brutus

Сёко уезжает из дома в шесть утра, когда на рассвет еще нет и намека. Так, десятого декабря две тысячи восьмого года, Годжо Сатору впервые в жизни оказывается один в пустой квартире, без конкретных планов и с возможностью заниматься только тем, что он хочет, в течении аж двух дней. Так что первую половину дня после разговора с Сугуру, он просто шатается по квартире, наконец-то раскладывает вещи из сумки и готовит себе еду. Прямо «свободного» времени у него на самом деле не так много — за эти дни нужно подготовиться ко встрече с родителями, которую назначили на четверг. У Сёко будет выходной и она сможет отвезти Сатору к месту и подождать, на всякий случай. Так что теперь Сатору предстояло подготовить свое предложение для родителей. На перечисление пунктов предложений и требований ушел один вечер, следующий — на подготовку формулировок и продумывание вариантов того, что ему могли ответить. Сатору понимал, что мама опять может начать давить на его несамостоятельность и одиночество (которого уже не было!), а отец — попытаться ограничить по максимуму то, что он получит. Козырь в рукаве Сатору — он сам, как единственный наследник. Все, к чему готовили его родители — это быть самым умным, самым талантливым и разносторонним, чтобы сначала поступить в Токийский университет, а потом включиться в дела семьи. В этом была его цель и ценность всю жизнь до попадания в клинику. До того, как у него появился Сугуру. А сейчас, оказывается, он мог жить по-другому: мог рисовать; мог слушать музыку; мог ходить туда, куда хочет и когда хочет; мог жить с человеком, который беспокоится за него и его состояние без какого-либо скрытого смысла, просто чтобы знать, что Сатору хорошо. Сатору понимал, что минимум, который родители с него потребуют — закончить школу и поступить в Тодай. Минимум, который потребует сам Сатору — обеспечить его на это время финансово и жильем, оформленным на него. С условием, чтобы у них не было доступа к этой квартире. Из-за всех этих мыслей и планов голова шла кругом. Больше всего волновало не то, согласятся ли родители на условия, а то, что они потребуют взамен и сколько нервов истреплют, пока будут идти переговоры. Чтобы совсем не свихнуться от волнения и тревожного ожидания, Сатору стал выходить из дома ненадолго и изучать район. На голову — наушники, на глаза — солнцезащитные очки, даже когда небо затягивалось тучами. Так он чувствовал себя уютней и привычней. Этот район ему нравился — север Токио, тихие спальники, много зелени вокруг. Меж частных домов и небольших многоквартирников Сатору мог бродить часами, рассматривая, как живут другие люди. Кто-то ухаживал за садом, кто-то гулял с детьми, кто-то курил возле дома. Такая рутина, думал Сатору, а сколько в ней жизни. Во время второй вылазки он нашел небольшую семейную пекарню с шоколадными кексами (теперь можно было ходить сюда и не мучать Сёко просьбами купить что-то сладкое) и музыкальный магазин с виниловыми пластинками и проигрывателями (добавлено в список того, что нужно будет купить в их с Сугуру квартиру). Квартира Иери ему тоже нравилась — небольшая, но уютная, в отличие от его дома, хоть и часто пустующая до его приезда. В родительском доме уютной были разве что кухня, в которой обычно была горничная, вечно готовящая что-то на семью или персонал. Она всегда интересовалась, как дела у Сатору, когда тот спускался из своей комнаты за перекусом или забирал бенто на обед в школу. Приятная была женщина, хоть Сатору и было сложно отвечать на её простые вопросы. Даже по своей комнате Сатору не скучал — в ней он либо учился, либо спал, и хоть какое-то удовольствие приносил только последний пункт. В этой же квартире он мог одновременно готовить что-то на кухне по рецептам из интернета и смотреть телевизор, а потом продолжать его смотреть, пока ест за журнальным столиком, а не в отдельной комнате. Воспоминания о столовой в его доме также не вызывали приятных эмоций, только холодок по спине и отголоски шума в ушах, который он тогда слышал. Так что Сатору был бы не против найти для них с Сугуру что-то такое же, как квартира Сёко, — небольшое, теплое, в тихом районе с местными лавочками, семейными ресторанчиками и пекарней с самыми вкусными булочками. Если получится, думал Сатору, я найду что-то в этом же районе. К моменту, когда Сёко возвращается домой ночью среды, на плите ее ждет остывшее карри на ужин, а на диване — спящий в куче скомканных бумажек, упаковок от кексов и смятом одеяле Сатору.

