***
Прошло пять дней с тех пор, как Гарри побывал в Хогвартсе, и он знал, что бродит по площади Гриммо, злой как чёрт. Причина? Он никак не мог определиться. Разговор с Роном и Невиллом не давал ему покоя, повторяясь урывками каждый раз, когда его мысли срывались с поводка начинали блуждать. Стоит ли ему пытаться стать аврором или нет? Доводы «за» и «против» повторялись в голове, и каждый раз, когда ему казалось, что он решил этот вопрос, возникала новая мысль или напоминание, доказывающее, что он все еще не определился. То, что это делало его раздражительным и ворчливым, ещё мягко сказано, он понимал. Том старался держаться от него подальше, и он его не винил. Стоило ему войти в комнату, как раб становился на колени, а затем вежливо удалялся. Исключение составляли лишь совместные ужины, но они всегда проходили быстро и в молчании. Честно говоря, с тех пор как несколько дней назад Том наотрез отказался встать на колени, пока его не заставил ошейник, он вёл себя примерно. Гарри не был настолько глуп, чтобы думать, что это означает нечто иное, кроме того, что мужчина очень хочет, чтобы его не наказывали, но, по крайней мере, это был шаг в правильном направлении. Если быть честным с самим собой, Гарри слегка разочарован этим. Он имел в виду то, что сказал Тому: мучить беспомощных — это не то, за что он мог бы себя простить, но, Мерлин, он хотел, чтобы Том дал ему повод! Ему не хотелось идти и разрушать комнату, над которой так старательно трудился, но в то же время не терпелось потратить немного магии. И тут его осенило. Сейчас он жил в доме с человеком, который славился своими боевыми навыками, и у него была возможность контролировать использование им магии… У Гарри возникло неприятное чувство, что Гермиона сказала бы, будто он позволяет эмоциям управлять собой — логично, что позволить Тому Риддлу, считай Волдеморту, использовать разрушительную магию было плохой идеей. Но, честно говоря, Гарри был слишком расстроен, чтобы рассуждать здраво. Тем не менее, он понимал, что ему придётся очень тщательно продумать инструкции, которые даст Тому — тот, возможно, и не сможет убить его, не умерев сам, но это не значит, что он не сможет зайти слишком далеко, если ему представится такая возможность. И Гарри не хотел рисковать вероятностью того, что у него есть какое-то заклинание, которое способно околдовать хозяина и взять его под контроль. После некоторого времени размышлений, написания и переписывания инструкций Гарри решил, что всё готово. Теперь им просто нужно было найти комнату. Ещё двадцать минут поисков по Гриммо, и он решил, что нашёл её. Он подозревал, что у Блэков было специальое помещение для дуэлей, и его предположение подтвердилось. Там было довольно пыльно, и Гарри не был уверен, что дуэльные чары оставались на должном уровне, но у него был способ выяснить это. Теперь оставалось найти своего противника. Поиски Тома заняли гораздо меньше времени — он видел его во время поиска комнаты, поэтому просто вернулся в столовую. Остановившись в дверном проёме, он на мгновение залюбовался открывшимся перед ним зрелищем: Том Риддл стоял на коленях и драил пол. Гарри пробежался взглядом по его плечам, по чётко очерченным мышцам, ведь Том снял рубашку. Пот, покрывавший его, — причина полуобнажённости — придавал вид смазанной маслом кожи, мерцающей в свете камина. Затем Гарри осознал, что просто пялится на Тома Риддла, и резко отвёл глаза. Возможно, вид мужского тела понравился ему гораздо больше, чем он ожидал, но пялиться было неуместно сразу по нескольким причинам. Том был Волдемортом — это одна из причин, но, что более важно, он был рабом Гарри — его согласие в подобной ситуации было бы в лучшем случае сомнительным, и Гарри стало противно при мысли об изнасиловании кого-либо, несмотря на то, что в прошлом рабы явно использовались для этого. Гарри прогнал эти мысли, резко тряхнув головой, и прочистил горло, сигнализируя о своём присутствии находящемуся перед ним человеку. Том несильно подскочил, затем повернулся, слегка склонив голову. — Хозяин, — нейтрально произнёс он. — Вам что-нибудь нужно? Гарри уже привык к более вежливому тону Тома после его наказания пять дней назад, но всё равно было интересно, что же этот человек замышляет. Пока он не видел никаких признаков, но это ещё ничего не значило… — Пойдём со мной, — приказал он. — Оставь чистящие средства здесь, — он прошёл в дуэльную комнату и выжидающе посмотрел на Тома. — Можешь сказать, сохранились ли дуэльные чары? — Да, хозяин, — ответил тот с ноткой любопытства в голосе. — Да, они целы, или да, ты можешь сказать? — Да, они целы. — Откуда ты знаешь? — спросил он с любопытством. Челюсть раба слегка напряглась, демонстрируя отсутствие желания объяснять, но он всё равно сделал это. — Я чувствую их, хозяин. Хм… это было интересно. Гарри стало любопытно, все ли так умеют, и, поскольку у него здесь была ходячая энциклопедия, он решил удовлетворить своё любопытство. — Кто угодно может научиться чувствовать защиту? Челюсть мужчины дёрнулась. Что ж, совсем не жаль, если он чувствовал раздражение, — Гарри ощущал его гораздо дольше. Том был в состоянии с этим справиться. — Это требует практики, хозяин, но… да. Может быть, Гарри стоит попросить Тома научить его, но не сегодня. — Хорошо, спасибо. Я знаю, что ты с удовольствием проклянёшь меня, так что я дам тебе такую возможность, — весело сказал он. За выражением лица Тома было забавно наблюдать. В нём промелькнуло