***
В конце концов, они дождались, пока Драко сам выйдет из своего сознания. Возможно, это был лучший вариант, подумал Том. Конечно, когда он «очнулся», то выглядел не таким… потерянным. Заметив, что его глаза открыты, Том переместился у ног Гарри, но не встал со своего полусидячего положения. — Хозяин, — тихо сказал он, привлекая внимание Гарри. Увидев, что изумрудные глаза смотрят на него, он кивнул в сторону Драко. — А, — тихо ответил Гарри. Взмахнув палочкой, он снял заглушающий барьер с блондина. — Драко, Том собирается применить к тебе Легилименцию. Он просто посмотрит, как продвигается восстановление твоей памяти, хорошо? Судя по испуганному взгляду Драко, который он бросил на Тома, всё было очень даже не в порядке, несмотря на прогресс, которого он добился в своём сознании, он всё ещё был сильно травмирован и ни в коем случае не пытался бы спорить со своим хозяином. — Да, хозяин, — покорно ответил он. Том подошёл к Драко и опустился рядом с ним на колени, заметив, как вздрогнул блондин, и по языку тела понял, что тот хочет только одного — убежать от него. Освободившись от опасений, что Драко заменит его, и приняв на кухне решение, что лучшим способом минимизировать влияние Драко на жизнь Тома будет помочь ему исцелиться, насколько это возможно, Том оглянулся на Гарри и вздохнул. — Хозяин, может, ты понаблюдаешь? Гарри нахмурился. — Понаблюдать? Зачем? — Чтобы Драко был уверен, что я не делаю ничего… предосудительного, — честно говоря, Том не был уверен, изменит ли что-то то, что Гарри будет наблюдать, но решил, что попробовать стоит. — Хорошо, — согласился Гарри, всё ещё выглядя слегка озадаченным. Том его не винил: Легилименция не была особенно популярным зрелищем для зрителей — в конце концов, они только и делали, что пялились друг на друга. Тем не менее, он видел, как Драко расслабился, понимая, что Том не получит над ним полной власти. Итак, когда Гарри наблюдал за происходящим со стороны, Том заглянул в глаза Драко и выкинул разум из своего тела. На этот раз море было совсем другим. Вместо водоворота противоречивых течений, в котором трудно было проплыть, не зацепившись за воспоминания, было гораздо спокойнее. У течений было больше смысла, воспоминания были более упорядоченными. Все вернулось не так, как Гарри подозревал до всего этого события, но он мог видеть, какую форму приняло сознание Драко. Каждый разум был индивидуален, но неизменным оставалось то, что лучшая Окклюменция подразумевала движение, по крайней мере, в определённой степени. Разум Тома был похож на библиотеку, где документы кружатся, словно подхваченные вихрями и порывами ветра. Воспоминания, которые были связанны, находились относительно близко, а самые важные были отгорожены от других. Между ними были разбросаны ловушки: воспоминания о боли и страхе, словно летающие ножи, спрятанные там, где может споткнуться неосторожный злоумышленник. Том подозревал, что у Драко когда-то были подобные ловушки — у большинства людей они были, — но, вероятно, он не сможет воссоздать их ещё какое-то время. Подойдя поближе к месту, где в данный момент шла работа, Том проследил за общими движениями. Он должен был признать, что Драко добился довольно впечатляющих успехов, учитывая, как мало времени прошло с тех пор, как его барьеры были разрушены. Пока он наблюдал за происходящим, несколько воспоминаний, похожих на анемоны, закрутились, вращаясь вокруг другого набора воспоминаний, которые уже лениво плавали, напоминая медуз. Решив, что достаточно насмотрелся, он отстранился, чувствуя, что его присутствие нежелательно и бесполезно, по ряби, которая распространялась от него, заставляя ближайшие воспоминания дёргаться и кувыркаться. Вздохнув, он вернулся в свой собственный разум, и, открыв глаза, увидел, как на сетчатке его глаз отпечатались завораживающие образы летящих бумаг. Глаза Драко были по-прежнему расфокусированы — очевидно, он решил остаться в своём сознании, даже когда почувствовал, что Том уходит. Том оторвал взгляд от пустых серых глаз и встретил любопытный взгляд своего хозяина. — Ну что? — нетерпеливо спросил Гарри. Тому потребовалось мгновение, чтобы собраться с мыслями, а затем он заговорил. — Он справляется на удивление хорошо, — признал он. — Я бы сказал, что на данный момент он должен быть в состоянии вспомнить большинство недавних воспоминаний, а также более старые. Однако воспоминания, созданные во время пребывания под… опекой… его предыдущего хозяина, могут занять немного больше времени, поскольку ему придётся, по крайней мере частично, справляться с эмоциями, которыми они пропитаны. Гарри нахмурился. — Что ты имеешь в виду? — Я имею в виду, что чем эмоциональнее момент, тем ярче воспоминание; тем сложнее его переместить на место и удержать там. Воспоминания и мысли имеют свойство… взаимодействовать с другими, и чем сильнее эмоции, тем больше вероятность, что они будут взаимодействовать с окружающими. Со старыми воспоминаниями всё в порядке — с ними он уже разобрался. Последние воспоминания не связаны с такими высокими эмоциями. Поэтому их относительно легко расставить по местам и упорядочить. А вот воспоминания о плохом обращении