он повторил процесс ещё раз, и ещё, и ещё, пока не начал скрести по дну миски, испытывая искушение просто взять и вылизать её всю. Единственное, что остановило его, — это выражение лица хозяина. Гарри выглядел… обеспокоенным, его собственная ложка зависла на полпути к губам, забытая. Отведя глаза, Том почувствовал, как в нём поднимается чувство неловкости за то, что он устроил. Прочистив горло, он попытался привнести немного шутливости, чтобы снять напряжение момента. — Я же сказал, что голоден, — прокомментировал он, но тут же заметил, что юмор, который он пытался вложить в слова, не совсем удался, и они прозвучали как защитные. — Я вижу, — ответил Гарри, в его словах прозвучала нотка сочувствия. — Том… как ты думаешь, сколько раз ты ел, пока был с Ричардсом? Том сосчитал, хотя и не был уверен, сколько раз за последнее время. — Может быть, шесть раз? — ответил он, в его ответе прозвучал намёк на вопрос. — Может, пять. Может, семь. Что-то из этого… не очень понятно. — Шесть раз за шестнадцать дней? — недоверчиво спросил Гарри. Том чуть пригнул голову, не уверенный, что Гарри поверил его словам. — И что ты ел? Том пожал плечами. — Что-то вроде серой жижи, — ответил он. — Судя по разговору Ричардса с домовым эльфом, это была какая-то формула, разработанная для рабов, чтобы было и питательно, и неприятно. На это Гарри фыркнул, хотя, похоже, ему было не до смеха. — Ещё бы, — тихо прокомментировал он. — Мерлин, я хочу пойти и разорвать Ричардса на части! Том встревоженно посмотрел на своего хозяина. — Хозяин, пожалуйста, не надо! — взмолился он, представляя, как его хозяин нападает на Ричардса и попадает в беду. Следующие последствия, когда Том снова оказался во власти какого-то другого хозяина, были одним из факторов его тревоги, но не в полной мере, не наполовину. Гарри встретился с ним взглядом, в котором читалось лёгкое раскаяние. — Не волнуйся, я не собираюсь этого делать, что бы я ни чувствовал, — успокоил он своего раба. — Если только он не переступил черту — то есть что-то, за что мы могли бы привлечь его к ответственности в соответствии с новыми правилами. Есть за что? Том задумался над этим вопросом, прокручивая в памяти время, проведённое под «опекой» этого человека, в сравнении со своими знаниями о правилах. Затем, покачав головой, он снова встретил взгляд своего хозяина. — Нет. Он оставался в рамках, — ответил он. Гарри задумчиво кивнул. — Том… — начал он, но заколебался, прежде чем продолжить. — Послушай, это не приказ — если ты не хочешь мне рассказывать, я это приму. Но я не могу не представлять себе… ужасные ситуации. Я хотел бы знать… знать, что случилось с тобой, пока я был без сознания. Ты расскажешь мне? — спросил он с ноткой мольбы в голосе. Это было так необычно, что Том уставился на своего хозяина — ему казалось, что он никогда не слышал, чтобы Гарри умолял, даже когда в своей прежней личине он пытал Мальчика, Ставшего Мужчиной. Он задумался над просьбой, понимая, что это действительно так. Честно говоря, он предпочёл бы забыть о Ричардсе… но когда он подумал о мучениях, которым подвергал себя, не зная, что происходит с Гарри, не имея представления, увидит ли он его когда-нибудь снова… он не мог причинить это хозяину, которого любил. — Я… он… — на самом деле начать оказалось сложнее, чем Том думал, особенно под пристальным взглядом Гарри. В конце концов, он закрыл глаза, набрался храбрости и просто позволил словам вырваться наружу. — Как он сказал, он был хозяином, которым должен был быть ты, — он услышал, как Гарри резко втянул воздух и поднял руку. — Пожалуйста, — сказал он с нотками мольбы в голосе. — Пожалуйста, дай мне закончить. Наступила пауза, а затем Гарри выпустил вздох. — Хорошо, — слегка недовольно сказал его хозяин. Том кивнул головой, по-прежнему не открывая глаз. — Как я уже сказал, он был тем хозяином, которым должен был быть ты. За то, что я сделал на войне… за то, что я сделал с тобой… Я убил твоих родителей. Мои последователи убили твоего крёстного отца и последнего из друзей твоего отца. Они пытали твою вторую крёстную, пока она не попала в больницу Святого Мунго. Я охотился на тебя. Я пытал тебя. По моей вине тебя отдали жестоким маглам, испортив твоё детство, а потом