The Corruption of Power

Садоводство гораздо интереснее уборки, подумал Том, накладывая заклинание на тянущуюся к нему лозу, и ухмыльнулся, увидев, как она завяла, и услышав высокий пронзительный визг. По крайней мере, на девяносто процентов это было связано с тем, что он мог использовать магию, но он был уверен, что садоводство всё равно кажется ему интереснее уборки. Хотя, возможно, это просто такой тип садоводства, в котором гораздо меньше внимания уделялось выращиванию растений, а больше уничтожению всех монстров-переростков. Как и следовало ожидать от одной из самых известных тёмных семей в британском мире волшебников, большинство экземпляров, захвативших сад, лучше было бы поместить в четвёртую теплицу Хогвартса или вовсе запретить. Лоза попыталась обвиться вокруг его лодыжки, стремясь свалить с ног. Том метнул огненный хлыст, и его кровожадная ухмылка расширилась, когда та превратилась в пепел при первом же прикосновении. Прошло почти две недели после визита Министерства, с тех пор, как Том был прикован к стене, как собака. Он поморщился от воспоминаний. Это наказание было не из приятных. Несмотря на то, что поначалу оно казалось лёгким, стоять на коленях часами без передышки было сущей пыткой. Колени начали болеть меньше чем через полчаса, а вскоре стали протестовать и бёдра. Под конец его удерживала в вертикальном положении только сила воли и отвращение к тому, чтобы висеть на ошейнике, задыхаясь и захлебываясь. Он до сих пор не знал, почему, когда его освободили, он искал утешения у своего хозяина. В конце концов, от боли, скуки и усталости он был не в себе. Возможно, он понимал, что в таком состоянии ему не выбраться из комнаты, и хотел убедиться, что наказание закончилось. Возможно, какая-то часть его мозга понимала, что, когда он прислонился к хозяину и тот нежно гладит его по волосам, значит, он в безопасности. Тому стало не по себе от этой мысли, ведь это означало, что ошейник, возможно, начал побеждать. Что он преуспевает в своей цели — создать послушного питомца. Он бы предпочёл верить, что это его манипулятивная сторона, понимающая, что если он покажет себя уязвимым, то мальчик скорее защитит его, чем причинит ещё большую боль. Но это тоже не совсем подходило. Возможно, дело было просто в том, что Том понял, почему Гарри решил наказать его, но также оценил шаги, предпринятые хозяином, чтобы защитить его от Министерства. В конце концов, никто никогда прежде не защищал его по-настоящему, по крайней мере, когда это не приносило ощутимой пользы. Ко всему этому добавлялся ещё и тот реальный факт, что ему было бы трудно подниматься по лестнице в свою комнату, а он хотел чувствовать себя комфортно. Так или иначе, в голове Тома прокручивалось сразу несколько мыслей. Первой из них был вопрос о том, почему он прислонился к колену хозяина и так наслаждался его поглаживаниями по волосам, что заснул, несмотря на то, что хозяин был последним человеком, с которым он должен был чувствовать себя комфортно. Вторым было откровение о детстве Гарри. Точнее, это был полный пересмотр того, что, как ему казалось, он знал о мальчишке. Он переосмыслил представление, сложившееся у него от разных людей, особенно от Северуса — а учитывая то, что он теперь знал о лояльности этого человека, ему давно следовало бы более тщательно подойти к этому вопросу — и пришёл к выводу, что оно определённо не соответствует реальности, которую он наблюдал в течение последних полутора месяцев. Ему говорили, что мальчишка высокомерен, ленив, не глуп, но и не слишком умён, храбр до безрассудства и превосходно умеет совать нос не в своё дело. Пока жил за счёт Квиррелла, он не мог обращать особого внимания на окружающий мир, хотя и наблюдал за мальчиком, который его победил. То, что он увидел на первом курсе, не произвело на него впечатления — маленький мальчишка, который не очень-то старался выполнять задания и никогда не был первым в изучении заклинаний. В конце того года он был