Облака на Луне

2 января, 2028 года Последние месяцы года прошли странно. Мне совсем не хотелось ничего записывать сюда. Лэсли умер. 18 января, 2028 года Ладно. Я попробую. Всякий раз, когда в моей жизни происходил какой-то трэш, психологи советовали вести личный дневник. А я, наоборот, его бросала, и ничем хорошим это не заканчивалось. Я не могу сказать, что у меня снова депрессия, да и вряд ли даже смерть Лэсли так сильно на меня повлияла… но что-то не так. Что-то все равно со мной не так. Лора позвонила мне в конце октября и сообщила о том, что Лэсли больше нет. Он умер от передоза героина, в туалете одного из ночных клубов Нью-Йорка. Я все время спрашивала, в каком, в каком клубе это случилось, потому что у меня была паранойя, и мне все казалось, что вдруг я там работала в ту ночь. Но нет, не работала. Хоронили Лэсли в Провиденсе. Я ездила на его похороны одна, потому что Лилит не смогла отпроситься с работы. К тому же, она его вообще не знала. На кладбище вместе со мной поехала Аврора. «Еще такой молодой, — вздыхала она. – Как жаль. У этого парня было все». С Лорой мы встретились уже возле гроба. Вместе с ней был ее муж и Питч, который бегал вокруг разрытой могилы и лаял на всех подряд. «Я знала, что однажды все так и закончится, — сказала Лора. – Нельзя спасти того, кто не хочет быть спасенным. В последние разы он не выдерживал даже одной недели в клинике. Мы так устали, так устали с ним бороться, что в какой-то момент стало уже все равно. Незадолго до своей смерти Лэсли напал на молодую пару на улице. Юношу пырнул ножом, а девушку жестоко избил и забрал деньги и ценные вещи. Но они хотя бы выжили. Это был уже не Лэсли. Не мой брат. Он умер еще до того, как оказался в этом гробу». Я вспомнила свою последнюю встречу с Лэсли. Когда он залез на мой диджейский пульт, обозвал неблагодарной тупой сукой и толкнул так, что я разодрала ладонь. От него жутко воняло, а из красных глаз текли слезы. Неужели я навсегда запомню его именно таким? Я твой папочка, Джесси! Помнишь своего папочку, тупая ты сука?! Священник читал проповедь и говорил о Лэсли много хорошего, и мне тоже хотелось бы вспомнить что-то хорошее. А вместо этого перед глазами вставали картинки того, как я вытаскиваю Лэсли из заблеванного туалета и шарю в его карманах, чтобы узнать, что он принял, или как он толкает меня спиной на стену, отчего почки взрываются резкой болью. Шейн тоже приходила на похороны. Она почти не изменилась за те шесть лет, что мы не виделись. Рядом с ней была какая-то девушка. Шейн заметила меня, но только кивнула, а подходить не стала. Она ушла раньше всех и на поминки не осталась. Интересно, Шейн все еще продает наркотики? Наркотики, которые убили Лэсли. Чувствовала ли она себя причастной к этой смерти? Или ей было все равно? Я все время ощущала какую-то неправильность. Неестественность. Это были вторые похороны в моей жизни (если не считать похорон Феликса), но когда умерла фрау Рихтер, я ощущала себя иначе. Мне было одновременно больнее, и в то же время я чувствовала, что так должно быть. Фрау Рихтер прожила долгую жизнь, и ее путь подошел к концу. А смерть Лэсли казалась мне такой глупой. Бессмысленной, напрасной. Разве это справедливо, когда после твоей смерти родственники испытывают чуть ли не облегчение, что все это наконец-то закончилось? Питч рыл землю задними лапами и подгавкивал, даже не подозревая, что где-то внизу лежит его хозяин. В конце концов Лоре пришлось взять его на руки, раздраженно шикнув: «А то нагадит еще, это явно будет перебор! И зачем я тебя только сюда притащила, свинья и та ведет себя приличнее!». Мы даже немного посмеялись, представляя, как Лора привела бы на похороны своего мини-пига Фрэдди, нарядив его в черный костюм. А по дороге домой, в машине, у меня вдруг случилась паническая атака. 19 января, 2028 года В тот день Аврора отвезла меня в магазин, чтобы я могла прийти в себя и успокоиться. Наверняка я жутко напугала ее, но Аврора не подавала виду и терпеливо меня успокаивала, пока приступ удушья не прошел. Когда мы доехали от дома Лоры до магазина, Бадди-Батт как раз закрывался и сильно удивился нашему появлению. Бадди-Батт – наемный продавец в магазине Авроры, студент и бас-гитарист местной инди рок-группы, он помогает Авроре в будние дни и полностью подменяет в выходные. Баду всего двадцать один, и почему-то в тот вечер я вдруг словно впервые заметила, как он молод. Я как бы тоже не старуха, конечно, но в последнее время все чаще ловлю себя на том, как много вокруг молодых людей, совсем молодых, и понимаю, что я больше не в их числе. Не одна из них. Мне скоро тридцать. Я уже не гоняю на велике, не хожу в школу, как Дэмиан, и не подрабатываю в музыкальном магазинчике после учебы, как Бад. Вместо этого я хожу на похороны своих друзей, которые умерли от передоза героина. «Привет, малышка! Как насчет крутого бита сегодня? Кто тут у нас зажжет ярче всех? Малышка Джесси!». Бадди-Батт как раз разговаривал с кем-то по телефону, когда мы подошли к крыльцу, и глаза парня сразу испуганно округлились при виде нас, а в его голове наверняка пронеслась мысль: «Вот черт! Меня сейчас заставят работать сверхурочно, а я уже договорился с ребятами!». «Все в порядке, мой хороший, — Аврора поспешила снять бремя с его юных плеч. – Ты на сегодня свободен. Только дверь не закрывай. У нас тут с Джесси кое-какие дела случились». Бадди уехал проживать свою веселую студенческую жизнь, а мы с Авророй устроились на диване в закрытом магазине. Я пила чай с апельсином и палочками корицы, а Аврора пыталась меня отвлечь, успокоить и уболтать. Время словно замерло. Исчезло. Я плыла куда-то в этой всепоглощающей, обездвиживающей тишине, в которой были только мы вдвоем. Когда я наконец вернулась в реальность, Аврора спросила, поглаживая мои волосы, как в детстве (мне казалось, еще немного, и она споет мне песенку про овечек): «Несси, у тебя все в порядке? Ну, не считая сегодняшнего события, конечно. Как ты?». Как я? И правда, как? Все это время я чувствовала – со мной не все в порядке, но что именно не так – определить не могла. «Не знаю, — выдохнула я, вытаскивая из чашки размокшую