***
Том стоял на коленях за стулом своего хозяина, одной частью сознания прислушиваясь к речи, другой — глядя на раба рядом с ним. Он узнал его, о, он узнал его. Джозеф Трэверс. Один из немногих последователей, кто был по-настоящему увлечён делом чистокровных: Лорд Волдеморт видел в нём полезный инструмент, заводную куклу, которую можно было разжигать речами о праве чистокровных на власть над всеми остальными в силу их явного превосходства, а потом направить к врагам и наблюдать. Сейчас Том не испытывал к нему ничего, кроме жалости. За свои действия в первой войне он уже получил четырнадцать лет Азкабана и дементоров; теперь, если ошейники засчитают годы заключения за годы последования, ему грозило ещё тридцать или около того в качестве раба. Когда его освободят, он будет уже старым, дряхлым стариком. И если то, что он видел, было результатом всего лишь семи месяцев, то к моменту освобождения от него не останется и следа. Он был бледен, истощен. Его конечности, казалось, постоянно подрагивали — от страха, боли, голода или чего-то ещё, Том не знал. Кроме того, у него было несколько больше шрамов, чем в последний раз, когда Том видел его в недрах Министерства. Он был одним из тех, кто отвернулся от Тома, как только понял, что произошло. Тем не менее Том не мог держать зла на него — увидев, что с ним стало в результате. По мере того, как продолжалась трапеза, становилась очевидной истинная глубина его порабощения. Время от времени его хозяйка протягивала назад руку с какой-нибудь пищей. Каждый раз, когда это происходило, Треверс целовал её руку с бормотанием «спасибо, хозяйка», а затем осторожно брал еду зубами и быстро, отчаянно глотал её. Том узнал этот тон голоса. Он слышал его после того, как он пытал этого человека за неудачу, а потом великодушно говорил, что даст ему ещё один шанс. Этот тон означал, что он благодарен за то, что наказание закончилось и что ему дадут шанс искупить свою вину. Теперь же… это говорило о том, как сильно сломила его женщина, которой он принадлежал. К счастью, он знал, что на ужине ему, скорее всего, нечего будет есть, поэтому поел заранее. Он был благодарен, поскольку это избавило его от унижения быть накормленным хозяином с руки. Хотя, судя по тому, с каким отчаянием Трэверс глотал еду, которую ему периодически давала хозяйка, Том задавался вопросом, когда же он ел в последний раз. Наконец, трапеза закончилась, и начались танцы. До полуночи оставалась всего пара часов, после чего, он надеялся, они смогут отправиться домой. Однако до этого времени нужно было танцевать. Гарри задержался на мгновение после того, как его спутники исчезли, а Кингсли галантно попросил мадам Буллварк станцевать с ним вальс. — Как дела, Том? — негромко спросил Гарри. — Я в порядке, хозяин, — ответил Том. Немного потрясённый тем, что случилось с его последователями, но в порядке. — Ты не хочешь ничего поесть или выпить? Том задумался. — Немного воды, пожалуйста, хозяин, — решил он. Гарри передал ему свой стакан, наполненный водой. Том был слишком благодарен за то, что его не кормили с руки, чтобы беспокоиться о том, что Гарри пил из того же стакана. — Я собираюсь пойти и пообщаться, — в конце концов сказал хозяин, забирая у него стакан. — Ты предпочитаешь пойти со мной или остаться здесь? Том обдумал вопрос. — Я бы предпочёл остаться здесь, хозяин, — ответил он в конце концов. Гарри кивнул. — Хорошо, но я присмотрю, чтобы ничего не случилось. Только помни, что ты мой, а не чей-то ещё — если кто-то попытается что-то сделать, просто избегай его, а я разберусь с этим позже. — Да, хозяин, — ответил Том, снова склонив голову. Он почувствовал, как нежная рука провела по его волосам, а потом исчезла. Том решил, что если он что-то и вынес из этого бесконечного вечера, так это то, что он определённо предпочёл бы иметь в качестве хозяина Гарри, а не кого-либо из тех, кого они видели до сих пор.***
