Оленье солнце

      Ноутбук был дешевеньким и предназначался явно только для замены печатного станка. Это угнетало Аякса похуже, чем то, что он периодически зависал, угрожая удалить целые абзацы текста — но зато выпросил у Чжунли возможность работать с облачным хранилищем, где каждая буква фиксировалась автосохранением. Единственным доступным развлечением стал Ютьюб, где алгоритм уже подобрал по рекомендациям нужные видео, но ни зайти с собственной почты, ни написать комментарий омега не смог. Браузер же и вправду не пропускал его на другие сомнительные вкладки, кроме тех, что были открытыми: ничего ни скачать, ни зайти на веб-страницу хотя бы какой-то соцсети, ни хоть под худой конец посмотреть порно.       А ещё эта рухлядь гудела так, словно бы собиралась или взорваться, или вылететь в окно. С этим как-то раз Аякс ей уже помог, а потом с замиранием сердца ждал того, что пастор сделает с ним. Ноутбук, к удивлению, пережил падение со второго этажа, а альфа просто подобрал его под окном и вручил парню назад. «Больше так не делай».       Течка закончилась раньше, чем предполагалось, но Аякс почему-то так и не смог смириться с ясностью в голове — лучше бы продолжалась. Лучше бы доводила его тело до изнеможения, чем сидеть с трезвыми мыслями и осознавать ужас своего положения. Его не били, не заставляли работать или унижаться: Чжунли в конце недели, когда омега смог более-менее держаться на ногах, просто собрал общину на центральной площади, где возвышался сраный тотемный столб, и просто оповестил всех присутствующих о том, что он — теперь их часть. По крайней мере, на какое-то время. А задача его проста и понятна — сохранить хотя бы какую-то часть истории общины и зафиксировать её на бумаге.       Это уже начинало походить на какую-то блядскую насмешку. Чжунли притворялся, будто бы ничего не случилось — звал его на завтрак, каждый раз ломал руками — прожилки черных татуировок сейчас почему-то вызывали только тошноту — свежеиспеченный хлеб, разливал по чашкам молоко. Протягивал ему горсть пилюль — эти уже прописал ему Байчжу. Он при нем звонил в клинику — Аякс сидел раскорячившись на гинекологическом кресле — запрашивал для него отдельную поставку витаминов и стимуляторов, чтобы возобновить работу яичников на достаточном уровне. Готовил его к роли инкубатора тщательно и кропотливо, и обещал, что если Чайльд будет умницей — то все будет хорошо.       Конечно, будет. Как только перестанет ходить в раскорячку и получше изучит местность. Бежать сейчас было глупостью: для организованного побега был необходим план. Своей колымаги на стоянке Аякс не нашел — скорее всего, её уже или сбагрили на распродаже, или сожгли. Значит, пешком? Но куда? А если к тому времени забеременеет?       Дописав в документе строчку, Чайльд потянулся, поправил на ногах одеяло — промежность всё ещё болела, хотя прошел почти месяц. Состояние швов было не слишком удачным — Байчжу ругал его за то, что неправильно за ними ухаживает, игнорирует перевязки и часто сидит. Конечно, сидит — легче было просто уйти на верхний этаж с ноутбуком и с головой погрузиться в работу, чем накручивать себя мыслями о том, что будет.       Чжунли давал звонить с его телефона каждые два-три дня. Времени у Чайльда было не так уж и много — ровно пятнадцать минут на громкой связи, пока мужчина перечитывал фрагменты его статьи, прежде чем перекинуть уже себе на ноутбук и переслать Панталоне на рабочую почту редакции. Но домой Аякс позвонил всего лишь раз — уже через пару минут Тонечка расплакалась, рассказав, что отец связался с казино и проиграл там уже двадцать процентов акций компании, а в хорошем частном садике альфа, который совершенно не вызывал подозрений, таки был пойман на горячем, когда залез очередному мальчику в трусы.       