***
Прошло три дня, а Том всё ещё ничего не слышал о своих книгах от хозяина. И это значит, что тот ничего не заметил. Ни комментария, ни приказа, ни вопроса — ничего. Даже в тоне и взгляде Гарри не было ни малейшего намёка на повышенную осведомлённость или подозрительность. После трёх дней хождения на цыпочках Том чувствовал себя немного не в своей тарелке. Решив, что с него хватит, он выбросил ситуацию из головы. Если хозяин ничего не сказал, значит, он ничего не видел, не так ли? Очевидно, что, перемещая Тома, он не использовал никаких освещающих заклинаний — что неудивительно, ведь невозможно одновременно произнести два направленных заклинания через одну и ту же палочку, и он сомневался, что Гарри способен на беспалочковую магию или на двойное заклинание. И потом, должно быть, ему было недостаточно любопытно, чтобы сделать что-то большее, чем лечь спать. Решительно кивнув, Том почувствовал себя спокойнее, чем в последние дни. В тот вечер он даже присоединился к своему хозяину в гостиной, отдыхая у камина с книгой. С того вечера, когда несколько недель назад он стоял на коленях у кресла хозяина, облокотившись на его ноги и чувствуя, как его рука проводит по волосам, он время от времени задумывался, что будет, если он сделает это снова. Потом ловил себя на этом и яростно отрицал, что ощущение безопасности и расслабленности его привлекает. А потом размышлял, не будет ли это хорошей тактикой для того, чтобы втереться в доверие к хозяину… Спор продолжался в голове Тома. Он решил, что когда-нибудь повторит свои действия, хотя бы для того, чтобы проверить, чувствует ли он себя так же, когда не находится в полуобморочном состоянии от боли и усталости. Но это будет не в этот вечер, решил он. Разумеется, именно тогда Гарри разрушил все планы. — Том, — внезапно сказал он, нарушив почти уютную тишину между ними. — Да, хозяин? — его сердце заколотилось. Неужели это конец? Неужели его накажут? Прикажут больше не продолжать исследования? — В субботу к нам придут два гостя. О. Чувство облегчения захлестнуло его, а затем слова хозяина обрели смысл. Гости? — Хозяин? — сказал он, позволяя замешательству проявиться в голосе, и повернулся лицом к Гарри. — Они придут на ужин. Я хочу, чтобы ты приготовил достойную еду для всех нас, хотя сам ты будешь есть на кухне, — он сделал паузу, словно размышляя. — Если только не хочешь есть на полу у моих ног, — Том был уверен, что его отвращение к этой идее было ясно написано на лице. Гарри усмехнулся. — Думаю, нет. Я положил на кухне пару книг с магловскими рецептами, если тебе интересно. Это должен быть ужин из трёх блюд — я знаю, что ты ещё не практиковался в этом, — это звучало всё лучше и лучше. Обратите внимание на сарказм, с раздражением подумал Том. — И, конечно, — сказал Гарри, почти как послесловие, — поскольку они гости, от тебя ожидается соответствующее поведение, независимо от того, кто они. — То есть…? — недоуменно спросил Том, ломая голову над вопросом о личностях гостей. По тому, как его хозяин подчеркнул слово «кто», он почувствовал, что ему это совсем не понравится. По крайней мере, он знал, что это не может быть Дамблдор. — То есть ты должен быть вежливым, воздерживаться от причинения вреда или порчи имущества обоих гостей, говорить только тогда, когда к тебе обращаются, прислуживать нам за столом и быть доступным в течение всей трапезы, если нам что-то понадобится… И всё в таком духе. Том не мог ждать. — Как пожелаете, хозяин, — проворчал он, понимая, что на самом деле у него нет права голоса. Но когда ему удастся избавиться от этого ошейника… Эта мысль успокоила его настолько, что он смог спокойно встретить взгляд хозяина. После долгого раздумья Гарри издал хмыкающий звук, а затем вновь обратился к своей книге. Том усмехнулся про себя — очевидно, он не получил той реакции, на которую рассчитывал. Как ужасно для него…***