Пообщавшись некоторое время с некоторыми людьми и потанцевав с несколькими женщинами, Гарри заметил Гермиону, танцующую с другим мужчиной, не Роном. Она не выглядела особенно счастливой — он узнал эту вежливую улыбку на её лице. Он подошёл и прервал монотонную речь мужчины. — Могу я вмешаться? — спросил он. Мужчина сердито повернулся к нему, но эмоции быстро сменились удивлением. — Мистер Поттер! Конечно, — ответил он, пропуская Гермиону вперёд без единого слова «да» или «нет» с её стороны. Она закатила глаза на его быстро исчезающую спину, положила свои руки на руки Гарри и повернулась к нему с искренней улыбкой. — Спасибо, что «спас» меня, — сказала она, снова закатив глаза. — Он был настоящим занудой и к тому же шовинистом. Если бы он не был одним из крупнейших спонсоров Министерства, я бы сбежала через несколько минут. А так я уже подумывала о том, чтобы удалиться в дамскую комнату, чтобы избавиться от него. — Где ты была весь вечер? Я не видел тебя за главным столом. Она подняла бровь. — Я не Человек, Который Победил — я была за столом со смесью министров и крупных спонсоров, — она театрально вздохнула. — Нет покоя нечестивым — я работала весь вечер. Гарри сделал озабоченное лицо. — Такой работой, которая не связана с книгами? Ужасно, — он усмехнулся, когда она остановилась в танце, чтобы хлопнуть его по плечу. — Тише ты. — Рон не с тобой? — спросил Гарри — он не видел эту копну рыжих волос весь вечер. Гермиона покачала головой. — Нет, он терпеть не может такие мероприятия. У меня не хватило духу заставлять, когда у его семьи своя новогодняя вечеринка. Гарри кивнул. Честно говоря, он бы тоже предпочёл быть там. Некоторое время они танцевали в тишине. — Ты можешь поверить, что уже почти наступило новое тысячелетие? — тихо спросила Гермиона, в её тоне прозвучала смесь грусти, тоски и чего-то ещё, чему он не мог дать названия. — Не совсем, — ответил Гарри, его голос был таким же тихим. — Последние несколько лет… временами казалось, что они никогда не закончатся. Гермиона издала звук согласия. — Ты знаешь, что маглы беспокоятся о том, что когда часы пробьют полночь, со всеми компьютерами возникнут проблемы? — спросила она спустя мгновение с некоторым весельем. Гарри поднял брови и улыбнулся ей. — Нет, я не знал. Хотя, если честно, я почти не прикасался к компьютерам — у Дадли был один, но я только протирал с него пыль. Гермиона посмотрела на него с грустью и неловкостью, которые она всегда испытывала, когда он упоминал Дурслей. Это была одна из причин, по которой он не часто упоминал о них — никто не знал, что сказать в ответ. Кроме Тома, понял он. Из всех он, пожалуй, был наиболее понимающим. Конечно, он не сказал ничего особенного, когда они говорили об этом в последний раз, но тогда Гарри быстро свернул разговор. По крайней мере, у него не было обычных эмоций жалости, грусти, неловкости или неверия, которые обычно были характерны для всех остальных людей, с которыми он говорил об этом. Они продолжали танцевать в тишине. Гарри не решался сказать то, что давно крутилось у него в голове. Конечно, они разговаривали у Уизли — он спрашивал, как продвигается её учеба после ТРИТОНов (хорошо), как её работа (напряжённая, загруженная, но в целом хорошая), но он не спрашивал о том, почему она приходит домой в слезах. Только не когда вокруг столько Уизли. В конце музыкальной композиции Гарри оттащил Гермиону в сторону, решив наконец спросить. Они сели за случайный столик, наблюдая за тем, как остальные люди кружатся парами или общаются на одной стороне танцпола. — Гермиона… — начал Гарри, повернувшись, чтобы посмотреть на неё. — Я не пытался подслушивать, честное слово, но Рон был со мной на связи по камину, когда ты вернулась домой несколько недель назад. Ты плакала… Все в порядке? Она помолчала несколько мгновений, а затем вздохнула. — Оглянись, Гарри. Посмотри на всех рабов здесь. Ты называешь справедливостью то, что с ними происходит? — на