В её крови

Май, 1999 г. Франция, Альпы Ночь накрыла своей тьмой все вокруг. Луна была скрыта за облаками, деревья окутаны непроглядной темнотой. В глубине леса раздался хлопок. Нечеловеческий надрывной вой разнесся по округе. Девушка с опаленными волосами и обожженными руками камнем рухнула на холодную землю. Схватив себя за горло, она не могла сделать вдох. Тело сжалось в конвульсиях — жгучая боль пронзила до самых кончиков пальцев. Шли минуты, но она так и продолжала дрожать в попытке успокоиться. Холодный воздух леса медленно приводил ее в сознание. Она открыла глаза, но не смогла ничего увидеть. Пальцами она стала искать свою палочку. Прошептала «Люмос», но тьма не исчезла. Паника стала накрывать девушку с головой. Повторный взмах палочки также не принес нужного ей лучика света. Ей нужна была помощь. Вспомнив наконец, куда занес ее портключ, она попробовала отправить сообщение с Патронусом. Но все попытки были тщетны. Счастливые воспоминания спрятались глубоко — на самое дно памяти. Может, с пятнадцатой попытки в воздухе почувствовался электрический импульс. Девушка стала шептать послание единственному человеку в этом мире, на которого могла положиться. Патронус взлетел и исчез. Холод сковал ее тело. Руки и ноги онемели. В попытке согреться она сжалась в позу эмбриона и стала ждать. Глаза закрылись, сознание погасло… Гермионе снился настолько яркий и насыщенный сон, словно ожившая картина талантливого художника. Она шла по тропинке в парке, а рядом были родители. Отец держал ее за руку, а мама ласково гладила по спине. Ее ладонь была мягкой и теплой. Рядом раскинулись кусты акации, нежный аромат наполнял легкие. Она слышала, что родители ведут неспешный разговор, ласково улыбаясь друг другу. — Ты согласна со мной, Гермиона, что твой отец обманул меня в карточной игре? — Я бы никогда даже не посмел подумать об этом, а уж поступить — так храбрости бы не хватило, — рассмеялся тот. Слезы радости выступили в уголках глаз. Счастье затопило девушку. Она хотела провести здесь все время мира, глядя на милый спор между отцом и матерью. Она улыбалась во сне, слеза неспешно скатилась по щеке. Гермиона почувствовала легкие похлопывания по лицу и слабое потряхивание плеч. Тепло липко обволокло ее, не желая выпускать из своих объятий. Но голос назойливо звал, набирая громкость с каждой секундой. Грейнджер раздраженно резко открыла глаза. На нее смотрела женщина в розовой мантии целителя. — О, мадемуазель, вы очнулись! Я сейчас же сообщу мадам Максим. Небольшой Патронус устремился в коридор. — Нет подходящих слов, чтобы описать, как нам было страшно за вас, Гермиона. Буквально вытянули вас из рук смерти, — воскликнула женщина. — Я целитель Мишель Моро. Скажите, вас что-нибудь беспокоит? Головокружение? Тошнота? Гермиона чувствовала сильную слабость и смогла лишь слегка покачать головой. Взмахом палочки над ней появились разноцветные диаграммы. — Вы были без сознания десять дней, первые семь в коме, а дальнейшее время пребывали в магическом сне. Мы старались провести большой объем целебных манипуляций, не создавая травмирующих обстоятельств. Ожоги сошли, раны затянулись. Но… — опустив взгляд, Моро продолжила: — Но ваш левый глаз мы не спасли. Магический огонь сжег сетчатку. Адское пламя тяжело поддается лечению, ожоги и раны плохо заживают, оставляя неизлечимые шрамы до конца жизни. Я предполагаю, что в магловском мире широко распространена пересадка органов. Так что со временем можно заменить поврежденный глаз здоровым. Едва касаясь повязки на лице подушечками пальцев, Гермиона оцепенела, пытаясь осознать сказанное. Мысли хаотично бились в голове. В горле пересохло. — Можно мне воды? — еле слышно сорвалось с губ. Моро помогла ей привстать. Маленькими