с ним… вероятно, ему придётся потратить значительное количество времени на то, чтобы разобраться с ними. — И что же, по-твоему, он вспомнит? — спросил Гарри. — Прошлой ночью он пытался назвать меня Поттером, но сегодня утром он вёл себя так, будто помнит всё из нашей повседневной жизни. Том слегка пожал плечами. — Очевидно, что во время заточения в собственном разуме он всё же продолжал осознавать, что происходит с его телом, хотя я подозреваю, что воспоминания были… неполными. Скорее всего, он помнит большую часть последних нескольких недель, но воспоминания между его порабощением и настоящим моментом размыты. Вероятно, они вернутся к нему, когда он будет прорабатывать события во время медитации, но они могут легко всплыть в виде воспоминаний, кошмаров или моментов, когда он просто чувствует что-то, не зная почему, — оглянувшись на Драко, Том понял, что в какой-то момент тот вышел из медитации и стал наблюдать за их разговором. Гарри проследил за его взглядом, и Драко вздрогнул, когда его хозяин заметил его, склонив голову, чтобы глаза были опущены.***
Гарри едва не вздохнул — хотя слова Тома и обнадёживали, поскольку говорили о том, что Драко действительно способен полностью выздороветь, всё же было ясно, что впереди их ждёт долгий путь, а времени для этого не так уж много. Ведь был уже почти конец февраля — до освобождения оставалось около двух месяцев. Как он собирался превратить блондина из боязливого, вздрагивающего существа в человека, способного справляться с повседневной жизнью? — Как много ты узнал, Драко? — терпеливо спросил он. Драко на мгновение растерялся. — Как давно ты вышел из медитации, — уточнил Том. Серые глаза Драко метнулись к нему, а затем снова в сторону. От этого общения Гарри стало тепло на душе — он почти забыл, что ему не обязательно делать это одному. Том, вероятно, был бы более полезен в помощи Драко снова стать свободным человеком — он не только был в голове Драко, но и обладал некоторыми знаниями в области Окклюменции и психологии. — Я слышал о возможных воспоминаниях и кошмарах, хозяин, — нерешительно предложил Драко. Гарри кивнул. Он пропустил почти всё, но неважно. Гарри вдруг пришло в голову, что если бы они завели этот разговор, когда Драко уже очнулся, то это было бы не очень любезно с их стороны — говорить о нём так, словно его там не было. Ну что ж, по крайней мере, он не был в курсе. — Как твои воспоминания о пребывании здесь? — решил спросить Гарри. Он не хотел ворошить травмирующие воспоминания, ведь память о том, как Драко сорвался тем утром, всё ещё хранилась в его сознании. На мгновение Драко выглядел почти задумчивым сквозь свой страх. — Думаю, я помню их, хозяин, — ответил он. Гарри кивнул. Он догадался, что вопрос был, наверное, довольно глупым: как можно вспомнить, помнишь ли ты что-то, в конце концов. Это навевало мысли о Напоминалке Невилла и о том, как нелепо, когда что-то говорит тебе, что ты что-то забыл, но не то, что именно ты забыл… Возможно, лучше было бы задать более конкретный вопрос. — Помнишь ли ты, как я объяснял тебе основные правила вскоре после твоего прибытия? Драко неуверенно кивнул. — Да, хозяин. — Ладно, хорошо. Теперь, когда ты способен их обсуждать, у тебя есть вопросы? Драко походил на оленя в свете фар встречного автомобиля. — Хозяин? Ох, Гарри надеялся, что скоро он перестанет постоянно бояться — нервный тон в каждом его слове действовал Гарри на нервы. Тем не менее, он изо всех сил старался отогнать эмоции, понимая, что это бесполезно. — Драко, я бы предпочёл, чтобы ты задал вопрос сейчас, а не создавал проблемы потом, так что, пожалуйста, если у тебя есть вопросы…? — может, он слишком сильно выплеснул своё раздражение? Конечно, Драко слегка отпрянул. Вдруг Гарри почувствовал, как что-то мягкое коснулось его руки, а что-то тёплое и тяжёлое прижалось к его ноге. Удивлённо посмотрев вниз, он встретился взглядом с красными глазами Тома и понял, что тот каким-то образом вернулся на прежнее место, а Гарри этого не заметил. Рука Гарри начала гладить шелковистые волосы раба, и он почувствовал, как от знакомого движения в нём развязывается узел напряжения. Гарри недоумевал, почему Том решил переместиться, но был рад этому. — Хорошо, — сказал он, когда молчание затянулось на несколько секунд. — Если у тебя нет вопросов, я просто скажу в качестве дополнения. Я знаю, что у тебя будут проблемы с некоторыми вещами, как, например, с завтраком сегодня утром, но я бы хотел, чтобы ты постарался преодолеть свои рефлексы. Например, использование мебели, когда меня нет в комнате; сидение за столом во время еды; разговоры без разрешения. И тому подобное. Через два месяца ты выйдешь на свободу — если ты не можешь даже прокормить себя, тебе будет трудно адаптироваться. Потрать столько времени, сколько тебе нужно, но продолжай пытаться, пожалуйста, — он на мгновение задумался, а затем почувствовал вспышку веселья. — Полагаю, если ты в чём-то запутаешься, то всегда можешь спросить Тома или посмотреть, что он делает. Он умеет ловко ходить по грани между уступчивостью и независимостью, — усмехнувшись, сказал он, разделяя своё веселье с этими тёплыми