немного впечатлён силой воли, проявленной этим ничем не примечательным ребёнком, хотя в то время это его расстроило. Однако то, что он вытеснил Лорда Волдеморта из его носителя, получилось благодаря чистой удаче и самопожертвованию его матери — в остальном ничего особенного в мальчишке не было. Точно так же и его выступление на Турнире Трёх Волшебников не впечатляло, если не считать способности чудом избегать смерти и смелости противостоять угрозам, которые заставили бы взрослого волшебника убежать в страхе. Его способности к заклинаниям в конце пятого курса могли бы поразить любого другого студента, но для напророченного победителя Лорда Волдеморта… они были не слишком хороши. В очередной раз удача и самопожертвование других помогли ему одержать победу. Однако в последующие годы Лорду Волдеморту пришлось несколько пересмотреть своё мнение о мальчишке, поскольку с помощью Сопротивления Гарри превратился из простого раздражителя, вроде кусачей мухи, в полусерьёзную угрозу. И всё же Лорд Волдеморт был близок к победе, когда мерзкий мальчишка ни с того ни с сего провёл этот нелепый ритуал, и вот теперь они здесь. Но теперь, проведя некоторое время с Гарри, Том понял, что на самом деле они удивительно похожи. Узнав о его не самом лучшем детстве, Том смог взглянуть на вещи в другом свете. Если Том использовал знание о своей выдающейся личности, чтобы обрести власть и тем самым доминировать над окружающими, то Гарри предпочитал прятаться на виду, быть тем, кого ожидали увидеть люди, окружавшие его. Том был вынужден бороться за своё место — как грязнокровка на Слизерине, по крайней мере, до раскрытия его наследия, он должен был либо бороться за то, чтобы быть наверху, либо позволить себе быть внизу; другого выбора не было. Гарри, попав на Гриффиндор, не нуждался в борьбе, но если то, что Том наблюдал за гриффиндорцами в своё время, соответствовало действительности в более поздние годы: мальчишка, вероятно, был вынужден осознать, что если он не впишется в коллектив, то станет изгоем. Поэтому он решил вписаться. А гриффиндорцы не славились ни прилежностью, ни трудолюбием; они славились своей храбростью. Поэтому Гарри стал гриффиндорцем, независимо от того, был ли это осознанный или неосознанный выбор. Мальчишка, которого он наблюдал в последние несколько недель, был совсем другим. Вне Хогвартса, вдали от давления школьной жизни и с чем-то, к чему он отчаянно стремился, проявился его прилежный и трудолюбивый характер. Том был несколько удивлён тем, что его хозяин каждую минуту бодрствования посвящает работе, особенно если вспомнить, сколько раз у него складывалось впечатление, что другие считают мальчика ленивым. И ещё — как он обращался со своим рабом. Это было совсем не то, чего Том ожидал. Узнав, что ему предстоит стать рабом своего заклятого врага до конца жизни, он представлял себе два варианта развития событий. Первый заключался в том, как бы он сам обращался с мальчишкой, если бы их позиции поменялись местами: боль и унижение каждый день, пока ему не надоест. В этом случае Том был полон решимости продержаться до конца, не сломаться, а потом найти способ отомстить. В другом случае он ожидал того же, что можно ждать от протеже Дамблдора: с ним бы почти не обращались как с рабом, но ожидали, что он проявит признаки раскаяния в результате великодушного обращения, постоянно напоминая, что если он не будет выглядеть должным образом признательным, то все привилегии, которые ему были предоставлены, могут быть легко отменены. Если бы это случилось, он бы постарался сказать нужные слова, сделать нужные жесты, пытаясь найти способ сбежать. То, что он испытывал на самом деле… ну, это была смесь того и другого. Его хозяин, конечно, наслаждался его болью и унижением, но, похоже, у него было достаточно морали, чтобы не делать ни того, ни другого без причины. Хотя, казалось, если он по какой-то причине приходил домой в плохом настроении, то был рад спровоцировать реакцию, за