сразу несколько разных эмоций — желание, опасение, возбуждение, страх, — прежде чем оно снова стало нейтральным. — Хозяин? — переспросил он, будто не был уверен, что правильно расслышал. — Ты верно услышал, — прощебетал Гарри, пребывая в лучшем настроении, чем за всю неделю. — В рамках строгих правил, конечно, но мы проведём дуэль. — Но, хозяин, а как же ошейник? — спросил Том. — И… палочка, — когда он произнёс последнее слово, на его лице появилось выражение глубокой тоски. Что-то внутри Гарри сжалось от этого взгляда, и он резко отогнал то чувство — что бы это ни было, оно не было приятным. Палочка, по крайней мере, была простым решением. На церемонии награждения, которую Кингсли заставил его посетить, как и обещал, ему вручили Орден Мерлина Первой степени вместе с палочкой поверженного врага. Он хранил её в своей комнате под сильными охранными чарами, но вытащил перед тем, как позвать Тома. Теперь он достал её, внимательно наблюдая за Томом.***
Лорд Волдеморт посмотрел на знакомую бледную палочку и почувствовал, как внутри него снова поднимается голод. Он жаждал выхватить её из рук мальчишки, произнести Авада Кедавра, увидеть, как зелёный свет заливает осмелившегося называть себя его хозяином, и… Мечты резко оборвались болью, пронзившей его от ошейника. Том, напомнил он себе. Лорд Волдеморт был отправлен в отставку. Пока что. Пока он не найдёт способ освободиться. И как бы ему ни хотелось вернуть в руки свою палочку, сейчас был не тот момент, чтобы терять контроль. У него не было ни заклинания, которое он мог бы использовать против мальчишки, чтобы убить его, не погибнув самому, ни заклинания, которое могло бы надежно подчинить мальчика его воле. Конечно, у него было заклинание Империуса, но мальчишка был известен своей невосприимчивостью к нему. Другая известная ему магия, способная воздействовать на разум противника, — это зелья или чары, и все они требовали более тщательной подготовки, чем он был в состоянии сделать. Поэтому выхватывать палочку и пытаться применить магию в отношении хозяина было бы не просто бесполезно — это сработало бы против него. То, что мальчик позволил ему использовать магию, пусть и по строгим правилам, было большим шагом вперед. Он не собирался упускать свой шанс, поступая по-гриффиндорски и бросаясь в бой без подготовки. Нет, истинная змея ждала, пока добыча окажется в тщательно подготовленной ловушке, а затем наносила удар, когда исход был гарантирован. Но если бы он увидел возможность, то без колебаний воспользовался бы ею. Поэтому, вместо того чтобы выхватить свою палочку, он терпеливо ждал, не убирая рук с боков, где они находились всё это время. После паузы, которую, как он понял, хозяин использовал для того, чтобы внимательно понаблюдать за его реакцией, отчего Том ещё больше обрадовался, что не совершил ничего поспешного, мальчик продолжил говорить: — Мы проведём дуэль, поэтому я собираюсь внести некоторые временные изменения в правила, которым ты должен следовать. Эти исключения действуют только тогда, когда мы находимся в этом дуэльном зале с полностью функционирующими дуэльными щитами и когда я произношу следующие слова: «Котёнок, давай сразимся». Всё ясно? — Да, хозяин, — покорно ответил Том, его рот слегка искривился от прозвища, которое использовал мальчишка. Он очень надеялся, что оно не будет использовано в какой-либо другой ситуации — не был уверен, что сможет контролировать себя в противном случае. Так близко к тому, чтобы использовать свою магию… это было почти невыносимо. — Хорошо. Исключения следующие. Тебе разрешено нападать на меня как физически, так и магически, если ты не имеешь намерения убить, причинить серьёзный вред или контролировать меня. Если я скажу «стоп», ты должен немедленно остановиться и бросить свою палочку или будешь обезврежен ошейником. Тебе разрешается использовать только те заклинания, которые входят в текущий учебный план Хогвартса; которые могут появиться на выпускных экзаменах за каждый год. Тебе не разрешается использовать заклинания, которые могут заставить меня замолчать или оглушить. Во время дуэли или сразу после неё тебе можно использовать лечебные заклинания на мне или на себе. Если ты считаешь, что по каким-либо причинам не можешь продолжать дуэль, то должен крикнуть «стоп» и опустить палочку. Нельзя использовать беспалочковую магию, никогда. Не разрешается прикасаться к моей или чьей-либо ещё палочке. Ты понял эти правила? — Да, хозяин, — ответил Том с лёгкой ноткой нетерпения в голосе. Он понимал — хозяин хотел устроить дуэль школьного типа и хотел быть уверенным, что его раб не сможет получить над ним преимущество. Возможно, дуэль будет не слишком интересной, но, по крайней мере, он получит доступ к магии. У него чуть слюна не потекла при этой мысли. Мальчик ещё долго размышлял над этим, потом кивнул, как бы про себя, и протянул палочку. Он протянул её кончиком вперёд, что обычно считалось смертельным оскорблением, но Тому было всё равно: впервые за несколько месяцев у него была волшебная палочка. Держать её в руках было всё равно что снова встретиться со старым другом: прилив удовольствия намного превосходил эффект от ошейника. Подобные ощущения он испытывал, когда четыре года назад поднимался из котла, но из-за создания крестражей все ощущения были приглушены до малой толики их силы. Не то чтобы он знал об этом в то время — даже приглушённые ощущения были намного лучше, чем опыт бестелесного