***
Гарри ждал Тома, чувствуя неловкость при мысли о встрече с его рабом. Утро после Рождества было таким же неловким, вспоминал Гарри, в третий раз проверяя свою парадную мантию и гадая, как он предстанет перед своим спутником, пока в голове звучали мысли о прошедшей ночи. После Рождества он поблагодарил Тома за нож, но тот не встретил его взгляда — вероятно, воспоминания о том, как Гарри обнимал его, промелькнули в его сознании так же сильно, как и в сознании Гарри. В конце концов, раб лишь пожал плечами, пробормотав что-то о том, что оружие всегда должно быть под рукой. Возможно, он поступит так же и сейчас. А может, и вовсе проигнорирует их маленькую душевную беседу. Возможно, так будет лучше. В конце концов, Гарри решил принять предложение Тома близко к сердцу и теперь действительно носил с собой нож. Он придумал, как закрепить его на икре: оказалось, что ножны освобождают нож только при намеренном потягивании, так что он был перевёрнут и легкодоступен, если вдруг понадобится. Том был прав — большинство ведьм и волшебников думали только о палочках, и если Гарри собирался служить в Аврорате, то, наверное, было бы удобно иметь какие-то средства для выхода из ситуации, если его вдруг обезоружат. Хотя, возможно, ему стоило бы найти кого-нибудь, кто научил бы его пользоваться ножом. Неделя каникул между Рождеством и Новым годом пролетела так быстро, что Гарри засомневался, была ли она на самом деле — он почти ничего не помнил, кроме тех моментов с Томом, которые до сих пор заставляли его краснеть при одной мысли о них. И вот теперь они здесь — вечер, которого он боялся с тех пор, как Робардс впервые рассказал ему о нём, наступил. — Том, ты уже готов? — позвал он, поднимаясь по лестнице и ожидая в гостиной. — Почти, хозяин! — раздалось в ответ. Гарри вздохнул. Почему он так долго? Ему ведь нужно было только надеть парадную мантию и расчесать волосы, не так ли? — Что тебя задержало? — раздражённо спросил Гарри, когда его раб наконец появился. — Мне нужно было принять душ, хозяин, — нейтрально ответил Том. Посмотрев на его волосы, которые выглядели немного влажными, Гарри решил, что было бы несправедливо с его стороны вымещать свою нервозность на рабе, который, в сущности, ничем этого не заслужил. Особенно после того, что они пережили вместе предыдущей ночью. Или на Рождество. И он не думал ни об одной из этих ситуаций, потому что они, вероятно, ещё больше вывели бы его из равновесия. — Ладно, — он сделал глубокий вдох, пытаясь настроиться. — Хозяин? Гарри посмотрел на Тома и увидел, что тот поднимает руку, как бы желая протянуть её. На мгновение Гарри стало любопытно, сделает он это или нет, но он был уверен, что почувствовал разочарование, когда мужчина опустил руку. — Просто… будь собой. Если ты будешь пытаться вести себя расслабленно, это, вероятно, будет выглядеть неловко. Будь дружелюбен, улыбайся, но не пытайся притворяться, что тебе нравится там находиться. Помни, что они хотят видеть тебя там, независимо от того, как ты себя ведёшь, из-за того, что ты символизируешь. Как ни странно, эти слова успокоили Гарри. Конечно, обычно он ненавидел, когда к нему относились по-другому из-за его славы, но когда из-за этого ему пришлось отправиться на это мероприятие… что ж, успокаивало осознание того, что, если он не будет вести себя очень плохо, ему, вероятно, простят большинство вещей просто потому, кто он есть. Ощутив, что с его плеч свалилась какая-то тяжесть, Гарри почувствовал, как в нём поднимается беспокойство за своего спутника. — Как ты себя чувствуешь? Ещё не поздно передумать и не пойти. Том покачал головой. — Я ценю твоё предложение, хозяин, но я буду в порядке, если люди будут по большей части игнорировать меня, — в его глазах мелькнула паника, когда он поднял взгляд и встретился глазами с Гарри. — Ты же не собираешься позволять кому-то ещё… прикасаться ко мне? Гарри нахмурился, затем его глаза расширились, когда до него дошёл смысл сказанного. — Нет, конечно же, нет. Ты мой раб, а не чья-то игрушка, — Гарри задался вопросом, было ли собственничество, которое он услышал в собственном голосе, столь же очевидно для Тома, как и для