и разбухшую палочку корицы. – Я так устала. Я ничего не хочу. Я не пишу музыку. Мне сложно работать. Я плохо сплю, потому что мне все время снятся кошмары. О том, как Лилит бросает меня, узнав… правду». «Милая! – Аврора сочувственно обняла меня за плечи. – Тебе и правда пришлось нелегко, и я понимаю. Ты всегда была чувствительной девочкой. Ты не думала о том, чтобы немного отдохнуть?». Я объяснила Авроре, что уже и так сократила нагрузку до минимума, и если буду все время отказывать заказчикам, меня вообще перестанут куда-либо звать. Зарплаты Лилит хватит на квартиру, но нам надо еще что-то есть. Жизнь на Манхэттене слишком дорогая даже для недельного отпуска. «Несси, милая, — Аврора говорила все еще ласково, но голос ее был серьезен. – Никакая карьера, никакой Нью-Йорк и никакие деньги этого мира не стоят твоего ментального здоровья. У тебя выгорание. И тебе нужен отдых». И в тот момент я поняла. Что мне самой ни Нью-Йорк, ни деньги не были нужны. Я с легкостью бросила бы это и снова жила в Провиденсе или в арт-коммуне. Но я не могла. «Я не могу так поступить с Лилит. Она обожает Манхэттен. Она говорит, что лишь в Нью-Йорке смогла вздохнуть свободно, впервые за всю жизнь. Она любит свою работу в редакции. Я не могу у нее все это забрать. Я знаю, что ради меня Лилит все бросит, потому что любит меня. Она согласится жить где угодно, хоть в том же трейлере, лишь бы со мной все было в порядке. Но я этого не хочу. Я этого не заслуживаю, понимаешь? Не после того, как я поступила с ней». Аврора только вздохнула и покачала головой: «Родная, я знаю, ты чувствуешь себя виноватой. Но не нужно наказывать себя, потому что в конечном итоге никому от этого не будет лучше. И если у тебя начнутся проблемы со здоровьем, ты уж точно не сможешь подарить Лилит жизнь ее мечты, понимаешь? Пообещай, что хотя бы к психологу запишешься. Несколько сеансов не проделают большой дыры в твоем бюджете. И помни, что ты всегда можешь обратиться за помощью к нам с мамой. Мы тут точно не бедствуем, дела идут хорошо». Я пообещала. Мы немного поговорили о магазине и маминой работе, выпили еще по чашке чая и поехали домой, потому что мама уже начала названивать Авроре на мобильный. Мне стало немного легче после того, как я обсудила с Авророй свои проблемы, и мне даже стало немного стыдно, что эти проблемы у меня вообще есть, потому что они какие-то глупые, незначительные и дурацкие. Особенно по сравнению с проблемами Лэсли. 28 февраля, 2028 года Что ж, кажется, мне стало уже намного лучше! После возвращения в Нью-Йорк я записалась на психотерапию, и мне даже повезло с первого раза, поэтому теперь я каждую неделю встречаюсь с доктором Томасом Маршаллом. Ему тридцать шесть, почти как Бобби, и от него словно исходит вайб спокойного и рассудительного старшего брата. Это третий психотерапевт в моей жизни, и мне очень интересно, как сложатся наши отношения. Но я пока не рассказала ему про измену. Мне стыдно. Я также начала пить курс успокоительного и теперь лучше сплю по ночам. Благодаря этому мне теперь как-то и работается легче. Особого удовольствия я все еще не испытываю и новые треки по-прежнему не пишу, но хотя бы не испытываю отвращения от очередной встречи с диджейским пультом. Возможно, все не так уж плохо, как мне казалось в начале года? 7 марта, 2028 года Нет, такого поворота я точно не ожидала! Марти все-таки набрался смелости и предложил Джози встречаться. И она согласилась! Согласилась!!! Я ничего не поняла! Это как вообще?! Поговорить с самой Джози мне пока не удалось, но ведь ей точно нравится Арни! Я уверена в этом! Что происходит? 19 марта, 2028 года Обсуждали тут с Бьянкой наших психотерапевтов. Бьянка сказала, как будто извиняясь передо мной (и я поняла вдруг, что она уже не раз вот так «извинялась» перед Митч): «Доктор Мур правда хорошая, она всегда так внимательно меня слушает. Но мне… Мне как-то странно говорить с ней. Такое чувство, что я раздеваюсь и стою совсем голая, мерзну до зубовного стука и вижу, что рядом с ней лежит одеяло, но она мне его почему-то не предлагает». Я посоветовала Бьянке хотя бы попробовать, просто попробовать другого терапевта, чтобы сравнить. Хотя бы того же доктора Томаса Маршалла, главное, чтобы новый врач был максимально не похож на предыдущего. Но Бьянка только качнула головой, отпивая молочный коктейль через полосатую трубочку: «Ну, не знаю. Я только привыкла к доктору Мур. Я не смогу снова все это рассказать кому-то еще. К тому же… твой психотерапевт мужчина. Боюсь, он не сможет меня понять. Даже доктор Мур до конца не может, хоть она и женщина». Я возразила: «Да, но другого врача все равно попробовать стоит. Можно и женщину, если тебе так легче. Ты уже давно ходишь к этой Мур, а все еще чувствуешь дискомфорт и не получаешь никакой отдачи от ваших сеансов. Так быть не должно, поверь мне!». Бьянка обещала подумать, но, зная ее, могу сказать, что ничего не изменится. Она будет терпеть до последнего. Что ж, у нее хотя бы есть Митч теперь. Надеюсь, Митч понимают, с какими сложностями они столкнулись, и не ждут, что Бьянка быстренько «починит» себя психотерапией во имя их отношений. Боже. Перечитала последнее предложение и поняла, что оно звучит так, как будто я ревную! Но это неправда! 