испортили твои подростковые годы. Я сделал всё это. — И что же ты сделал? Имея надо мной власть, ты мог бы превратить мою жизнь в ад. Ты должен был превратить мою жизнь в ад, как я поступил с тобой. Ты должен был обращаться со мной, как Ричардс. Он заставлял меня стоять на коленях у его ног каждую минуту бодрствования, тяжёлый поводок держал мою голову склонённой, а ночью приковывал к стене своей спальни, чтобы я лежал на голых досках без подушки, без одеяла, потому что не доверял мне никаких полномочий без его присмотра. Если я нарушал его сон, он выказывал своё недовольство… известным образом. Он отказывал мне в самых элементарных потребностях, заставляя просить еды, воды, облегчения… И удовлетворял их только тогда, когда считал, что я достаточно ему подчиняюсь. Он превратил простое выживание в унизительный и болезненный опыт для меня. — А потом он наказал меня за мои преступления. Он использовал различные средства, как магические, так и физические, чтобы выразить своё недовольство тем, что я сделал, коллегами, на которых я повлиял… То, что он пережил от моих рук, от рук моих Пожирателей смерти, было ничто по сравнению с тем, что я сделал с тобой… но его общее обращение было хуже, чем всё, что ты когда-либо делал со мной, — Том наконец открыл глаза и посмотрел на лицо Гарри, на его деревянное выражение и боль в глазах. Ненавидя себя за то, что причинил эту боль, Том снова соскользнул со стула, опустился на колени у ног хозяина и, немного поколебавшись, осмелился взять руку хозяина между своими. — И я понял… я понял, как много я принимал как должное, каким неблагодарным я был. Потому что теперь я знаю, что мне следовало бы испытать, и как никогда раньше понимаю, как мне повезло, что у меня есть такой хозяин, как ты. — И я клянусь, — сказал он, глядя Гарри в глаза, чтобы его хозяин понял, насколько он искренен. — Отныне я буду хорошим рабом для тебя. Больше никакой борьбы, никакого неповиновения. Я твой, душой и телом. Добровольно. При этих словах Гарри отдёрнул руку, резко встал и начал вышагивать, как лев, символизирующий его факультет. — Как ты можешь так говорить? — спросил он наконец, повернувшись на пятках и резко остановившись перед Томом, его лицо покраснело, а выражение исказилось. Том слегка вздрогнул от резкого движения, но это была лишь его внешняя реакция — внутри он был спокоен так, как не был уже несколько недель. Если бы хозяин хотел причинить ему боль, он бы принял это, потому что если кто и заслуживал этого, то это этот человек перед ним. Он заслужил это из-за действий Тома, а тот — из-за своих собственных. Он сделал то, чего не делал никто — заслужил доверие Тома. — Как ты можешь просто… сдаться? Я понимаю, что твой опыт с Ричардсом был ужасен, и если бы я не мог так ясно представить себе последствия, я бы сейчас был в Министерстве и избивал его до полусмерти, но не позволяй этому сломить тебя! Том нахмурился — похоже, они говорили о разном. — Хозяин… — медленно произнёс он. — Я не сдался. Гарри фыркнул. — Похоже на то, — откинувшись на кресло, он провёл руками по волосам и вздохнул. — Послушай, Том, — начал он, и Том понял по его тону, что он пытается убедить себя в чём-то. — Ты устал, тебе, наверное, всё ещё больно, — на его лице промелькнуло чувство вины, но он продолжил, — и ты только что прошёл через адский опыт. Вполне естественно, что ты будешь… — он заколебался, — чрезмерно благодарен мне, человеку, который предложил тебе что-то чуть лучшее, чем то, что ты испытал от рук Ричардса. Возможно, утром, или через неделю, или всякий раз, когда я буду делать что-то, что тебе не понравится, ты будешь чувствовать себя по-другому, — он снова вздохнул и продолжил таким тихим тоном, что Том едва услышал его. — Я хочу твоего добровольного подчинения, но не такого. «А», — подумал Том. Ему не стоило удивляться. Гарри, несомненно, вспоминал свой собственный опыт — в моменты затишья он делал достаточно намёков, чтобы Том смог собрать их воедино. Он вырос среди жестоких родственников и цеплялся за людей, которые «спасли» его от них, принимая их врагов за своих и яростно сражаясь за них. Только позже он понял, что те, кого он считал спасителями, на самом деле приложили руку к тому, что он вообще оказался