существования. Воспоминания о том времени и напоминание о его новом статусе заставили прежнюю ярость подняться вновь. Он оглянулся на хозяина и понял, что его глаза сейчас почти светятся кроваво-красным. Мальчик слегка напрягся, но затем в уголках его губ появилась небольшая улыбка. — Да, — тихо сказал он. — Именно это я и хочу увидеть — огонь, — на мгновение он заколебался, затем, казалось, принял решение. — Только на сегодня тебе разрешено использовать Круциатус во время дуэли, если хочешь. Но если он попадет в цель, ты сможешь удерживать его не более пяти секунд и не должен применять его чаще, чем с интервалом в одну минуту, иначе ошейник выведет тебя из строя. Том не верил своим ушам. Неужели мальчишка действительно…? Похоже, что да. Он с ещё большим нетерпением ждал начала поединка. Мальчик на мгновение приостановился, словно передумал, но затем направился к дуэльному помосту, а Том последовал за ним. На лице Тома появилась кровожадная улыбка, и он не смог её прогнать. В конце концов, он и не пытался — мальчишка понимал и мог догадаться, что ему очень хочется причинить боль. Сделав глубокий вдох и выдохнув, мальчишка встретился с ним взглядом. — Хорошо, котёнок, давай сражаться, — невербальное заклинание седьмого курса вырвалось из палочки Тома и устремилось к мальчику, прежде чем он успел моргнуть, но тот успел отклонить его с помощью Протего и уклониться. Он быстро нанёс ответный удар заклятием, которое Том отбил достаточно легко, но это открыло ему путь к последующему удару. Том был слегка впечатлён — это было довольно быстрое заклинание. Но его это не спасёт. Они обменялись градом вербальных и невербальных заклинаний, используя любую возможность, какую только могли. Большинство заклинаний были отклонены или от них уклонялись, но некоторые проскочили. К трём минутам дуэли правая рука Тома стала бесполезной из-за проклятия, которое он так и не смог парировать, поэтому он перешёл на левую руку, в то время как у Гарри шла кровь из носа и из раны на ноге. Последнее оказалось ошибкой, так как из-за этого он пропустил удар, когда его нога ненадолго отказала при попытке уклониться. Том воспользовался ситуацией, чтобы применить одно из своих любимых заклинаний. — Круцио, — произнёс он, вкладывая в заклинание всю ярость, накопившуюся за последние месяцы, за которые с ним обращались как с грязью, как с рабом. Он наслаждался криками, разорвавшими воздух, и тёмным откликом заклинания. Затем его пронзила жгучая боль, достаточно резкая, чтобы он выронил палочку — а значит, и заклинание — и рухнул на пол. Боль нещадно терзала его несколько секунд, прежде чем отпустила. Когда он поднял голову, хозяин стоял на ногах, рана на его ноге и нос уже были залечены. Том поднялся на колени, затем посмотрел на мальчика, пытаясь понять, можно ли встать. В конце концов, он только что продержал Круциатус на своём хозяине дольше положенного времени, да ещё и наслаждался этим. К тому же у Тома возникло подозрение, что Гарри достаточно часто ощущал заклятие Круциатуса, чтобы понять, какую силу вложил в него Том. На самом деле Том был весьма удивлён, что Гарри уже стоит на ногах — будучи Лордом Волдемортом, он с меньшей силой и в течение меньшего времени удерживал Пожирателей Смерти под проклятием — они не могли подняться на ноги сразу после этого. — Я не знал, что удерживал его дольше пяти секунд, хозяин, — сказал он, стараясь предотвратить выговор до того, как он случится. Мальчик внимательно посмотрел на него, а затем пожал плечами. — На самом деле не имеет значения, сделал ты это намеренно или нет. Факт в том, что ты не мог держать его дольше, так что вреда не было. Том уставился на него. Неужели это действительно так? — Ну что? — нетерпеливо сказал его хозяин. — В таком случае вставай. Я ведь еще не сказал, что нужно остановиться, верно? Том поднялся на ноги не очень уверенно, и слегка кивнул. — Полагаю, вы запретите мне применять Круциатус, хозяин, — сказал он с ноткой насмешки в голосе. Мальчик выглядел озадаченным, что, в свою очередь, смутило Тома. — Эм, нет. Почему? — …потому что это больно? — предположил Том, указывая на очевидное. Гарри насмешливо хмыкнул. — За кого ты меня принимаешь? За какого-то трусишку Пожирателя смерти, который не может вытерпеть ни капли боли? Если я не могу избежать Круциатуса, значит, я заслуживаю того, чтобы меня им ударили. Я могу контролировать, как долго ты его используешь, но не смогу сделать этого ни с кем другим. — Значит, вы решили стать аврором? — догадался Том. Он быстро добавил необходимое «хозяин», прежде чем ошейник активировался. Было нетрудно догадаться, почему его хозяин был в особенно плохом настроении в последние несколько дней, когда он постоянно что-то бормотал себе под нос. Тем не менее, мальчик был застигнут врасплох его словами. — Нет, не решил. Почему ты так подумал? — Том пожал плечами, но мальчик, похоже, не принял это за ответ. — Нет, в самом деле. Что заставило тебя так подумать? — Полагаю, — медленно начал он, — понимание того, что профессия аврора подходит вам по характеру, а также осознание того, что вы пытаетесь использовать эту дуэль для подготовки к поединкам с другими. Хозяин. — Почему ты говоришь, что мне это подходит? — Том посмотрел на него, надеясь, что выражение лица передаёт его полное неверие в то, что мальчик задал ему этот вопрос. — Я имею в виду, помимо того, что последние два года я провёл, выслеживая твоих Пожирателей смерти и крестражи, то есть, именно