***

Первая встреча с родителями назначена на время обеденного перерыва, в ресторане недалеко от их офиса. За десять минут до встречи Сёко паркует машину на небольшой улице рядом, пустующей в рабочее время. — Ну что, готов? — Иери глушит мотор и откидывается на спинку кресла. — … — Сатору недовольно смотрит исподлобья, сложив руки на груди. Всю дорогу до места он молчал, также недовольно смотря в окно. — Готов-не готов, а вариантов нет. — Не ссы, это все максимум на час. — Сёко, как всегда, выглядит спокойной и шарится руками в своей сумочке в поисках чего-то. Они почти одновременно выходят из машины, озираясь на район. Сатору был в этом месте пару раз, Сёко же приехала впервые. Тут в основном обитают офисники, банкиры и прочие корпоративные личности. Декабрь близился к середине, еще пара недель — и все уйдут на каникулы, так что все, от клерков до директоров, были заняты в офисах, готовя годовые отчеты. Родители Сатору тоже заняты большинство дня, так что смогли выкроить время только в обед, но ему это было на руку: меньше времени на встречу — меньше времени ему нужно будет выносить их компанию. — Мне нужно дойти до офиса клиники, тут недалеко, так что минут пятнадцать меня не будет. Но если что, я на телефоне. — Сёко потрясла мобильником в своих руках, как бы подсказывая, чем пользоваться. Сатору все еще забывал про аппарат и мог уйти гулять без него, но зато всегда с плеером. — Постарайся не психовать, если что — отходи в туалет, в крайнем случае прощайся. — Ладно-ладно, мамуль. — Сатору сунул руки в карманы пальто и опять состроил недовольную гримасу. Сёко подумала, что за последнюю неделю видела это выражение лица чаще, чем за несколько месяцев в клинике. Так они и разошлись: Сёко потопала в сторону большой улицы, а Сатору размашистыми, но медленными шагами направился в сторону главного входа здания, в котором находился ресторан. Десять, девять, восемь… в лифте он начал считать про себя, чтобы упокоить сердцебиение, но постоянно сбивался, так что переключил внимание на свое отражение в зеркале. Выглядел Сатору как обычно — растрепанные волосы, очки на носу, только не улыбается. Домашняя толстовка Сугуру, которую он надел в ресторан, могла побесить родителей, но чем черт не шутит. За дверьми лифта его ждал холл в темном дереве, за которым следует такой же темный зал ресторана. Его родители любили такие места — просторные, роскошные, но тихие. Все в них говорили полушепотом, не было веселых компаний, не было легкой болтовни. Максимум эмоций — ссоры не поделивших что-то банкиров. — Здравствуйте, вы резервировали столик? — молодая девушка на ресепшене говорила с вежливой улыбкой, осматривая молодого посетителя. Если бы сейчас Сатору был внимательней к чужим эмоциям, он заметил бы интерес в её глазах, но ему настолько фиолетово, что интонация в ответных словах не звучит даже вежливо. — Годжо. — Сатору отвечает кратко, не показывая глаз из-за очков. В другой ситуации он, возможно, улыбнулся бы и спросил что-то, но сейчас нервозность не позволяла думать о чем-то или о ком-то, кроме предстоящей встречи с родителями. После тихого «Ох» девушка даже не стала проверять номер столика, а сразу позвала Сатору проследовать за ней. Вместе они прошли в другую часть ресторана, обходя немногочисленных гостей и большую барную стойку, которая сейчас почти пустовала. Затылки родителей Сатору признал сразу и при их виде сердце пропустило удар, ладони в карманах покрылись неприятной холодной испариной. Ты справишься. — Ваш столик. — девушка указывает на место и легко кланяется, пытаясь заглянуть в глаза через очки, но у нее не выходит. — Желаете заказать что-то сразу или подождете официанта? — Я буду горячий шоколад… и все. — кивнув девушке, Сатору переводит взгляд на родителей, которые спокойно едят свой обед. — Мама, отец. Сатору слабо кланяется родителям, которые даже не встали с места, чтобы его поприветствовать. В ушах шумит, он снова пытается просчитать хотя бы до пяти, пока снимает пальто и усаживается за стол. — Сатору, неприлично ходить в помещении в солнцезащитных очках. — мама осмотрела его с ног до головы еще при подходе и очки, видимо, решила