которую можно было наказать. Однако в другое время он делал жесты, которые заставали Тома врасплох: подарил ему фонарик вскоре после прибытия, чтобы он мог читать по ночам, если не мог уснуть из-за кошмаров, встал на его защиту против аптекаря, а затем и Министерства, дал ему подушку, когда у него болели колени после наказания… Это было странно, и Том начал опасаться, что такой подход влияет на него сильнее, чем два других. Не говоря уже о том, что Тому было неприятно осознавать, что его влияние изменило жизнь мальчика, и не в лучшую сторону. Несомненно, в плохом детстве Гарри по большей части виноваты те, кто оставил его у родственников, и те, кто не принял мер, заметив, без сомнения, очевидные признаки плохого обращения. Однако не было сомнений и в том, что, если бы родители Гарри не были убиты, ему это не грозило. В животе у Тома зашевелилось незнакомое чувство, и он заподозрил, что это то, что можно назвать чувством вины… Впрочем, может быть, ему и не нужно было слишком много думать об этом — скоро это станет ещё одним периодом его жизни, который он решительно оставит в прошлом, где ему и место. В его исследованиях наметился определённый прогресс: он обнаружил заклинание, которое могло бы существенно помочь в составлении арифмантической схемы ошейника. Сделав это, он сможет с большей вероятностью найти его слабое место. И тогда… тогда он будет свободен.

***

Гарри только покидал Хогвартс, его голова была забита информацией, которую он узнал от своих профессоров в тот день. Странно, но Том оказался более увлекательным, чем большинство его учителей… Он не знал, почему, но, возможно, помогло то, что он действительно был приятным на вид… Не то чтобы он позволял себе думать об этом очень часто, как бы неуместно это ни было. Тем не менее сочетание внешности и голоса каким-то образом делало интересными даже самые скучные темы. Конечно, помогало и то, что Том был сосредоточен на нём и только на нём, тогда как профессора в это время делили своё внимание между всеми студентами в классе. После того как Гарри удалось наверстать упущенное в аврорской работе, он снова стал привлекать Тома к работе над ТРИТОНами. Благодаря этому, даже за неделю, он почувствовал, что стал гораздо лучше понимать основы Теории магии и Зелий. Он всё ещё удивлялся тому, что ему удалось достичь уровня ТРИТОНов в учебе, не понимая всех основ. Возможно, это что-то говорило о школьной системе экзаменов, но он бы оставил разбираться в подобных вещах таким людям, как Гермиона. В последнее время они также проводили несколько дуэлей. Острые ощущения от боя с опытным противником без риска смерти или серьёзных травм освежали и расслабляли — он был уверен, что Том чувствовал то же самое. Конечно, в последние недели, с тех пор, как Гарри наказал Тома, и после визита сотрудников Министерства, им удалось наладить отношения; возможно, причиной тому было регулярное снятие стресса. — Эй, Гарри! — Гарри остановился и повернулся, услышав знакомый голос лучшего друга. Он улыбнулся, увидев, как рыжий бежит к нему. — Подожди! — очевидно, Рон не заметил, что он уже остановился. — Отчаянно хотите проводить меня до ворот, не так ли, мистер Уизли? — поддразнивающе спросил он. — Что? Нет, фу, — сказал Рон, его лицо скривилось, когда он понял подтекст слов Гарри. За то время, что они провели в одной палатке, тема сексуальности неизбежно всплыла, и их долгая дискуссия выявила две вещи: во-первых, Гарри, скорее всего, би, поскольку он признался, что несколько парней — включая брата Рона Билла — были горячими; во-вторых, Рон был хорошим другом и не имел никаких проблем с тем, что Гарри би, но он действительно не хотел бы знать всех подробностей, особенно о любом члене его семьи, включая Джинни. Конечно, шансы на любовь с последней быстро скончались после войны, а Билл был женат, так что… — Нет, мама спрашивает, придёшь ли ты на этой неделе на воскресный обед. — Конечно, — сказал Гарри. — Я бы ни за что не