Облака на Луне

1 января, 2026 года 1. Набраться смелости, снять отдельную квартиру и все-таки переехать туда вместе с Лилит и Моти (надеюсь, Марти переживет расставание с ним!). Выполнено. И даже Марти пережил расставание с Моти, хотя мне приходится слать ему новые фотки кота чуть ли не каждый день! 2. Не бросить вести дневник!!! Я никогда себе не прощу, если сделаю это! Не бросила. И пока не собираюсь! И пусть я иногда отрубаюсь и засыпаю прямо в середине какой-нибудь записи, я все равно продолжу документировать свою никому не интересную жизнь. 3. Как-нибудь очень круто отметить двадцатипятилетие. И желательно к тому времени уже переехать! Семья и друзья устроили для меня отличный праздник, но я все равно предпочитаю не думать, что мне уже двадцать пять, а в этом году будет двадцать шесть! Я скоро стану такой же старой, как Бобби. 4. Записать еще один альбом! Было бы ведь круто делать по альбому в год, а? Не вышло… Но, если учесть, что это единственная цель, которую я не выполнила, то все не так уж и плохо. Выпущу альбом в новом году. 5. Сделать для Лилит небольшой тираж книги с ее стихами и рассказами. Раз уж она не хочет официально публиковаться, пусть будет хотя бы неофициально. Мне не очень приятно даже смотреть на этот пункт. Хотя он тоже выполнен. 6. Научиться готовить моти!!! Тэкуми обещал меня научить, и нужно сделать это, пока я еще живу в арт-коммуне! Я научилась, но мои моти всегда получаются резиновые, так был ли в этом хоть какой-то смысл?! Не хочу ставить никакие цели и не хочу давать никакие обещания на этот год. Надоело. Все. Мне. Надоело. Я просто хочу спать. 17 января, 2026 года Я заболела. Последний раз я болела еще в детстве, но, видимо, даже мой организм уже начал сдавать. Чертова старость! И да, с детства я успела забыть, как это противно, когда у тебя все болит, а голова не соображает из-за температуры. Зато Лилит отпросилась с работы и весь день за мной ухаживала! Пожалуй, ради такой заботы я готова потерпеть и больное горло. И что удобно – Лилит от меня заразиться не может. Хоть какая-то польза от ее вампиризма. Пойду выпью жаропонижающее и чай с апельсином и корицей (с тех пор, как мама завела Корицу, я не могу спокойно произносить это слово, не думая о кошке!). 19 января, 2026 года Пока я лежу дома и болею в одиночестве (Лилит уже вышла на работу), у меня появилось немного свободного времени и желания что-то записать в дневник. В отношениях с Лилит у нас сейчас все в порядке, а история с книгами закончилась в целом нормально. Наутро я не поехала домой и осталась в арт-коммуне, потому что меня захлестнула еще большая ярость. Я не хотела видеть Лилит, а тем более — оправдываться перед ней. Поэтому я просто молча и злобно сожрала три миски хлопьев, сидя на кухне одна, так как Джози и Бьянка ушли на работу, Тэкуми и Митч еще спали, а Марти и Арни занимались тем, что перетаскивали весь злополучный тираж из комнаты в машину. Они спросили, поеду ли я вместе с ними к Лилит, но я отказалась и продолжила остервенело хрустеть хлопьями. Тогда Арни и Марти уехали без меня, а вернулись вместе с Лилит. К тому моменту я уже переключилась на мороженое с карамелью (которое, кажется, принадлежало Джози, но я оставила записку с извинениями и пообещала заказать доставку всего, что я в тот день сожрала). Парни тактично удалились, оставив нас с Лилит в гостиной вдвоем. Лилит немного потопталась возле кресла, где я сидела, а затем все же села напротив. Сама я в это время размышляла, куда же засунуть ведерко мороженого, чтобы выглядеть чуть менее глупо. Лилит сказала: «Джесси… Ты знаешь… Мне еще никогда в жизни не было так стыдно. Помнишь, как, когда мы были подростками и мой отец застал нас полуголыми в кровати? Вот даже тогда мне не было так стыдно, как сейчас. Хотя, тогда я не раскаивалась, а сейчас… Мне очень, очень жаль. Ты