красными глазами. Захлестнутая волной нежности, его рука скользнула к шее Тома, где он погладил большим пальцем его тёплую кожу. Подняв глаза, он заметил, что Драко наблюдает за ними с задумчивым видом. Он задумался над картиной, которую они, несомненно, создали: «Спаситель» отдыхает в кресле, бывший Тёмный Лорд распростёрт у его ног, его рука лежит на шее мужчины, ошейник обвивает шею раба. Закусив губу, он задумался, плохо ли то, что эта мысль вызвала у него чувство удовлетворения и… возбуждения. Последнее было определённо плохо, решил он. Особенно учитывая их с Томом разговор. А вот первое… он решил, что удовлетворённость ситуацией не так уж и плоха. В любом случае, возможно, это доказывало Драко, что здесь ему не нужно беспокоиться о насилии. Если бы он видел взгляд Тома, то, возможно, был бы более насторожен. Эти красные глаза буравили серые глаза Драко, в них читались предупреждение, собственничество и мрачная угроза для любого, кто попытается посягнуть на его территорию.***
За несколько дней, проведённых в новой обстановке без Гарри, они вошли в привычный ритм, который мало чем отличался от того, что они делали до того, как он вывел Драко из себя. Большую часть утра он занимался уборкой, Драко помогал ему, затем у него был длительный перерыв на обед, во время которого он продолжал свои исследования. Затем он ещё немного прибирался, после чего отправлялся в сад, где ежедневно пользовался палочкой. Единственным отличием было то, что вместо того, чтобы оставлять Драко в гостиной, где он просто стоял на коленях, уставившись в пустоту, во время исследований и занятий магией, блондин уходил куда-нибудь и занимался медитацией. Его помощь в уборке была очень кстати — так они успевали сделать больше. А поскольку блондин больше не нуждался в постоянном присмотре, то и вовсе было почти расслабляюще по сравнению с тем. Единственное, что было проблемой, — это то, что он постоянно наблюдал за Томом, когда они находились в одной комнате. Он постоянно следил за бывшим Тёмным Лордом, и от этого пристального внимания к каждому его действию у него начинался зуд. Через несколько дней это стало уже слишком. — Может, хватит! — воскликнул он наконец, отбрасывая тряпку, которой полировал стол. Драко вздрогнул и немного отступил назад, его взгляд стал ещё более настороженным, если это было возможно. — Я не собираюсь причинять тебе боль, — с отчаянием сказал ему Том. — Я не смогу, даже если захочу. — Ты… ты не хочешь причинить мне б-боль? — неуверенно спросил Драко, всё ещё выглядя так, словно собирался выбежать из комнаты, если Том сделает хоть шаг в его сторону. Том, однако, только фыркнул. — С чего бы мне этого хотеть? Даже думать об этом принесло бы мне мучительное наказание. Не говоря уже о том, если бы я действительно что-то сделал. Нет уж, спасибо — я предпочёл бы сегодня не страдать от боли, если можно этого избежать, — довольно раздражённо сказал он. Драко прикусил губу, и на какое-то время Том решил, что он не собирается отвечать. К тому моменту, когда блондин сказал что-то ещё, он уже поднял тряпку и снова начал наносить полироль. — Ты был в моих в-воспоминаниях. Я… Я знаю, что ты видел… — Что ты был предателем? — спросил Том, поднимая глаза. Драко отшатнулся от огня, пылающего в них, но едва заметно кивнул. Том вздохнул, снова отбросив ткань и прислонившись к ещё не отполированной части. — Да. Я знаю. — И… и ты не…злишься? — спросил Драко, его голос звучал недоверчиво. Том пожал плечами. — Отчасти, наверное. Я ненавижу предателей, — признался он, и на его лице появилась усмешка, когда он мрачно подумал о Северусе. — Но, — продолжил он, как раз когда блондин выглядел так, словно действительно собирался бежать, — я не виню тебя. Я не стоил того, чтобы за мной следовать, — опустив глаза, он услышал потрясённый вздох с другого конца комнаты. — Милорд? — спросил Драко, выглядя совершенно ошеломлённым. — Не называй меня так, — рявкнул Том, и его глаза снова встретились с серыми. Они были широко раскрыты от шока. — Что ты всё ещё видишь здесь от своего «лорда»? — усмехнулся он. — Закованный в ошейник, связанный, такой же раб, как и ты. Возможно, даже больше, ведь твой срок закончится, а мой… нет. Нет, Драко. Лорд Волдеморт мёртв, как и должно быть. Твоего лорда больше не существует, если он вообще существовал. Я знаю, чего ты ожидал — величественного лидера группы храбрых борцов за свободу. Я знаю, что твой отец говорил тебе с ранних лет, как он прославлял свои действия и действия своих соратников. И я знаю, что ты знаешь, что он лгал, — он едва не задыхался от гнева: отвращение и неприязнь к самому себе, копившиеся месяцами, наконец достигли критической точки. И в своих эмоциях он нашёл то, чего не ожидал — прощение. Не за себя, не за те действия, оставившие пятно на мире, которые он совершил будучи Лордом Волдемортом — он не был уверен, что это можно простить, — а за Драко. Драко был ещё мальчиком, когда поклялся служить Тёмному Лорду; прошло едва больше года, когда он решил, что служба его недостойна. Том мог простить ему предательство, хотя, честно говоря, он сам предал бы себя, если бы это было возможно. Тем не