него… Он неловко прочистил горло. — Хорошо. Иди сюда, — приказал он, протягивая руку, которая коснулась ошейника Тома, как только он подошёл достаточно близко. Шагнув в зелёное пламя, он произнёс название места проведения новогоднего бала в этом году. Судя по всему, Гринграссы предложили свое поместье в качестве места проведения бала в этом году. Гарри считал их сторонниками Волдеморта, но это оказалось не так. Если честно, его предположение основывалось на том, что старшая дочь семьи училась на Слизерине вместе с Малфоем, а не на реальных знаниях об этих людях. Однако он догадывался, что не только он один уловил эту связь и что Гринграссы пытаются дистанцироваться от людей, которые, возможно, были их деловыми партнёрами, по крайней мере, до того, как их поработили, явно делая свой выбор в пользу Министерства. Выйдя из камина и быстрым заклинанием очистив и себя, и своего раба, Гарри на мгновение залюбовался Томом. В аккуратной, но не богато украшенной мантии угольного цвета с зелёной отделкой он выглядел очень привлекательно. Ошейник лишь подчёркивал его изящные лебединые линии, а взгляд, устремлённый в пол, напоминал на образ скромного раба. Гарри в очередной раз поразился его актёрским способностям — он был немного выбит из колеи, когда Том в последний раз изображал эту личность, когда к нему приходили адвокаты. Теперь он знал, чего ожидать, но все же не смог удержаться от восхищённого выражения лица и лёгкого поднятия брови. Быстро отведя взгляд, он сделал вид, что созерцает элегантную приемную. Навстречу ему вышла женщина с белокурыми волосами, на её лице сияла вежливая улыбка. — Мистер Поттер, — сказала она, протягивая руку. — Я так рада, что вы смогли прийти. Подойдя ближе, Гарри понял, что узнал её — в конце концов, он проучился с ней шесть лет. — Мисс Гринграсс, — пробормотал он, беря её руку и целуя воздух над ней. — Спасибо, что пригласили меня. На самом деле, Робардс передал ему приглашение, как только он согласился пойти. Оно было сделано с большим вкусом, в кремовых и золотых тонах и с красивым почерком. Гринграсс лишь вежливо хихикнула. — Конечно! Нам бы и в голову не пришло исключить Человека, Который Победил из списка приглашенных, — Гарри почувствовал, что его улыбка стала довольно приторной. Вот почему он ненавидел подобные мероприятия. Это было как вечеринки Слизнорта, только ещё хуже. Гринграсс продолжила: — Пойдёмте, освободим место для прибытия других гостей. В этот момент позади Гарри зазеленело пламя, и он поспешил убраться с дороги, пока в приёмную не ввели еще одну пару — мужчину и женщину, которых Гарри на этот раз не узнал. Гринграсс вежливо протянула свою руку, и они вышли из комнаты. Гарри понял, что Том следует за ним, по лёгкому движению периферийным зрением; слегка повернув голову, он увидел, что мужчина идет на шаг позади, глаза его опущены, руки аккуратно сложены перед собой. В целом, подумал Гарри, возвращаясь к дороге, по которой они шли, и светской беседе с женщиной, которую он держал под руку, это было настолько далеко от обычного поведения Тома, насколько это вообще возможно. Странно, но Гарри гораздо больше нравилось ворчливое, иногда граничащее с вызовом поведение Тома — оно было более искренним, чем это притворство. Впрочем, в последнее время ситуация в этом плане менялась… Его мысли были прерваны поворотом за угол, за которым открылся бальный зал. Он был раз в пять больше, чем на площади Гриммо, и Гарри на мгновение удивился его необъятности. Потолок тянулся как минимум на два этажа вверх, а одна его сторона была полностью покрыта зеркалами, что создавало впечатление ещё большего пространства. Впрочем, высота была необходима из-за огромного количества людей, толпившихся на полу. Единственные две зоны, которые не были заполнены, — это танцпол, расположенный в центре — большой круг пространства, — и столы, которые подковой огибали край комнаты, выходящей в сад за её пределами. Гринграсс провела его сначала мимо столов, а затем подвела к столику в центре подковы, который стоял спиной к саду, изящно указав бледной рукой на конкретное место. Гарри заметил своё имя. — Как один из наших почётных