выбрать для первой своей претензии. — Без них у меня глаза болят. — вообще-то это было не совсем так, сейчас он не мог переносить только очень яркий свет, а очки носит скорее по привычке. Но мог ли Сатору сдержаться от того, чтобы вызвать у родителей хоть небольшой укол вины? Мама на это только губы поджала, а отец молча отрезал и положил в рот кусок стейка. После недо-приветствия следует минутная тишина, в которой каждый из присутствующих решает, как действовать дальше, чтобы добиться поставленной цели. Точную цель родителей Сатору не знал, но от своей отступаться не собирался. — Ну и как тебе живется одному? — первой тишину нарушил отец, дожевав свой кусок мяса. Он, как всегда, был в костюме и выглядел не сильно заинтересованным в ответе. — Я живу не один. Пока что. Это я и хотел с вами обсудить. — Сатору старается держать спину прямой, а выражение лица — не слишком агрессивным, хотя то и дело чувствует, как дергается уголок губ. Годжо-сан откидывается на спинку стула и складывает руки в замок перед собой. Если отец чаще всего был спокойный и незаинтересованный, и Сатору мог это понять, то мать просто скрывала свои эмоции и выглядела абсолютно нечитаемой. Никакие групповые сессии и повышение эмпатии не помогли Сатору понимать ее лучше. — Мы слушаем. — Я не хочу возвращаться домой и, думаю, вы тоже этого не хотите. — еще один пустой взгляд в ответ. — Я не собираюсь бросать учебу и становиться бродячим музыкантом или типа того, так что надеюсь, что вы меня поддержите. В основном, мне нужна финансовая помощь и жилье, а я взамен закончу учебу и поступлю в университет, как вы и хотели. — И почему мы должны тебя послушать? — мать Сатору наклоняется вперед и опирается о стол руками. Она не выглядит агрессивно, а в интонацию добавляется немного напускного дружелюбия, но это бесит Сатору еще больше, чем безразличие. — Потому что я ваш сын? Знаете, обидно даже то, что я должен вас уговаривать, а не просто попросить поддержки у своих родителей. — Сатору чувствовал, как начинал распаляться. Сердце так и не успокоилось, слова произносились быстрее, чем надо, того и гляди — наговорит каких-нибудь гадостей. Десять, девять, восемь… — Ладно, мы подумаем. — в разговор наконец-то включился отец, вытирая губы салфеткой. — Но ты должен понимать, что твои обязанности от тебя никуда не денутся и мы будем ждать их выполнения. Также мы ждем, что ты вернешься к учебе в будущем году. Ты уже подумал об этом? — Да, думаю, я перейду на домашнее обучение, чтобы подготовиться к выпускным экзаменам в школе и вступительным в Тодай. — на самом деле я хочу рисовать дома и играть в приставку с Сугуру и есть кексы и болтать с Сёко. — Это будет наилучший вариант, психотерапевт рекомендовал избегать перегрузок. При мыслях о том, что он действительно сможет много времени проводить дома, рисовать и быть с Сугуру, Сатору стало спокойнее. У всего, что он сейчас делает, есть цель, и это его цель, и она принесет ему удовольствие. Родители, учеба — лишь небольшие осложнения на пути, не более. Он справится. — Хорошо, мы подумаем, что можем сделать и ответим тебе через несколько дней. — Сатору в ответ на это кивнул, половиной мозга находясь там, в их будущей квартире, а не тут, в ресторане с панорамным видом на Токио вместе с его родителями. — Как твои дела сейчас? Как состояние? Доктор в клинике сказал, что ты почти полностью восстановился. Дальше они обсуждают состояние Сатору и его поддерживающее лечение. Официант приносит какао, так что у Сатору теперь есть, куда деть руки и чем занять рот, когда хочется сказать что-то неприятное. К тому же, напиток согревает и напоминает о его временном, но уютном пристанище. Родители пытаются выяснить, с кем живет Сатору, но он отвечает общими фразами, что живет с подругой, с которой познакомился в клинике и которая помогала восстановлению. Нечего им знать ни о ней, ни о чем другом важном в его жизни, испортят еще. — А ты с этой девушкой не встречаешься? — вопрос задает мама и Сатору понимает, что она закладывает в него не тот смысл, который обычно закладывают матери подростков, а опасение, что он встречается с какой-то простой девушкой, с которой