приготовила для меня потрясающий сюрприз. А я все испортила». Я спросила: «Так ты веришь, что у меня с Бьянкой ничего нет?». Лилит прикрыла лицо ладонью, словно пыталась защититься от своего невыносимого стыда, и произнесла: «Да, конечно. Конечно, верю. Да, признаюсь, вчера вечером и сегодня ночью я успела себя накрутить до такой степени, что планировала поискать отдельную квартиру. Я такая дура, Джесси… Но все это выглядело… так реалистично для меня. То, что Бьянка переехала в Нью-Йорк, мне начало казаться, она сделала это специально, чтобы быть к тебе поближе, и, вообще, у вас все это уже давно началось. И твое дикое сердцебиение, и то, что вы закрылись в комнате и так странно себя вели… Мне казалось, что все сходится одно к одному, и я просто буду полной идиоткой, если закрою на это глаза. Да ведь даже Арни и Марти так подумали в первую минуту… Они сами сказали. Господи, это было ужасно! Я не пытаюсь оправдаться, Джесси, мне надо было тебя выслушать, но вчера мне казалось, что все очевидно и так, поэтому я убежала. Ты сможешь меня простить? Или… мне все-таки поискать отдельную квартиру?». Я сказала, что прощаю ее, конечно, ведь все это правда выглядело двусмысленно. Мы обнялись, немного посмеялись и вместе доели мороженое, потому что Лилит от стресса так ничего и не ела со вчерашнего дня. И с того момента мы больше не ссорились ни разу. То есть, уже месяц. Совсем не ссорились, даже из-за мелочей, что для нас с Лилит – просто небывалый успех. Думаю, это хорошее начало года, и надеюсь, что мы сможем поддерживать эту планку весь 2026-й. 15 февраля, 2026 года В этот раз на День Валентина я была свободна от работы, и мы собрались все вместе с ребятами в арт-коммуне. Постоянных отношений ни у кого, кроме нас с Лилит, не было, поэтому друзья постоянно над нами подшучивали. Я спросила Марти, почему он сегодня без очередной натурщицы, а он ответил: «У меня творческий кризис. Думаю, что я полная бездарность, и мне стоит завязать с живописью». Джози поинтересовалась, как это связано с натурщицами и сексом, а Марти сказал: «Для секса ведь тоже нужно вдохновение, знаете ли! Секс – это своего рода искусство! И если я не могу держать кисть, то и… все остальное у меня не держится!». Мы вместе выпили за то, чтобы у Марти все… эм… встало на свои места, и я невольно заметила, что Джози снова как-то подозрительно косится на Арни. По правде говоря, она с него глаз весь вечер не сводила, но стоило Арни на нее посмотреть, как Джози сразу отворачивалась. На самом деле мне никогда не нравилось играть роль Купидона, но в этот раз я решила немного прощупать почву. В какой-то момент Джози вышла на кухню за новой порцией закусок, а я сказала, что помогу ей и притащу еще пива. И вина для эстетов вроде Лилит, Бьянки и Тэкуми. Там я как бы невзначай (подозреваю, что на самом деле это выглядело очень тупо) спросила Джози, послала ли она валентинку Арни. Джози начала отшучиваться (иногда меня просто дико бесит, что, будучи комиком, она часто путает сцену и реальную жизнь), и тогда я поднажала: «Ой, да все знают, что он тебе нравится! Наверное, только сам Арни и не в курсе!». Джози вздохнула: «Все это очень сложно, Джесс. Я не хочу на него давить. И я чувствую, что Арни… еще не готов. Да, мы с ним немного сблизились в последнее время, но знаешь, где мы в последний раз гуляли вдвоем? На кладбище. Ходили навещать могилу Алекс». Я смогла сказать только «Ох», и крабовая чипсина, которую я жевала, застряла в горле. Я предложила: «Может, я с ним поговорю? Спрошу, хочет ли он отношений и все такое. Но если ты против, чтобы я лезла, то все ОК». Джози снова вздохнула, открывая новую банку пива: «Я сама не знаю, чего хочу. Понимаешь… Арни давно мне нравится, — она понизила голос до шепота. – Даже больше, я в него влюблена с самого первого дня, как в коммуну переехала. Уже столько