гостей, ваше место здесь вместе с министром и нынешней главной чародейкой Визенгамота мадам Буллварк. Ваш раб может стоять на коленях позади вас во время трапезы, но в остальное время вы можете по своему усмотрению выбирать, будет ли он находиться рядом с вами или останется здесь. Гарри был поражён тем, что ни голос, ни выражение лица не изменили вежливой приветливости при упоминании Тома. Гарри не был уверен, было ли это просто потому, что ей действительно было всё равно, или же она просто умела так хорошо скрывать свои истинные эмоции. Но сейчас… — Он останется со мной, по крайней мере, до ужина, — решил Гарри. Честно говоря, в подобной ситуации он предпочёл бы держать Тома рядом, чтобы тот мог видеть, что происходит. Кроме того, потом было бы полезно узнать, что он думает об этих людях. — Хорошо. Пойдёмте, я познакомлю вас с некоторыми людьми. — Конечно, только… Гринграсс? — Дафна, пожалуйста. — Хорошо, Дафна. Мне интересно… почему именно вы меня поприветствовали? Вы сами решили это сделать или…? Гринграсс — Дафна — сделала паузу, и в её маске на мгновение появилась трещина, после чего она превратилась в ту же фарфоровую маску, которую демонстрировала с самого начала. — Мы подумали, что лучше всего будет поприветствовать вас кому-то, с кем вы уже частично знакомы, не говоря уже о том, что мы примерно одного возраста, — она снова улыбнулась, выражение лица было таким же вежливым и пустым, как и всегда. Какой слизеринский ответ, подумал Гарри, пока они шли к толпе людей. Она ответила на его вопрос, не ответив на него вообще. Заметив, что люди на краю толпы уже посылают ему взгляды, разговаривая со своими спутниками, Гарри смирился с тем, что ему придётся пожать сотни рук и повторять один и тот же разговор снова и снова. «Будь дружелюбным, но при этом оставайся самим собой», — напомнил он себе. Ты сможешь это сделать.***
Том держался рядом с хозяином, но старался по возможности не прикасаться к нему. Это не всегда удавалось — вокруг было полно народу. В какой-то мере Том жалел, что хозяин не оставил его у столов, но, скорее всего, он всё равно будет вынужден стоять на коленях какое-то время — не стоит желать, чтобы это началось раньше. Насколько он мог судить, это было обычное светское мероприятие — полно скучных людей, которым было о чём поговорить с другими, такими же скучными людьми. В голосе хозяина слышались раздражение и скука, когда он в девятый раз повторял разговор о том, что Министерство становится всё более стабильным. Да, у Министерства всё было под контролем. Да, они работали над стабилизацией ситуации, нарушенной войной, и добились хороших результатов. Да, он определённо будет голосовать за Кингсли в качестве министра в январе — он так хорошо справлялся с обязанностями временного министра. Нет, когда дело касалось бывших Пожирателей смерти, беспокоиться было не о чем: Министерство определённо контролирует ситуацию, вот, посмотрите, как послушен его раб. И так далее. Не то чтобы он сказал последнюю часть. Во всяком случае, не вслух. В какой-то момент Том задался вопросом: то ли работодатель хозяина отвёл его в сторонку, чтобы рассказать, какие темы Министерство хочет затронуть, то ли это была его собственная инициатива. Том подозревал первое; если бы было второе, он был бы впечатлён. Было ещё несколько… интересных… бесед. Одна из них состоялась с другим рабовладельцем, который привёл с собой свою рабыню. Он выставлял женщину напоказ, как призовую лошадь, громко рассказывая о её достоинствах и при этом с намёком проводя рукой по её бокам. Все это время её голова была опущена, а когда хозяин прикоснулся к ней, она неистово задрожала, не решаясь уклониться, но всё равно опасаясь. Хозяину Тома было явно не по себе, он отвечал вежливо, но отстранённо и уклонялся от разговора, насколько это было возможно, не прибегая к грубости. К счастью, он также отказался выставлять напоказ особенности своего раба, хотя Том чувствовал на себе пристальный взгляд другого мужчины, словно тот представлял его без одежды. Эта мысль заставила его содрогнуться, и Том был очень рад, когда вскоре его хозяин завёл разговор с кем-то ещё. После этой встречи