познакомился в психиатрической лечебнице. — Что? Нет, боже. — Сатору закатывает глаза, но не удивляется предположению. О существующих отношениях с другим человеком он предпочитает не сообщать. — Она просто подруга, которая согласилась принять меня в качестве сожителя на время. И будет здорово, если я смогу освободить её диван и переехать как можно быстрее. — Ты спишь на диване? — отец выдает это неожиданно удивленно. О, этого мужчину комфорт интересовал точно больше, чем отношения сына с кем-то. Сатору закатывает глаза повторно и благодарит самого себя за решение не снимать очки, потому что на это его родители наверняка бы разозлились, а так — закатывай глаза сколько хочешь. Они еще немного разговаривают, но минут через десять отец подводит разговор к завершению, дав сыну наличные и пообещав сделать банковскую карточку к следующей встрече. Сатору считает это за хороший знак, так что искренне благодарит отца. Прощание, на удивление Сатору, проходит не так напряженно и не на такой тревожной ноте, как он предполагал. На этот раз они встают, мама вежливо обнимает, но все же не прижимает Сатору так, как это делали по-настоящему близкие люди, а отец просто жмет руку. — Я буду ждать вашего ответа и следующей встречи, но имейте ввиду, что в субботу меня не будет в городе. — А куда ты собрался? — родители говорят почти одновременно и оба с удивлением. — Навестить кое-кого в клинике. — и после этих слов, не желая углубляться в объяснение, Сатору машет на прощание и покидает ресторан. Когда двери лифта закрывается, Сатору выдыхает напряжение и ссутуливается, свесив руки почти до коленей. В таком же положении доходит до машины Иери, собирая косые взгляды клерков, спешащих на свои рабочие места после обеда. — Так, ну судя по тому, что ты не звонил и не вызвал скорую, все прошло неплохо? — Сёко, уже ждущая рядом с автомобилем, окидывает его взглядом. — Это было нервно, местами неприятно, но действительно довольно неплохо. — потягиваясь, Сатору возвращается в нормальное (выпрямленное) положение и наконец-то улыбается. — Они согласятся, осталось узнать, что еще попросят взамен. И еще мне дали денег! Так что теперь я не оглоед. — Клево, тогда продукты теперь на тебе. И так как теперь Сатору обладает бюджетом, они не возвращаются домой сразу, а едут за покупками. Сатору нужно приобрести кое-какие вещи, пару пачек горячего шоколада и продукты. А еще он просит заехать Сёко в музыкальный магазин и помочь ему выбрать какой-нибудь новый диск в подарок для Сугуру.

***

В субботу Сатору впервые в жизни сталкивается с общественным транспортом, так как Сёко уехала на смену еще вчера утром. До этого она показала Сатору, где находится вокзал и помогла купить билет на первый нужный поезд, но сесть на этот поезд, сделать пересадку и главное — выйти на нужной станции — Сатору предстояло самостоятельно. А после еще пройти какое-то расстояние, чтобы добраться до клиники. Так что сейчас, за двадцать минут до отправления, он уже на перроне и ждет посадки. Утром выходного дня на станции много людей, число которых, кажется, не меняется с каждым отбывающим поездом и Сатору пытается не врезаться ни в кого, пока ищет свой выход к путям. Количество людей немного напрягает, в желудке чувствуется зарождающаяся тревога, но он пытается игнорировать ее за музыкой, тихо играющей в наушниках. Температура за неделю упала еще на несколько градусов, к тому же было ветрено, так что Сатору пришлось закутаться — в свитер, пальто и новый теплый шарф, натянутый до ушей, чтобы не надуло. Предусмотрительно в автомате у входа было приобретено какао с максимальной дозой сахара. Бумажный стаканчик немного обжигает руки без перчаток, зато внутри все согревается. Путь до нужной станции займет без пары минут два часа, так что Сатору берет в дорогу пару дисков, помимо того, который предназначался Сугуру, и скетчбук с набором карандашей. Все это он достает только после пересадки, чтобы не пропустить нужную станцию. И несмотря на то, что поезд немного потряхивает в дороге и линии получаются дрожащими, тут много нового, что Сатору может и хочет зарисовать. Пейзажи за окном сменяются с городских на природные, потом