пропустил. Рон расплылся в улыбке. — Могу я сказать, как мне приятно слышать это от тебя, приятель? Потому что, если бы я пришел домой и сказал маме, что ты не придешь, думаю, она бы принялась казнить гонца, принесшего плохую весть. Гарри нахмурился. — Почему ты не ожидал моего прихода? Я имею в виду, я знаю, что не приходил в прошлые разы, но там были вроде как смягчающие обстоятельства. Рон усмехнулся. — Ну, с твоим мальчиком для развлечений дома… — Он не мой мальчик для развлечений, — резко ответил Гарри. Более резко, чем это было необходимо, если честно. Рон с любопытством посмотрел на него. — Хорошо, мистер Обидка. Тогда твой раб. Лучше? — не совсем, но Гарри лишь нетерпеливо жестикулировал, чтобы Рон продолжал. — Итак, мы не были уверены, что ты захочешь оставить его одного на такой срок, — Рон заколебался. — Я не думаю, что приводить его на семейное собрание было бы хорошей идеей. Нет. Гарри был полностью с ним согласен. Приводить зачинщика двух последних волшебных войн в дом, где трое членов семьи были убиты Пожирателями смерти, а другие получили серьёзные травмы… нет. Не самая лучшая идея. — Всё в порядке, я оставляю его дома одного на длительное время в течение недели, когда приезжаю сюда и иду на тренировки авроров. Рон посмотрел на него. — И ты веришь, что он будет хорошо себя вести? Гарри помрачнел. — Не совсем. Скорее, я доверяю ошейнику, который удержит, чтобы он не натворил ничего плохого. Рон пожал плечами. — Допустим. Но это же Волдеморт, ты знаешь. Будь я на твоём месте, я бы не доверял ему ни на йоту. Гарри пожал плечами в ответ. — В конце концов, я могу сделать не так много, знаешь ли. Если он попытается причинить кому-то вред с помощью магии или физически, ему помешает ошейник. В остальном не так важно, сделает он это или нет. И я же не могу держать его всё время на цепи, правда? Я должен внушить ему доверие или хотя бы доверить это ошейнику. — Не понимаю, почему бы и нет, — мрачно пробормотал Рон. — Это то, что он заслужил за свой поступок — быть прикованным в подвале, — Гарри поднял брови на Рона. — Он убил Фреда, — наконец сказал его друг. — Джордж… не очень хорошо это воспринимает. — Технически, это не он сделал, — слабо возразил Гарри, не понимая, зачем он это сказал, когда сам думал о том же самом. Рон сердито посмотрел на него. — Это сделал он! И ты это знаешь, — Гарри слегка пожал плечами — что он мог сказать? Несколько мгновений стояла тишина, пока они не добрались до ворот Хогвартса. — В любом случае, — продолжил Рон, его голос стал более спокойным. — Увидимся в воскресенье. Гарри кивнул и попытался улыбнуться. Рон попытался улыбнуться в ответ, но Гарри подумал, что его попытка была такой же неудачной, как и у Рона. Приняв негласное решение, они одновременно аппарировали прочь. Гарри появился на пороге Гриммо и вошёл внутрь. Тома он не видел, но по коридорам разносился звук заклинаний. Он проследовал в сад и встал в дверях, наблюдая за тем, как Том сражается с растениями. В данный момент он сражался с чем-то, напоминающим ядовитую щупальцу из четвёртой теплицы Хогвартса. На мгновение Гарри проследил взглядом за изящными конечностями Тома, восхищаясь грациозностью его жестов и тем, как плавно он переходит от одного заклинания к другому. Ни один взмах не пропадал даром, завершение одного заклинания переходило в начало следующего, и каждое заклинание было невербальным. Это больше походило на танец, чем на бой, но его эффективность была заметна по внешнему виду устрашающего растения. В этот момент Гарри понял, почему Том считался грозным противником — дело было не в его силе, хотя и она у него была на высоте, а в том, как он легко управлял ходом поединка. А потом в голове эхом прозвучали слова Рона: «Он убил Фреда», и Гарри заставил себя отвести взгляд. Он кивнул. У Тома было ещё пять минут, прежде чем нужно было убрать палочку и идти ужинать. Гарри не хотел, чтобы его застукали за этим занятием. Отвернувшись, он вернулся в дом.