этот раз Гарри промолчал, потому что знал ответ, но не хотел его признавать. Гермиона смотрела на него и понимала, о чём он думает, даже если он не хотел этого говорить. — Именно. Это не правосудие; это месть, это насилие. — Но ведь именно леди Магия начала это снова, — слабо возразил Гарри, не соглашаясь. Он не мог не согласиться после того, что увидел этим вечером. — Я знаю. И мы, возможно, не сможем освободить рабов, я это принимаю. А вот с чем я не согласна, так это с тем, что Кингсли говорит, что мы не можем изменить устройство рабства. Гарри нахмурился. — Что ты имеешь в виду? — Я имею в виду введение дополнительных правил, разъясняющих, что является приемлемыми методами, а что нет. Я имею в виду не просто оставить почти пятьсот человек травмированными только потому, что ограничение распространяется на постоянные физические травмы, а не на психические. Я хочу сказать, что даже если Пожиратели смерти совершили ужасные вещи, мы не станем лучше, если допустим такое. Гарри был поражён её пылкостью, хотя ему не следовало этого делать — он видел такое, когда они учились в школе с домовыми эльфами. Но в этот раз… в этот раз он понял это на более глубоком уровне. — Так вот почему тебя назвали «сочувствующей Пожирателям смерти»? Потому что ты всё это сказала? Гермиона пожала плечами. — За это, а также за то, что я пытаюсь подчинить рабов Департаменту по регулированию и контролю за магическими существами. Гарри был удивлён. — И как это будет работать? Она снова пожала плечами, на этот раз слегка улыбаясь. — Ну, я утверждаю, что, поскольку они не считаются людьми, но при этом обладают магическими способностями, они должны быть подчинены моему департаменту. Гарри поднял брови. — И как, тебе это удаётся? Полуулыбка исчезла. — Не очень, — призналась она. — В настоящее время они находятся в ведении отдела по исполнению наказаний, поскольку считается, что они совершили преступление, по крайней мере, заговор с целью совершения терроризма, так как они не попали бы в рабство, если бы не поддерживали Волдеморта в какой-то мере. Я говорила с Кингсли о том, чтобы сменить их надзорный отдел, но он… ну, он не выглядит особенно заинтересованным в том, чтобы помочь мне. — Он сказал в Больничном крыле, что не хочет тратить силы на тех, кто пытался разрушить наше общество, — вспомнил Гарри. Гермиона кивнула. — И он подтверждает эти слова. Он сказал, что если мне удастся уговорить главу Исправительного департамента, то он согласится. Но… у Догбейна есть своя рабыня, и я не думаю, что он хочет что-то менять в обращении с ней — я слышу, как она хнычет, когда иногда прохожу мимо его кабинета. Это он обвинил меня в том, что я ей сочувствую. — Догбейн, — повторил Гарри, вспомнив о встрече с этим гнусным человеком в тот день. — Он твой коллега? — Да, ты его знаешь? — с любопытством спросила она. Гарри покачал головой. — Нет, но я имел сомнительное удовольствие встретиться с ним ранее, — он поморщился. — Не думаю, что у вас с ним что-то получится — он осмотрел Тома с ног до головы, как кусок мяса, который можно купить и откусить от него кусок. Гермиона нахмурилась. — Том здесь? Где он? Гарри неопределённо махнул рукой в сторону того места, где он сидел за главным столом. — Я подумал, что ему лучше оставаться там, где он был, в стороне от других. — Гарри? — позвала Гермиона, её голос был обеспокоенным. — Что? — Смотри. Гарри оглянулся и выругался. Прямо к тому месту, где он оставил Тома, направлялся пьяный мужчина. Он быстро встал и направился туда. К тому времени, как он подошёл к ним, мужчина пьяно ругался на Тома и пытался схватить его за волосы. При виде этого Гарри почувствовал, как в животе разгорается гнев. Что, по мнению этого идиота, он делал с рабом Гарри? — Псмтри на меня, Пжиратль задниц, — невнятно прошипел мужчина. Том никак не отреагировал на его присутствие, разве что слегка откидывал голову в сторону каждый раз, когда