поэтому я и не думал, что захочу стать аврором. У Тома испортилось настроение от этого напоминания, и он постарался не хмуриться. — Как насчёт того, что, насколько я слышал, даже без моего участия, вы, кажется, тратили больше времени на преследование тёмных волшебников в Хогвартсе, чем на обучение? Хозяин, — его тон был немного резким, и ошейник напоминал ему об этом, но хозяина, похоже, не волновало. Он был погружён в свой собственный маленький мирок. — Кроме того, что вам ещё делать? Работать в магазине? — он едва сдержал смешок при этой мысли. Гарри Поттер, стоящий за прилавком магазина и вежливо улыбающийся каждому, кто заходит внутрь… нет. Это просто не подходило. Мальчик лишь пожал плечами. — На самом деле я не заходил так далеко. Я просто не хотел, чтобы мне впихивали эту роль только из-за моих действий во время войны. Или потому, что мой отец был аврором. Том устал от этого разговора — он бы предпочёл швыряться в мальчика проклятиями, а не играть роль доверенного лица. — Если мои слова что-то значат, хозяин, у вас есть талант к поединкам. Вам удалось продержаться против меня три минуты. Большинство полностью обученных авроров не смогли бы похвастаться тем же. Мальчик насмешливо хмыкнул. — Да, но ты ограничен заклинаниями уровня Хогвартса. Это несправедливое сравнение. Том раздражённо вздохнул. — Я не собираюсь делать ещё один комплимент, так что можете прекратить напрашиваться на похвалу, Пот… хозяин, — огрызнулся он, но сдержал раздражение, просочившееся в голос. Когда ошейник не наказал его, он продолжил: — Однако я скажу следующее: дуэль — это не уровень заклинаний, которые ты используешь, а то, как ты используешь свой арсенал. Мальчик задумчиво кивнул. — Полагаю, так. — Но раз уж мы заговорили об этом, не устроить ли нам дуэль с чуть более сложной задачей? — с надеждой спросил он. — Может, поднимем уровень до аврорских заклинаний, хозяин? Мальчишка бросил на него проницательный взгляд. — Мы повысим уровень заклинаний, которые ты сможешь использовать, когда я их выучу. Пока я не буду точно знать, что делает то или иное заклинание, не рискну использовать его в бою. — Как пожелаете, хозяин, — ответил Том немного сварливо, но в основном радуясь тому, что дуэль, вероятно, повторится — он уже чувствовал себя намного лучше после того, как выпустил свою ярость в том Круциатусе. Мальчик коротко кивнул, а затем вернулся на своё место на подиуме. — Готов? — спросил он. Том кивнул. — Тогда начнём.***
Спустя час Гарри прекратил их дуэль и забрал у Тома палочку. Тот отдал её неохотно, но тем не менее сделал это, после чего вернулся к уборке. Гарри смотрел ему вслед. Линии напряжения, которые ранее просматривались на его спине, ослабли, и мужчина в целом, казалось, шёл более лёгкой походкой. Сам Гарри тоже чувствовал себя лучше. Разочарование, которое мучило его раньше, казалось, исчезло. Отвлечение, а также неожиданный разговор с Томом помогли ему понять, что делать дальше. Возможно, они были правы, все эти люди, которые твердили ему, что его характер подходит для работы аврором. Он провёл годы своего становления в Хогвартсе, гоняясь то за одной, то за другой тайной, несмотря на то, что взрослые пытались его остановить. И, конечно же, последние два года он боролся с тёмными силами в лице Пожирателей смерти и различных защитных сооружений вокруг крестражей, не говоря уже о них самих. Ему не нравился человек, которым он стал, человек, пытавший Пожирателей Смерти, но ведь это не должно входить в обязанности аврора, не так ли? «У них есть правила и предписания, которым они должны следовать», — подумал он. Что касается боя, то в дуэлях с Томом он снова почувствовал себя живым, несмотря на то, что проиграл три раза из четырёх — в конце концов, у этого человека был пятидесятилетний опыт, даже если ему не разрешали использовать весь арсенал заклинаний. Почему-то он знал, что карьера без адреналина в конце концов наскучит ему до смерти. Конечно, ему определённо нравилось восстанавливать Хогвартс, но он задавался вопросом: может быть, большая часть этого была просто благодарностью к Хогвартсу и не связана с самим видом магии? Но он всё равно чувствовал, что ему нужно больше информации, и он знал, к кому обратиться. Подойдя к камину в гостиной, он бросил щепотку летучего пороха в пламя. — Кабинет министра, Министерство магии, — чётко произнёс он, всунув голову в зелёное пламя. Прошло несколько секунд тошнотворного кружения, прежде чем пламя рассеялось, показался кабинет секретаря Кингсли. — Офис министра магии. Чем я могу вам помочь? — произнёс профессиональный голос. — О, мистер Поттер. Я не знал, что у вас назначена встреча. — Здравствуйте, — сказал Гарри, улыбаясь мужчине, сидящему напротив. Он чувствовал себя немного виноватым, что не знал его имени — он знал Грету, которая вела приём с понедельника по пятницу, но не знал двух других секретарей, которые подменяли друг друга, чтобы в офисе всегда был кто-то на случай непредвиденных ситуаций. — У меня не назначена встреча, но я надеялся поговорить с Кингсли. Он здесь? Мужчина улыбнулся ему. — Нет, мистер Поттер. Думаю, он дома — это первая суббота, в которую он смог взять выходной с тех пор, как согласился на эту должность, — это заставило Гарри пожалеть о попытке связаться с ним. Если бы он не боялся, что промедление выведет его из себя, он бы подождал ещё. Но как бы то ни было… — Хотите, я передам сообщение? — Нет, спасибо, я попробую воспользоваться его