Наступил субботний вечер, и Гарри встретил его со смесью опасения и предвкушения. Он сомневался из-за приглашения, но всё же считал, что Снейп заслуживает некоторой развязки после того, что он сделал для их стороны во время войны. И после того, как предложил прийти в гости, он не мог отказаться, когда Кингсли обратился к нему днём в среду, не так ли? Даже если он сомневался, что сможет выдержать весь ужин в тесном кругу с язвительным мастером зелий, не потеряв самообладания. Он уже начал жалеть, что велел Тому приготовить три блюда — два было бы достаточно вежливо, не так ли? Впрочем, теперь уже поздно. Он так и не решился сообщить рабу, кто придёт, и раскрытие этой личности было одной из немногих вещей, которые он предвкушал. В дверь постучали, и Гарри поспешил открыть. Вообще-то они могли бы просто войти, но он оценил эту любезность. Как только дверь открылась, его встретила лёгкая улыбка Кингсли и бутылка вина. — Добрый вечер, Гарри. Я подумал, что это нам понадобится на протяжение вечера. Приняв бутылку с улыбкой и словами благодарности, а также выразив согласие, Гарри отошёл в сторону, чтобы дать им войти. — Поттер, — поприветствовал его Снейп не так пылко, но, по крайней мере, его тон в кои-то веки был почти нейтральным. — Не хотите ли выпить перед ужином? — спросил Гарри, жестом указывая на стоящий в углу шкаф с напитками. Не то чтобы он его заполнял, но там было много алкоголя, к которому даже не прикасались нерадивые хозяева дома, и он всё ещё был в полном порядке. Кингсли задумался. — Я буду огневиски, если он у тебя есть, — сказал он. Гарри кивнул — он знал, что у него есть по крайней мере две бутылки этого напитка, хотя, честно говоря, не мог их отличить. Ожидающе посмотрев на Снейпа, он получил короткий кивок. — То же самое, пожалуйста, — налив напитки и раздав их, он стал искать тему для разговора. — А где же ваш раб? — опередил Снейп, похоже, с трудом сдерживая ликование от того, что может назвать своего бывшего хозяина «рабом». Гарри полагал, что он заслужил некоторое удовольствие от этой мысли, после того, как Волдеморт подвергал своих последователей аду на протяжении многих лет, и после того, что он рисковал, шпионя за ним — в конце концов, это и было целью этого вечера. Но что-то в Гарри всё ещё чувствовало лёгкую тревогу из-за его выражения лица… — Он на кухне, готовит, — коротко ответил Гарри. Снейп бросил на него недоверчивый взгляд. — Вы верите, что он не отравит нас? По какой-то причине Гарри захотелось огрызнуться — за кого он принимает Тома, за дилетанта? Но ведь это было обоснованное беспокойство, не так ли? — Ему лучше не пытаться, он знает об этом, — был его ответ. Снейп хмыкнул, но ничего не ответил. — Итак, Гарри, как тебе Аврорат? — спросил Кингсли, нарушив молчание. Гарри улыбнулся — тема, о которой он мог бы с удовольствием поговорить. — Как ты и предупреждал, это очень тяжёлая работа, но она действительно интересная! Темнокожий мужчина улыбнулся, сверкнув белыми зубами. — А что тебе показалось самым интересным на данный момент? Они завели весёлую беседу о различных занятиях, которые посещал Гарри, Снейп молча вертел свой бокал, выглядя скучающим. Затем, словно охотничья гончая, заметившая добычу, он напрягся. Гарри заметил разницу и проследил за взглядом мужчины до дверного проёма. Появился Том, который тоже выглядел напряжённым. Глаза его пылали, а руки сжались так, что побелели костяшки пальцев. — Это ваши гости, хозяин? — спросил он тихо, но напряжённо, его голос боролся за то, чтобы оставаться ровным. Гарри кивнул. Он подумал, не стоит ли напомнить этому человеку, что он должен относиться к своим гостям с уважением, но, глядя на его тщательный контроль, Гарри решил, что в этом нет необходимости. Оторвав взгляд от Снейпа, он посмотрел на Гарри, и его глаза всё ещё горели ярким алым огнем. — Вы готовы к тому, что я начну подавать ужин? — спросил он всё с тем же напускным спокойствием. Гарри задумался. Он ожидал, что будет немного больше разговоров за ужином… но в данном случае, как он полагал, лучше как можно быстрее перейти к основной части вечера. — Да, пожалуйста, Том, — мужчина исчез почти так же быстро, как и появился, и Гарри повернулся к своим гостям. — Пойдёмте? — спросил он, жестом указывая на дверь. Остальные мужчины встали и направились на кухню. — А, нет, — сказал Гарри им вслед, покраснев. — Я думал, мы сможем поесть здесь, — подойдя к одной из других дверей, он открыл её и показал им отремонтированную столовую. — Шикарно, — с улыбкой прокомментировал Кингсли. Гарри проигнорировал бормотание Снейпа: «Кухня больше не устраивает вас, Поттер?» — с лёгкостью, характерной для длительной практики. Если Дурсли и смогли научить его чему-то стоящему, так это тому, что быть вежливым с