20 апреля, 2028 года Лилит решила прекратить лечение. «Не хочу больше. Доктор продолжает настаивать на том, чтобы воткнуть иголку в одну из моих костей, ну или хотя бы притащить на обследование моего отца и, если повезет, воткнуть иголку в кости ему!». Лекарства, которые она принимала, так и не оказали никакого эффекта, хотя Лилит признала, что у нее стала чуть меньше шелушиться кожа, если она долго не пьет кровь. Я смирилась. Возможно, уже окончательно. Лилит устала ходить по больницам, и я не хочу ее больше мучить. В конце концов, мы не в книге Энн Райс, и от укусов Лилит еще никто не умер и не превратился в вампира. Вампиров не существует. Да, какое-то время мне хотелось верить, что это просто какая-то разновидность порфирии, а знаменитый доктор сейчас во всем разберется и наведет порядок. Но порфирия тут тоже ни при чем. Лилит страдает от какой-то неизвестной современной медицине мутации. И никто не знает, есть ли в нашем мире еще люди, подобные ей и ее отцу. Люди ли? Люди столько не живут. Люди не питаются человеческой кровью. Лилит начала курить. Сначала кальян на наших вечеринках в арт-коммуне, а затем и обычные сигареты. «А что мне от них будет? – говорит она. – Если меня даже обычная простуда не берет, то и от рака легких умереть мне не светит. Так что, плевать. Это хотя бы помогает успокоить нервы». Я тоже пару раз попробовала, но мне не понравился запах. Кальян хотя бы не такой противный (ну, если, конечно, Марти не набьет его своей травой!). Вчера мы с Лилит сидели на балконе и любовались ночным Нью-Йорком. Она курила. Я смотрела на ее отросшие уже ниже плеч волосы. Лилит сказала: «Ты знаешь, я тут многое обдумала за время своего лечения. И поняла, что не хочу прожить жизнь, как мой отец. Не хочу закрываться от самой жизни панцирем обезболивающего. Обезболивающее притупляет не только боль, но и все остальные чувства. Ты была права, Джесси. Я не должна отказываться от того, что хочет мое сердце. Даже если лечение ничего не дало, это не повод предавать себя. Мне просто нужно свыкнуться с идеей потерь. Потери переживают все, вне зависимости от того, какой долгой была их жизнь, все мы что-то теряем. Всегда». Я спросила, что она имеет в виду, а Лилит улыбнулась, стряхнув пепел с балкона, и посмотрела на меня: «Я хочу сказать, что готова. Готова попробовать. Как бы сложно мне ни было. Я хочу семью с тобой, Джессика Лоуренс. Хочу детей и собаку, и свой домик за городом. Хочу выращивать в саду розы и ругать нашего пса, когда он будет раскапывать землю. Хочу прожить эту жизнь. В конце концов, как бы ужасно это ни звучало, но… если все мои близкие уйдут раньше меня, если мне суждено будет пережить тебя и наших детей, то… никто ведь не заставляет меня оставаться здесь еще на пару-тройку столетий, правда? Я вольна сама уйти, когда захочу». Мне было ужасно горько это слышать. Хоть я и понимала, что Лилит права. Но мне не хотелось для нее такой ужасной судьбы в любом случае. Я обняла ее и шепнула: «Но я хочу, чтобы ты жила. Я не хочу, чтобы тебе пришлось делать это с собой. Если уж у тебя есть возможность, ты могла бы прожить еще одну жизнь за нас обеих». Лилит коснулась кончиком пальца моего носа и ответила с грустной улыбкой: «Ты такая добрая, Джесси. Моя Джессика Лоуренс. Ты веришь в невозможные вещи, но, как ты думаешь, возможно ли прожить две жизни?». Две жизни. Моя бурная фантазия, которая всегда уносила меня на другие планеты, легко перенеслась в далекое будущее. 2128-й год. Воображение рисовало мне стеклянные футуристические города, искусственные экосистемы и, конечно, летающие автомобили. Должен же хоть кто-то до них дожить! Так пусть это будет Лилит! Все такая же молодая и прекрасная. Я могла с легкостью представить ее за штурвалом космического корабля, одетую в неоновый облегающий костюм и, конечно, с розовыми волосами. В мою картину будущего Лилит вписывалась великолепно! «Конечно! – сказала я, целуя ее в шею. – Конечно, это возможно! Ты только представь, какие перед тобой откроются горизонты! Представь, что через сто лет люди смогут летать на Луну с такой же легкостью, с какой сейчас ходят в магазин! Хотя бы одна из нас должна это сделать! Побывать на Луне!». Лилит захихикала: «А что, если я там влюблюсь в какую-нибудь симпатичную инопланетянку? Ты тоже не против?». Честно говоря, симпатичная инопланетянка рядом с Лилит в мою картину будущего не очень вписывалась, но я подумала – это будет несправедливо, если Лилит проведет пару сотен лет в одиночестве. Она заслуживает того, чтобы ее кто-нибудь любил. Даже Вольфганга любила Аврора! Хоть их отношения и были самым странным, что я видела в жизни. «Ну, я, конечно, буду немного ревновать, — отвечала я. – Но если инопланетянка будет прям очень симпатичная, то ладно! Так и быть!». Лилит прыснула, обнимая меня за шею и целуя в щеку: «Я так люблю тебя, Джесси! Ты бы только знала!». Мне хотелось бы передать словами, как сильно, как бесконечно и невозможно люблю ее я, но я могла лишь шутить дурацкие шутки и смешить ее. Что ж, наверное, это тоже не так уж плохо, если подумать. А потом Лилит сказала: «Только учти, что детей в нашей паре придется рожать все-таки тебе!». И вот тут я озадачилась. 14 мая, 2028 года Ездила в Провиденс – отметить свой двадцать восьмой День рождения и повидаться с друзьями. И… поговорить с Пэком, потому что у меня на него теперь большие планы. В последние недели я была крайне озадачена семейными вопросами и размышляла, как претворить в жизнь идею с домиком, собакой и детьми. Особенно с детьми. Лилит спросила: «Ладно, раз ты уже согласна рожать, то кто будет отцом? Анонимный донор?». Мне не хотелось рожать детей не пойми от кого, поэтому я, не долго думая, сказала: «Пэк, конечно! Он мой друг, красавчик-испанец, здоровый, как конь, и без вредных привычек. Наверняка наши дети получатся такими же красавчиками с прекрасным чувством юмора». «А Пэк об этом знает? – спросила Лилит. – О том, что он уже почти отец?». Я сказала: «Еще нет, но я его уломаю! Он ведь уже согласился со мной сосаться, когда нам было четырнадцать!», и Лилит сказала: «Дже-е-е-е-е-е-е-с!». На вечеринке в честь моего ДР, когда мы с Пэком валялись на песчаном пляже, я выдала ему свою гениальную идею. После энного количества банок пива, разумеется. Пэк отреагировал весьма бурно: «Ну нет, Джесс, ты точно совсем ебнулась! У меня до сих психологическая травма от того, что ты меня засосала насильно! А ты мне ТАКОЕ предлагаешь! У тебя же есть Лилит, а у меня…». «Да я ж тебе не трахаться предлагаю, дурак! – возразила я. – Мне просто нужно немножко твоего… эм… биологического материала!». «И все равно это большая ответственность! – не унимался Пэк. – Ты же знаешь, что я не смогу просто подрочить в баночку и уйти в закат! Это будет мой ребенок! И мне захочется принимать участие в его жизни! А я не уверен, что готов стать настоящим отцом! К тому же, я понятия не имею, как к этому отнесется Лана! Вдруг она подумает, что мы с тобой на самом деле переспали, и все, что я писал в тех валентинках, было правдой, а теперь ты забеременела, и я нашел тупую отмазу с донорством!». Пэк был прав, конечно, и ему требовалось время на размышления, но я выпила слишком много пива, поэтому не удержалась: «Ну и ладно, не хочешь – не надо! Я тогда Арни попрошу. Только представь, какие музыкально одаренные у нас родятся дети!». Коварная приманка была проглочена. Пэк сразу вскинулся: «Ах так, значит, да?! Хочешь с Арчибальдом мне изменить? А если у вас родятся дети с дредами, с кучей этих дурацких дредов по всей башке, что тогда будешь делать?! Ну уж нет! Я стану отцом, и точка! Это со мной ты сосалась, а не с ним!». Я так ржала, что буквально каталась по песку, а все пиво чуть не выплеснулось обратно. В итоге мы с Пэком сошлись на том, что вернемся к этому разговору через несколько лет, когда действительно все подготовим и соберемся рожать ребенка. И когда у нас будет дом или, как минимум, собака. 