с обидчиками. Неудивительно, что он проводил параллели о том, что Том, возможно, реагирует на то, что его вывели из ситуации насилия, цепляясь за Гарри и предлагая ему то, чего, как он знал, хотел его хозяин. Это было не так — хотя параллели и были, ситуация была не та. Гарри не хотел, чтобы он был с Ричардсом, — Том достаточно узнал о разговоре с министром, чтобы понять это. И то, что его хозяин, борясь за Тома, отчитал министра за его решение… это согревало его не меньше, чем защита перед комиссией по дознанию в Министерстве. К тому же то, что произошло с Ричардсом, было скорее кристаллизацией того, что Том начал осознавать ещё до возникновения ситуации, а не новым осознанием. Но он достаточно хорошо знал своего хозяина, чтобы понимать, что Гарри не готов это услышать. Пока не готов. И, честно говоря, он был прав. Возможность вздремнуть раньше Тому помогла, но это не могло компенсировать острую нехватку сна, которой он подвергался в последнее время; не говоря уже о психологическом напряжении, которое он испытывал из-за чувства вины, страха и стресса. К тому же, поскольку в последние пару дней он не был в состоянии обратиться к Окклюменции, у него возникло ощущение, что там что-то не в порядке — переходы в более покорный образ мыслей без его намерения были тревожным знаком. Том не думал, что его мнение изменится, но понимал, что для их же блага ему не стоит настаивать с этим. — Хорошо, хозяин, — сказал он наконец, склонив голову в знак покорности требованиям своего хозяина. — Я пока придержу язык, — подняв голову, он заметил, что Гарри настороженно смотрит на него, но, очевидно, хозяин решил не давить на него. — Хорошо, — наконец сказал Гарри. — Что ж, тебе больно? Том кивнул. — Да, хозяин, — Том передёрнул плечами и поморщился, чувствуя, как напряглись мышцы спины от многочасового пребывания в неудобной позе, а также заживающие рубцы, которые он заработал несколько дней назад за то, что в очередной раз «заставил Ричардса ждать». Не то чтобы опоздание мужчины было как-то связано с Томом — он просто не мог стоять, пока ему не принесли еду и воду. К сожалению, даже после этого пришлось ждать некоторое время, пока он наберётся сил. Конечно же, аврор выместил это на его спине, когда они вернулись тем вечером. — Какие у тебя травмы? Помнится, ты упоминал о синяках? Сломанное ребро? Рубцы? — Гарри сочувственно поморщился при последнем слове. Том кивнул. — Плюс несколько растянутых мышц, — он слегка поморщился, пошевелив головой. — И шея очень болит от того, что он постоянно дёргал меня за неё. Гарри кивнул, его взгляд был убийственным. Затем на его лице появилось болезненное выражение, он на мгновение замешкался, прежде чем продолжить свой вопрос. — Том… когда он сказал, что не заставлял тебя… ложиться к нему в постель… он сказал правду? Он… он п-посягал на тебя? Сексуально? — он позеленел от этой мысли. Том опустил глаза, в его голове пронеслись воспоминания о той ночи, когда его страхи едва не стали явью. — Он не посягал на меня сексуально, — бесцветным голосом сказал Том своему хозяину. Гарри облегчённо вздохнул. — Слава Мерлину, — облегчение резко сменилось беспокойством, когда Том зашипел — ошейник наказал его за то, что он сказал лишь полуправду. — Том? — в тоне Гарри прозвучало предупреждение, и он потянулся, чтобы поднять подбородок Тома вверх и посмотреть прямо в глаза своему рабу. Том был уверен, что стыд, который он испытывал, был написан на его лице. — Я… он не совершал сексуального насилия надо мной, — повторил Том, а затем заколебался. — Но он пытался. — Ублюдок! — прошипел Гарри, оскалив зубы, его взгляд стал ещё более убийственным, чем прежде. Том подумал, не стоит ли ему придержать хозяина, не дать ему выйти на улицу и совершить серьёзное преступление. — Всё в порядке, — поспешно сказал Том. — У него ничего не получилось. А даже если бы и удалось, это ничего бы не значило. Вернув внимание к своему рабу, Гарри уставился на Тома, прикрыв глаза. — Объясни, — потребовал он. Том глубоко вздохнул и медленно выдохнул, прежде чем ответить: он уже рассказывал Гарри об унижениях, которым подвергал его этот человек, почему же в этом случае всё было иначе? — Он был пьян и возбуждён. Он хотел, чтобы я