Трубку с рук выудил Чжунли и ушел на кухню. Тонечка перестала плакать ровно через десять минут, слушая голос пастора и то, что он там ей рассказывал. Главное, чтобы в свою веру не затащил — мысль о том, что он может сделать что-то с его сестрой, вызвала страстное желание однажды взять кухонный нож и…       В прошлый раз Чжунли, словно играючи, выбил его с рук. А потом завел его в гараж и показал ему дробовик вместе с лицензией на охоту. “ — Отец-Настоятель у нас хороший…" — диктофон воспроизводил запись разговора. Чайльд склонил голову на руку, слушая мягкий, хоть и слегка по-старчески скрипучий голос Мадам Пин — на старушку его навел сам пастор, предложив включить в статью часть фольклорного элемента. Та жила рядом с домом фельдшера, поэтому, заскочив на перевязку, омега отправился к ней.       Стоило переслушать записанный материал заново, прежде чем записать — конечно, у него на телефоне диктофон был куда лучше, чем тот, что выдал ему альфа, но хотя бы было слышно. Может быть, стоило ещё немного поблефовать и попросить для себя подписку на сайт, который делал стенограммы. Это бы ускорило процесс в разы.       Хах. Даже сейчас хватается за работу, словно тонущий за соломинку. Кто же мог предположить, что он будет так хвататься за всё это?.. “ — Куда лучше, чем был его батюшка, — тогда на руки Мадам Пин вскочил кот, начал ластиться. Старушка отвлеклась, а запись провисла на какую-то долю секунды. — Хотя тот тоже был неплох, да… Умный был. Знал, что надо отправить сына в город, сказал вот, пусть учится. Хорошим человеком станет, да… Он хороший у нас, Отец-Настоятель… — Значит, Чжунли был первым пастором, что получил высшее образование? — Да какое там образование, сынок, где там… Отец-Настоятель должен всю общину крепко держать на рогах. Вокруг ведь враги, понимаешь — как не дикое зверье, так люд, которому эта земля не нравится. Выжечь хотят, вырезать всё до корня… Перебить нас хотят, выселить. Как те первые люди, которых прибило к материку, и которые выселили наших братьев и сестер из их земель. Но раньше-то у нас были и когти, и зубы. А сейчас ничего нет… Совсем ничего… Осталось лишь договариваться — Отец-Настоятель и договаривается…»       Аякс остановил запись, шумно выдохнул, бессмысленно уставившись в мерцающий экран. Так он быстро посадит зрение — захотелось закрыть крышку ноутбука и спуститься вниз в гостиную. Бездумно попялиться на горящий камин и…       Вернуться обратно?       Выходить никуда не хотелось. Думать не хотелось. Находиться среди этих людей не хотелось — как-то раз вместе с Чжунли зашел в реабилитационный центр. Туда привезли трех волчат — совсем маленьких. Волчицу нашли в капкане — Аяксу было до жути смешно с того, что кто-то да осмеливался заходить на эту территорию и ещё диктовать на ней свои правила. Но волчата хотя бы были забавными — облизывали ему руки и лезли на колени, словно выискивая молока.       Сам центр тоже был… уютным. Занимал большую территорию, с оборудованными вольерами и упитанным зверьем, которое готовили к выпуску. Его встретили две волонтерки-щебетушки, подхватили под руки и потащили показывать изувеченных животных, которых выпускать в дикую среду уже было нельзя.       И вещать заветы Лани и Хозяина Леса, будто бы они сами в них верили. До чего же… глупо. Но Аякс подержал на руках трехлапую лису, совсем не обращая внимания на то, как она тявкает и лезет к лицу, прося ласки. Вылинявшая и легкая — девчушки любезно объяснили ему, что она совсем скоро начнет набирать вес и пушиться на зиму. А ещё что она любит делать подкопы и убегать из вольера.       