6 июня, 2028 года Рассказала доктору Маршаллу о том, что произошло между мной и Бьянкой той ночью. Это было почти так же стыдно, как признаться Авроре. Конечно, я догадывалась, что Томасу приходилось выслушивать и куда более жуткие признания, но все равно морально подготовилась к тому, что психотерапевт выставит меня из своего кабинета пинком под зад. Этого не случилось. Доктор Маршалл принялся расспрашивать меня, какие проблемы на тот момент присутствовали в наших отношениях с Лилит, и сохранились ли эти проблемы до сих пор. Я рассказала о ревности и о том, что сейчас все намного лучше, а мы с Лилит планируем семейную идиллию и выращивать петунии в собственном садике с розовым забором. Тогда Томас задал мне неожиданный вопрос: «Насколько я понял из ваших рассказов, Джессика, вы с Лилит расходились на пять лет. И она, пообещав выйти с вами на связь, нарушила это обещание. Вы находились в подвешенном состоянии все это время, в состоянии тревоги и депрессии, посещали психотерапевта. Как думаете, вы простили Лилит за это? Простили ее за то, как она поступила с вами тогда?». Поначалу я только отмахнулась: «Да, конечно, простила! Лилит было всего семнадцать! И она жила под сильным гнетом своего отца». Томас спокойно, но отрицательно качнул головой: «Речь не об этом. Не о ее причинах. А о ваших чувствах, Джессика. Да, сейчас вы ее оправдываете, но тогда, когда она вас оставила, что вы ощущали? В первые полгода? Год? Два? Что вы чувствовали к Лилит?». Ответ пришел быстро, сам собой – мне даже не пришлось ждать, когда он поднимется из глубин подсознания. Он словно всегда был со мной, лежал на поверхности – коснись ладонью, и сомнений не останется. Но мне потребовалось время, чтобы произнести его вслух. «Ярость. Обиду. Ненависть. Гнев». «Хорошо, — доктор Маршалл кивнул, словно ничего другого и не ожидал услышать. – И куда они ушли, Джессика? Эти чувства, куда они делись теперь?». «Никуда, — ответила я, ощущая первые признаки подступающего удушья. – Никуда они не делись. Я их чувствую. Здесь», — я ткнула сжатым кулаком в грудь. «Нашим эмоциям всегда нужен выход, Джессика. Даже если мы не даем им дороги, наше подсознание всегда найдет, как облегчить нам жизнь. Вы говорите, что не понимаете, как это могло случиться. Не понимаете, что руководило вами в ту ночь, правильно?». Я кивнула, а доктор Маршалл добил меня: «А как вы думаете, почему именно Бьянка? Почему не кто-то еще из ваших друзей или просто случайных незнакомцев? Если уж измене нужно было случиться, то почему именно с Бьянкой?». «Потому что… Потому что Лилит всегда ревновала меня к ней больше всех», — прохрипела я. Томас заботливо налил мне стакан воды из кулера и сел на диван рядом, купируя мою паническую атаку одним своим авторитетным психотерапевтическим присутствием. «Нашим эмоциям всегда нужен выход, — повторил он. – И паническая атака, кстати, один из способов». «Это ужасно, это мерзко, — я не выдержала и начала рыдать, впервые в его кабинете. – Получается, я переспала с Бьянкой, чтобы отомстить Лилит?! Что же я за отвратный человек такой? Что я за кусок дерьма?!». Доктор Маршалл пытался убедить меня, что я не кусок дерьма, и что аутоагрессия в данном случае сделает мне только хуже, приведет к еще более печальным последствиям. Он сказал, что мне нужно научиться конструктивно выпускать агрессию в дальнейшем, направлять ее в нужное русло, чтобы не повторять прежних ошибок, за которые я, опять же, буду на себя злиться, создавая замкнутый порочный круг. Не знаю, возможно, он прав, и психотерапия поможет мне. Во всяком случае, на словах это не выглядит как нечто невыполнимое, но… я все равно чувствую себя последней тварью. 1 июля, 2028 года Когда дружишь компанией, очень сложно бывает встретиться и пообщаться с кем-то из друзей по отдельности (ну, кроме Арни, с которым мы часто пересекаемся по работе). Я долго не могла выловить Джози и спросить, какого фига у нее вдруг случилась великая любовь с Марти, но вчера мне наконец-то это удалось, и Джози сама заскочила ко мне в гости, потому что выступала в стендап-клубе недалеко от моего дома и хотела на мне протестить свой номер. «Хоть ты и не очень подходишь для этого теста», — добавила она, и я тут же оскорбилась: «Почему это не подхожу?!», а Джози объяснила: «Потому что ты и так ржешь над моими шутками всегда. Обычно я делаю проверки на Тэкуми. У него с чувством юмора проблемы, и я понимаю, что, если уж смеется даже он, то номер точно хорош!». Честно говоря, смеялась я так, что чуть не обоссалась, поэтому решила не тянуть и расспросить о Марти, на случай, если не только обоссусь, но и сдохну в процессе тестирования. Джози с обычной для нее легкостью рассказала о своей личной жизни: «Мне правда нравится Марти, ты знаешь. Он хороший друг. Да, порой он ведет себя, как полнейший кретин, особенно когда натягивает на голову футболку и бегает так вслепую по дому, чтобы увидеть и нарисовать свой внутренний мир, но зато нам всегда весело друг с другом. И когда Марти сказал, что влюблен в меня, я подумала: а почему нет?». Я возразила: «Но ты ведь не любишь его. Я чего-то не понимаю или как? Ты же любишь Арни». Джози пожала плечами и ответила: «Я устала ждать, Джесс. Устала ждать то, чего никогда не будет. Я всегда была реалисткой, понимаешь? Всегда твердо стояла на ногах. Продолжая вздыхать по Арни, я получила бы лишь страдания. А Марти предлагает мне счастье уже здесь и сейчас. Зачем отказываться? Он относится ко мне как к сокровищу, воспевает как свою музу. Ну и что, что я люблю его меньше, чем он меня? В отношениях ведь всегда так. Один любит больше, другой – меньше». Мне хотелось сказать, что нет, не всегда, и настоящее счастье — когда любят оба, что только так оно и должно быть, но я ничего не сказала. Это был выбор Джози, ее жизнь, и мне не хотелось портить ей настроение своими непрошенными нотациями. Счастье. Надеюсь, она правда будет счастлива. Они оба будут. 