домашним камином. — Как пожелаете, мистер Поттер. Хорошего дня. — Спасибо, вам тоже, — покончив с любезностями, Гарри высунул голову из камина. Затем, взяв ещё одну щепотку, он повторил процедуру с домашним адресом и паролем Кингсли. После войны Кингсли дал ему этот адрес, сказав, чтобы он связался с ним, если ему когда-нибудь понадобится помощь или совет. «Это меньшее, что я могу сделать после того, что ты совершил», — настаивал он. До сих пор Гарри не пользовался этой информацией, но сейчас, похоже, настал подходящий момент. — Гарри? — голос Кингсли раздался после очередного тошнотворного вихря зелёного пламени. — Привет, Кингсли, я хотел бы поговорить с тобой. Я подумываю о поступлении в Аврорат. На лице старшего мужчины появилась широкая улыбка. — Это здорово, Гарри! Конечно, без проблем. Почему бы тебе не пройти — это будет удобнее, чем стоять на коленях у камина. Гарри определённо согласился — его колени уже протестовали из-за такого положения. Опустив голову, он на мгновение восстановил равновесие, прежде чем сделать шаг. Оказавшись в гостиной Кингсли, он оценил её тёплые и уютные цвета, так не похожие на мрачную и зловещую атмосферу дома на Гриммо. Здесь также не было ничего похожего на Нору, где всегда царил хаос, но нейтральные тона: охра, терракотовый и кремовый — вместе с добротной, но сдержанной мебелью, создавали впечатление нахождения где-то на юге. Пёстрые узоры на ковре и настенных гобеленах придавали комнате некую оживлённость за счёт своего контраста. Кингсли заметил его взгляд. — Тебе нравится? Это подарки от моих бабушки и дедушки. — Они выглядят занимательно, — честно признался Гарри. Он не был уверен, что назвал бы их красивыми — узоры были слишком сложными и замысловатыми для этого, — но они определенно украшали комнату. Кингсли, похоже, понял, о чём он говорит, и рассмеялся в ответ. — Они такие, это правда. Что ж, не желаешь ли выпить чаю? Гарри согласился и поблагодарил. Кингсли пригласил его присесть в одно из очень удобных кресел, после чего ненадолго исчез. Вернувшись с чаем, он присоединился к Гарри, усевшись в кресло. Воцарилась выжидающая тишина. — Итак, — начал Гарри, подыскивая, с чего начать. — Эм, как бы ты описал, что такое быть аврором? — он поморщился от такого неубедительного начала, но Кингсли явно потакал ему. — Это разочаровывающе, — честно начал он. — Это стресс. Это тяжёлая работа. Если ты на это пойдёшь, готовься расстаться с жизнью, пока будешь вести следствие, — Гарри удивился комментарию Кингсли — ему показалось, что тот хотел, чтобы Гарри стал аврором, а не отговаривал его. — Но это также приносит глубокое удовлетворение. Я могу назвать только две другие профессии, в которых ты каждый день знаешь, что меняешь жизнь людей к лучшему, — это целительство и преподавание. Ладно, это больше похоже на правду. Взгляд Кингсли стал отстранённым. — Авроры — это защитная линия между населением и теми, кто охотится за ним, — мы защищаем овец от хищных волков, готовых разорвать их на части, — Гарри про себя подумал, что «овцы» в значении «население» — это не совсем то, что Кингсли, возможно, хотел сказать. — Мы — хорошо обученная, опытная и преданная своему делу сила, которая следит за тем, чтобы злоумышленники и хищники магического мира никогда не чувствовали себя слишком комфортно и не брали власть в свои руки. Мы — лучшее оружие Министерства и одновременно его совесть. Совесть? Вопрос Гарри отразился на его лице, когда Кингсли расширил глаза. — Да, совесть. Ты знаешь, что каждый аврор должен пройти курс Этики? В противном случае они автоматически проваливаются. Благодаря нашей подготовке в области Этики, а также магическим способностям, навыкам расследования и тактике, мы можем призвать Министерство к ответу, когда оно заходит слишком далеко. Лицо Гарри, должно быть, выражало его сомнение, учитывая, что авроры не выступили против Волдеморта. — Последнее время является некоторым исключением — Авроры были выпотрошены сначала первой войной с Волдемортом, а затем последующими сокращениями финансирования в течение нескольких лет. Что ещё хуже, Волдеморту удалось привлечь некоторых старших авроров на свою сторону из-за недавней политики, делающей авроров подотчётными тем областям министерства, которые были коррумпированы Пожирателями смерти. В результате хаос привёл к тому, что авроры оказались не в состоянии выполнять одну из своих важнейших функций в самое неподходящее время. Но в прошлом им это удавалось. Одно из тех времён фактически ознаменовало конец рабства. Гарри удивлённо вскинул брови. — Подожди, что? Кингсли улыбнулся. — Действительно. Как ты, возможно, уже знаешь, много лет назад для худших преступников использовался тот же вид рабства, который вновь был применён для наказания Волдеморта и его сторонников. Но в начале XIX века спрос на рабов превысил количество преступников, ежегодно приговариваемых к рабству. В своей жадности Министерство решило снизить планку, по которой преступников вместо штрафа или каторги отправляли в рабство, — увидев выражение лица Гарри, он быстро пояснил. — Подневольное состояние по контракту — это не то же самое, что рабство, уверяю. Как я уже говорил, Министерство было жадным. В худшем случае в 1850-х годах даже мелкий преступник, дважды пойманный на краже из магазина, мог быть приговорён к годам рабства. Авроры решили, что хватит. Все вместе они согласились с тем, что происходящее — это эксплуатация, а не правосудие, и отказались