Том понял, оглядываясь по сторонам, когда был уверен, что за ним не наблюдают, что здесь на самом деле много рабов. Казалось, каждый третий, с кем разговаривал его хозяин, имел при себе раба. Некоторые были явно ранены, другие вздрагивали при каждом движении хозяина. Некоторые выглядели получше, но когда хозяева говорили о них, это было так же непринуждённо и безлично, как если бы речь шла о собаке. Конечно, хозяин Тома делал то же самое, когда ему приходилось говорить о своём рабе, но Том знал, что это притворство. Он допускал, что так могут поступать и другие хозяева, но в большинстве случаев сомневался в этом. На самом деле он узнал довольно много рабов. Не всех, конечно, но в толпе было несколько отмеченных Пожирателей смерти. Он не видел никого из… более нестабильных. Беллатрисы, конечно, нигде не было видно — он бы очень удивился, если бы хозяин выпустил её из своего дома в ближайшее время. Кэрроу тоже не было видно, насколько он мог судить. Рабастан — ещё один пропавший, поскольку после смерти брата он немного обезумел — ну, сильнее обезумел, чем после Азкабана, — он был ещё одним, в чём Том был уверен, прикованным в доме своего хозяина. Люциус, он был несколько удивлен тем, что не увидел его — его бледные волосы должны были бы выделять его, но этого не было видно. Том полагал, что, кем бы ни был его хозяин, ему захочется показать его, и он не стал бы противиться ошейнику — этого человека всегда обуздывала угроза боли. Но, может быть, его хозяина здесь не было? Из всех хозяев он узнал лишь нескольких, и то только в лицо. Он заметил Тиберия Нотта, почти неузнаваемого, с выбритой бородой и коротко остриженными волосами, с головой, склонённой, как и у всех остальных в этом месте. Том подумал, что никогда не видел этого человека таким старым, даже когда он восстанавливался после проклятия Круциатуса. Он следовал за женщиной, которую Том знал как одну из членов Визенгамота. Что-то вроде Гэмп, или как-то так? Грегори Гойл-старший был другим, его руки покрыты синяками, а одет он был в лохмотья. Не будучи самым умным или восторженным из Внутреннего круга лорда Волдеморта, он, тем не менее, был предан, и, как Темный Лорд, Том прощал его недостатки из-за этого. В груди Тома защемило от понимания, чем он отплатил за эту преданность — направил человека на путь порабощения. Его хозяина Том не узнал. Алистер Джагсон не выглядел особенно несчастным, но это впечатление было опровергнуто мгновение спустя, когда он случайно наткнулся на плечо своего хозяина. Тот вихрем набросился на него, выхватив палочку и произнеся заклинание, заставившее его пошатнуться на ногах. Том подозревал, что он должен был бы хныкать, но на него явно было наложено заглушающее проклятие, не позволяющее вырваться ни единому звуку. К хозяину Тома подошёл ещё один человек, за его плечом маячило знакомое лицо. Увидев вечером старшего Нотта, он почти не удивился, увидев здесь и его сына. Младший Нотт — как же его звали? Тиберий? Нет, имя было не то же самое, что у его отца. Хотя он был уверен, что оно начиналось на букву «Т», — его никогда не отмечали. Нет, если бы Лорд Волдеморт захотел его использовать, он бы стал меченым, но в течение первого года после окончания Хогвартса он доказывал свою ценность для дела. Он ведь ровесник Гарри, не так ли, подумал Том. Затем, осознав, что выскользнул из своего образа, он быстро погрузился в себя, позволяя мыслям продолжаться, скрываясь за маской. — Смит, — сказал хозяин Тома, в его голосе прозвучали нотки неприязни.***
— Поттер, — ответил Смит с фальшивым весельем, которое сразу же подействовало ему на нервы, этот конкретный человек был виновен в этом. В Хогвартсе они никогда не ладили, и Гарри был уверен, что эта тенденция сохранится. — Я вижу, ты завёл себе раба, — продолжил он, кивнув в сторону Тома. Гарри по непонятной причине ощетинился, как тогда, когда отвратительный мистер Догбейн разглядывал Тома, словно кусок мяса, и когда тот ласкал своего собственного раба, явно подвергавшегося насилию. — Вижу, у тебя тоже есть, — ответил он с ноткой вызова, кивнув в сторону фигуры у плеча Смита. Он узнал в нём одного из слизеринцев своего