***

В то воскресенье Гарри оставил Тома дома со строгим указанием «хорошо себя вести» и списком дел, которые нужно было сделать. Затем он аппарировал в Нору. Поднявшись по тропинке и увидев знакомый хаос, он улыбнулся: казалось, с его плеч свалился груз. Войдя в дверь, он сразу же почувствовал себя как дома, как и в тот раз, когда впервые вошёл в этот дом. — Гарри! — воскликнула миссис Уизли, выходя вперёд и крепко обнимая его. — Мы так давно не виделись! Отстранившись, Гарри сморгнул лёгкую влагу в уголках глаз. Он и не подозревал, в каком напряжении находился в последнее время, даже в собственном доме, до того, как снова оказался здесь. — Так и есть, миссис Уизли, — ответил Гарри, стараясь, чтобы его голос не дрожал. Миссис Уизли бросила на него понимающий взгляд, но ничего не сказала, за что Гарри был ей благодарен. — Ах. Ну что ж. Тогда в следующий раз не будь как чужой. Ты же знаешь, что тебе всегда рады — не нужно ждать нашего ежемесячного семейного ужина. Гарри кивнул, хотя и знал, что, скорее всего, не примет её предложение, как не принимал его последние четыре месяца. Он просто чувствовал себя слишком виноватым за то, как его присутствие повлияло на эту семью, не говоря уже о том, что он укрывал у себя творца обеих войн. — Спасибо, миссис Уизли. Она строго посмотрела на него. — Ничего подобного. Что я тебе говорила? — Прости, Молли, — извинился Гарри, и лёгкая улыбка заиграла на его губах. Это был знакомый диалог — с тех пор как она загнала его в угол больше года назад, попросив называть её Молли «ради всего святого!», ведь он уже много лет был ей как родной. Гарри догадывался, что она хотела бы, чтобы он называл её «мамой», но это было как-то неправильно. У Гарри была своя мама, хоть она и умерла, а Молли не выполняла эту роль, как бы Гарри ни был благодарен за её присутствие в его жизни. Он знал, что она была разочарована, когда они с Джинни не возобновили отношения после окончания войны, но ему надоело соответствовать всеобщим ожиданиям, лишь бы его приняли, пусть даже из лучших побуждений. Молли хмыкнула, но не смогла удержаться от улыбки, изогнувшей уголки её рта. Как ей удавалось сохранять невозмутимое выражение лица на протяжении всего детства Фреда и Джорджа, но всё ещё поддаваться влиянию Гарри, он действительно не знал. — Ну, тогда продолжай в том же духе, — игриво пригрозила она ему. — Сходи помоги остальным, если не возражаешь — они на заднем дворе накрывают на стол. Раз уж на дворе октябрь, я подумала, что мы можем поесть на свежем воздухе. Гарри кивнул и направился к двери. Остановившись в дверях, он увидел стаю — или это был прайд? — Уизли. Пять… нет, семь рыжих голов бегали туда-сюда, каким-то образом умудряясь не столкнуться друг с другом. Наверное, это просто было натренированное умение, догадался Гарри. Он увидел кустистую каштановую голову своей лучшей подруги и прекрасные белокурые локоны её почётной невестки. Он был почти уверен, что заметил Анджелину, когда рыжая пелена на мгновение рассеялась. Неужели она пришла с Джорджем? — Гарри! — вновь раздалось его имя и вывело из задумчивости. Через мгновение его снова втянули в объятия, на этот раз кудрявые каштановые волосы пытались задушить его. — Гермиона! — запротестовал он, выплёвывая пряди, попавшие ему в рот, когда она отстранилась. — Ну, а чего ты ожидал, когда я не видела тебя почти два месяца? Гарри догадывался об этом. — Гермиона, прошло не больше месяца с тех пор, как мы виделись в последний раз. Её лицо омрачилось, когда в памяти всплыли воспоминания о той короткой и неловкой