16 июля, 2028 года Jessie-Nessie С ДР, мой дьяволенок! Поверить не могу, что тебе уже 12 стукнуло! Dark Lord Damian Спасибо! Я теперь подросток! Круто, да?! Jessie-Nessie А то! Мой подарочек уже получил? :3 Dark Lord Damian Получил, но не открыл еще. Папа не разрешает. Говорит, чтобы мы с Сэм открыли все подарки вместе на вечеринке. Я не знаю, как дожить до вечера теперь! Может скажешь, что ты мне подарила?! Jessie-Nessie И испорчу собственный сюрприз? Да ни за что. Слушайся папу. Dark Lord Damian Это робот? С лазерной пушкой, который радиоуправляемый, да? Которого я тогда в магазине выпрашивал, да? Jessie-Nessie Не скажу! Но это кое-что покруче робота :D Dark Lord Damian АААА!!! Ну что же тогда? Вертолет?! Jessie-Nessie Дэмиан, отстань! Все равно не скажу. Dark Lord Damian Дрон? Может, это дрон? Я вроде говорил тебе, что хочу дрон? Jessie-Nessie Говорил. Десять тысяч раз. Но можешь еще раз повторить слово «дрон». Dark Lord Damian Так это дрон?! Jessie-Nessie Дэмиан! Dark Lord Damian Ну, Джесс, ну не будь злюкой! Я же СДОХНУ до вечера, мне еще четыре урока сидеть! Jessie-Nessie Не пытайся меня разжалобить, молодой человек. От ожидания подарков еще никто не СДОХ. Dark Lord Damian Жизнь несправедлива. Я умру таким молодым… Jessie-Nessie Мелкий шантажист. Dark Lord Damian Почему все взрослые такие вредные? Jessie-Nessie Я всегда была вредной, мой дорогой. Но ты можешь попытать счастья с Ханной, когда вернешься из школы. Она добрая и может разрешить тебе открыть подарок до вечера. Dark Lord Damian Не, не прокатит. Ханна больше не добрая. С тех пор как она забеременела, что-то пошло не так. Jessie-Nessie Погоди. Ханна ЧЕГО? Забеременела?! 20 июля, 2028 года Я до сих пор в шоке. У моего брата будет еще один ребенок, уже ЧЕТВЕРТЫЙ! В то время как я не завела еще ни одного! Позвонила ему и спросила: «Ты вообще когда собирался мне рассказать?! Когда Ханна родит? Или опять во всем Триша виновата? Почему я узнаю все новости от своего племянника?». Бобби ответил: «Прости, Джесс, но так вышло, что… в общем, Ханне нездоровилось. У нее тяжелая беременность, и все это время она находилась под угрозой выкидыша. Близнецы постоянно спрашивали, почему Ханна опять в больнице, и мы решили им не врать, так как они достаточно взрослые. А больше никто не знает. Аврора с мамой – тоже». Мне сразу стало стыдно, что я так наехала на своего вечно задолбанного жизнью тихого брата, и я извинилась. Он сказал, что все в порядке. И что Ханне уже лучше. Мне хотелось знать, желанный ли это ребенок, и готов ли мой брат стать отцом в четвертый раз, поэтому я спросила: «Ты счастлив?». Я знала, что по его голосу все пойму. Он мой брат, и, как бы далеко он ни был, я пойму. Каким бы немногословным он ни был, я пойму просто по тому, как он это скажет, какую долгую паузу сделает, насколько тихо или громко прозвучит его голос. Когда Бобби ответил, я услышала в его голосе улыбку: «Да. Да». И этого было достаточно. Я тоже улыбнулась и прочувствовала его радость всем сердцем. Я снова стану тетей Джесси! 26 августа, 2028 года Когда Бьянка попросилась со мной в Провиденс на День рождения Авроры, я сразу поняла – что-то неладно. Изначально я собиралась ехать одна, потому что у нас с Лилит не совпали выходные. И когда Бьянка спросила по телефону странным голосом: «А можно, пожалуйста, с тобой?», я лишь растерянно согласилась, хотя при мысли о том, что мы с Бьянкой поедем в Провиденс вдвоем ОПЯТЬ, у меня начал дергаться глаз. Оставалось лишь надеяться, что Аврора не сильно охренеет, когда мы завалимся на ее праздник с Бьянкой, и ничего лишнего не подумает! Впрочем, забегая вперед, скажу – Аврора все-таки охренела. Всю дорогу до Провиденса Бьянка молчала, глядя в одну точку впереди. Единственный катастрофический сценарий, который приходил мне в голову – они с Митч расстались. Но когда я, давясь ужасом и собственными слюнями, спросила: «У вас с Митч все хорошо?», Бьянка ответила: «Да. Вроде бы. Просто мне… нужно было пережить это вдали от Митч. А также… убедиться кое в чем. Здесь. В Провиденсе. Прости. Пока не могу сказать». Я не давила. Мы остановились дома у моих родителей. Мне было страшно. «Бьянка! Рада тебя видеть!» — с преувеличенным энтузиазмом защебетала охреневшая Аврора. Бьянка невнятно извинилась за то, что она незапланированный гость на празднике, а Аврора совала ей всякие напитки и убеждала, что у нас дома ей всегда рады. Мы вручили Авроре подарки, и она, наконец, немного успокоилась, убедившись, что мы с Бьянкой общаемся друг с другом как обычно, а это значит, что мы не сбежали от своих партнеров и не завели тайный роман. Сама вечеринка прошла хорошо. К нам приезжали Бобби с близнецами, маленькой Эшли и беременной Ханной. Животик у нее уже довольно заметный, и Эшли рассказывала всем, что ее мама проглотила арбузик. Дэмиан гордо заявлял: «Ха! А вот я в ее возрасте уже знал, что это не арбузик! Эшли, хочешь я расскажу, что на самом деле случилось с твоей мамой?». Я влепила ему подзатыльник и шикнула: «Только попробуй, засранец! Я тебя подвешу, ясно?! Эшли всего шесть!». «Вот-вот, — поддакнула мне Сэм. – Я тоже такая же мелкая была, когда этот придурок мне рассказал все в подробностях! До сих пор его за это ненавижу!». «Да чё такого-то?! – взвился Дэмиан. – Вы посмотрите, какие нежные все!». «Дэмиан, я понимаю, что тема размножения тебя сейчас крайне интересует, — сказала я. – Но пугать шестилетних сестер – не лучшая идея. Всему свое