Жалко, что у него нет лапок в чулочках и коготков, которыми так легко рыть землю. Иначе бы зарыл или Чжунли, или себя, хотя почти что не виделись и не контактировали друг с другом — лишь садились за одним обеденным столом и притворялись, словно бы ничего не было.       Ждал и терпел. Но кто из них двух? “ — Маски… Старые они, маски-то… — Мадам Пин достала свою маску с заячьим мехом, слегка стряхнула с неё пыль. — У каждого своя… Понимаешь, человек-не человек, а всё равно под звериной шкурой сидит. Ближе к братчикам. Они ведь нам все братчики, лисенок — что волк, что зайчик. Всех надо любить и всех надо беречь, чтобы они душеньку у Хозяина Леса замолили… Каждая маска своего хозяина ждет. Она изнанку мира показывает — поселе носить надо её осторожно и смотреть на мир только лишь под углом. — Маски делают сами люди в поселении или?.. — Каждая маска найдет своего хозяина сама. Тебя ведь уже нашла?»       Этот придурковатый театральный атрибут Аякс почему-то не выкинул. Уже даже было открыл окно, когда они возвращались обратно, замерился — вряд ли бы Байчжу или Чжунли хватились пропажи. Не уронил — то ли не хватило сил, то ли смелости. Сейчас она лежала на комоде — с остроконечной мордой, пушистыми ушами и глазами-стеклышками. Манила мягкой шерсткой. Хотелось снова коснуться её, надеть — узнать, какие тайны хранит дом Чжунли. Лес, лишь на секунду приоткрыв свою сущность, показал ему многое…       Тонкости запахов и звуков, золотистую дорожку солнца, сладкий запах гнили и… “ — Хорошая жена у нашего Отца-Настоятеля была, да… До чего же ласковая и пригожая… Лес такие подарки редко дарит, — устало продолжал скрипеть голос Мадам Пин на записи. Аякс крепко зажмурился снова, но запись не остановил, продолжая слушать. — Матушка его совсем другой была… Дикой, холодной, но берегла общину как волчица. Хотя, какая бы волчица отказалась надеть на себя оленью шкуру?.. Знаешь, она перегрызла горло одному из братчиков, что её похитили — хотели просить у предыдущего Отца-Настоятеля выкуп. Торговаться хотели… — Разве шкура лани — это не часть свадебного обряда? — Лес стоит всегда на грани миров, лисенок, отделяя мир людей и мир духов. Нашу обитель хранит дух оленя и лани. И она будет возвращаться к своему мужу ровно столько, сколько будем существовать все мы… Но Отец-Настоятель разгневал нашего хозяина… — Как? Не первый раз слышу. — О нашей общине раньше мало кто слышал, дитя, — послышался тяжелый вздох. — И это же стало нашим приговором. Нельзя мешать кровь и кровь, ты сам это знаешь… Это была вынужденная мера… — Что он сделал? — Он пустил сюда чужих. Дал им маски. Хозяин Леса не согласился их принимать и забирать человеческие души в круг перерождения, каким бы сильным не был наш Отец-Настоятель… Он сильнее своего отца, да… Но слабее и деда, и прадеда… — То есть, отказался забирать? — Жизнь всегда меняется на жизнь, лисенок. Если хочешь что-то взять — нужно что-то отдать взамен. А Мать-Настоятельница хорошая была, ласковая… Вот и отдала и себя, и ребеночка…"       Какой бред.       Аякс вздохнул, борясь с желанием выбросить диктофон, или вообще стереть запись. До чего же у здешних промыты мозги, хотя старшее поколение никогда не отличалось благоразумием. Пару лет назад ездили к отцу на родину, куда-то в Сибирь. Чайльд искренне ждал хотя бы чая и пирогов, а получил разъебанные дороги и невменяемых стариков, которые удивлялись, почему он так плохо говорит по-русски. Ещё и обозвать могли. Этот тяжелый язык он знать бы и не хотел, но отец даже нанимал ему репетитора, чтобы он не забывал своих корней.       