раз у меня была возможность снять хорошую квартирку за адекватную цену, но я остаюсь здесь. Из-за него. При этом я даже не знаю, готова ли сама к таким отношениям. Знаешь, мертвая бывшая – это страшная сила. Тебя всегда будут сравнивать с ней. Она всегда будет идеальной. А я… просто смешная Джози с вечно тупыми пошлыми шутками. Мне кажется, Арни всегда будет воспринимать меня только как друга. Это все равно что мне бы предложили встречаться с Марти!». Мне и самой было сложно представить девушку, которая на полном серьезе хотела бы встречаться с Марти! А Джози, хоть и отпускала пошлые шутки чаще, чем я успевала моргать, хотя бы не пыталась сделать отпечаток своей голой жопы на холсте. На этом мы закрыли тему влюбленности в Арни, но я все же решила, что попробую поговорить с ним и что-нибудь выяснить. Вдруг ему все-таки нравится кто-то? А Бьянка в этом году не стала дарить мне валентинку. Наверное, из-за той нашей ссоры с Лилит. 6 марта, 2026 года Сегодня со мной случилось странное. Возможно… хм, ну нет, бред какой-то. Не мог же во мне проснуться материнский инстинкт? Или мог? Он вообще существует, этот инстинкт? Лилит говорит, что нет, а Лилит умнее меня, поэтому я ей верю. Но, возможно, чем ближе я подхожу к своим двадцати шести, тем громче начинают тикать мои биологические часы, напоминая, что скоро я стану репродуктивно непригодной единицей нашего общества. А началось все с того, что мы с Митч пошли в торговый центр, чтобы выбрать подарки на день рождения их пятилетнего племянника. Я ненавижу ходить по торговым центрам, но Митч умоляли очень горячо (и они же помогли мне с печатью тиража), поэтому отказываться было неловко. «Пожалуйста, Джесс, у тебя есть племянники, и ты хотя бы знаешь, во что дети играют в каком возрасте! Особенно мальчики! Помоги мне, я совсем не шарю во всех этих игрушках!». Я попыталась вспомнить, чем Дэмми и Сэмми увлекались в пять лет (о боже, им ведь скоро уже десять!!!), и вспомнила, что они оба были без ума от Лего. Причем, Саманта любила что-нибудь собирать, а Дэмиан – ломать ее творения, доводя сестру, а заодно и Аврору, до истерики. Мы с Митч стали рассматривать разные наборы, включая наборы для взрослых, выбирая что-то, что может понравиться пятилетнему мальчику (и прилагая все усилия воли для того, чтобы не купить ничего СЕБЕ). Митч посмеивались над классическим возрастным ограничением на коробках с конструкторами «от 4-99 лет». И я сначала тоже ржала, представляя, как в 101 год Митч откажутся продавать «Лего», потому что они слишком старые, и мы договорились, что, если доживем до ста лет, то ограбим игрушечный магаз и будем собирать конструкторы до тех пор, пока компания «Лего» не снимет дискриминационное ограничение по возрасту. Мы с Митч знали, что все равно не доживем, и это крайне маловероятно – играть в «Лего» в девяносто девять и старше, а потом до меня вдруг дошло, что, если бы с нами была Лилит, она бы не смеялась. Потому что она доживет. И будет выглядеть при этом на тридцать. От грустных мыслей меня отвлек голос Митч: «Ты только посмотри, Джесс, какая милашка! Вон там, в розовом костюмчике с кроличьими ушками! В такие моменты я всегда начинаю хотеть своих детей». Я повернула голову в сторону отдела с мягкими игрушками, где вместе с молодой мамой или сестрой стояла за ручку девочка лет трех в кроличьем комбинезончике, сама больше похожая на милую игрушку, чем на реального ребенка. Она что-то радостно лепетала и тянула ручки, когда мама (или сестра) снимала для нее игрушки с верхних полок. И в тот момент у меня аж сердце защемило. Я вспомнила Саманту и Дэмиана в этом возрасте. Они тоже были очень милыми, и я подумала вдруг, что это время навсегда прошло, и его уже не вернешь. Если только… если только я сама не захочу завести вот такую прелесть однажды. Я могла бы? Мы с Лилит могли бы? Я знала, что