менее, несмотря на то, что он обнаружил в себе новую способность к прощению, хотя никогда не подозревал, что она может существовать, он не простил Северуса. Он не мог — Северус был ближе к нему, извлекал из него больше пользы, и всё равно повернулся и предал его самые ценные секреты тем, кто мог бы его уничтожить. Драко с самого начала был не более чем пешкой: способ причинить боль его неудачнику-отцу. Северус… он был протеже, тем, кого маленький Том, оставшийся в Лорде Волдеморте, признал родственной душой. Он доверял ему. Предложил ему награду за верную службу; сделал всё возможное, чтобы выполнить обещание, каким бы нелепым оно ему ни казалось. Если бы Беллатриса предала его, вряд ли это было бы более обидно. А именно так оно и было — обидно. Весь его гнев, вся его ярость… они были вызваны тем, что он не смог распознать ту боль, которая на самом деле скрывалась за ними. Эта обида всё ещё была там, и именно поэтому он до сих пор не мог простить этого человека. Но он также начал понимать, что… как бы он ни ненавидел Северуса, как бы ни ненавидел само его существование… себя он ненавидел больше. Он ненавидел то, кем стал. Он решил, что Лорд Волдеморт никогда больше не воскреснет, ещё до появления Драко, но благодаря воспоминаниям блондина стал по-настоящему презирать змеиное лицо, изъеденную гневом оболочку человека, которым он стал, полый внутри, за исключением ненависти, гнева и желания мести и контроля, которые двигали им. Ни его гения, ни его харизмы, ни его самообладания не осталось; всё это было разорвано вместе с его душой. Поэтому называться «милордом» — титул, который он использовал только по отношению к той разрушенной оболочке себя… нет. Никогда больше. Нет, он был Томом. Он был рабом Гарри. И так будет до того дня, когда он снимет ошейник, и тогда он уже не будет им. Выйдя из задумчивости, Том оглянулся на Драко и увидел, что серые глаза смотрят на него. Они по-прежнему были полны страха, но в них появился намёк на вдумчивость. — Просто… Просто зови меня Томом, — закончил он, надеясь, что его голос не прозвучал так же потерянно для Драко, как и для него самого. — Я полагаю, это то, кто я есть сейчас. Драко медленно кивнул. — Да, Том, — подтвердил он, и Том одновременно и скорбел, и радовался, что его голос утратил ту почтительную нотку, которая была в нём до сих пор. Они оба вернулись к своим делам, не сказав ни слова, но молчание между ними стало легче. Том также с радостью отметил, что взгляд Драко утратил прежнюю настороженность, и его взгляды стали реже.***
Однажды вечером, в начале марта, Гермиона пришла к ним на ужин, чтобы обсудить, как изменить правила, чтобы рабы не так сильно рисковали подвергнуться насилию. В отличие от неловкого ужина со Снейпом и Кингсли, в этот раз они ели на кухне, как обычно. Том был предупреждён заранее, поэтому приготовил достаточно пасты для четырёх человек. Гарри ждал в гостиной, пока она придет. — А, Гарри, — поприветствовала его Гермиона, переступая через пламя. — Извини, я опоздала. Гарри закатил глаза. Только Гермиона могла прийти на пять минут раньше назначенного времени и считать себя опоздавшей. — Ничего подобного, — сказал он ей с полуулыбкой на лице. — Ну что, пойдём? — спросил он, указывая на дверь. Она улыбнулась ему и энергично, почти подпрыгивая, прошла. Гарри поднял брови, удивляясь, почему она так взволнована. Однако когда она спустилась по ступенькам и увидела Драко, стоящего на коленях на своём обычном месте, она обернулась и уставилась на Гарри, и всё воодушевление исчезло с её лица. — Гарри? — спросила она с ноткой предупреждения в голосе. Гарри поднял руку, прежде чем она успела задать вопрос, который, без сомнения, хотела бросить ему. Вытащив палочку, он быстро наложил заглушающие чары и выжидающе посмотрел на неё — он не хотел, чтобы Драко услышал этот разговор. — Почему именно Малфой стоит на коленях у твоего стула? Ты же не ожидаешь, что он будет есть там, внизу? Гарри оглянулся на неё, его лицо ничего не выражало. — Гермиона, что ты обо мне думаешь? — спросил он ровным тоном. — Что, с одной стороны, я осуждаю жестокое обращение с чужими рабами, а с другой — допускаю его среди своих? Она нетерпеливо махнула рукой. — Ты знаешь, что я не думаю так о тебе, Гарри, — сказала она с обидой. — Тогда зачем задавать вопрос в такой форме? Как обвинение. Она скрестила руки и молча смотрела вдаль. — Возможно, ты боишься, что я развращён своей властью над ними, — предположил он со знанием дела. Она перевела взгляд в сторону, потом на него, вздохнула и развела руки в стороны. — Наверное, — признала она. — Наверное, какая-то часть меня беспокоится об этом, да. Гарри Поттер, которого я знаю, не был бы таким, но… — Но я мог стать Гарри Поттером, которого ты не знаешь, — закончил он. Она лишь кивнула, по-прежнему глядя в сторону. Гарри медленно кивнул в ответ. — Думаю, это справедливо, но я надеюсь, что все годы нашей дружбы позволят тебе хотя бы не сомневаться во мне, — он приподнял брови, когда она снова посмотрела на него, и на её губах появилось подобие улыбки. — Наверное, — повторила она, но на этот раз её тон был совсем другим. — Хорошо, тогда почему Малфой