встрече. — О, да, — её тон был приглушённым, и она настороженно посмотрела на него. — Как дела? И как… он? Гарри проследил за выражением её лица. Оно было одновременно обеспокоенным и неловким. Если бы ему пришлось гадать, он бы сказал, что она была обеспокоена тем, что Гарри вынужден жить с Волдемортом, и неспокойна из-за всей этой истории с хозяин/раб. Он постарался быть бесстрастным в своём ответе. — О, у нас всё хорошо. Конечно, то тут, то там возникают небольшие заминки, но в большинстве случаев нам удивительно легко удается избегать друг друга, — Гарри не был уверен, что её больше расстроит: то, что он несчастен, живя со своим заклятым врагом, или то, что он каждый вечер избивает этого врага до полусмерти. Их беседу прервал Джордж, подошедший и сердечно хлопнувший Гарри по плечу. — Привет, пропажа, — весело сказал он. — Ты пропустил два последних раза. Гарри пожал плечами и ухмыльнулся. — Я беспокоился о том, что ты что-то сделаешь с едой. Он подмигнул Джорджу и хихикнул. — Тогда, может, тебе лучше убежать — о, пугливый — скоро станешь пернатым. Гарри изобразил испуг. — Только не снова канарейки! Джордж подмигнул ему, задыхаясь от притворного возмущения. — Нет, как будто мы… — он остановился, поморщившись. Гарри посочувствовал ему. — Как будто я когда-нибудь буду настолько некреативным! — закончил Джордж, гораздо более сдержанно, чем начинал. — Итак, — сказал Гарри, надеясь увести разговор от болезненных тем. — Это ты привёл Анджелину? Джордж снова ухмыльнулся, но в его ухмылке отразился оттенок боли, которого Гарри раньше не замечал. — Кто ещё достаточно красив и умен, чтобы убедить ангельскую охотницу из Холихедских Гарпий? — риторически спросил он. — Уизли! — позвала Анджелина, и семь голов повернулись к ней. — О, ради Мерлина… Я имела в виду тупицу. Хватит шутить над моим именем! — Ну, вот и всё, — пробормотал Гарри, обращаясь к Джорджу, который выглядел немного подавленным. Он взял себя в руки. — Увы, — продолжил он, ещё раз подмигнув развеселившимся Гарри и Гермионе. — Похоже, мою любимую даму нужно немного успокоить. Вперёд! — крикнул он, притворившись, что сидит на лошади, и помчался к Анжелине, которая выглядела весьма встревоженной. Гарри покачал головой и улыбнулся, а затем обменялся взглядом с Гермионой. Приятно было видеть, что некоторые вещи никогда не меняются. Вскоре после этого их позвали на ужин, и Гарри обнаружил, наслаждается оставшейся частью дня, а затем и вечером. Возможно, даже слишком. Во время десерта Флёр объявила, что беременна! Разумеется, это послужило сигналом к тому, чтобы достать выпивку и выпить за ведьму (за то, что она забеременела), за её мужа (за то, что он сделал её беременной), за Гарри (за окончание войны), за Уизли в целом (за то, что они до смешного плодовиты) и вообще за всё, что можно было хоть как-то связать с этой замечательной новостью. Чёрт возьми, они даже подняли тост за Нору и Францию, потому что именно там выросли будущие счастливые родители. Нет нужды говорить, что Молли была в восторге от новости о предстоящем внуке, но когда она начала рассказывать о неженатых членах своей семьи, в частности о Чарли, все стали обходить её стороной. Также излишне говорить… что Гарри был более чем немного пьян. В конце концов он отправился домой, не доверяя своей способности аппарировать в целости и сохранности. Было бы очень неловко расщепиться на пороге и просить Тома о помощи. Пошатываясь у камина, он вздохнул и провёл рукой по лицу. Взглянув на часы, на мгновение прищурился, прежде чем стрелки приняли понятное положение. Почти три часа