отсосал у него, — сказал Том, не видя смысла приукрашивать: ему это было не нужно, и он сомневался, что Гарри это оценит. — Когда я отказался повиноваться его словам, он попытался принудить меня физически, но я сопротивлялся достаточно долго, чтобы он потерял интерес. Он кончил мне на щеку, а потом… уснул. Больше он не пытался. Честно говоря, я не думаю, что он помнил об этом на следующее утро. — Мерлин, Том, — сказал Гарри с ужасом в голосе. Том лишь пожал плечами. Это случилось, и ему до сих пор снятся кошмары, но это всё. Это произошло. Он не понимал, почему это должно быть важно для кого-то. — Мне неприятно сознавать, что в тебе есть хоть частичка этого ублюдка, — продолжил он, и в его голосе прозвучала нотка, от которой Тому захотелось улыбнуться — собственничество. Он представил себе, как Гарри использует свою сперму, чтобы пометить свою территорию, и почувствовал, как при этой мысли его охватывает волна возбуждения. Он представил, как Гарри втирает её в его щеку, чтобы Том не мог укрыться от его запаха и осознания принадлежности. В паху у него разлилось тепло, и Том понял, что твердеет от одной этой мысли. Но сейчас это было неуместно, и он отвлёкся от своих эротических размышлений. — Я могу за себя постоять, — сказал он в конце концов, и на его губах появилась ухмылка, когда он вспомнил об этом. Гарри удивлённо поднял брови. — О? Как? И Том рассказал ему, с удовольствием повествуя о том, как он сначала использовал рубашку мужчины, чтобы вытереть отвратительную субстанцию, а затем о том, как тот в пьяном оцепенении забыл приковать его цепью, и он, спутав документы Ричардса, на следующее утро устроил ему ловушку. Когда он закончил, его охватило внезапное беспокойство — а вдруг хозяину не понравится, что его раб вёл себя вызывающе даже с таким человеком, как Ричардс. Когда Гарри расплылся в ухмылке, а в его глазах читалось мрачное удовлетворение, сердце Тома успокоилось. — Молодец, Том, — сказал он, восхищенно покачав головой. — Рад узнать, что он не смог полностью запугать тебя, несмотря на все преимущества. Том подумал было ответить на это, заверить хозяина, что ему никогда не придётся беспокоиться о таких вещах, потому что его раб предан ему и только ему, но решил воздержаться. Не сейчас. Это может случиться позже. — Знаешь, — задумчиво произнёс Том, — я нашел интересный факт о Ричардсе. Кое-что, что ты мог бы использовать против него, если бы захотел. — И что же это? — с любопытством спросил Гарри. — Судя по письму на его столе, похоже, что он основательно задолжал борделю. Гарри нахмурился. — Это, конечно, интересно, в довольно отвратительном смысле, но как это можно использовать против него? Проституция ведь легальна в мире волшебников, не так ли? Я имею в виду, во всяком случае, это то, что я узнал из исследований для своих занятий. — Проституция — да. А вот проституция несовершеннолетних — нет. На лице Гарри снова отразилась целая гамма эмоций, но на этот раз они были достаточно медленными, чтобы Том смог определить хотя бы некоторые из них: удивление, гнев, отвращение и, наконец, заинтригованность. — Так как, по-твоему, мы должны использовать это против него? — спросил Гарри. — Ну, — начал Том, но тут же переместился, потому что положение было неудобным. Сместившись, он потянул ноющие мышцы спины и невольно поморщился. — Мерлин! — прервал Гарри, вставая. — Что я делаю? Тебе больно, а мы тут болтаем о мести. Пойдём, я принесу тебе зелья, — Гарри терпеливо дождался, пока Том поднимется на ноги, и отправился вверх по лестнице. Он вошёл в свою комнату, а Том остановился у входа. За всё время, что они провели вместе, за все восемь месяцев, Том ни разу не заходил в комнату Гарри и даже не видел её. Она была на удивление опрятной. Том не знал, почему, но он всегда представлял её немного неряшливой, с разбросанной одеждой и вещами, загромождающими все поверхности. Но это было не так. Пол был чист от беспорядка, и стены были в основном такими же. Да, на прикроватной тумбочке Гарри лежала пара книг, но в остальном здесь было очень мало вещей, просто валявшихся без дела. В этом был смысл — Гарри не имел обыкновения оставлять вещи по всему дому; с чего бы ему вдруг делать это в своей спальне? Том также обратил