гостями очень важно, хотя он и отказывался когда-либо доходить до того, чтобы быть таким же льстивым, как они, когда принимали «важных» клиентов. Усевшись за стол, они вели неловкую светскую беседу, пока не появился Том с тарелками. — Впечатляет, — заметил Снейп голосом, слишком ровным для чего бы то ни было, пока Том элегантно, без единого слова, расставлял тарелки. — Кто бы мог подумать, что Тёмный Лорд сможет зарабатывать на жизнь обычным подавальщиком? Гарри наблюдал за тем, как его слова попали в цель, и Том чуть не опрокинул один из бокалов, когда его рука дрогнула. Отступив к дверному проёму, он замер, как и велел Гарри, на случай, если кому-то из них что-то понадобится. Как выяснилось, Снейпу что-то требовалось регулярно. От желания наполнить свой бокал до «случайного» падения вилки и просьбы поднять её. Гарри крепче сжал свои столовые приборы, уловив жадный блеск в глазах мастера зелий, когда Тому пришлось опуститься в псевдопоклоне, чтобы достать упавший предмет. Это его развязка, продолжал напоминать себе Гарри. Им больше никогда не придётся общаться друг с другом — Мерлин знает, что Гарри не хотел бы повторить этот болезненный опыт. Он пытался отвлечь себя разговорами с Кингсли об аврорах, о своих новых начинаниях в Министерстве, даже вспоминал о войне, отчаянно пытаясь не замечать того, что происходило по другую сторону стола. Оставшаяся часть трапезы не улучшила ситуацию. Более того, с каждым блюдом она только ухудшалась. Снейп отпускал ехидные комментарии всякий раз, когда Том оказывался в поле зрения, жадно впитывая его реакцию каждый раз, когда у того сжимались руки, вспыхивали глаза или дергалась челюсть. Том, разумеется, не мог ответить ему тем же: Гарри приказал ему относиться к ним как к гостям. С каждым язвительным замечанием о том, как хорошо Том умеет прислуживать, как хорошо он выглядит, ожидая приказов, как прекрасно он выполняет команды, Гарри становилось всё более не по себе. Беспокойство, возникшее у него при появлении гостей, переросло в полноценный дискомфорт. Конечно, может быть, ему и нравилось, когда Тома унижали, но только когда это делал он. Том был его рабом, их судьбы были переплетены, и так было дольше, чем Гарри мог вспомнить. Они оказывали друг на друга глубокое влияние, даже не подозревая об этом. Чёрт возьми, Гарри был его крестражем! Когда Снейп делал это… это казалось дешёвкой. И со временем эта ситуация всё меньше походила на развязку, если вообще походила, и всё больше на… издевательство. На самом деле Снейп слишком сильно напоминал ему человека, которого Гарри ненавидел в детстве: тётушку Мардж. Всякий раз, когда приезжала в гости, она делала всё, чтобы сделать его жизнь как можно более несчастной, когда они были вынуждены проводить время вместе, например, за обеденным столом. Она делала такие же ехидные, оскорбительные замечания о нём, о его родителях, о том, как он должен быть благодарен тёте и дяде за их щедрость… И Гарри реагировал так же, как Том — не в силах ответить, он держал это в себе, пока на третьем курсе всё не вырвалось наружу в виде случайного всплеска магии. У Тома не было даже такой возможности — под угрозой сурового наказания от ошейника, если он потеряет контроль. К тому времени, когда они доедали пудинг, Гарри был сыт по горло. Он поймал взгляд Кингсли и увидел в его взгляде такую же тревогу. Окончательно приняв решение, Гарри прервал последние насмешки Снейпа, дав Тому указание. — Том, пожалуйста, пойди и вымой эти тарелки на кухне, — сказал он, изо всех сил контролируя свой голос. Мужчина бросил на него непроницаемый взгляд, а затем собрал тарелки, и его поспешность свидетельствовала лишь о сильном желании поскорее выйти из этой ситуации. Как только он вышел из комнаты, Снейп набросился на Гарри. — Почему вы отослали его? — его требование прозвучало ужасно похоже на капризного ребенка, которому отказывают в лакомстве. — Потому что я почувствовал, что настало самое время это сделать, — ответил Гарри, встретившись со Снейпом взглядом. Мерлин, то, что ему удалось скрываться от него более двух лет, за исключением собраний Ордена в конце войны, позволило забыть, как сильно он ненавидел этого человека на личном уровне. Конечно, он уважал вклад Снейпа в войну и даже неохотно признавал, что этот человек был гораздо сложнее, чем казалось