на сельские и обратно. Разные люди заходят и выходят из вагона, а Сатору зарисовывает совсем маленькие сценки. Например, старичков, что держатся за руки, пока ругаются, и маленькую девочку, которая «читает» книгу, держа ее вверх тормашками. Где-то в середине поездки по поезду проходится женщина, продающая снеки, и Сатору не удерживается от покупки нескольких пачек мармелада. Так и прошла его первая поездка — пару раз он заскучал и задрёмывал, но быстро просыпался от очередной неровности на рельсах и снова чем-то себя увлекал. Когда Сатору выходит из поезда на станции — шарф хочется натянуть чуть ли не до макушки. Температура в горах еще ниже, ветер (по ощущениям после теплого вагона) еще холоднее, пробирается через загривок до самых костей. До клиники он идет, забыв включить музыку на плеере, быстрыми широкими шагами. И все эти семь минут осознает, насколько сильно скучал и что испытывает это, кажется, впервые. Ладони начинает покалывать, но не так, как перед встречей с родителями — сейчас это предвкушение и радость, а еще заранее ожидаемое спокойствие. С Сугуру всегда спокойно. Возвращение в клинику ассоциируется с домом больше, чем встреча с родителями. Вот проходная, вот знакомый сад перед главным корпусом, в котором уже было достаточно посетителей, болтающих с пациентами. Вот главный вход, холл с ресепшеном и вечно-скучающей девушкой за ним, поворот направо — двери. Нажать на ручку, толкнуть вперед. Осмотреть зал для встреч. Найти нужного человека глазами. — Су-гу-ру! — Гето успевает только отставить одну ногу назад, для устойчивости, перед тем, как на него прыгает Сатору. — Господи как я соскучился. Сугуру бубнит что-то в ответ, но слова не разобрать, потому что его лицо (и рот, соответственно) закрыл шарф Сатору, который обвил его всеми конечностями. Гето опасно покачивается, но прижимает к себе укутанное чудище, пока люди вокруг косятся на странную парочку. Секунд через тридцать Сатору все же слезает с рук, но сразу же обнимает парня за шею и целует в обе щеки через шарф. — Я тоже скучал, Сатору. — пока Сугуру улыбается, освобождая от теплой ткани раскрасневшееся радостное лицо, Сатору рассматривает его. Вглядывается, ищет что-то новое, но все выглядит привычно: чуть растрепанные смоляные волосы в пучке с выбившейся челкой, теплые ореховые глаза с небольшими синячками под ними, острый нос и тонкие обветренные губы. Все знакомое, все уже родное. Теперь, когда шарф не мешает касаниям кожи к коже, можно и нормально поцеловать — медленно, аккуратно, чуть прикусывая нижнюю губу. Губы у Сугуру сухие и горячие — то, что нужно, после холодной улицы. Сугуру также нежно отвечает и аккуратно отстраняет, напоминая Сатору, что они стоят посреди комнаты с кучей людей, которые все еще на них пялятся. И так как теперь Сатору не является пациентом клиники — они не могут пойти куда угодно, спрятаться в беседке или комнате и приходится выбирать из того, что есть: либо комната для приемов, в которой они были, либо сад. Но на улице все еще холодно, а Сатору все еще замерзший, они решаются остаться тут и найти место поукромней. Зал для встреч представляет собой большое пространство с диванами, креслами и столами, разделенное на зоны, так что парни решают занять один из небольших диванов в углу комнаты. Усаживаются полубоком друг к другу, Сатору собирает под себя одну ногу и сгибает ее в коленке, а Сугуру на эту коленку кладет свою руку и рассеянно поглаживает пальцами. И прошедшее время ощущается так странно — вроде всего ничего, а произошло так много, что нужно обсудить, рассказать. Сатору пересказывает чуть ли не каждый свой день по часам, размахивая руками и так искренне удивляясь всему новому, что успел увидеть, что Сугуру только смеется и слушает. А вот о себе Сугуру говорить не очень хочет — его активность снизилась почти до нуля, не трогая лишь сессии и обязательные занятия, которые нельзя пропускать. Но Сатору все равно находит способ разговорить парня — спрашивает про его дела и настроение, про ребят из клиники, про его мнение на каждую вещь, которую Сатору уже почти купил в квартиру, которой еще не было. Так они и болтают около часа — Сугуру