время. Как старший брат ты должен заботиться об Эшли и оберегать ее. Потому что да – она нежная. И она еще маленькая, ясно?». «Ясно», — буркнул Дэмиан, краснея и спешно ретируясь за соком. «Ну, хоть кто-то умеет поставить на место моего бессовестного братца. Спасибо, Джесс!», — ухмыльнулась Саманта. И в этой улыбке было что-то такое, что сразу сделало ей похожей на тринадцатилетнюю Тришу. На Тришу в костюме пиратки, с которой мы только познакомились. Той Триши уже давно не существовало. Также поздравить Аврору явился Вольфганг. Он посмотрел на меня и Бьянку с явным подозрением, и от этого взгляда мое сердце принялось усиленно танцевать брейк-данс. Но он ведь не читает мысли, правда?! Он все равно не сможет узнать, что мы сделали тем летом?! Ночевать я устроилась в своей комнате, а Бьянка – в свободной теперь комнате Бобби. Когда все уже легли, Бьянка постучалась ко мне и спросила, можем ли мы поговорить. Я зажгла светильник в виде Луны, и мы уселись на моей кровати. Бьянка выпила довольно много алкоголя на вечеринке, но расслабленной не выглядела. «Джесси», — сказала она так непривычно ласково. Обычно Бьянка всегда называла меня полным именем (кроме, наверное, той ночи). «М-м-м?» — сказала я. Мы посмотрели друг другу в глаза, и она тихо спросила: «Ты съездишь завтра со мной к дому моей мамы? Боюсь, что одна я не смогу». «Конечно, — согласилась я. – Ты хочешь ее навестить?». Бьянка помолчала, прежде чем ответить, глядя на меня странно долгим взглядом. Она словно что-то искала в моих глазах и, наконец, найдя, ответила: «Я кое-что узнала. Узнала, что моя мать снова живет с моим отцом. И мне нужно убедиться, что это правда». «ЧТО? ПОДОЖДИ! В СМЫСЛЕ ЖИВЕТ?», — я могла только ерзать на кровати и верещать, а Бьянка сидела все такая же тихая и напряженная. «Мне тоже сложно было поверить. Поэтому я хочу убедиться во всем сама, — сказала Бьянка. – Но боюсь.. что это все же правда. Особенно, если вспомнить, что незадолго до моего отъезда в Нью-Йорк мать сама предлагала мне встретиться и поговорить с ним. С человеком, который отсидел срок за мое растление. Она выдала ему мое место работы». «Но зачем ей жить с ним?! – у меня тряслись ладони так сильно, как будто я выпила парочку энергосов подряд. – Неужели она могла простить его за тебя?!». «Сложно сказать. Но, возможно, она поверила в его раскаяние. И в Иисуса. Который тоже всех прощал». «Ох, Бьянка. Мне так жаль. Конечно, я буду с тобой». Я взяла ее за руки. Ее ладони были еще холоднее моих. «И знаешь, что самое страшное во всем этом?» — шепнула Бьянка. «Что?» — спросила я. «То, что иногда я начинаю… сомневаться в себе. Я думаю, вдруг они правы? Вдруг ничего особенного-то и не случилось? Ведь он… Мой отец… Он же меня не насиловал. В общепринятом смысле. Он меня… только трогал, целовал… Говорил, что любит. И уж если моя собственная мать не видит в этом ничего такого…». «Нет, нет-нет-нет, Бьянка, послушай меня, — я чуть сжала ее твердые, как будто неживые ладони. – Он тебя не “ТОЛЬКО” трогал. Боже, Бьянка, растление – это не всегда насилие, ты ведь понимаешь? Ты была совсем маленькой. Ты даже не понимала, что происходит, твой мозг еще не был сформирован, ты не могла дать ему отпор физически. И он этим воспользовался. Он пугал тебя, делал вещи, которые казались тебе странными и неприятными, нарушил твои личные границы, а это тоже вид насилия, понимаешь?». Бьянка начала плакать уже на середине моей речи, а к концу совсем расклеилась. Я обняла ее, и мы легли на кровать. Бьянка плакала долго, а я убеждала ее, что она ни в чем не была виновата – ни тогда, ни сейчас, и прощать своего отца она тоже не обязана. Бьянка так и уснула в ту ночь у меня, и бог знает, что подумала Аврора утром, но мы с Бьянкой сразу поехали к ее бывшему дому. Заходить она боялась, поэтому мы просто припарковались неподалеку и наблюдали за домом. Бьянка сказала, что обычно около половины десятого ее мать уходит на работу. И точно. Она вышла. А следом за ней на веранду вышел мужчина с седыми волосами, с чашкой кофе и книгой в руках. Бьянка вжалась в сиденье машины. Я, которая до последнего не верила, что это может быть правдой, вцепилась в руль, как вцеплялась в спасательный круг в пять лет, когда Аврора пыталась научить меня плавать. Мать Бьянки махнула рукой мужчине на прощание и скрылась в гараже. А отец сел на скамейку и открыл книгу, наслаждаясь теплым августовским утром. Бьянка окаменела. Не отрываясь, она смотрела на мужскую фигуру на веранде, и я поспешила увезти подругу от этого места. Почти всю дорогу до Нью-Йорка мы молчали. Мне казалось, что внутри Бьянки что-то умерло. Да что там… внутри меня тоже. 4 сентября, 2028 года На днях мне позвонили Митч и попросили встретиться наедине. После нашей с Бьянкой поездки в Провиденс несложно было догадаться, о чем пойдет речь. Так как днем Лилит была на работе, мы с Митч решили встретиться у меня. Я сразу заметила, что Митч кажутся очень растерянными. Погода была еще достаточно теплой, поэтому мы устроились на балконе. Разговор предстоял тяжелый, и я предложила открыть вино. Митч согласились. «Джесс, пожалуйста, расскажи, как это было. Ты была с ней рядом, когда она все узнала. Расскажи, как Бьянка это перенесла». «Плохо, — я ответила честно и выдула полбокала сразу от одного воспоминания о том дне. – Все время плакала или просто сидела в каком-то ступоре». Митч потерли виски пальцами, словно сражаясь с чудовищной мигренью: «Прямо как сейчас. Бьянка находится в этом ступоре 24/7. Я просто не знаю… как до нее достучаться». Я спросила, что об этом думает психотерапевт Бьянки, и Митч ответили: «Бьянка к ней не ходила. Пропустила все сеансы с тех пор, как вернулась. Я звонила ее врачу, и та сказала, что Бьянка переживает ретравматизацию. А это очень опасное для нее состояние. Я… просто так боюсь за нее, Джесс. Бьянка сейчас сама не своя. Почти не разговаривает со мной… Я, конечно, с самого начала знали, что в детстве она пережила насилие, и я были готовы к сложностям, но, боже, это просто разбивает мне сердце. Видеть ее такой и не иметь возможности ничего изменить – невыносимо». Мне тоже было невыносимо, поэтому