стоит на коленях возле твоего стула? Гарри пожал плечами. — Потому что он не может сидеть за столом. — Гарри! — потрясённо воскликнула она. Он бросил на неё острый взгляд. — Что я только что сказал о предположениях, Гермиона? — спросил он с раздражением в голосе. Она на мгновение задержала взгляд на его глазах, а потом хмыкнула. — Ладно. Почему он не может сидеть за столом? — Потому что его предыдущий хозяин травмировал его настолько, что он физически не может заставить себя пользоваться мебелью, — Гарри вздохнул и провёл рукой по волосам. — Том упоминал, что видел воспоминания о том, как тот приказывал ему сесть на стул, а потом, когда он подчинялся, использовал функцию наказания ошейника, пока тот не молил о пощаде, или просто избивал его до полусмерти, пока в конце концов он просто не мог сесть, как бы сильно ошейник его ни наказывал. Гермиона в ужасе посмотрела на него. — Это… это ужасно, — задыхаясь, произнесла она, чувствуя физическую тошноту. Гарри мрачно кивнул. — Так что, ты понимаешь, почему ощущение, что ты причисляешь меня к той же категории, что и таких насильников, как он… немного расстраивает меня? — спросил он. Увидев, что она поняла, по слегка пристыженному выражению её лица, он снова вздохнул. — Честно говоря, я просто счастлив, что мне больше не придётся кормить его с руки, — признался он. — С руки… О, Гарри! — сказала Гермиона наполовину с ужасом, наполовину с удивлением в голосе. — Должно быть, это было… неудобно. Гарри скорчил ей гримасу. — Это мягко сказано, если я хоть что-то понимаю, — прокомментировал он. — Больше для меня, чем для него, если не считать последние пару недель, когда он был достаточно сознательным, чтобы хотеть покормить себя, но просто не мог этого сделать. К счастью, пару дней назад ему удалось преодолеть этот барьер, так что… — Значит, у него хороший прогресс? — спросила Гермиона. Гарри пожал плечами. — По словам Тома, просто поразительно, как быстро он восстановился после того, как его ментальные щиты были разрушены. Гермиона нахмурилась. — Ментальные щиты были разрушены? Гарри удивлённо поднял брови и вспомнил, что последний раз они нормально разговаривали до того, как Том начал заниматься Легилименцией. Мерлин, неужели прошел почти месяц? Подсчитав время, он понял, что да, прошёл. В его жизни сейчас происходило столько всего — Аврорат, Хогвартс, Драко, Том… В последнее время он практически стал затворником, осознал он. Объяснив Гермионе, что произошло после того, как они навестили его и дали несколько советов, он закончил рассказ о том, что изменилось в отношении Драко после разрушения ментальных щитов. — Так что работа ещё не закончена, но она идёт полным ходом, — закончил он. Гермиона медленно кивнула. — Полагаю, настаивать на том, чтобы он сел за стол, было бы слишком, — задумчиво произнесла она. Гарри пожал плечами. — В общем-то, да. Драко знает, что я хочу, чтобы он сделал всё возможное, чтобы преодолеть свою зависимость, и я уверен, что он тоже хочет её преодолеть, так что мы идём в его темпе, — затем, пристально взглянув на неё, он продолжил. — Вообще-то я хотел сказать тебе об этом. Учитывая то, как ты чуть не вцепилась мне в горло, увидев Драко на коленях, я хочу предупредить тебя, что, скорее всего, я буду говорить вещи, с которыми ты не согласишься, когда мы будем обсуждать правила. Я бы не хотел, чтобы ты сразу же делала вывод, что я говорю это потому, что я рабовладелец, хорошо? Гермиона хмыкнула, но в конце концов согласилась. — Хорошо, я постараюсь, — пообещала она. Гарри улыбнулся ей и жестом пригласил пройти на кухню, так как она опередила его на лестнице. Том как раз готовил брокколи на пару и пасту Альфредо с курицей в сливочном соусе. Гарри и Гермиона сели за стол и с большим энтузиазмом принялись за еду. — Вау, Том, — сказала Гермиона после нескольких укусов. — Это очень вкусно. — Спасибо, — нейтрально ответил Том. — У него было много практики, — добавил Гарри, послав озорную улыбку Тому, когда тот без особого энтузиазма отреагировал на комментарий. — Я догадываюсь, — рассеянно ответила Гермиона. — Итак, я подумала, что… Гарри прервал её. — Никаких дел за столом, пожалуйста. Мы займёмся этим после. Гермиона нахмурилась. — Почему мы не можем начать сейчас? Чем быстрее мы начнём, тем быстрее закончим. Гарри лишь поднял на неё брови. — Сколько раз ты забывала поесть в Хогвартсе, потому что была слишком увлечена книгой? Мы ни в коем случае не будем тратить хорошую еду, отвлекаясь на дела. Кроме того, Том такой же вредный. Не зря же ему не разрешено читать за столом, — добавил он в конце концов. Мужчина, о котором шла речь, издал возмущённый звук, и Гарри бросил на него взгляд. — Сколько раз ты пропускал обед, потому что был в библиотеке? — спросил он. Том лишь отвёл глаза. — Не так уж часто, — запротестовал он. — Я обедаю чаще, чем нет, — он поморщился и потёр шею. — Видимо, нет, — весело заметил Гарри, догадавшись, что Том случайно солгал, поскольку наказание явно было лишь кратковременным ударом. Его раб быстро вернулся к еде, не сказав больше ни слова. Гарри победно ухмыльнулся — отсутствие аргументов свидетельствовало о том, что он признал