рассказывает про то, как его стал пожирать сон, но это ощущается даже хорошо. Заснул, проснулся — вот тебе минус несколько часов и дни проходят быстрее. Сатору это беспокоит, но парень уверяет: — Все хорошо, Цукумо-сан тоже ничего странного не заподозрила. Говорит, это реакция на стресс и пока я не сплю слишком много, пропуская дела или сессии, все нормально. — о том, что все «необязательные» дела он без раздумий вычеркивает из своих планов, говорить Сугуру не стал. Дальше Сугуру, посмеиваясь, рассказывает, что Сёко стала вести себя более внимательно, но маскирует это все под шутками, сарказмом и оправданиями в духе «Если с тобой что-то случится, Годжо меня покусает». На словах о подруге Сатору вспоминает, что купил с ней диск в подарок Гето и наконец-то достает его. — Вот, это тебе. — Сугуру перенимает из рук пластиковую коробочку с новым альбомом одной из любимых групп и снова широко улыбается, целуя Сатору в щеку. — А еще я на районе нашел магазин с виниловыми пластинками, думаю в квартиру купить проигрыватель. Тебе нравится винил? — Не знаю, — Сугуру пожимает плечами, потому что правда не знает: пластинки он видел только в фильмах, а музыку всегда слушал с кассет или дисков. — Но, думаю, это должно быть атмосферно. И дальше они переходят на обсуждение будущей квартиры, на которую родители еще даже не дали согласия, но «Я уверен, что дадут». Так что Сатору мыслями убегает туда, где они покупают всякую мелочь, переставляют мебель, готовят ужины и приглашают Сёко в гости, держа пиво в холодильнике только для нее, потому что им нельзя.

***

День с Сугуру проходит так хорошо и легко, даже в ограниченном пространстве клиники, что Сатору еще раз уверяется — он должен сделать все, чтобы забрать отсюда парня к ним домой, чтобы обеспечить комфорт. Потому что Сугуру единственный, кто обеспечивает ему самому ощущение дома, безопасности и спокойствия, даже если ничего для этого не делает. Он просто сидит рядом; просто аккуратно гладит по ноге; просто смеется; просто дразнит его за то, что в какао, помимо сахара, Сатору стал добавлять еще и зефир и что у него от этого «Жопа слипнется и ничего не поможет, придется клизму делать». Ради этого Сатору в Тодай хоть на астрофизику поступит, но сохранит парня рядом с собой. Сёко присоединяется к ним ненадолго после обеда и смеется с того, что Годжо уже успел отнять свитер Сугуру (они поменялись одеждой взаимно, но Сёко уверенна, что это инициатива Годжо) и что он сидит, чуть ли не залезая на шею Гето, который делает вид, что ничего странного вообще не происходит. А когда приходит время прощаться — на улице уже сумерки и такой собачий холод, что Сатору волнуется за Сугуру, которому без теплой одежды нужно пройти аж пять минут до общежития. Сам Сугуру даже не ежится, только на Сатору шарф заматывает плотнее и руки растирает, чтобы тонкие пальцы не окоченели до поезда. — Я приеду на следующих выходных, так что не скучай! Хорошо? И постарайся спать не так много. Не ставь жизнь на паузу из-за того, что меня нет рядом. — Сатору говорит это тихо, с ощутимой тревогой в голосе, куда-то в шею, когда последний раз обнимает парня. Все остальные посетители уже покинули территорию и охранник недовольно смотрит на них, постукивая по наручным часам. — Скажи, если нужно что-то купить и привезти из города. — Сатору, не переживай так, я в порядке. — нащупать худое тело за слоями теплой одежды трудно, но Сугуру все же старается провести руками там, где должен выпирать позвоночник, а потом обнимает за талию, прижимая Сатору к себе. — До скорой встречи? — До скорой встречи. Последний короткий поцелуй и ворота клиники оставляют их по разные стороны высокого забора. Сатору не может медлить, чтобы не опоздать на поезд, так что сразу устремляется к станции. А Сугуру идет медленно, вдыхая морозный воздух и выдыхая клубы пара. Холода он так и не чувствует, но все же убирает руки в карманы саторовой толстовки. А там — словно весточка из лета, когда между ними все еще только зарождалось, — небольшая сложенная бумажка. Но сейчас уже без полунамеков — два кота, черный и белый, спящие вместе в форме сердечка. А Сатору тот еще романтик.