одиннадцатилетнему ребенку, но, клянусь Морганой, он не делал ему одолжений! У многих людей было плохое детство и трудные подростковые годы, и они не превращались в отъявленных ублюдков. Жизнь Гарри тоже не была усыпана розами, но это не значит, что он вымещал свою злобу на каждом, кто оказывался рядом. — Типичный Поттер, — усмехнулся мужчина. — Портит всем веселье только потому, что не в центре внимания. Гарри скривил губы от отвращения. — Вы хоть сами себя слышите? Единственным, кто веселился этим вечером, были вы. Вымещая свою злобу на том, кто не может дать отпор. Как вы всегда делали на Зельях в школе. И что это даёт вам? Мужчина зарычал, его рука потянулась к палочке. — Северус, — прервал его Кингсли с твёрдой ноткой в голосе. — Хватит, мы идём домой, — в его тоне была такая категоричность, что даже Снейпа заставила остановился. Он проследил за выражением лица темнокожего мужчины и нахмурился. — Как пожелаете, хозяин, — проворчал он и, топая, вышел из комнаты. — Прости, Кингсли, — жалобно сказал Гарри. Он не ожидал такого развития событий, но, возможно, в этом и была проблема — он не обдумал всё до конца, а просто сделал предложение. А учитывая то, что он знал о том, каким жалким ублюдком был Снейп и как умел держать обиду… как он мог представить, что всё пойдет иначе? Кингсли положил руку на плечо Гарри. — Я знаю, что ты хотел как лучше, Гарри, — ответил он, но Гарри мог прочитать в его глазах те же мысли, что крутились в его собственной голове. — Но я думаю, нам лучше уйти. Гарри кивнул, избегая его взгляда. — Слушай, мне жаль, что… ну, готов поспорить, что он какое-то время будет доставать тебя из-за этого. Я не… — замялся он. Кингсли слегка усмехнулся. — Я бы на твоём месте не волновался, Гарри. Конечно, какое-то время он будет недоволен каждым из нас, но потом успокоится. Просто… если я тебе понадоблюсь, рекомендую послать сову, если только это не срочно — я приду сюда. Если меня примут, конечно, — сказал он с сомнением. Гарри слабо улыбнулся. — Конечно, примут, Кингсли. Приходи в любое время. Министр медленно кивнул. — Спасибо за еду — она была очень вкусной. Гарри криво улыбнулся. — С учётом того, что Том в последнее время много практикуется, у него получается очень вкусно. Но я передам комплимент. Кингсли кивнул, затем посмотрел в сторону двери. — Я лучше пойду, пока он не вернулся за добавкой, — сказал он с ноткой юмора и быстро вышел из комнаты. Услышав, как дверь открылась, а затем закрылась, Гарри вздохнул. Сказать, что вечер пошёл наперекосяк, было бы преуменьшением. Пройдя на кухню, он увидел, как Том моет посуду с таким усердием, что Гарри забеспокоился, как бы на ней не стёрлись узоры. Взяв полотенце для посуды, Гарри решил начать сушить вручную, не желая лишний раз демонстрировать Тому тот факт, что он может использовать магию. Несколько минут они работали в неловком молчании. Затем Гарри вздохнул. — Кингсли сказал, что ему, по крайней мере, понравилась еда, — попытался он. Том молчал, его движения стали ещё более злыми, если такое вообще возможно. — Послушай, извини, — попытался Гарри. Красные глаза Тома вспыхнули, ярко светясь от обострённых эмоций их обладателя. — За что? — тон был совершенно ровным. — За… за Снейпа. Я не думал, что он будет таким, а зря. В школе он был отъявленным ублюдком; не знаю, почему я думал, что вне школы он будет другим, — мужчина, не говоря ни слова, вернулся к своему занятию. По какой-то причине Гарри почувствовал… боль. — Том, поговори со мной, ладно? — Что сказать, хозяин? — это слово было выплюнуто с такой же силой, с какой Снейп произнес его всего десять минут назад. Гарри пожал плечами. — Я не знаю! — разочарованно воскликнул он. — Скажи, что я был глуп. Скажи, что я был наивен, думая, что вечер со Снейпом не может закончиться плохо. Том приостановил мытьё посуды и повернулся к Гарри с нечитаемым выражением лица. — Могу я говорить начистоту, хозяин? — спросил он. Гарри расстроенно махнул рукой. — Конечно, ты же не сможешь сказать мне ничего хуже, чем я сам себе. — Тогда знаете, что я чувствовал, когда этот предатель оказался в одном доме со мной? Когда я вынужден кланяться, стоять на коленях и расшаркиваться перед человеком, которого в корне презираю? Гарри на мгновение замолчал, поражённый тем, с какой сдержанной силой были произнесены