его правоту более очевидно, чем это было бы возможно в любом другом случае. После некоторого молчания Гарри попытался придумать тему для разговора, которая не вызвала бы неприятных воспоминаний о войне, рабстве или вообще о политически чувствительных областях. Это оказалось сложнее, чем он мог предположить. И тут ему в голову пришла идея. — Эй, Гермиона, ты ведь сдавала Арифмантику на уровне ТРИТОН? Гермиона недоуменно посмотрела на него. — Да… Я думала, ты это знаешь? Гарри пожал плечами. — Да, но я подумал, что тебе будет интересно узнать, что Том тоже очень интересуется Арифмантикой, — красноглазый мужчина слегка вздрогнул и на мгновение поперхнулся. — Что-то не так, Том? — обеспокоенно спросил Гарри. Том отмахнулся от его вопроса рукой. — Я в порядке, хозяин, — сказал он, его голос звучал слегка хрипловато. Гарри подозревал, что знает, почему вопрос его шокировал — он до сих пор не думал, что Том догадался о том, что ему известно об исследованиях, и Гарри хотел, чтобы так оно и оставалось. К счастью, подсказка заставила Тома и Гермиону обменяться мнениями об Арифмантике и в конце концов начать полноценную дискуссию по тому или иному поводу. В паре моментов в спор включался даже Драко — Гарри забыл, что он изучал Арифмантику в школе. А Гарри? Гарри просто наслаждался тем, как люди в его жизни ладят друг с другом.***
Ужин прошел… сносно, подумал Том. Курица Альфредо получилась неплохо, хотя ему показалось, что, возможно, он немного переборщил со сливками — блюдо должно было быть насыщенным, но, возможно, получилось слишком насыщенно… Впрочем, было неплохо. Как и разговор. Том не пропустил, как Гарри подтолкнул его к разговору, к которому он, в сущности, не мог ничего добавить, и причина этого по-прежнему смущала его. Почему Гарри сделал это, а потом сидел с самодовольной улыбкой на лице, пока его подруга и его раб обсуждали эзотерические моменты Магической теории, которые он почти наверняка не мог понять? Потому ли, что ему не нравилась тишина? Или из-за неуместного желания заставить подругу и его раба поладить? Том действительно не мог этого понять. Впрочем, был и другой положительный эффект: Том был удивлён, что Драко набрался смелости и высказался, но это был хороший знак, решил он. Закончив трапезу, Гарри, его подруга и Том переместились в гостиную. В том, что Драко был рядом и находился в нормальном сознании, был один плюс, решил Том: ему не нужно было убирать после еды. Гарри и его подруга сели в два кресла у камина, почти лицом друг к другу. Том завис, не зная, хочет ли хозяин, чтобы он стоял на коленях или рядом с ним. В конце концов, оказалось, что ни один из этих двух вариантов не подходит. — Сядь на стул, Том, — приказал ему Гарри. Как только он повиновался, Гарри продолжил. — Гермиона считает, что у тебя может быть интересный взгляд на то, какие правила следует предложить; я согласен. Ты знаешь и Пожирателей смерти, которые, скорее всего, окажутся самыми непокорными, и знаешь, каково это — быть под властью ошейника. К тому же ты разбираешься в политике лучше, чем я, а может, и лучше, чем мы оба. Том был вынужден согласиться со всем сказанным… Гарри начал лучше понимать, что и когда нужно говорить, но ему ещё предстояло пройти долгий путь, чтобы достичь уровня слизеринца, который всю жизнь провёл в Хогвартсе на «тренировках». — Как пожелаете, хозяин, — покорно согласился он. Гарри решительно кивнул. — Итак, ты волен говорить когда угодно и что угодно. Только будь уважителен, хорошо? — он посмотрел на свою подругу. — У тебя есть пожелания по поводу того, как он будет к тебе обращаться? Она пожала плечами. — Думаю, подойдёт Гермиона или мисс Грейнджер, — попросила она. Гарри снова повернулся к Тому. — Вот. Есть вопросы? Том покачал головой. — Всё ясно, хозяин. Спасибо. — Хорошо. Итак. Гермиона, с чего ты хочешь начать? Она заправила свои густые волосы за ухо и достала из сумочки блокнот и перо. Том догадался, что оно должно быть самопишущим, так как бутылочки с чернилами у неё не было. — Я подумала, что мы могли бы начать с основных правил ошейника. Некоторые из них до смешного строги! Постоянно стоять на коленях, не есть и не пить без разрешения… не говорить… Гарри и Том обменялись взглядами. — Мисс Грейнджер, — вежливо сказал Том, — могу я предложить начать с чего-нибудь более простого? — вежливость далась ему гораздо легче, чем он думал. Всё определённо изменилось с тех пор, как он не смог заставить себя встать на колени перед этой женщиной и её любовником. Почему? Может быть, дело в том, что ситуация изменилась — вместо того чтобы обращаться с ним как с рабом, ему разрешили сидеть за столом и разговаривать на равных, в зависимости от его вежливости? Или он сам изменился…? Ведьма нахмурилась. — Что ты имеешь в виду? Конечно, лучше начать с основ? Гарри наклонился вперёд, его взгляд стал пристальным. — Кажется, я понимаю, что имеет в виду Том. Основные правила, закодированные в ошейнике, срабатывают автоматически при передаче раба от одного хозяина к другому; любые изменения аннулируются. Таким образом, нам придётся следить за тем, чтобы каждый рабовладелец менял правила в угоду нам и не менял