тот пытался его схватить. — Что ты себе позволяешь, трогая мою собственность? — потребовал Гарри, голос его звучал резко. Он услышал сзади неодобрительное «Гарри!», но лишь бросил на Гермиону быстрый взгляд, говорящий «не вмешивайся». Она успокоилась, доверяя ему. Мужчина посмотрел в его сторону, и от движения в состоянии опьянения всё его тело покачнулось. Ему пришлось протянуть руку к стулу, чтобы не упасть. — Том, иди сюда, — приказал Гарри, не сводя глаз с незнакомца и держа руку наготове, чтобы в случае необходимости выхватить палочку. Его раб грациозно поднялся и поспешил к нему, склонив голову. — К-да он делся? — спросил незнакомец, преувеличенно оглядывая свои ноги. — Напшу жалбу на него — не слушается команд. Поскольку они привлекли небольшую аудиторию зрителей, Гарри решил, что ему нужно сыграть свою роль. — Он выполнял команды, — огрызнулся Гарри. — Мои команды, и только они имеют для него значение. Я велел ему не реагировать ни на кого, кроме себя, и не позволять никому прикасаться к нему. Вы, сэр, перешли все границы, прикоснувшись к чужой собственности без разрешения. Из зала раздалось несколько «хорошо сказано», и Гарри почувствовал удовлетворение от того, что сыграл свою роль достаточно хорошо. Мужчина покачнулся на ногах и, не говоря больше ни слова, удалился. Кивнув с облегчением, что ситуацию удалось разрядить, Гарри повернулся и повёл Гермиону и Тома прочь от зрителей, собравшихся поболтать между собой. Когда они оказались достаточно далеко, чтобы их не могли подслушать, Гарри повернулся к Тому. — Ты в порядке? — спросил он с беспокойством. — Я в порядке, хозяин, — спокойно ответил тот. Гарри ещё мгновение смотрел на него, но не увидел никаких признаков того, что с ним что-то не так. Он пожал плечами. — Похоже, тебе лучше остаться со мной до конца вечера. Избежим возможных проблем до того, как они начнутся, — он поднял глаза и увидел, что Гермиона задумчиво смотрит на него. — Гермиона? — спросил он, наполовину боясь ответа. Она лишь покачала головой, а затем слабо улыбнулась. — Мне лучше вернуться к работе, Гарри. Мой отдел сам по себе не получит пожертвований, ты же знаешь… — с этими словами она быстро обняла его и исчезла, прежде чем он успел понять, что произошло. Гарри повернулся, чтобы обменяться с Томом возмущённым взглядом, но тот смотрел в пол, играя роль идеального раба.***
Наконец время пришло. Том задержался на краю танцпола, пока его хозяин вместе с остальными праздновал Новый год обратным отсчётом, фейерверком в помещении и пением Auld Lang Syne. Поскольку это было также и новое тысячелетие, не говоря уже об окончании войны, празднование было ещё более задорным. Однако когда вскоре после того, как ликование пошло на убыль, к нему пришёл хозяин, Том с облегчением узнал, что они скоро уйдут. — Мне нужно только поговорить с Кингсли и нашими хозяевами, а потом мы можем идти, — сказал он. Том склонил голову в знак признательности и остался стоять за плечом хозяина, пока тот искал нужных людей. Наконец, поговорил со всеми, и они направились обратно в приёмную. К счастью, Том запомнил маршрут, по которому они шли, и, когда его хозяин замешкался в нескольких местах, смог направить их. Прибыв домой, оба облегчённо вздохнули, и Том впервые за весь вечер позволил себе полностью сбросить личину. — Как хорошо быть дома, правда? — спросил Гарри с ноткой удовольствия в голосе, потягиваясь, поднимая руки вверх, удлиняя позвоночник и растягивая мышцы. — Так и есть, хозяин, — согласился Том, удивлённый тем, что это место теперь действительно его «дом». — Ты очень хорошо справился, — сказал Гарри, его тон был восхищённым. — Я до сих пор не могу поверить, что тебе удалось не отреагировать, когда эта мадам Буллварк начала перечислять все методы наказания, которые она применяла к своему рабу, и давать мне советы, как заставить тебя полностью подчиниться. Том поморщился. Этот разговор было особенно