эти слова. Он ожидал ярости, рычания, попыток насилия. Но не такой… сдержанной ярости. Затем, преодолевая ком в горле, он сказал единственное, что пришло ему на ум. — Почему кажется, что ты ненавидишь Снейпа больше, чем меня, того, кто заставил тебя оказаться в таком положении — кто вынудил тебя стать рабом и держит в оковах рабства? Том на мгновение поднял на него взгляд. — Потому что ненавижу. Гарри нахмурился. — Я не понимаю, — сказал он немного жалобно. Он не знал, почему мысль о том, что он может не оказаться на вершине списка самых ненавистных людей Тома, заставила его почувствовать себя немного… отвергнутым. Ведь он должен быть рад этому, не так ли? Том вздохнул и провёл рукой по волосам, не обращая внимания на мыльную пену, которая осталась после движения. — Скажи мне, Гарри, — тихо произнёс он, в его голосе и глазах всё ещё звучала напряжённость. — На кого ты больше всего злишься за смерть своих родителей? На меня… или на Хвоста. При упоминании имени предателя родителей в Гарри поднялась волна гнева, но она была немного смягчена знанием о смерти этого человека. — Хвоста, — сказал он наконец после тщательного обдумывания. — Почему? — Потому что он был их другом, — внезапно зарычал Гарри, сжимая в руках салфетку для мытья посуды. — Потому что он сознательно пошёл к их врагу, чтобы предать их самый ценный секрет. Том медленно кивнул. — Так неужели тебе так трудно понять, почему я ненавижу Северуса, человека, который присягнул мне, пользовался плодами моего обучения, а потом развернулся и ушёл к моему врагу? Человека, который вернулся ко мне, весь из себя беспринципный, преданный, лгущий словами, телом и разумом, чтобы убедить меня в своей неизменной вере в моё дело, в меня, только для того, чтобы сообщать моему врагу каждую крупицу информации, которую мог украсть. И вот теперь, что ещё хуже, мне в лицо говорят, что из-за его предательства он практически свободен на то короткое время, пока будет носить ошейник, а я приговорён носить его до конца жизни! — под конец Том запыхался и вплотную приблизился к Гарри, гневно глядя ему в глаза. На мгновение между ними воцарилось молчание, после чего Том отстранился и продолжил мыть посуду. Гарри впервые нормально дышал с тех пор, как Том начал приближаться к нему. Он мог бы сказать, что Волдеморт был массовым убийцей, чьи цели геноцида полностью обусловлены его желанием получить контроль, а не реальной верой в идеалы, которые тот провозглашал. Он мог бы сказать, что любой последователь, имеющий хоть йоту ума, покинул бы Волдеморта, когда тот начал разбрасывать Круцио, как конфеты. Он мог бы даже сказать, что, по мнению Снейпа, Волдеморт предал его первым, убив единственную женщину, которую он когда-либо любил. Но он этого не сделал. Потому что слишком хорошо понимал, что такое предательство. Впервые он столкнулся с предательством у Дурслей, которые обещали ему что-то, а потом с огромным удовольствием отказывали в этом, как только он делал то, что они хотели. Его предавали учителя, которые поняли, что его недокормленный вид в сочетании с поношенной одеждой и случайными синяками — это признаки чего-то неправильного, пообещали рассказать об этом другим и вскоре отмахнулись от него. Рон предал его на четвёртом курсе, и в каком-то смысле это было больнее всего, потому что уровень доверия к Рону был гораздо выше, чем к остальным. Его предал наставник, Дамблдор, который изображал из себя всезнающего и благожелательного, а на деле оказался тем, кто растил его как свинью на убой. Да, ему было знакомо чувство предательства, тошнотворное скручивание в животе: сначала неверие, потом ярость, потом торг, потом горе, потом принятие, а потом тупая боль, которая никогда не заживала и делала доверие к другим всё более трудным. Поэтому он мог сказать только одно. — Мне жаль. Этого было недостаточно, он знал, что этого недостаточно, чтобы затронуть ту боль, которую, как он знал, усугубил, пригласив Снейпа. И снова он был охвачен противоречивыми эмоциями: злость на себя за то, что устроил Тому этот вечер, когда он не достиг даже того, чего ожидал Гарри; злость на Снейпа за то, что он такой ублюдок; злость на Тома за то, что он, похоже, стал жертвой; вина за то, что он позволил Снейпу сделать; подозрение, что Том снова манипулирует ситуацией в своих целях; боль от