их обратно, как только мы уйдем. — Дополнительная сложность, — начал Том, как только его хозяин, казалось, закончил, — заключается в том, что нет никакого способа узнать, имело ли это место. Ведьма снова нахмурилась. — Разве мы не можем просто регулярно посылать кого-нибудь и спрашивать у раба? Том просто уставился на неё — даже Гарри не был таким наивным. К счастью, Гарри решил ответить, так как Том не был уверен, что смог бы оставаться вежливым перед лицом такого легкомыслия. — Гермиона, как ты думаешь, почему показания рабов не принимаются в суде? Она на мгновение задумалась, глядя на огонь, а затем снова посмотрела на них. — Полагаю, потому что они думают, что хозяева могут приказать им солгать. Гарри кивнул. — Именно так. Так почему ты думаешь, что здесь будет по-другому? Она выглядела по-бунтарски. — Но если мы потребуем от хозяев, чтобы они приказывали своим рабам отвечать честно… Гарри покачал головой, пока она говорила. — Это не сработает. Кто скажет, что хозяин раньше не приказывал своему рабу лгать, когда ему приказывали говорить честно? Гермиона уставилась на него. — Ты можешь это сделать? — удивлённо спросила она. Гарри пожал плечами. — Чары, питающие ошейник, полуразумны и со временем становятся всё более и более способными различать истинное намерение, стоящее за словами хозяина. Например… — он повернулся к Тому: — Том, встань, — сказал он, но за его словами не было никакой силы. Том остался сидеть, чувствуя, что его хозяин пытается доказать. Ошейник не реагировал. — Так, теперь, Том, встань, — приказал он, на этот раз с со стальными нотками. Подождав, пока ошейник отреагирует, Том быстро встал, слегка преувеличенно вздрогнув, как только почувствовал первый укол боли. — Видишь, — продолжил Гарри, глядя на Гермиону. — Теперь ты можешь сесть, Том, — рассеянно бросил он. Том опустился на своё место. Ему не нравилось, когда его использовали в качестве демонстрационного инструмента, но, с другой стороны… Грейнджер казалась человеком, который не поверит ничему, пока не увидит это сама. Конечно, теперь она выглядела убеждённой. — Вижу. Значит, если хозяин прикажет своему рабу отвечать честно в присутствии представителя Министерства, это не обязательно будет что-то значить, — задумчиво произнесла она. — Так вот что ты сделал? — спросила она с резкой ноткой в голосе. — Повтори? — спросил Гарри, растерянно нахмурившись. — С репортёром. В статье говорилось, что Том говорил об «осознании ошибочности своих действий» после того, как ему приказали отвечать честно. Но если бы вы действительно мог приказать ему солгать заранее… — О, — ответил Гарри, пожав плечами. — Нет, это было действительно честно, — Том внезапно почувствовал на себе пристальный взгляд. Он старался не ёрзать, его гордость вздымалась в знак протеста при мысли о том, что его будет проверять кто-то, кроме его хозяина. К счастью, ведьма вскоре перевела взгляд на Гарри, который продолжил говорить. — Вообще-то у Тома есть постоянный приказ быть честным со мной, но я уверен, что он нашёл способ обходить его, когда ему это удобно. Том снова попытался не ёрзать, но на этот раз из чувства вины. В основном за счёт умолчания, поскольку откровенная ложь была хуже, чем бессмысленная, но… Он отказывался встретиться с Гарри взглядом, опасаясь, что Гарри сможет прочесть в его глазах то, что он от него скрывает, несмотря на отсутствие у него хоть малейших навыков в Легилименции. Конечно, избегая его взгляда, он должен был выглядеть ещё более виноватым… Наконец тяжёлый взгляд вернулся к Грейнджер. — Хорошо, тогда с чего ты предлагаешь начать? Гарри снова пожал плечами и посмотрел на Тома. — Не знаю, а ты что скажешь? Теперь на него смотрели два взгляда, причём взгляд хозяина был гораздо более проницательным, чем взгляд женщины, и он попытался привести свои мысли в порядок. — Может, начнём с самых важных изменений? — Как с Драко, — прокомментировал Гарри. Том кивнул. — Да. Итак, какие аспекты рабства совершенно нетерпимы и требуют срочного изменения? Грейнджер сделала беспомощный жест. — Я не знаю — они все нетерпимы. Рабство невыносимо. Я бы хотела, чтобы мы могли полностью избавиться от него, — Гарри открыл рот, чтобы заговорить, но она отмахнулась от него. — Я знаю, знаю. Кингсли сказал мне. Это невозможно, — она выглядела упрямо при этой мысли. — Я знаю, Гермиона, я знаю, — сказал Гарри на удивление ласково. — Ты всегда боролась за права угнетённых. Но Том прав. И есть ещё одна вещь, которую, как мне кажется, ты не учитываешь. Чёрт возьми, я и сам не задумывался об этом, пока Том не поднял этот вопрос в контексте статьи. Почему, по-твоему, я говорил во время статьи вещи, которые не осуждали рабство напрямую, а в определённом свете могли быть восприняты как поддерживающие рабство? — Том увидел, как её взгляд скользнул от друга, и на лице хозяина появилось понимание. — Ты думала, я действительно в это верю. В его голосе звучала… обида. От этого звучания в горле Тома встал комок, и его охватил гнев на бездумную грязнокровку, ставшую причиной этого. Впившись взглядом в женщину, он был привлечен малейшим движением пальцев Гарри. Взглянув на хозяина, он