я налила нам по второму бокалу, чтобы не разреветься. «Ты тоже видела этого урода? – спросили Митч. – Неужели такое вообще возможно, чтобы ее мать жила с ним как ни в чем не бывало?». Я рассказала все, что видела, а также о письмах, которые отец писал Бьянке из тюрьмы, и о том, как после его возвращения мать сама предлагала Бьянке с ним поговорить. О том, какие холодные у Бьянки были отношения с матерью все эти годы. «Может, он все это время и матери из тюрьмы писал? – предположили Митч. – Может, ему удалось убедить ее в своем раскаянии, или, того хуже, в невиновности? Иначе у меня это просто в башке не вмещается!». Мы говорили несколько часов. Я отвечала на все вопросы Митч, рассказывала, как все это начиналось, и как Бьянка переживала это в детстве. Как Аврора положила всему конец, обратившись в полицию и подравшись с отцом Бьянки. Митч слушали внимательно, иногда вытирая слезы, и выпили все вино. «Я не знаю, как справиться с этим. Просто не представляю, смогу ли я». А я подумала, что Митч должны. Просто обязаны смочь. Потому что Итан не справился. «Слишком сложно», — сказал он. Потому что Берта не справилась. «Как ты могла позволять ему подобное? Почему никому не рассказала?», — сказала она. И если Митч не справятся тоже, Бьянка этого просто не переживет. 16 сентября, 2028 года Aurora Laurence Несси, милая, как ты? Все в порядке? Я заметила, что ты почти не выходишь на связь с того момента, как вы с Бьянкой уехали. Что-нибудь случилось? Я тут связала тебе новый свитер. С черничками. Знаю, ты скажешь, что он позорный, и ты слишком взрослая. Но скоро зима, я подумала, может, ты его хотя бы дома будешь носить? *фото 1* *фото 2* Jessie-Nessie Спасибо! Он совсем не позорный, а очень милый! И, конечно, я его буду носить! Люблю тебя. Кое-что правда случилось. Это связано с отцом Бьянки. Мы поэтому приезжали вместе. Aurora Laurence О, боже, в чем дело?! Я слышала, он так и живет в Провиденсе после выхода из тюрьмы. Поэтому думала, Бьянка уже никогда сюда не приедет. Jessie-Nessie А ты слышала, с кем он живет? Aurora Laurence Нет. Но ты уже напугала меня до усрачки. Jessie-Nessie С матерью Бьянки. Она его простила, и они снова живут в одном доме. Милая семейная пара, да? Aurora Laurence Блять. Как там Бьянка? Jessie-Nessie Ужасно. По-моему, хуже, чем сейчас, ей еще не было. Я просто не знаю, что делать. Aurora Laurence О, Несси, милая. Я так сочувствую вам обеим. Это так несправедливо. Jessie-Nessie Да. Aurora Laurence Я могу чем-то тебе помочь? Не представляю, чем, но в крайнем случае могу пойти и набить морду наглому ублюдку. Jessie-Nessie О, нет, только не это! Ему опять ничего не будет, а посадят тебя. Но спасибо за предложение. Я сама каждый день мечтаю набить ему морду. Только, боюсь, что Бьянке от этого легче не станет. Aurora Laurence Бьянка справится. Вот увидишь. Просто ей нужно время. И близкие люди рядом. У нее есть ты и есть Митч. Не всегда нужно делать что-то особенное. Часто достаточно просто быть рядом. Jessie-Nessie Ты права. Я постараюсь помнить об этом. Спасибо. За свитер с черничками. И вообще. Aurora Laurence Не за что, родная. Я тоже тебя люблю. 10 октября, 2028 года Просто как-то живу. Снова много работаю, но раз уж у меня есть силы, а работа в клубах помогает отвлечься, почему бы и нет? Лилит говорит, что я бегу в работу от своих проблем, а я говорю: ну и что? Так ли это плохо? Валяться в депрессии уж точно не лучше, и позволять себе нечто подобное я не планирую. Да и в отношениях с Лилит все хорошо, почему бы не сфокусироваться опять на работе? Это последние годы, которые я собираюсь посвятить диджеингу, потому что, если мы с Лилит переедем за город и заведем ребенка (рожать которого придется мне!), о ночных клубах придется забыть навсегда. Так странно думать об этом сейчас. Неужели за какие-то два года моя жизнь настолько кардинально изменится? Но я ведь этого хочу. Хочу ведь? Я уже сама не знаю, чего хочу. Бьянке вроде бы стало немного лучше. Мы с ней встречались пару раз, но ни разу – наедине. Я только знаю, что она возобновила психотерапию. Все с тем же психологом, хотя я советовала Митч поменять специалиста. Что ж. Бьянка ходит на работу и живет своей обычной жизнью, и на человека в ступоре она не похожа. Но и на прежнюю Бьянку – тоже. Вот в чем проблема. 1 ноября, 2028 года Диджеила на Хэллоуинской вечеринке на заброшенном складе. Кажется, я уже слишком стара для этого дерьма, потому что на вечеринке меня окружали одни двадцатилетние студенты. А вот Лилит отлично вписалась в их тусу. Не только потому, что выглядит на двадцать, но и потому, что Хэллоуин – ее день. Всегда был. Я играла свои самые мрачные треки и ремиксы. К счастью, в последнее время у меня их накопилось немало, а мой ретровейв незаметно превратился в дарквейв. Старое здание завода со стенами из потрескавшегося красного кирпича стало живым организмом, и мне казалось, что я нахожусь в самом его пульсирующем сердце. Какой-то парень надел на голову огромную тыкву и забрался на стопку ящиков из-под пива. Все ржали. Кто-то делал ставки, как скоро он грохнется. Лилит стояла чуть в стороне, с бокалом вина, улыбаясь, но не принимая участия в общем веселье. Она лишь слегка покачивалась в такт музыке. На ней было неизменно элегантное короткое черное платье, а ее розовые волосы уже опускались ниже лопаток. Она была прекрасна. Я любила ее так сильно, что не могла дышать. Каждый раз, когда я смотрела на нее, время словно сжималось и замирало, возвращая меня в те годы, когда нам было пятнадцать. Для Лилит это время будет вечным, и мне казалось, что, пока я смотрю на нее – для меня тоже. В какой-то момент наши взгляды встретились, и Лилит улыбнулась мне. Словно поймала мою мысль и разделила ее со мной. Без слов сказала «да». Я думала, что Лилит в тот вечер, как всегда, найдет себе какую-нибудь жертву из числа беззаботных студентов. А потом исчезнет с ним на заднем дворе или в подвале. А я буду ждать. Представлять, что этот человек чувствует. Сначала с ритма собьется мое дыхание, а вслед за ним – и пальцы. Но этого никто не заметит. Потому что все уже пьяны. Или под кайфом. Около трех