воспоминаний о пережитых предательствах; досада, что с этим человеком никогда не было просто… — Опять, извиняетесь, за что? — по крайней мере, на этот раз в его тоне было больше жизни, пусть и обиды. Гарри пожал плечами. — Мне не жаль, что у тебя пожизненное заключение — честно говоря, я думаю, ты заслуживаешь худшего, чем пожизненное заключение со мной, да и мне это не очень приятно. Мне не жаль, что Снейп предал тебя, потому что, по-моему, ты сам поспособствовал предательству. Мне даже не жаль, что Снейп отделался минимальным наказанием, потому что он действительно пытался искупить свою вину. Но я сожалею, что снова вызвал в тебе чувство предательства и что ты не смог всё обдумать и понять, что Снейп — тот самый ублюдок, которому доставляет огромное удовольствие пинать упавшего человека. Том снова прекратил уборку и уставился на него. — Вы понимаете, как лицемерно это звучит? Гарри нахмурился. — А? — красноречиво спросил он. — Возможно, я действительно заслуживаю этого, потому что я был на стороне проигравших — был лидером проигравшей стороны. А Северус переметнулся на другую сторону, поэтому к нему следует относиться лучше, чем ко мне. Но если это так, то не надо притворяться, что в этом есть что-то моральное. Если Северус, который присоединился ко мне добровольно, который умолял меня разрешить ему присоединиться вместе с его однокурсниками, чтобы отомстить за отца и всех тех, кто причинил ему боль на светлой стороне, который получал удовольствие от убийств и демонстрации своих навыков в создании смертельных зелий, который отвернулся от меня только потому, что сам невольно привёл в движение события, которые привели к смерти его навязчивой любви, а не из-за каких-то моральных устоев… если он не заслуживает наказания, то почему заслуживаю я? Гарри снова терялся в словах и чувствовал себя неловко. Он зажмурил глаза, пытаясь отгородиться от окружающего мира, чтобы подумать. Был ли он лицемерен? Действительно ли он готов простить Снейпу его действия как преданного Пожирателя смерти только потому, что после этого тот сменил сторону? Леди Магия, очевидно, не простила его — если бы простила, Снейп не был бы порабощён. Но разве Гарри должен был принимать решение? И тут он осознал, в какую неразрешимую дилемму загнал его Том. Открыв глаза, он почувствовал себя спокойнее, чем за весь вечер. Том, похоже, понял, как изменились его эмоции, потому что в его глазах на мгновение появилось любопытство. — Ситуации несопоставимы, Том, — сказал Гарри усталым, но твёрдым тоном. — Неважно, прощу я или не прощу Снейпа за его действия — он не мой раб. Я за него не отвечаю — за него отвечает Кингсли. И если Кингсли решит, что не хочет, чтобы Снейп страдал, это его право как хозяина. Честно говоря, я надеюсь, что мне никогда больше не придётся его видеть, не говоря уже о том, чтобы проводить с ним время. Однако ты — моя ответственность. И я считаю, что ты заслуживаешь наказания. Твои действия не сравнимы с действиями Снейпа — он совершил кучу ошибок и неверных суждений, но в конце концов попытался их исправить, подвергая себя огромному риску, что бы ни послужило толчком к его изменениям. Ты же даже не признал, что был неправ. — Ты развязал войну, потому что тебе казалось, что ты самый могущественный волшебник в мире, и все должны склоняться перед тобой из-за этого. Ты спровоцировал убийство сотен людей ради собственного тщеславия. Ты принял неверное решение разорвать свою душу в погоне за ущербным бессмертием, что привело к последующим неверным решениям, потому что сделало тебя неуравновешенным. Ты усугубил свои ошибки, плохие решения и откровенно злонамеренные действия, повторив разделение души, пока не стал не более чем безумной тенью себя прежнего. Думаешь, я не заметил разницы между тобой и Волдемортом? — Так что да, мне жаль, что я привёл Снейпа в наш дом. Мне жаль, что я позволил ему вести себя так, прежде чем вмешаться. Но мне жаль не потому, что я считаю, что ты этого не заслуживаешь, — мне жаль, потому что это превратило меня в соучастника издевательств. Если бы я был другим человеком, такое обращение могло бы стать обычным делом, не забывай, — Гарри продолжал смотреть в глаза Тому, взгляд был таким же непоколебимым, как и его голос. — Тем не менее, поскольку я привёл его сюда и поскольку я сожалею о том, что заговорил