ночи… Как бы ему ни хотелось в этот момент лечь спать, он решил, что должен проверить, как там поживает его незваный гость. И если он собирался проверить его, не разбудив, то, вероятно, должен быть более трезвым. Направившись к шкафчику с напитками, он немного порылся в нём, прежде чем нашел отрезвляющее зелье. Хорошо, что срок годности отрезвляющих зелий был таким долгим. Он был уверен, что они были сделаны ещё при Сириусе. Отхлебнув и поморщившись от ужасного вкуса, он вскоре обнаружил, что голова прояснилась, а мир вернулся в прежний вид. Осознав, что его одежда пахнет огневиски с того момента, как один из Уизли — он не был уверен, какой именно — столкнулся с ним, он наложил быстрые очищающие чары. Затем, бесшумно поднявшись по лестнице, осторожно повернул ручку в спальню Тома. Заглянув внутрь, он нахмурился. Кровать была ровной, заправленной. На ней не спали, это точно. Гарри зажёг свою палочку и осветил остальную часть комнаты на случай, если Том, по необъяснимым причинам, решил спать на полу. Ничего. Тревога сжала желудок, но Гарри успокоил её напоминанием о том, что его раб не может покинуть дом, да ещё и в ошейнике. Он произнёс тихое поисковое заклинание и последовал за указанием палочки вверх по лестнице. Она привела его в библиотеку. Вот это сюрприз! Гарри закатил глаза. Похоже, Том был таким же, как и Гермиона, когда дело касалось библиотек. Том спал, положив голову на руки на столешнице. Гарри придвинулся ближе, и кончик его палочки осветил расслабленное выражение лица мужчины. Том Риддл в бодрствующем состоянии, конечно, был великолепен, но в спящем… в его выражении присутствовала невинность, которой, по идее, не должно быть. Но оно было, и это выглядело… очаровательно. Гарри неосознанно потянулся рукой к локону, упавшему на закрытые глаза Тома, и заправил его за ухо. Затем резко отстранился, словно прикоснулся к чему-то горячему, его охватила паника при мысли о том, что мужчина может проснуться. Но нет. Он крепко спал. — Том, — тихо позвал он. Ответа не последовало. Вздохнув, Гарри решил, что он слишком добр, чтобы оставить человека спать всю ночь на столе в библиотеке — наутро его шея и спина будут болеть. Произнеся перемещающее заклинание, он осторожно поднял Тома с помощью магии и понёс его вниз по лестнице. Открыв дверь в комнату, осторожно уложил мужчину на кровать. Он не собирался укрывать его, но, по крайней мере, так мужчине будет удобнее. Выйдя из комнаты и закрыв дверь, он на мгновение задержался, с тоской глядя в сторону собственной спальни, но тут ему пришла в голову одна мысль. Обычно Том очень аккуратно складывал свои книги, и Гарри не так уж хотелось знать, что он читает, чтобы отправляться на поиски менее пыльных томов. Однако сейчас… Том заснул над тем, что читал, и Гарри стало любопытно, чем же занимается его раб. Он оправдывал это тем, что тот может исследовать что-то опасное. Разумное беспокойство, учитывая, что за человек тот, о ком он думал. Поднявшись по лестнице, он снова воспользовался Люмосом, чтобы посмотреть, что Том оставил на столе. Несколько минут сканирования страниц, и Гарри получил ответ. Он не знал, как относиться к тому, что Том изучает ошейник и другие связывающие чары. Конечно, он знал, зачем. И, честно говоря, не винил его за попытку разорвать оковы — на его месте Гарри поступил бы именно так. Так что в этом отношении он его понимал. Но все же задумался, стоит ли запрещать Тому заниматься исследованиями. Конечно, он мог бы. Правильными словами мог бы перекрыть все пути, по которым Том имел возможность найти информацию. С помощью