участвовать в этом. Без авроров Министерству было сложно ловить преступников, а когда высококвалифицированные волшебники начали препятствовать, мешая проведению судебных процессов, Министерство не смогло ничего сделать, кроме как смириться. Тогда-то и начали использовать Азкабан, недавно завоёванную крепость Тёмного Лорда Герпия Злостного. Гарри задумался и слегка поморщился. — А теперь рабство вернулось. Кингсли покачал головой. — Нет, не так. По крайней мере, не таким образом. В качестве наказания от самой леди Магии мы должны признать справедливость приговора, но как только эти рабы отбудут свой срок, больше ни один преступник не будет приговорён к такому же наказанию. Гарри кивнул, обдумывая слова Кингсли. — Если честно, одна из причин, по которой я не решался подать заявление, заключается в том, что я ненавидел то, что творило Министерство во время моего пятого и шестого курсов под руководством Фаджа и Скримджера. Не говоря уже о том, что произошло за последние два года. Кингсли склонил голову. — Это была пародия на Министерство, — согласился он. — Это одна из причин, по которой я решил стать временным министром магии, а через пару месяцев попытаться выиграть выборы. Я хочу убедиться, что департамент авроров получит финансирование и поддержку, необходимые ему, чтобы стать той мощной силой, которой он был не так давно. Если бы я не думал, что смогу принести больше пользы на этой должности, я бы никогда не ушел из Аврората, — Гарри медленно кивнул. — Гарри… Что тебя удерживает? Я думал, ты давно хотел подать заявление. Сириус говорил об этом на твоём пятом курсе, — он сказал это с ноткой извинения, словно зная, какая острая боль пронзила сердце Гарри при упоминании о его покойном крёстном. Больно было даже не из-за Сириуса. Боль была из-за того, что ему так и не удалось по-настоящему стать близким с одной из последних связей с родителями. Это была боль за человека, который почти всю свою взрослую жизнь был несправедливо заключён в тюрьму, и даже вырвавшись из физической тюрьмы, он всё ещё находился в плену страха и ненависти. И Гарри заново осознал желание, которое он испытывал все эти годы, сделать так, чтобы подобная несправедливость больше никогда не повторилась. — Мне было трудно принять решение, — медленно начал Гарри, — потому что последние два года были такими ужасными. Постоянно сталкиваться со смертью тех, за кого я сражался… постоянно находиться на грани отчаяния и ощущения, что я сражаюсь против времени… осознание того, что если я потерплю неудачу, пострадают тысячи людей, и что я терплю неудачу каждый день, когда не нахожу решения… это сокрушало меня, — это был первый раз, когда он действительно выразил свои чувства словами. Во время войны он даже не позволял себе признать свои чувства, возможно, из страха, что если он это сделает, то просто ляжет и больше не встанет. А после войны он был так поглощён восстановлением и трауром по погибшим, что у него не было возможности по-настоящему прочувствовать это. И, возможно, был элемент вины за то, что он может испытывать эти эмоции, когда было так много людей, которые не могли этого себе позволить, потому что они были мертвы. Потому что он был слишком медлителен. Потому что он не хотел следовать плану Дамблдора. Конечно, он не знал, сработает ли тот, и до сих пор не знает, но сама возможность того, что война могла закончиться год назад, не давала ему покоя… Кингсли, похоже, почувствовал, что Гарри глубоко задумался, потому что долгое время не беспокоил его. Затем он заговорил, его торжественный и глубокий голос был как раз тем, что нужно Гарри, чтобы вырвать его из раздумий. — Гарри, не могу сказать, что у меня никогда не бывает чувства борьбы со временем, как и не могу сказать, что никогда не бывает чувства вины, неудачи, когда преследуешь преступника и находишь изуродованные тела людей, которых ты не успел спасти. Но я скажу, что война — не лучшее пособие для жизни в мирное время. Быть аврором — это не только экстремальные погони и дуэли. На самом деле, они составляют, пожалуй, лишь пять процентов нашей работы, — он слегка хихикнул, и Гарри почувствовал, что этот звук немного поднял его настроение. — Я бы сказал, что по крайней мере четыре пятых нашей работы — это бумажная волокита, к сожалению. Запросы информации из других отделов, запросы ордеров на обыск или арест, отчёты о предпринятых действиях, планы действий по поиску, изучение старых протоколов судебных заседаний и криминальных историй… Много тяжёлой работы, прежде чем ты начнешь преследовать своего человека. — Что касается потерь, то я не могу сказать, что авроров никогда не убивают, но могу сказать, что в обычной ситуации это редкость. Мы принимаем только лучших, и следим за тем, чтобы навыки наших авроров были отточены, даже если они работают за столом, а также, чтобы они были оснащены лучшим защитным снаряжением, которое мы можем себе позволить. Кроме того, поскольку авроры всегда проводят расследования в паре, редко случается, чтобы аврор оказался в ситуации, когда он умирает, не дождавшись медицинской помощи. Я могу сказать, что Пожиратели Смерти не были хорошим примером общих способностей преступников — большинство преступников вообще не обладают способностью наложить убийственное проклятие, не говоря уже о том, чтобы быть похожими на членов Внутреннего круга, которые могли наложить несколько за один поединок. На самом деле, в последний раз мы видели нечто подобное во время