тяжело вынести, особенно когда у него были доказательства полного подчинения Треверса, подтверждающие, что её методы работают. — Впрочем, интересный способ провести день рождения, — не задумываясь, заметил Том. Гарри обернулся, его глаза расширились. — У тебя день рождения?! — громко спросил он. Том посмотрел на него и поднял бровь, смущённый его пылкостью. — Да, хозяин. Ну, вчера, правда, поскольку мы только что перешагнули порог Нового года. — Почему ты мне не сказал? Том лишь пожал плечами. Он действительно не понимал, почему это казалось Гарри таким важным. — Я не думал, что это имеет значение, — честно ответил он. Наступила тишина. — Хм, предполагаю, что тебе не важно, — задумчиво ответил его хозяин. Снова наступило молчание. — Что ж, отпразднуем это завтра, когда ты проснёшься. Мы можем пойти в ресторан — я бы предложил магловский. Или посмотреть что-нибудь интересное, сходить в музей, картинную галерею или ещё куда-нибудь… — смятение, в котором пребывал Том, должно быть, отразилось на его лице. — Просто подумай об этом, хорошо? Что ты хочешь на завтрак завтра? Или уже сегодня, я полагаю. — Э-эм, — Том редко чувствовал себя настолько косноязычным, но предложение Гарри после пройденного вечера вывело его из равновесия. — Блинчики? — полуспросил-полупредложил он. Когда Гарри готовил блины в прошлый раз, Тому они очень понравились, так что это было беспроигрышным вариантом. Хозяин улыбнулся ему. — Блинчики будут. Просто спи, пока не захочешь проснуться — они не требуют особой подготовки, так что я приготовлю их, когда ты будешь готов, — он заколебался. — Тогда, наверное, спокойной ночи. Том кивнул, всё ещё сбитый с толку всей этой ситуацией. — Спокойной ночи, хозяин, — ответил он. Гарри кивнул и повернулся, чтобы уйти. Остановившись на пороге комнаты, он полуобернулся. — Просто… с днём рождения, Том, — и не дождавшись ответа, исчез, оставив своего раба стоять в гостиной, глядя ему вслед с ещё большим замешательством и лёгким намёком на теплое чувство.***
На следующее утро оба проснулись поздно. Гарри быстро принял душ и оделся в достаточно повседневную одежду. Он накинул бы мантию, если бы Том решил отправиться куда-нибудь в волшебный мир, но почему-то сомневался, что тот решит именно так. Да и Гарри его не винил — кто захочет, чтобы в день его рождения с ним обращались как с рабом? Спустившись вниз, он начал готовить тесто для блинов. К счастью, это было то, что можно было приготовить наперёд, и, поскольку Том, по его мнению, ещё не проснулся, он мог подождать его — собственно, блины он приготовит, как только придёт мужчина. Поставив на стол джем, сахар, масло и сыр — так как он заметил, что в прошлый раз Том начал с нескольких солёных блинчиков, а потом перешел на сладкие, — Гарри решил, что подготовился как нельзя лучше. Затем он стал искать книгу, которая, как он знал, лежала где-то. — Ага! — воскликнул он, найдя её минут через двадцать, после того как обшарил гостиную, свою спальню, библиотеку и ещё две комнаты, которые он использовал, когда здесь останавливались Рон и Гермиона. — Нашёл то, что искал, хозяин? — ровный голос Тома поинтересовался с оттенком веселья. Гарри подпрыгнул, ударившись головой о стену и издав невнятный звук удивления и боли, который был заглушён диваном. Да, в данный момент он был зажат вверх ногами между спинкой дивана и стеной в одной из небольших гостиных. Гарри не пользовался ею, так как предпочитал главную комнату с большим письменным столом в углу и множеством кресел у камина, но он пользовался ею с Роном и Гермионой. Вдруг ему вспомнилось, как он пролистывал книгу, отдыхая на этом диване, и, конечно же, в какой-то момент она соскользнула вниз по спинке. К сожалению, заклинания вызова срабатывали только в том случае, если заклинатель либо хорошо представлял себе, как выглядит предмет — а Гарри забыл некоторые важные детали этого предмета, — либо знал, где он находится. С