года обучения в Хогвартсе — Нотт, как ему показалось. Как же его звали? Терри? Нет, Теодор, понял он, вытаскивая информацию откуда-то из глубин памяти. Он выглядел ужасно — бледный и исхудавший. А на щеке у него был синяк? — Что ты с ним делал — он выглядит ужасно? — спросил Гарри, озвучивая свои мысли. Гарри старался, чтобы в его голосе не было и нотки беспокойства: хотя он и не думал, что его обвинят в симпатии к Пожирателям смерти, но не хотел бы, чтобы Министерство слишком глубоко изучало то, что он делает с Томом, — он не думал, что они это полностью одобрят, особенно учитывая то, кем был Том. Смит лишь бесстрастно махнул рукой. — Ничего такого, чего бы он не заслуживал мерзкий Пожиратель смерти, каким он и является. Гарри поднял брови в насмешливом удивлении. — Насколько я помню, он никогда не был одним из тех, кто бегал с бандой Малфоя, состоящей из малолетних Пожирателей смерти; вряд ли я могу представить, что за два года он превратился в какое-то чудовище. Смит бросил на него взгляд, и фальшивое радушие полностью исчезло. — Тебе не о чем говорить, Поттер. В конце концов, мы должны благодарить за это именно тебя. Кроме того, раз уж у тебя есть свой собственный, вряд ли ты можешь проповедовать с пьедестала, — он усмехнулся, выражение его лица стало отвратительным. — Держу пари, ты просто завидуешь, потому что у меня один из молодых. Во сколько обошёлся тебе твой старый измученный раб? Сотню галеонов? Гарри усилием воли решил проигнорировать это замечание — здесь не место для дуэли, как бы сильно ему ни хотелось вызвать Смита на поединок. Он даже не был уверен, на из-за оскорбления кого злится больше — себя или Тома, и не хотел думать о том, что это значит. — Мой Том стоит по меньшей мере в десять раз больше той жалкой суммы, которую ты заплатил за Нотта, — тихо прошипел Гарри, сузив глаза. — И когда он выйдет на свободу, надеюсь, он найдёт способ отплатить тебе за всё, что ты с ним делал, сверх того, что заслуживают такие подонки Пожиратели смерти, как он, — вот так. Это должно было достаточно ясно выразить его гнев, не привлекая внимания к его собственной ситуации. Смит уставился на него, явно ошеломлённый его пылкой отповедью. Даже Нотт поднял голову, его глаза расширились, но он быстро опустил их, как только понял, что Гарри заметил его взгляд, и вздрогнул в явном ожидании наказания. Гарри сделал вид, что ничего не видел. — Что ж, Поттер, — начал Смит, явно не зная, что сказать. — Полагаю, мы это скоро узнаем, — его ответ был слабым, и он, очевидно, понял это, вскоре просто исчезнув. Когда через несколько минут прозвучал гонг, возвещающий о начале ужина, Гарри тихо вздохнул с облегчением. Его рука казалась выжатой досуха после всех тех раз, когда её трясли в самых разных рукопожатиях. Гарри надеялся, что ему больше никогда не придётся испытывать столько рукопожатий — он не знал, что хуже: влажные, похожие на вялую рыбу, или тугие, которые использовали мужчины, пытаясь доказать, что они сильнее Человека, Который Победил. К счастью, воздушные поцелуи женских рук были гораздо более терпимыми, хотя было несколько женщин, которые явно предпочитали рукопожатие поцелуям. Гарри было всё равно, в любом случае — целовать руки ему пришлось научиться совсем недавно. Каждый раз, когда кто-нибудь поздравлял его с победой над Сами-Знаете-Кем или Тем-Кого-Нельзя-Называть, Гарри забавлялся, думая, какой могла бы быть их реакция, если бы они знали, что за его плечом стоит тот самый человек, с победой над которым они его поздравляют. Однако в остальном развлечений было мало. К счастью, его посадили рядом с Кингсли. Другой его спутник по ужину был не так хорошо знаком, просто лицо, которое, как он помнил, он пару раз видел в Пророке. К сожалению, поскольку они сидели за главным столом, напротив них никого не было, а значит, они были полностью открыты для пристальных взглядов всех сидящих за другими столами. Вежливо отодвинув стул для мадам Буллварк, Гарри улыбнулся ей, подумав при этом, что имя ей не очень подходит — она была миниатюрной женщиной с изящными конечностями, а не как у Миллисенты Булстроуд, как он мог бы ожидать. Но перед тем, как