она хочет, очень хочет обычную семью, но гонит от себя подобные мысли. Я знала, что, если ребенка рожу я, то Лилит его переживет. И будет обречена наблюдать за его старением и смертью. А если ребенка родит Лилит… «Ты бы хотела своих детей, Джесс? – спросила Митч беззаботным, легким, полным умиления и искреннего любопытства тоном. – Не сейчас, конечно. А в будущем, когда у тебя будет слава мирового диджея и своя вилла в Лос-Анджелесе, а от нечего делать ты начнёшь поджигать деньги в камине». Я посмотрела на «Лего» в своих руках. На девочку с мягкими игрушками. А правда, хотела ли я? Когда шесть лет назад Шейн пыталась завести со мной разговоры о семье, мне становилось тошно от этой мысли о детях. Какие дети, я была сыта близнецами по горло и мечтала жить ОДНА. Но сейчас… Как будто что-то изменилось во мне, пока я смотрела на эту девочку с кроличьими ушками. Или оно изменилось раньше, просто я не заметила? В любом случае, это невозможно, и лучше об этом не думать. Наверное, мне стоит просто почаще общаться с близнецами, вспоминая, какими раздражающими могут быть дети (особенно Дэмиан!), и тогда это наваждение точно пройдет! 27 марта, 2026 года Началось все с сообщения от Авроры. Aurora Laurence «Прости, Джесси, я сделала все, что могла. Но наш мрачный клыкастый тип хочет собственными глазами увидеть, как живет его дочь в Нью-Йорке. Причём, он хочет сделать это сюрпризом, и пообещал открутить мне голову, если я проболтаюсь. Но я, конечно же, предупреждаю вас с Лилит. Пожалуйста, изобразите удивление, когда мы приедем в эту субботу утром, иначе моей голове не суждено остаться на плечах!». Когда я показала сообщение Лилит, она пришла в еще большую панику, чем я, и опоздала на работу, потому что слишком долго бегала по квартире, выискивая предметы, которые нужно убрать с глаз долой, и составляя список продуктов, которые нужно купить, чтобы отец не подумал, будто мы вечно живем с пустым холодильником. Хотя это правда. Зато морозилка у нас всегда полная. Но лежат там в основном готовые блюда из серии «разогрей за три минуты и получи вкуснейшие котлеты с кусками льда в сердцевине». И так как мне на работу нужно было только вечером, в магазин за покупками отправилась именно я, плача слезами Скруджа от цен на хорошее Просекко. Также мы решили купить большой чизкейк, но вечером накануне съесть пару кусочков, чтобы отвести подозрения и чтобы это не выглядело так, как будто мы кого-то ждали. Еще Лилит хотела запрятать часть тиража своих стихов, который использовался нами как прикроватная тумбочка, но я уговорила ее, наоборот, поставить книги на видное место, чтобы отец видел ее успехи. В итоге я, кажется, перестаралась, потому что к утру субботы, когда в нашу дверь раздался злополучный звонок, книгами Лилит были уставлены все горизонтальные поверхности в квартире, и только слепой мог бы не обратить на это внимания. Сначала Вольфганг придирчиво обошёл всю нашу квартиру, заключив, что на фото Авроры она выглядела побольше, но одобрив вид из панорамных окон, а затем мы все вместе устроились на балконе, где было уже достаточно тепло, чтобы посидеть, открыв бутылочку Просекко, отрабатывать которую мне придётся пару недель. «Ты им проболталась, да? — спросил Вольфганг у Авроры, к лицу которой была приклеена нервная улыбка, когда мы с Лилит притащили к столу вино, чизкейк и закуски. — Я же вижу, они подготовились». «Ну проболталась, и что? Крайне невежливо — являться в гости без предупреждения», — выдавила Аврора, не переставая улыбаться, а я забеспокоилась, как бы ей не свело челюсть. «Я откручу тебе голову», — беззлобно пообещал Вольфганг, и Аврора ответила в стиле их обычной манеры общения: «Ну, попробуй, у меня для тебя уже осиновый кол припасён». Впрочем, после вина мы все немного расслабились и просто обсуждали жизнь в Нью-Йорке. Отец Лилит немного