о его предательстве, прекрасно зная, насколько это ужасно, я готов согласиться на твою просьбу в разумных пределах. На несколько долгих минут воцарилось молчание. Огонь в глазах Тома почти угас, сменившись задумчивостью. Гарри почувствовал себя более уверенно — в последнее время он боролся с собственными представлениями о добре и зле и о том, как они применимы к его нынешнему положению хозяин/раб. Каким-то образом это событие помогло ему разобраться в своих чувствах по поводу всего этого. Чувство вины, которое, как он понимал, зародилось в его животе с момента появления в кабинете Кингсли более месяца назад, в значительной степени исчезло. Потому что это была правда — Том сильно отличался от Волдеморта тем, что был здравомыслящим и гораздо более разумным, но Гарри не сомневался, что если ему удастся преуспеть в той схеме, которую, как подозревал Гарри, он пытается осуществить, то он просто снова начнет войну. Он не понимал, что был неправ. Он не сделал даже первого шага на пути к искуплению. И это было нормально. Гарри не собирался уподобляться Дамблдору — он не собирался постоянно предлагать людям второй шанс и давать им возможность предать его. Он не собирался отодвигать всё остальное на второй план в погоне за искуплением Тома. Он не собирался жить в муках, беспокоясь о том, что Том никогда не станет «хорошим». Но это означало, что они никогда не смогут стать друг для друга кем-то иным, кроме хозяина и раба. Они никогда не смогут стать коллегами или друзьями, как это, похоже, удалось Кингсли и Снейпу. В мире, где Том Риддл даже не признавал ошибочность своих действий в роли Волдеморта, мир мог наступить только тогда, когда Том знал, что Гарри — его хозяин, а он — раб. Поэтому не было никаких сомнений в том, что Том заслужил. Он был рабом, потому что его действия по порабощению других привели к тому, что леди Магия назначила ему такое наказание (и Гарри сильно сомневался, что он найдёт способ избежать наказания, что бы Том ни предпринял). Как у раба, у него была единственная цель — угодить хозяину. Так что дело было не в том, что Том заслужил, а в том, чего хотел Гарри — на этот раз. А Гарри не хотел иметь сломанного питомца, который преклоняет колени у его ног, потому что боится последствий, если он этого не сделает. Он бы предпочёл иметь компаньона, который бы подталкивал Гарри, когда ему это было нужно, но при этом соглашался с его словами, не задавая вопросов, потому что знал, что Гарри можно доверить их обоих. Но, возможно, он требовал слишком многого. Возможно, он ожидал лишь менее антагонистических отношений. Отношений, в которых Том подчинялся бы ему, потому что принимал бы его положение, не теряя при этом той искры, которая делала его тем, кем он был. Гарри надеялся, что Том не заставит его идти по пути, на котором ему придётся сломать его, потому что это будет выбор между ним и потерей полного контроля. Но теперь, окончательно разобравшись со своими мыслями, Гарри знал, что если Том заставит его сделать такой выбор, то он знает, каким будет его ответ. — Моя палочка. Гарри оторвался от своих мыслей. — Что? — спросил он в замешательстве. — Я хочу свою палочку. Гарри сузил глаза, глядя на Тома. — Просить свою палочку навсегда — это не разумная просьба. Том в ответ сузил глаза. — Что же тогда вы считаете «разумным»? Гарри задумался. — Три часа. Том недоверчиво поднял брови. — Три часа — едва ли достаточно времени, чтобы наложить несколько заклинаний. Двадцать четыре часа как минимум! Гарри непонимающе посмотрел на него — Том, мне кажется, ты не понимаешь своего положения. Это не переговоры. Либо ты получаешь свою палочку на три часа, либо не получаешь её вовсе. Каков твой выбор? Том уставился на него. — Я согласен, — нехотя ответил он. Гарри слегка кивнул, подошёл к шкафу, в котором хранилась палочка в то время, когда Тому не разрешалось ею пользоваться. Достав свою палочку из терновника, он развеял защиту, удерживающую её. Вытащив из тайника бледную палочку, он заколебался, прежде чем передать её Тому, несмотря на то что на его лице читалось всё большее нетерпение. — Полагаю, ты хотел бы делать с этой палочкой что-то большее, чем просто держать её в руках, — прокомментировал он. Том нахмурился. — Конечно! Гарри поднял брови в насмешливом удивлении. — Никаких «конечно». Ты попросил