она улыбнулась и поблагодарила его, её лицо выглядело так, словно могло выдержать тысячу бурь, так что, возможно, оно было подходящим… Раб опустился на пол позади её стула. Гарри нахмурился: он был уверен, что этот человек ему знаком, но не мог определить вспомнить его. Выбросив эту мысль из головы, он сел, заметив, что Том устроился за его стулом. Неудивительно, что место за Кингсли оказалось пустым. Усевшись, министр наклонился к Гарри, чтобы тот мог говорить, не перекрикивая шум людей, всё ещё занимающих свои места. Судя по всему, только особым гостям за главными столами указали их места, хотя Гарри подозревал, что все, по крайней мере, знали, в какой зоне искать — не было много пересечений танцпола, чтобы понять, что это совершенно неизвестно всем остальным. — Я хотел бы поблагодарить тебя за то, что ты здесь сделал, Гарри, — пробормотал Кингсли. Гарри повернулся и посмотрел на него с некоторым удивлением. — Что ты имеешь в виду? Мужчина бросил на него понимающий взгляд. — Я имею в виду, что успокаивал людей, поддерживал меня как министра, выражал свою веру в Министерство. И всё в этом духе. — О, — ответил Гарри, пожимая плечами. — Вы с Робардсом хотели, чтобы я сделал именно это, не так ли? Кингсли поднял бровь. — Ну, да, но… — он замешкался, выглядя немного смущённым. — Мы не думали, что ты будешь так… хорош в этом. Гарри криво усмехнулся. — Нет, я уверен, что вы не думали. Вы просто хотели, чтобы я пришёл ради образа, не так ли? Того факта, что Человек, Который Победил был здесь, на спонсируемом Министерством балу, мило беседуя с министром, было бы достаточно, чтобы поднять твой рейтинг. Вы не предполагали, что я догадаюсь о ваших мотивах. Кингсли выглядел ещё более смущённым. — …пожалуй, — ну, по крайней мере, он был честен. — Как ты догадался? Гарри приподнял обе брови, и шутливость сползла с лица, а глаза выдали его серьёзность. — Две вещи. Во-первых, я много лет был на виду — я знаю, как важен имидж, даже если я не всегда хорошо управлял своим. К тому же, я испытал достаточно манипуляций, чтобы понимать, когда кто-то использует их против меня. Во-вторых, — он жестом указал на своего раба, — я поговорил с Томом. Он помог мне выяснить детали. — Ха, — ответил Кингсли, его взгляд стал оценивающим. — Похоже, я недооценил тебя, Гарри. Прошу прощения за то, что пытался манипулировать тобой. Гарри внимательно посмотрел ему в глаза. Он казался искренним. — Всё в порядке, — сказал он наконец. — Просто в следующий раз будь со мной откровенен, хорошо? Кингсли выказал некоторое удивление. — Ты согласишься потом сделать больше рекламы? Гарри медленно кивнул. — Пока я согласен с направлением деятельности Министерства, я готов помогать ему. Я не хотел быть плакатом Скримджера, потому что был глубоко не согласен с некоторыми его политическими решениями. Пока что то, что я видел в твоей организации и в том направлении, в котором вы движетесь… в целом я одобряю. И если я чему-то научился за последние несколько лет, пройдя путь от общественного героя до Нежелательного лица №1, так это тому, что нужно либо направлять поезд общественного мнения, либо просто ехать вместе с ним. А ехать вместе с ним не так уж и спокойно, как кажется! Кингсли уставился на него. — Ты много думал об этом! — сказал он наконец. Гарри пожал плечами. Это было правдой — после того, как он обсудил всю ситуацию с Томом, он провёл время, размышляя о том, что, возможно, ему нужно быть немного слизеринцем в этом вопросе. Он не хотел быть слизеринцем, но ему казалось, что он слишком легкомысленно относился к своему имиджу, и если он собирался использовать его для поддержки Министерства, то сначала он должен был убедиться, что это дело стоит того, чтобы его поддерживать, а затем убедиться, что может его поддерживать. — Учти, — поспешно добавил Гарри, — это не значит, что я хочу заниматься подобными вещами на регулярной основе! Услышав легкую панику в его голосе, Кингсли громко рассмеялся. — Да, представляю себе, — весело ответил он. Дальнейшая беседа была прервана звоном бокала, пронесшимся по залу и перекрывшим все разговоры, глава семьи Гринграсс поднялся, чтобы произнести речь.