трудом выбравшись из своего положения, Гарри оказался сидящим на диване, с растрёпанными волосами и красными щеками. Его смущению способствовало то, что Том выглядел как всегда ухоженным. Гарри прочистил горло и отвёл взгляд, красные щёки стали ещё ярче, а его предательский разум начал представлять себе… всякое. Например, какими могут быть на ощупь эти губы или как выглядят эти глаза в… Нет. Плохие мысли! Плохое воображение! Это неуместно — хватит! Почувствовав, что берёт себя в руки, он подумал, что хотел бы взять… нет! — Гарри оглянулся на Тома и улыбнулся, надеясь, что улыбка не выглядит слишком фальшивой. — Ты готов к блинчикам? Мужчина приподнял бровь, его надменный вид был по-прежнему раздражающе привлекателен. — Конечно, хозяин. Как тебе будет удобно, — ответил он. Гарри закатил глаза. Когда хотел, Том превращал пассивную агрессию в искусство. Он уже почти передумал предлагать ему выходной, но… ему пришлось провести вечер своего дня рождения, играя роль идеального раба, и он решил сделать это потому, что это было выгодно его хозяину. Гарри полагал, что в качестве компенсации он мог бы потерпеть высокомерного Тома Риддла в течение дня. Да, он мог бы возразить, что по законам страны и благодаря самой леди Магии Том — его раб, и если он хочет, чтобы тот вёл себя как идеальный раб, ему лучше это сделать или придётся столкнуться с последствиями, но… после того, как предыдущей ночью столько людей использовали это мышление для оправдания откровенного насилия… Гарри не хотел быть одним из таких людей. И это началось здесь. Началось с того, что он оценил то, что Том добровольно помог ему, и выразил свою признательность. Конечно, если бы Том попытался растянуть этот день, Гарри набросился бы на него. Он всё ещё прекрасно понимал, что Том Риддл, пусть уже и не Волдеморт, но всё тот же манипулятор. И Гарри по-прежнему не хотел становиться его жертвой. Поэтому до тех пор, пока не появятся доказательства того, что он может немного смягчить правила, не опасаясь, что Том воспользуется его снисхождением, он оставит их в силе. Но сегодня был особый случай. — Поскольку у тебя сегодня день рождения, — начал Гарри, вставая и приводя волосы в сомнительный порядок, — я решил, что ты можешь получить на сегодня отгул, как на Рождество. Ты не должен называть меня хозяином и не должен стоять на коленях, — он окинул Тома суровым взглядом. — Но только на сегодня, хорошо? — Спасибо, Гарри, — сказал Том, и надменность исчезла из его голоса. — И… можно мне воспользоваться своей магией? Гарри задумался. — Не сегодня, — решил он. В последнее время он был довольно снисходителен к Тому в отношении магии и нервничал, что это может обернуться против него. Мужчина старательно скрывал своё разочарование, но Гарри заметил блеск в его глазах. Он вдруг почувствовал себя виноватым за своё решение. Теперь уже поздно, подумал он. — Мы же собираемся уходить, так что сегодня ты, скорее всего, не сможешь ею пользоваться. — Понятно, — нейтрально ответил Том. — Куда мы идем, хоз… Гарри? Гарри поднял книгу и повертел её в руках перед Томом. — Вот для чего она. Это твой день рождения, так что ты сам выбираешь, куда мы пойдём. Том нахмурился в замешательстве. — Путеводитель по британским достопримечательностям? — прочитал он, когда Гарри достаточно долго неподвижно держал книгу в руках. — Ага. Гермиона раздобыла его для нашей охоты за крестражами. Она подумала, что ты мог оставить крестражи у значимых памятников. Конечно, ты этого не делал, но мы поняли это только спустя некоторое время — вот почему эта книга оказалась здесь. Я подумал, что ты можешь полистать её и посмотреть, есть ли там что-то, что тебя заинтересует, — передав книгу, Гарри продолжил идти к двери. — Я начну готовить блинчики. Приходи, когда захочешь. С этими словами он скрылся в проходе, направляясь на кухню.***