Родился омега уже в штатах. Но было такое чувство, что его привезли как диковинную мартышку. И периодически возили назад, чтобы показать, чему эта мартышка научилась.       Но на записи не поднялась рука — чуть дальше Мадам Пин поведала ему добрый десяток местных сказок, зацикленных, к удивлению, далеко не на одном только олене. И про медведей и волков, и про коварных росомах, и про орлов и форель — жалко было терять такой уникальный пласт культуры.       Интересно, из местных кто-то знает хотя бы одну такую историю? Или все уже успели модернизироваться за пастырем?       Хотя, удивительно, что это поселение продержалось так долго. Резервации, какими бы они ни были, существовали достаточно короткое время и быстро исчезали — или из-за насильственной ассимиляции, или из-за природных факторов: кто не умер от голода, тот обязательно подохнет от тифа. Эту страницу истории Аякс почему-то запомнил особенно хорошо. Не верилось, смотря на этих людей, что всё это обошло их стороной и хоть какую-то часть обычаев они успели сохранить.       Хотя, эта секта пребывала в долгой изоляции и находилась на грани инбридинга — интересно, они избавлялись от уродцев, как спартанцы? Были ли у них илоты, которых они так же истребляли время от времени? Или постоянно стояли на страже леса?       Почти пятидесятилетний альфа, потерявший жену и ребенка. Какая печальная участь — Аякс почему-то улыбнулся, решив отвлечься от транскрипции. Несуразица какая, всё в лучших традициях мыльных сериалов. И теперь ему нужно родить ребенка, который искупит его вину за то, что он сбил лань. Отменная логика. Интересно, если он слишком понравится Чжунли, то он тоже придумает какой-то подвох, чтобы оставить его у себя?       Ну… не так уж и плохо, на самом деле. Сбежать от отца и матери в сразу подготовленное гнездо. Перевезти всеми правдами и неправдами Тонечку к себе, а потом забрать и Тевкра — хрен с ним, с Антошкой, он не пропадет. Может быть, даже удастся уломать Чжунли на то, что вообще-то у него есть работа, и если он не хочет, чтобы там забили тревогу, то…       От этих мыслей внезапно похолодело внутри. Аякс отодвинул от себя ноутбук, словно бы он стал невыносимо липким. Голова внезапно закружилась — парень откинулся на спинку кровати, склонил шею вниз, тяжело дыша. О чем он, блять, только думает?! Какое нахуй гнездышко, какой нахуй Чжунли?! Бежать из этого места надо, бежа-а-ать!       А перед этим — вызвать выкидыш. Пусть этот старый пердун и дальше растекается влажными фантазиями о счастливой семье. Что с ним такое случилось, в самом деле? “ — Он правда видит всё, лисенок, — Мадам Пин тяжело вздохнула. — Ты не веришь, конечно — никто не верил поначалу с тех, кто сюда попадал. Тяжелый дар, страшный… Но очень сильный. Олень ревет, когда чувствует беду — и наш Отец-Настоятель должен всё знать и видеть… Не раз предрекал, и не раз сбывалось всё, что говорил. Спрашивать… Тоже можно спрашивать… Никогда не отказывал… — Так как спросить? — Подойди утром или вечером, когда мир самый тонкий. Возьми за руку и задай вопрос. Он не откажет…"       На кухне постукивал нож.       Аякс остановился в дверях — на Чжунли был надет простой белый передник. Пастор стоял к нему вполоборота, нарезая на доске огурец. Чайльд поднял бровь — чуть ли не впервые видел, как альфа готовил. Обычно, еду ему приносили те, кто называл себя его слугами — тоненькая девушка лет двадцати или женщина чуть постарше самого настоятеля.       