правильных слов. И в этом заключалась загвоздка. Проблема заключалась в том, что Том был непревзойдённым слизеринцем — экспертом по поиску лазеек в законах, несказанного в сказанном. Мерлин, он нашёл достаточно лазеек в приказе Гарри о садоводстве, чтобы вообще исследовать чары ошейника. А ведь Гарри считал, что его слова были достаточно конкретны! Судя по тому, что он потерпел неудачу на этом поприще, нельзя было гарантировать, что в попытке закрыть эти лазейки преуспеет ещё больше. А это означало, что Гарри не будет знать, что ему делать. В итоге он будет постоянно беспокоиться о том, что Том нашёл способ обойти приказы без его ведома. А так, по крайней мере, он будет точно знать, что Том делает всё возможное, чтобы сбежать. А это, по мнению Гарри, лучше, чем неопределённость. Гарри также интересовало, сможет ли Том найти способ снять чары с ошейника. Он сильно сомневался в этом, учитывая, что его сделала леди Магия, но полагал, что если кто-то и найдет выход, то это будет человек, который был одним из самых блестящих студентов Хогвартса. И в этом случае предупреждён — значит, вооружён: Гарри знал, что он пытается, и надеялся, что не будет застигнут врасплох, если ему это удастся. А если нет… что ж, это тоже было важно знать. Если он будет блокировать усилия Тома, тот никогда полностью не подчинится своей роли — всегда останется часть его души, которая будет утверждать, что он сможет найти выход, если только ему дадут такую возможность. Если же мужчина попытается и потерпит неудачу, ему останется только смириться с реальным положением вещей, что, возможно, приведёт Гарри к более спокойной жизни. В итоге Гарри покинул библиотеку и отправился спать, оставив книги нетронутыми на столе и не собираясь говорить о том, что узнал, Тому.

***

Том проснулся в своей постели. Вернее, на своей постели. Он нахмурился. Не то чтобы сон в собственной кровати сам по себе был чем-то примечательным, он просто не помнил, как оказался в ней, и поэтому ломал голову. Последнее, что он помнил, — как изучал найденное заклинание, а также общую информацию о чарах порабощения. Он решил провести время, пока его хозяин гулял с друзьями, за исследованиями, пользуясь его отлучкой и всё такое. Однако Гарри засиделся допоздна. По крайней мере, за полночь, и Тома начало по-настоящему клонить в сон. Его глаза расширились, когда он осознал, что лежит на своей кровати, в своей одежде, и не помнит, как здесь оказался… О чёрт. Неужели хозяин уложил его в постель? За этой мыслью быстро последовала другая, от которой у него свело желудок. Если хозяин уложил его спать… он бы увидел книги, которые читал Том. Вскочив с кровати, он выбежал из комнаты и, перепрыгивая через две ступеньки сразу, поднялся по лестнице. Войдя в библиотеку с бешено колотящимся сердцем, он увидел стол, точно таким же, каким запомнил его с прошлой ночи: заваленный книгами, с лёгким отпечатком его рук на слегка помятых страницах. Том слегка покраснел, узрев подтверждение своих мыслей о событиях прошлой ночи, но его сердце начало успокаиваться от того, что в книгах ничего не изменилось. Может быть, его хозяин просто не смотрел на них? Он предположил, что было темно; может быть, Гарри не потрудился наложить Люмос и просто левитировал его из комнаты в спальню? На мгновение паника уступила место грызущему нутро беспокойству из-за неопределённости. Поскольку хозяин не крикнул ему вслед, чтобы узнать, что за шум поднялся, Том решил, что он уже в Хогвартсе. Может быть, он ничего не видел, а может, видел, и вернётся, чтобы наказать Тома в конце дня.....