свою палочку, а не возможность использовать магию. Гарри увидел, как на лице раба промелькнуло недоверие, а затем настороженность, смешанная с яростью и оттенком уважения. Гарри передал палочку. — К счастью для тебя, я склонен следовать духу закона, а не его букве, — заметил он. — В течение следующих трёх часов тебе разрешено пользоваться магией. Ты не можешь использовать её, чтобы причинить кому-либо вред. Если Ты что-то повредишь, должен будешь безупречно починить это до конца времени, если только это не будет заведомо нежелательно. Входить в мою комнату запрещено. Есть вопросы? Том тут же покачал головой. — Нет, — ответил он, с явным нетерпением ожидая начала. — Тогда твоё время начинается сейчас. Но Том, — сказал он, поймав мужчину прежде, чем тот успел покинуть комнату. — Что? — грубо спросил мужчина. Гарри посмотрел на него ровным взглядом. — Льготный период закончился. Я твой хозяин и ожидаю, что ты будешь вести себя в соответствии с этим. Том на несколько мгновений задержал на нём взгляд, а затем опустил глаза. — Да, хозяин, — признал он с неразборчивой ноткой в голосе. — Могу я идти, хозяин? — спросил он, снова поднимая глаза. Гарри кивнул. — Можешь. Жду тебя в гостиной через три часа. Не опаздывай, — предупредил он. Если он это сделает, его придется наказать, но Гарри надеялся, что он этого не сделает.***
Том почти выбежал из кухни, настолько взволнованный, что не мог нормально дышать. Наконец-то! Его ограничения были сняты настолько, что он мог хотя бы немного продвинуться в своём побеге. Всего несколько дней назад он нашёл заклинание, позволяющее составить карту арифмантических вычислений, которые делаются при снятии чар. Это была сложная магия, и трёх часов даже ему было мало, чтобы овладеть таким сложным заклинанием, но у Тома не было выбора. Кто знал, когда представится следующая возможность выучить и применить заклинание, не раскрывая его хозяину? С помощью арифмантической схемы он сможет определить слабые места заклинания… в конце концов. Несомненно, это будут очень сложные расчёты, и ему придётся изучить и понять каждый их раздел, прежде чем сможет надеяться найти решение. С другой стороны, разобравшись в этом до конца, он сможет создать собственную версию чар. И, мрачно подумав о предателе, он точно знал, на ком в первую очередь применит свои новые знания. Наконец-то его манипуляции сработали… отчасти. Он почти благодарил бы Северуса за это, если бы не презирал его до глубины души — отвратительное поведение мастера зелий оказалось как раз тем, что ему было нужно, чтобы манипулировать Гарри. Разумеется, всё это не было ложью. По опыту Тома, лучше всего удавались манипуляции, основанные на правде. Когда он увидел предателя, его кровь сразу же закипела; когда он понял, что этот человек носит ошейник, но с ним обращаются нормально, в то время как сам Том вынужден продолжать своё подневольное поведение, это было… раздражающе. Раздражало так же, как ярость Везувия доставляла некоторые неудобства жителям Помпеи. А когда Северус начал издеваться над ним, постоянно напоминая о том, что с ним обращаются как с гостем, а Том — раб, который ничего не может сделать, чтобы предотвратить это. Достаточно сказать, что гнев Тома на кухне не был ни притворным, ни преувеличенным. Том был бы более благодарен Гарри за то, что тот отпустил его раньше, если бы не осознавал, что единственная причина, по которой он вынужден был терпеть это раздражение, — его вина. Тем не менее, когда Гарри вошёл на кухню, чувство вины накатывало на него волнами, он увидел возможность. С помощью тщательно продуманных слов, подкреплённых настоящими чувствами, ему удалось вырвать у хозяина благосклонность. Но что-то подсказывало ему, что он не вышел из этой ситуации полным победителем. Вместо того чтобы вывести хозяина из равновесия, когда он не знал, что делать дальше, и, возможно, испытывал большую симпатию к Тому из-за своей вины, это… немного не сработало. То, каким Гарри был в конце… Спокойным. Решительным. Непреклонным. У Тома возникло неприятное чувство, что он, возможно, случайно взял на себя больше, чем мог осилить. Он отогнал это чувство в сторону — это было достижение, и у него было не так много времени, чтобы сделать что-то, учитывая трёхчасовой лимит времени. О хозяине он побеспокоится позже, если понадобится.