войны с Гриндевальдом. Гарри медленно кивнул. — И как ты думаешь, я бы подошёл? — он обескураживающе улыбнулся. — Я имею в виду, что я не очень-то известен тем, что хорошо следую правилам. Кингсли пожал плечами. — В конце концов, только ты можешь ответить на этот вопрос, Гарри. Но, судя по тому, что я видел, я был бы горд работать бок о бок с тобой. Гарри почувствовал, как внутри него разливается тепло, и попытался скрыть это за чашкой чая. Кингсли оторвал взгляд от Гарри и сосредоточился за его спиной. — Северус, почему бы тебе не зайти, — тепло сказал он. Гарри обернулся, и его желудок сжался. Как он мог не подумать, что, придя к Кингсли, он рискует столкнуться с Северусом Снейпом? Выражение лица мужчины тоже не внушало оптимизма. Более того, хмурая гримаса выглядела вполне закостеневшей. — Пожалуй, я пойду, — сказал он, поспешно вставая и ставя недопитую чашку чая на место. — Спасибо за чай и беседу, Кингсли. Темнокожий мужчина протянул руку. — Подожди, Гарри, тебе не обязательно уходить. Гарри покачал головой, всё ещё отступая к камину. — Всё в порядке, я не хочу всё… усложнять. И он действительно не хотел. Как он узнал из справочника, рабы должны были быть почтительны и вежливы с любыми друзьями своего хозяина. Снейп никогда не был вежлив с Гарри, и мысль о том, что его вынуждают из-за действий, предпринятых Гарри, после всего, что этот человек сделал для них… Что ж, Снейп ему никогда не нравился — у этого человека и в лучшие времена был резкий характер, и его мелочность в травле Гарри и других в школе просто из-за личной неприязни всегда раздражала, — но он мог оценить опасность, которой Снейп подвергал себя снова и снова, чтобы получать информацию, чтобы защищать других, даже сражался на передовой, как только его предательство было раскрыто. Он не заслуживал того, чтобы быть рабом, и он также не заслуживал того, чтобы его заставляли вести себя как раба. — Гарри, всё в порядке… — попытался сказать министр, но Гарри прервал его. — Кингсли, я читал книгу не меньше твоего — я знаю, что Снейп будет вынужден делать, если я останусь. — Но… — Поттер, вам будет полезно перестать вести себя как тупица и прислушаться к тому, что говорит Кингсли, — этот ровный, раздражённый голос с той же долей насмешки, что и всегда, стал тем, что действительно дошло до Гарри. Он перестал двигаться к камину и, обернувшись, уставился на мастера зелий с открытым ртом. — Но… что? — выдавил он из себя. Да, ошейник был на месте — толстый и чёрный, с цифрой «2». Значит, Снейпу не удалось каким-то образом освободиться. — Как всегда, красноречиво, — ехидно заметил Снейп. Гарри только моргнул. Кингсли вздохнул. — Как я и хотел сказать, это не проблема, если ты останешься. Гарри перевёл взгляд на довольного мужчину. — Но как? Как он может вести себя… нормально? Он назвал тебя по имени! Том вынужден называть меня хозяином и говорить почтительно, — Гарри заметил вспышку удовлетворения в глазах Снейпа, когда тот рассказывал о том, во что превратился Том. — Что ты знаешь о рабском ошейнике, Гарри? Гарри пожал плечами. — Что существует ряд закодированных базовых правил, которые он применяет, и что я могу добавлять или изменять правила по своему усмотрению. — Точно. Гарри нахмурился. Он не понимал, что в этом было «точного». Как это могло означать, что Снейп мог полностью игнорировать все эти правила? Снейп раздражённо вздохнул. — Ошейник — продолжение воли хозяина, Поттер, — сказал он с укором. Гарри задумался над этими словами. — О! — понял он. — Тогда это значит… — он посмотрел на Кингсли. Тот кивнул. — Да, я ясно дал понять, что Снейп не обязан следовать ни одному из этих правил в доме. — Ни одному из них? — уточнил Гарри. — Например, он может использовать магию, — Кингсли кивнул, — …напасть на тебя и убить? Кингсли весело улыбнулся, когда Снейп фыркнул. — Гарри, мы работаем вместе как коллеги уже четыре года — я очень сомневаюсь, что он захочет напасть или убить меня. А если и захочет, то я, скорее всего, это заслужу. Гарри слегка покачал головой, ошеломлённый тем, что он только что узнал. Затем он кое-что понял. — Ты сказал, в доме… Улыбка Кингсли исчезла. — Да. И именно поэтому я не буду заставлять его выходить из дома — оказавшись в общественном или полуобщественном месте, Северус будет обязан следовать правилам или рискует получить жалобу, что повлечёт за собой вмешательство Министерства. Гарри снова кивнул. Затем, обернувшись к Снейпу, он сделал вдох. Выпустив воздух, решил вести себя так, будто этот человек не был порабощён. Для начала… — Сэр, мне жаль, что это случилось с вами, — искренне сказал он. — Если бы мне дали возможность выбирать, кого подвергнуть этому наказанию, обещаю, вас бы не было в списке. Тёмные глаза, казалось, на мгновение впились в него, и Гарри вдруг вспомнил, что если Снейпу разрешено использовать магию, то он сможет применить и легилименцию. Но потом подумал, что, вероятно, по крайней мере, почувствует атаку, даже если его элементарных барьеров будет недостаточно, чтобы удержать мужчину, так что, скорее всего, дело было не в этом. Просто очень испытующий взгляд. — Не стоит извиняться, Поттер, — сказал Мастер зелий удивительно мирным тоном. — Я бы пережил и худшее, лишь бы знать, что война закончена, — снова промелькнуло то же мрачное удовлетворение. — И, если позволите, осознание того, что мой бывший хозяин стал жертвой мальчика, который его победил, восхитительно. Даже если бы Кингсли не был