глотками Гермиона утолила жажду. Рассудок прояснился. Откинув голову на подушку, Гермиона закрыла глаза. Она не сожалела об этом. Она свободна. Она вырвалась из пыточной, из рук безумца. Травмирующие воспоминания следовало похоронить глубоко и надолго. Избавиться от их тяжелых цепей и начать новую главу. Слезы, скатившие по лицу, дали желанное облегчение. Но от одной мысли она резко распахнула ресницы. — Целитель Моро, кто меня нашел? Где моя шкатулка? — Тихо-тихо. Мадам Максим доставила вас сюда, по поводу вещей вы узнаете у нее. Резко хлопнула дверь. Тяжелая поступь раздавалась все ближе. В сторону откинули ширму, Гермиона увидела взволнованную мадам Максим. Упав на колени у кровати, директриса обхватила ее руки и дрожащими губами судорожно произнесла: — Моя дорогая девочка! Ты жива! Я сильно переживала за тебя. Целители давали неблагоприятные прогнозы. Твоя жизнь висела на волоске, организм был истощен и подвержен магическому проклятию. Олимпия крепко обняла Гермиону и прошептала на ухо: — Слава Мерлину, все в прошлом. Ты в безопасности. Я позабочусь о тебе. — Извините, — отвлекли ее, — девочке нужен покой. — Да, конечно. Гермиона, отдыхай, но после нас ждет серьезный разговор. Мадам Максим нежно погладила ее по голове, а после покинула палату. Моро протянула Гермионе зелье. — Выпей. Тебе следует набраться сил. И лучше всего это происходит во сне. Гермиона залпом осушила пузырек, укрылась одеялом и провалилась в долгий сон. Следующее пробуждение испугало ее. Над ней нависла темная фигура. В страхе вскрикнув, Гермиона попыталась ударить незнакомца. — Угомонись, Грейнджер! Я просто подошла посмотреть. Мерзкий тоненький голосок окончательно разбудил девушку. — Жирар? Ее собственный голос после сна напугал Гермиону. Хриплый, неузнаваемый. — Да, чтоб тебя, что ты устроила? Испортила мне прическу и помяла форму. Отряхнув одежду, Жирар с отвращением посмотрела на Гермиону. — Ну и вид у тебя, чучело! Тобой и раньше можно было пугать людей, а сейчас стало в сто крат хуже, — мерзко засмеялась Николь. Гермиона потянулась к палочке и прошипела: — Закрой свой поганый рот, идиотка, пока не получила от меня парочку неприятных проклятий! — Что за шум? — раздался голос за спиной Жирар. К ним вышла Моро и гневно уставилась на непрошеную гостью: — Мадемуазель Жирар, сюда вход запрещен. Как вы посмели нарушить правила лазарета? — Я искала вас, целитель Моро. У меня сильно болит голова. Мне нужен Умиротворяющий бальзам, — елейным голоском, потупив глаза, прошептала Жирар. — Пойдемте со мной. Живо! Схватив за руку Николь, Моро потянула ее к выходу. Напоследок Жирар успела гадко улыбнуться Гермионе. Вот стерва! Ближе к вечеру Грейнджер уже могла самостоятельно передвигаться по палате. Все повязки были сняты, синяки и порезы залечены. Гермиона оттягивала момент встречи с самой собой. Внешность в человеке не главное — так рассуждала она, но слова Жирар тяжелым камнем давили. Отбросив в сторону все сомнения и свою нерешительность, Грейнджер подошла к зеркалу. От увиденного она попятилась — безобразный шрам рассекал левую бровь и веко, спускаясь по щеке до подбородка. Бельмо на радужке сливалось со склерой, превращая все в одно белое пятно. Искусанные сухие губы, бледная кожа после долгого заточения, тусклые волосы до плеч — от прежней густой шевелюры остались тонкие пряди, где-то проглядывалась седина. Закрыв лицо ладонями, она судорожно вздохнула. Пальцы рук поползли выше, сильно оттягивая корни волос, а потом рухнули камнем вниз. — Я жива, и это главное. Попытка улыбнуться потерпела крах. Кривая гримаса больше походила на оскал. Резко отвернувшись, она вспомнила о директрисе. Ее ждал разговор с мадам Максим. Быстрым шагом Гермиона пересекла палату и вышла в коридор.