внимание на кровать. Настоящая кровать с балдахином, достаточно большая, чтобы на ней могли спать двое. Одеяла на ней были мягкими и манящими, насыщенного красного цвета с чёрными наволочками. Гарри заметил его взгляд, когда шёл обратно к двери, за которой скрылся в ванной, с зельями в руках, которые Том хорошо узнал по использованию на Драко. — Раньше здесь была хозяйская спальня, — пояснил он. Том не смог удержаться от ухмылки, слегка искривившей уголок его рта. — Зачем говорить «раньше»? Это всё ещё так, не так ли? Гарри бросил на него неодобрительный взгляд, но по изгибу губ Том понял, что он несерьёзно. — Полагаю, что так, — согласился он. Затем, убрав с лица улыбку, он серьёзно посмотрел на Тома, протягивая ему зелья. — Я принёс тебе бальзам от ушибов, миорелаксант и обезболивающее. Тебе нужно что-нибудь ещё? Том задумался, а потом покачал головой — по его мнению, травмы были в основном поверхностными. — Ладно, хорошо, — сказал Гарри с ноткой облегчения в голосе. — Я имею в виду, я мог видеть, что у тебя не было никаких серьезных повреждений от того заклинания, которое я использовал, но… — он запнулся, но Том подумал, что понимает, что имел в виду его хозяин: несерьёзные повреждения могут быть самыми разнообразными. — Вот, — сказал Гарри, протягивая ему зелья. Том взял их, но не решался отвернуться и пойти сделать это. — Хозяин, — неуверенно начал он, подняв голову и встретившись с Гарри взглядом. — Ты можешь… — он запнулся и начал снова, нервно облизывая губы. — Ты бы сделал это? Гарри нахмурился, но Том почувствовал, что это было скорее замешательство, чем неодобрение. — Что ты имеешь в виду? Том протянул ему зелья в ответ. Гарри вскинул брови и перевёл взгляд с зелий на Тома. — Ты хочешь, чтобы я…? — медленно спросил он. Том кивнул. Гарри почти неуверенно взял зелья обратно. — Хорошо, — тихо сказал он, в его голосе прозвучала нотка, которую Том не смог определить. Затем его взгляд стал более пристальным, когда он прошёлся по всему телу Тома. — Почему бы тебе не пойти и не принять душ, — предложил он. — Если, конечно, чувствуешь себя достаточно хорошо, — быстро добавил он. — Представляю, как тебе хочется принять душ, а после того как на тебе окажется эта дрянь, тебе нужно будет оставить её на некоторое время. Наверняка Ричардс не разрешал тебе часто мыться, — мрачно продолжил Гарри, разглядывая волосы Тома. Том пожал плечами. — Он просто запускал в меня очищающие чары, когда мой запах слишком сильно его раздражал, — сказал он отстранённо, как будто это не было ещё одним источником унижения — ходить и чувствовать собственную вонь, зная, что все остальные тоже её чувствуют. Том вынужден был признать, что горячий душ — это божественно… После того как он чувствовал себя грязным в течение последних двух недель и знал, что на его теле остались следы грязи, пищи, слёз, крови и гораздо худших веществ, одной мысли о том, что он может помыться, было почти достаточно, чтобы снова довести его до слёз! — Это было бы просто фантастически, — горячо ответил он, на мгновение склонив голову, когда по нему пробежала волна благодарности. Гарри полуулыбнулся его тону, но в его глазах промелькнула грусть, которую Том терпеть не мог видеть. — Ладно, тогда иди и сделай это. Удели столько времени, сколько захочешь. Где ты хочешь, чтобы я… обработал твои раны? В гостиной? В твоей комнате… в моей? Том на мгновение уставился на него, удивляясь тому, что Гарри действительно предложил свою комнату — она всегда была убежищем только для Гарри. Соблазнившись согласиться просто из любопытства, Том в конце концов решил отказаться. — Гостиная, — сказал он наконец. С гостиной у него были связаны очень хорошие воспоминания о том, как они с Гарри были вместе. На самом деле, он бы сказал, что там ему было комфортнее, чем в собственной комнате: Комната Гарри всегда была для Гарри, а комната Тома — для него. Вообще-то, если подумать, Гарри никогда не входил в его комнату. В лучшем случае он стоял в дверях, переступая порог. Но он никогда не вторгался в пространство Тома. Ещё одно отличие между его хозяином и Ричардсом. Гарри согласился с его решением, и они ещё раз долго смотрели друг на друга, прежде чем Том отвернулся, чтобы принять душ.