наступило «тихое время». Оно не так ощущается в ночных клубах, но всегда заметно на вечеринках. Время, когда люди устают и разбредаются кто куда. Перебравшие с выпивкой блюют в туалетах и во дворе, парочки занимаются сексом, а самые отчаянные продолжают нажираться у бара в надежде, наконец, отключиться. В такое время никто из гостей меня уже не слушает, и я, пользуясь моментом, отхожу от заданной программы и начинаю импровизировать. Именно в «тихие часы» я создаю свои лучшие музыкальные миксы. И больше всего могу быть собой. Главное – не отрубиться от усталости. Головная боль и неприятное покалывание в пояснице все чаще напоминают, что мне-то уже не двадцать. Но на вчерашней вечеринке я провела «тихие часы» с Лилит. Она подошла к моему пульту сзади и мягко обняла меня за плечи, чего никогда не позволяла себе на клубных вечеринках. «Разрешите ненадолго украсть диджея, — шепнула она мне на ухо, сбивая ритм не только моей музыки, но и всего моего существования. – Впрочем, насчет “ненадолго” ничего обещать не могу. Диджей настолько прекрасен, что я не уверена в том, что захочу его возвращать». «Я с радостью позволю прекрасной вампирше украсть себя, но… — я повернулась к Лилит, обвивая руки вокруг ее талии. – Но ты уверена, что… уже закончила со всеми делами?». «Ты – мое самое важное дело на сегодня, — она ухмыльнулась, и ее помада была такой же кирпично-красной, как окружающие нас стены. – Предлагаю немного прогуляться. Я тут уже слегка осмотрелась. Завод просто огромен. Было бы интересно его изучить. Что скажешь?». Да. Конечно, я сказала «да», и мы отправились гулять. Здание завода было старинным, красивым, построенным еще до Великой Депрессии. Когда-то здесь производили автомобили, но вот уже тридцать лет завод был заброшен и медленно разлагался на окраине Нью-Йорка. Освещая себе путь фонариками на телефонах, мы прошлись по помещениям производственных цехов на первом этаже. Огромные, замершие в своей вечной неподвижности механизмы взирали на нас из темноты, где единственным звуком было капанье воды с крыши. Октябрь выдался дождливым. Казалось, что всем этим помещениям нет ни конца, ни края. Что мы просто заблудились здесь и тоже станем частью мертвого механизма. Лилит остановилась возле какого-то пульта управления машиной и попыталась нажать одну за другой ржавые, западающие кнопки с надписями: «ВРАЩЕНИЕ», «РЕ-ЦИКЛ» и «ОТПРАВКА ГОЛОВОК». Покрутила колесико, с улыбкой нажала на большую красную кнопку и шепнула: «Бум». Я ее поцеловала. Губы Лилит были сладкими после выпитого коктейля «Бабл-гамм». Мы целовались, прислонившись к пульту управления. Я попросила то, о чем не просила уже очень давно. Я была готова к сопротивлению и уговорам, но Лилит замерла лишь на секунду, а затем наклонилась к моей шее. То, что должно случиться, всегда случается. Я поняла, почему в эту ночь Лилит не стала искать себе жертву на студенческой вечеринке. Просто она знала, что я этого не хочу. И что я хочу другого. У меня подкашивались ноги, и Лилит меня удерживала. Я думала о том, почему это всегда не может быть так? Почему она не может делать это только со мной? И как это несправедливо – узнать, что существует такое сильное наслаждение, но продолжать жить без возможности испытывать его. Потому что наслаждение это смертельно. Я пыталась вспомнить, когда мы в последний раз занимались любовью. Не дежурно и просто так, а по сильному, невыносимому желанию, как сейчас? Я не вспомнила. Все провалилось во мрак. Лилит нажала свою красную кнопку. 9 декабря, 2028 года У меня родился племянник! Это мальчик! Его назвали Оливер! Так хочу скорее его увидеть, но не смогу вырваться с работы до понедельника. Оливер! 13 декабря, 2028 года Я в Провиденсе. Поехала снова одна, потому что выходные у меня всегда приходятся на то время, когда нормальные люди работают. Но зато Ханна уже дома, и я остановилась у них погостить. В нашем старом, самом первом доме. Мою детскую комнату теперь не узнать. Еще до Ханны прошлые жильцы там все поменяли. Остались только обои с маленькими звездочками. В этой комнате сейчас живет Дэмиан, потому что он, конечно же, сразу ее затребовал, когда узнал, что раньше комната была моей. А в комнате Бобби теперь обитают Саманта и Эшли. Сам Бобби с Ханной – в бывшей спальне родителей. А вместе с ними живет маленький Оливер в своей колыбельке. Я подержала его на руках! Это было немного страшно, потому что близнецы давно выросли, и, кажется, я успела забыть, как обращаться с младенцами. Ханна выглядит очень усталой и больной. Бобби сказал, что роды были сложными. Но Аврора и мама приходят почти каждый день и помогают Ханне с малышом, чтобы она могла лишний раз отдохнуть. У Авроры, по-моему, какой-то особый талант ладить с детьми, потому что если у меня на руках Оливер разревелся (и плюнул на меня!), то у нее сразу заснул. И когда Аврора спела ему песенку про маленьких овечек, которую пела мне в детстве, я чуть сама не разревелась почему-то. Но больше всех радуется, как ни странно, Дэмиан! Он просто в восторге от того, что «Наконец-то у меня есть брат, а не эти глупые сестры! Я научу его кататься на велике, и мы будем вместе гонять!». Я не стала разочаровывать своего счастливого племянника и говорить, что к тому времени, как Оливер научится гонять на велике, самому Дэмиану будет уже двадцать два, и он будет гонять на тачке со студентками колледжа, а не с младшим братом. Интересно, а у меня к тому времени будут свои дети? Или все-таки нет? Что ж, зато племянников у меня в достаточном количестве! Обойдусь ими, если что! 15 декабря, 2028 года Уезжая из Провиденса, не смогла удержаться и снова установила небольшую слежку за домом Бьянки. Не знаю, зачем, ведь Аврора сказала, что как-то встретила родителей Бьянки в супермаркете. Они делали покупки, как обычная семейная пара. Отец Бьянки вез тележку, а мать клала туда брюссельскую капусту. А я, кажется, теперь буду видеть эту картину в кошмарах. Я следила за ними вечером. Сама не знаю, что я ожидала увидеть. Веранда была слегка присыпана снегом, и на ней уже никто не сидел. В окнах дома горел свет. Я различила в гостиной силуэт елки. И разревелась.