Захотелось тут же развернуться и уйти, но омега остановился в дверях, глупо уставившись на мужчину. Вдохнул сильный запах мускуса — железы работали так усиленно только тогда, когда у альф был гон.       Конечно, Байчжу ведь говорил, что у него он скоро будет. «Твою мать. Час от часу не легче».       Ещё только не хватало, чтобы этот ублюдок унюхал его запах и попытался на него наскочить. Простым разрывом швов в этот раз бы не обошлось. Как-то раз на вечеринке у одногруппника парочка альф затащила какого-то омегу в спальню и насиловали его часа три или четыре. Как позже оказалось, у одного из этих придурков был гон. Благо, самого Чайльда быстро отпустили из участка, как только допросили. — Ты что-то хотел, Аякс? — слегка хрипло спросил мужчина, сметая плоской стороной ножа огурец в тарелку. — Скоро будем ужинать, если ты не против. — Чтобы ты принял ебаные подавители и не подходил ко мне, — ядовито бросил парень, взглядом отмеряя расстояние от двери до бутыля с водой. Вода в трубах годилась для приготовления пищи и других бытовых нужд, но пить её было нежелательно. — Аякс, я тебе ничего не сделаю, — вздохнул Чжунли, начав резать помидоры. — У меня достаточно самовыдержки, чтобы тебе не навредить. — Ты уже изнасиловал меня раз, чувак. Ты думаешь, я тебе поверю? — Аякс, я умею себя контролировать, — со вздохом проговорил пастор. — Кажется, в прошлый раз тебе понравилась яичница с помидорами. Хочешь, приготовлю ещё раз? «Хочу, чтобы ты себе сейчас хотя бы отрезал палец. А ещё лучше — чтобы ты перерезал себе глотку».       Во рту накопилась слюна от самой картины того, как Чжунли внезапно отрывает нож от разделочной доски. Как смотрит на свою руку с неприкрытой паникой, как его зрачки бегают туда-сюда, словно бы ища полтергейста, что держит его за запястье. Как начинает кричать от испуга — а нож вонзается ему несколько раз в глазницу. Кровь брызгает на стену, на столешницу, на пол — визжание этой дряни становится невыносимым, что аж начинает закладывать уши. Ещё раз — во второй глаз, сильнее, сильнее, сильнее!..       А после — одним точным движением пробивает себе сонную артерию. Кровь хлещет багровым фонтаном на эти ебучие обои в мелкую полоску, а сам альфа оседает на пол, вытаращившись на Аякса пустыми глазницами. Омега подходит к нему, берет в руку второй нож со стола — не важно для чего. И кромсает, кромсает, кромсает до тех пор, пока кишки не покажутся наружу из вспоротого живота.       Ноздри Чжунли быстро задвигались — Аякс испуганно сомкнул бедра, чувствуя, как от воображаемой картины промокли трусы. Сделал шаг назад, шарясь позади себя рукой, чтобы найти дверную ручку — только сейчас заметил четкие очертания члена мужчины под фартуком.       Но пастор просто продолжил нарезать овощи дальше, будто бы ничего не почувствовал. — Аякс, что ты хочешь на ужин? — спокойно спросил альфа, повернувшись к парню. — Чтобы ты мне погадал.       Идея была горячительной, безумной — парень тут же ринулся к чужой руке, крепко её сжал, будто бы страх мгновенно отступил на второй план, обнажая дикий интерес. Аякс сверкнул глазами, смотря на то, как выражение всегда непроницаемого лица меняется со спокойного на озадаченное.       Он припрячет диктофон в одежде и всё запишет. Создаст скрытый документ и спрячет его в папке с файлами, которые Чжунли отправит Панталоне в конце недели. Попытается хотя бы донести о том, что здесь происходит, и какого ебучего шизофреника все тут держат за бога.       