увидел, что тот почти незаметно покачал головой, и Том просто сел обратно, скрестив руки, и уставился на стол. Он не знал, почему эмоции Гарри так сильно затронули его, но это было так, и ему это не нравилось. — Мне очень жаль, Гарри, — сказала Грейнджер. По крайней мере, в её голосе прозвучало должное раскаяние, и Том согласился с ней. — Я обещала постараться и постараюсь. Просто… — Я знаю, — устало ответил Гарри. — Я знаю, Гермиона. Но именно над такими вещами нам и нужно работать. Я хотел сказать, что мы с Томом тщательно продумали, что говорить, чтобы это было привлекательно или, по крайней мере, не оскорбительно для людей, которые в данный момент являются хозяевами рабов. — Но почему? — разочарованно спросила Гермиона. — Почему мы должны потворствовать насильникам? — Потому что именно они или сделают, или разрушат эту кампанию, — тихо, но решительно вмешался Том, у которого кончилось терпение по отношению к этой женщине и её неспособности принять реальность. Она замолчала, глядя на него расширенными глазами. Он понял, что наклонился вперёд в своём напряжении, и заставил себя откинуться назад. Её рот на мгновение беззвучно задвигался, прежде чем она смогла воспользоваться своим голосом. — Что… что ты имеешь в виду? — Я хочу сказать, — начал Том менее напористым тоном, теперь, когда она слушала, — что, если мы хотим добиться успеха в осуществлении изменений, большинство нынешних рабовладельцев должны видеть их цель и соглашаться с ними, по крайней мере до определённого момента. — Почему? Том почувствовал, как в нём поднимается разочарование — Гарри не был настолько глуп; он думал, что эта женщина должна быть умной. К счастью, Гарри решил объяснить. — Послушай, Гермиона. Просто подумай об этом. Представь себе ситуацию, когда каждый рабовладелец отказывается следовать новым правилам. Как ты собираешься обеспечить их соблюдение? Как ты собираешься остановить изнасилования, прекратить насилие? Она скрестила руки и упрямо посмотрела на него. — С помощью регулярных проверок, которые… — Которые что? Задают рабам вопросы, на которые им приказано отвечать нечестно? — Нет! Используют сканирование, тот датчик ошейника, о котором я читала, чтобы выяснить, подвергался ли раб насилию. Гарри покачал головой. — Это не сработает. Датчик определяет только использование ошейника, больше ничего. И предполагается, что ошейник будет использоваться — в этом его смысл, в конце концов. Что касается магических сканеров, не забывай, что мы живём в магическом мире с магическим исцелением. Подумай о Томе — после того, как в него попало взрывное проклятие, его спина практически сгорела. Я мог видеть его позвоночник и рёбра со спины. Но через два дня он исцелился лучше прежнего, возможно, до такой степени, что для обнаружения первоначальной травмы потребовалось бы углубленное сканирование, — Грейнджер с ужасом посмотрела на Тома, услышав описание его травм, на что тот ответил ей безразличным взглядом. Он до сих пор не простил этой женщине того, что она решила, будто его хозяин похож на одного из этих других хозяев. Гарри продолжил. — Да, большинство хозяев, вероятно, сейчас не утруждают себя более чем беглым исцелением — это стоит слишком дорого и требует слишком много усилий, но это не значит, что они не могли бы этого делать. Так как же заставить соблюдать правила всех рабовладельцев? Всех пятисот или около того. Наступила пауза, пока оба смотрели на ведьму. — Я… я не знаю, — призналась она наконец. — Я не задумывалась так далеко. — И это как раз то, о чём я говорю, — мягко закончил Гарри. — Ты так увлечена этими вещами, и это здорово, но это заставляет тебя не думать о том, как их реализовать. Подумай о домовых эльфах в Хогвартсе. То, что ты хотела им помочь, похвально, и я знаю, что не поддержал тебя так, как следовало бы. Прости за это, — извинился он с искренним раскаянием в голосе. — Но что на самом деле дали твои усилия? Ты связала целую кучу шапок и носков, которые Добби… — он прервался на мгновение, и на его лице промелькнула боль. Том вспомнил, что Добби — это имя домового эльфа, с которым был близок его хозяин. С чувством вины он вспомнил ещё одно замечание, брошенное в его адрес, и вспомнил, что в смерти эльфа виновен один или несколько Пожирателей смерти. Гарри шумно сглотнул. — Которые Добби собрал, потому что другие эльфы отказались убирать общую комнату Гриффиндора после того, как постоянно находили их спрятанными под кучами мусора. — Я знаю это, Гарри, — сказала Грейнджер, её голос звучал как смесь воинственности и стыда. Это было интересное сочетание. Гарри смерил её изумрудным взглядом; Том знал, каково это, и не завидовал ей. — Итак, здесь то же самое. С домовыми эльфами метод не сработал, потому что было слишком много и слишком рано. Мы не хотим рисковать провалом ещё до того, как начнём, потому что слишком торопимся, слишком прогрессируем. Так что давай подумаем о самом важном и будем исходить из этого, хорошо? Наконец-то, казалось, забрезжил свет. Наконец-то. Том тихо вздохнул с облегчением: похоже, этим вечером им удастся добиться определённого прогресса. — Хорошо, Гарри. Давай начнём с того, что случилось с Драко…