Том остался смотреть ему вслед, книга болталась у него в пальцах. Не хватало еще, чтобы хозяин сбивал его с толку. Том проснулся не в самом лучшем настроении. Его мучили кошмары: плачущие, извивающиеся, тянущиеся друг к другу фигуры. Иногда это был даже он сам, тянущийся к неопознанной фигуре, которая только смеялась и направляла на него свою палочку. Нет нужды говорить, что он плохо спал. Всему виной был этот бал. К тому же Том подозревал, что странное чувство вины, которое он испытывал в последнее время, тоже было частью этого. Поэтому, когда он увидел своего хозяина, его первой реакцией было желание огрызнуться. К сожалению, он решил не давать Тому доступ к палочке, но Том не должен был на это надеяться. Ему пришлось напомнить себе, что если бы ситуация была обратной, он бы не относился к Гарри так хорошо, как Гарри относился к нему. И если прошлая ночь была хоть каким-то показателем, то даже в рабстве, как это было на самом деле, ему было гораздо лучше, чем многим другим. Он полагал, что не должен был так уж удивляться, увидев вчера вечером столь много других рабов — в конце концов, на новогодний бал в Министерстве приглашались только самые лучшие представители британского общества волшебников, то есть только люди с деньгами, которые могли спонсировать проекты Министерства. Руководящий орган мира волшебников оказывал множество услуг за небольшую плату или вовсе бесплатно, например, спонсировал больницу Святого Мунго, содержал Аврорат и боевых магов, Визенгамот и другие связанные с ним судебные органы и многое другое. Поскольку налоги составляли 20%, как и в магловском мире, но затрагивали гораздо меньшую группу лиц, большая часть доходов Министерства поступала от богатых спонсоров — именно так Люциус приобрёл столь большое влияние. И, конечно, такие благотворители, имея и деньги, и желание покрасоваться, предпочитали покупать новый горячий товар — рабов. И подобное мероприятие стало бы шансом продемонстрировать, насколько хорошо они были подчинены, что сыграло бы на руку той самой антипожирательской атмосфере, которая, по мнению Тома, царила в разговорах той ночью. В сущности, именно такой образ они с Гарри и пытались создать; но у Тома было ощущение, что если их с Гарри взаимодействие было хотя бы частично срежиссировано, то другие… нет. Но чувство, что он должен быть благодарен Гарри за то, что тот не издевался над ним… в общем, он сомневался в этом. Какая-то старая часть его души не могла смириться с тем, что он должен быть кому-то благодарен — что кто-то когда-либо сделал для него, что в любом случае не было его правом? Но была и гораздо более новая его часть, которая постепенно приходила к пониманию того, что… что он был неправ. Он ошибался, создавая крестражи, и он ошибался, пытаясь подстроить мир волшебников под свои желания. В своём непрекращающемся желании властвовать и контролировать он привёл ведьм и волшебников к гибели. Он сам себя привёл к гибели. Он сам поставил себя в такое положение. И единственное, что стояло между ним и теми рабами, которых он видел прошлой ночью? Гарри. Тот, кому он причинил боль, и боль глубокую, своими действиями. Его хозяин был единственным, что не позволяло ему стать одним из тех едва живых существ, которые вздрагивали от прикосновений своих хозяев и шептали отчаянную благодарность за то, что те не причиняют им больше вреда. Так что да, какая-то его часть испытывала благодарность. Но с конфликтом в его собственном сознании было трудно справиться, и постоянные метания туда-сюда раздражали его и в лучшие времена. Вздохнув, он посмотрел на книгу, болтавшуюся у него в руке. Подумал, что ему лучше выбрать место для посещения. Гарри явно хотел, чтобы он получил удовольствие от дня рождения, и даже если Том действительно предпочёл бы провести этот день дома, работая над своими исследованиями и отдыхая, но полагал, что сделать вид, что он ценит усилия Гарри, чтобы сделать его (запоздалый) день рождения приятным, — это самое меньшее, что он мог сделать.