Или хотя бы за его пророка. Какая разница, в самом деле. — Ну же, покажи мне, что правда чем-то владеешь, — с горящим взглядом продолжил тараторить Аякс, держась за горячую руку мужчины — острый, терпкий запах альфы обволакивал его с головы до ног, заставляя крови невольно прилить к промежности. Швы снова начали болеть. — Что тебе стоит, а? — … хорошо. Я пойду приму душ, чтобы снизить приток крови в теле, — осторожно освободив руку, Чжунли отложил нож. Снял с себя фартук. — Подождешь меня в гостинной.       Посмотрев на такой желанный на столе нож, Аякс сглотнул. Но в этот раз любопытство пересилило любое желание.       Сидели на мягкой медвежьей шкуре. Её Чжунли в какое-то время подарил кто-то из волков — хозяин этой шубы на него напал, а он задушил его голыми руками и освежевал. Всё это байки конечно — но до чего же мягким и роскошным был ковер. Хотелось лечь на него, вытянуть ноги, но Аякс удержался — посмотрел на Чжунли, который кропотливо набивал тонкую трубку чем-то сладковатым по запаху. — Что, без дури совсем не можешь, а? — поправив спрятанный под одеждой диктофон, Чайльд хмыкнул, смотря, как методично пальцы набивают соломку в мундштук. — Это не дурь, — равнодушно ответил Чжунли, поудобней сев в позу лотоса. — Это травы, которые я раскуриваю перед медитацией, чтобы быстрее впасть в транс. — Маковая соломка? Или конопля? Поделись секретом, слушай? — Аякс.       Парень заелозил на месте, желая подвинуться ближе — замер, смотря на то, как пастор начал её прикуривать. Вдохнул дым поглубже в легкие, выпуская через ноздри — воздух уже через несколько вздохов стал синеватым и приторно-сладким. Начало клонить в сон.       Омега зевнул, чувствуя, как слипаются веки, ещё раз провел рукой по мягкой медвежьей шкуре. Встрепенулся, услышав тяжелую горловую ноту, что доносилась с груди почти как рычание — Чжунли сидел перед ним, закрыв веки и сложив пальцы в сложную фигуру. В одной руке продолжал держать трубку, что всё ещё чадила дымом. «И это всё? Сейчас, накурится дури, я возле него надышусь, он произнесет какой-то несвязный бред и я ему обязательно поверю».       Внутри стало до детского обидно — он ждал… чего-то большего. Гораздо большего. Это шарлатанство он видел не раз, этому шарлатанству он давно не верил — блять, надо было всё-таки спереть с кухни нож и!..       Аякс чуть ли не отполз назад, когда Чжунли открыл глаза. Радужка была закатана доверху, обнажая белки с тонкими прожилками капилляров — от этого зрелища внутри стало не по себе. Захотелось спрятаться, заползти за диван или под стол, ударить пастора подушкой, чтобы вывести из транса, чтобы прервать это горловое пение, чтобы!.. — Боишься.       Этот… голос не принадлежал Чжунли. Был гораздо ниже и тяжелее, отдавал странным эхом и вибрацией, что зависала в воздухе вместе с клубами дыма. Омега поежился, чувствуя, как сердце начинает бешено колотить, а голова кружится — сейчас точно потеряет сознание. — Ты не наш, — губы двигались асинхронно, обнажая ряд белых зубов. — не наш, не наш… Приехал сюда, выискивать, вынюхивать… Попал в ловушку. Хорошо же я тебя заманил… Много силы у тебя, много крови… Хорошо будешь питать меня… «Задай вопрос. Ну же, задай вопрос!» — Что ты, блядь, такое?!       Чжунли — то, что руководило Чжунли, словно кукловод марионеткой — отложил трубку, становясь на четвереньки. Подполз по ковру к омеге — тот замер, словно и вправду пойманное в силки животное — уперся носом ему в щеку, жадно вдыхая запах.       По спине пробежал колючий, холодный пот. Начало непроизвольно трясти. — Я — твоя гибель, Аякс, — широко лизнув щеку парня, Чжунли склонился ему над ухом. — И если ты думаешь, что сможешь меня так просто задобрить, то помни — за жизнь всегда платят жизнью. И даже за ту, что пока не появилась на свет.