достаточно добр, чтобы гарантировать, что мне не придётся терпеть наказание, от которого, без сомнения, страдают многие из моих бывших коллег, удовлетворение от этого знания поддерживало бы меня долгое время. Гарри вдруг стало интересно, думает ли Снейп, что он всё время мучает Тома. — Знаете, я не делаю этого, — быстро сказал он. Снейп поднял бровь. — Не мучаю его. Жаль, что приходится разочаровывать, — продолжил он несколько вызывающе, потому что если они ожидали от него этого… К его удивлению, Снейп начал посмеиваться. — Я знаю, глупый мальчишка. Я учил вас шесть лет — я знаю, что вы не из тех, кто пользуется тем, что враг беспомощен. Нет, я говорю о ежедневной борьбе, через которую, без сомнения, проходит Том, — борьбе за то, чтобы смириться с унижением, называя вас «хозяином» и выполняя любое ваше задание, или быть принуждённым ошейником. Его ярость нарастает, когда вы отказываетесь относиться к нему с благоговением и почтением, которые он считает своим правом, но он не может выразить это, не рискуя понести наказание. Я говорю о страхе потерять рассудок из-за принуждения ошейника, о его отчаянии от того, что это будет продолжаться бесконечно для него… Гарри было немного не по себе от выражения ликования на лице Снейпа, он не хотел думать о своих действиях в таком свете. Он прочистил горло и сменил направление разговора. — Итак, чем вы занимаетесь, пока Кингсли на работе? Снейп моргнул, и почти восторженное выражение стерлось с его лица, как будто его там никогда и не было. — Я готовлю зелья и экспериментирую с ними. — О, — Гарри потёр затылок, не зная, что делать дальше. Кингсли спас его. — У тебя есть ещё вопросы об аврорах, Гарри? — Только один, на самом деле. Как ты думаешь, Робардс примет меня в программу? Ещё не поздно? Я знаю, что занятия уже начались, но я всё ещё хочу сдать экзамены. — Я уверен, что он с радостью примет тебя, — заверил его Кингсли. Гарри услышал язвительное бормотание о «святом Поттере» со стороны Снейпа, но проигнорировал его. — Без использования моего имени, без какого-либо статуса знаменитости. Как вы думаете, он примет меня? — почему-то Гарри было важно, чтобы это не было какой-то особой льготой для Человека, Который Победил или чего-то в этом роде. Если в этот раз он не сможет пройти, значит, так тому и быть. Он попробует в будущем, когда снова появятся вакансии. Кингсли на мгновение задумался. — Если честно, то, наверное, да: нам сейчас очень не хватает авроров. Ты не так уж сильно отстаёшь — другие кандидаты начали обучение всего две недели назад. Если у тебя будет доступ к воспоминаниям их лекций и ты будешь смотреть их в свободное время, а также выполнять задания, которые пропустил, это будет возможно, — Кингсли на мгновение задержал на нём взгляд. — Если ты выберешь этот путь, то, скорее всего, не будешь высыпаться в течение следующего месяца, — предупредил он. Гарри пожал плечами. — Оно того стоит, — честно ответил он. И вдруг понял, что действительно так считает — после нескольких месяцев колебаний то в одну, то в другую сторону, когда он не знал, что делать, было очень приятно, что у него наконец-то появилась цель. Кингсли кивнул. — Тогда напиши заявление как можно скорее. Я поговорю с Робардсом в понедельник и дам понять, что ты не ждешь никакого кумовства, а готов усердно работать. Тебя это устраивает? — Весьма, — ответил Гарри с благодарной улыбкой. — Большое спасибо, Кингсли. За всё. Мужчина улыбнулся ему в ответ. — Без проблем, Гарри. Гарри направился к камину, но на мгновение задержался, прежде чем воспользоваться порохом. Явное ликование Снейпа по поводу положения Тома не давало ему покоя… но, с другой стороны, он мог это понять. В конце концов, из-за Волдеморта, прямо или косвенно, он потерял любимую женщину — сначала эмоционально, а потом и окончательно. Его пытали бесчисленное количество раз. Его заставляли совершать поступки, которые он, без сомнения, лично ненавидел, но выполнял приказы, чтобы сохранить своё прикрытие. Он вынужден был преклоняться, скрывая свою ненависть. Возможно, именно это понимание заставило Гарри произнести следующие слова. — Если… если вы захотите прийти к нам на ужин, я могу заверить вас, что никто не станет жаловаться на поведение Снейпа в Министерство. Тогда вы сможете говорить и делать с Томом всё, что захотите. Получите хоть какое-то успокоение. Оба на мгновение уставились на него, и он неловко заерзал под их взглядами. — Возможно, я ошибался, — мягко сказал Снейп, в его глазах появился расчётливый блеск. — Возможно, вы способны на большую жестокость, чем я думал. Гарри слегка вздрогнул от этих слов, хотя из уст Снейпа они прозвучали как комплимент. Кингсли был непроницаем. — Спасибо за предложение, Гарри, — ответил он, не давая понять, оценил он его или нет. — Мы подумаем. Гарри кивнул и направился обратно через камин. Перейдя в ту часть гостиной, которую он выделил под свой кабинет, он собрался писать письмо Робардсу. Затем потратил добрых полчаса на составление письма для отправки главному аврору — это оказалось на удивление сложным делом. Он хотел, чтобы письмо не звучало так, будто он ожидает одолжения из-за победы над Волдемортом, но в то же время убедить человека в своей искренности. Отвергая одну попытку за другой, он соорудил пирамиду из скомканных шариков пергамента. Когда отправил письмо, уже наступило время ужина, и он спустился на кухню, с удовольствием принюхиваясь к запахам, поднимающимся вверх по лестнице.