рассказал о том, как он жил здесь в начале сороковых, и как его чуть не пристрелили гангстеры. Я заметила, что он ведёт себя даже более расслабленно в нашем тесном кругу, чем, когда собирается вся моя семья полностью. Здесь, на этом балконе, нас было только четверо, и мы все знали о нем и о Лилит, мы могли говорить на эту тему свободно. Неожиданно Вольфганг положительно отозвался о моем альбоме и новых треках с грядущего второго альбома на Спотифае. Он много расспрашивал о том, хорошо ли сейчас платят за сочинение музыки, и я рассказывала, как проходит этот процесс, а также в каких ночных клубах Нью-Йорка я выступаю. Большинство из них Вольфганг, к моему удивлению, даже знал! Мне хотелось как-то увести разговор с неловкой темы моих успехов в музыкальном бизнесе, поэтому я предложили Лилит показать и свои успехи тоже, подарив Авроре и отцу по одному экземпляру своей книги. Аврора очень обрадовалась, обняла Лилит и поздравила ее, и даже Вольфганг остался впечатлён. Впрочем, впечатлен он был недолго. Стоило ему узнать, что книга Лилит была выпущена не в издательстве, а в типографии, и что издал ее не Харпер Коллинз, а всего лишь Джессика Лоуренс, как его лицо искривилось гримасой разочарования и почти брезгливости. И он сказал фразу, от которой у меня внутри все похолодело: «Но ведь тогда это нельзя считать настоящей книгой, разве нет? Лилит, я не понимаю... Ты живешь в Нью-Йорке, в центре американского книгоиздания, но печатаешь свои книги на домашнем принтере?». Лилит ничего не отвечала. Она сидела, сжавшись, чуть не плача, и отковыривала лак на ногтях. Я от злости лишилась дара речи, а Аврора шикнула: «Господи, Вольфганг, неужели тебе обязательно быть таким токсичным козлом?! Твоя дочь выпустила свою первую книгу, и для нее это важно! Важно, что находится внутри этой книги, а не логотип крутого издательства на титульнике! Важен ее талант, и ты вообще хоть читал, что она пишет?». Вольфганг ответил: «Ты так говоришь только потому, что твоя дочь известный диджей и зарабатывает приличные деньги своей музыкой. Разве это плохо, что я хочу того же для Лилит?». Аврора сказала, закрывая лицо в жесте фейспалма: «Идиот. Мы что, сейчас дочерьми соревнуемся?». Вольфганг ответил, выкапывая себе могилу поглубже: «Разумеется, нет. Это было бы неравное и потому бессмысленное соревнование. Моя Лилит изначально превосходит вас, поэтому и достичь она должна большего». Аврора психанула: «Так, ну все, хватит! Я уже несколько лет пытаюсь сделать из тебя человека, но теперь вижу, что все это бесполезно! Чувство собственного превосходства в тебе неизлечимо!». Вольфганг ответил, поднимаясь с кресла и забирая с его спинки свой пиджак: «Человека? Конечно, это невозможно. Потому что я не человек и никогда им не буду. Как и моя Лилит. Которая однажды тоже поймёт, что ей не стоит иметь никаких отношений с такими, как вы». Он уехал домой, а Аврора осталась с нами до вечера, утешая Лилит, хоть мы обе и понимали, что это бесполезно, и отец в очередной раз разбил ей сердце. 13 мая, 2026 года Уже двадцать шесть, какого черта?! Ведь еще совсем недавно мне исполнялось двадцать пять, и я только успела привыкнуть к этой красивой цифре! Может, продолжить всем говорить, что мне двадцать пять? Мне она нравится больше! В этом году я не ездила домой и отмечала День Рождения в Нью-Йорке, в арт-коммуне с ребятами. Аврора с мамой позвонили мне по «Вотсапу» и поздравили прямо из своего сарая-оранжереи, где мама теперь круглосуточно возится с цветами. Они обе сидели в большом плетёном кресле, в окружении свисающих листьев каких-то растений, обнимались и весело поздравляли меня. Веб-камера, как обычно, чуть сглаживала морщинки на их лицах, и мои родители снова напоминали счастливых молодоженов. Я подумала, что скучаю по ним. «Джесси, кажется, у меня тут появилось новое хобби! — радостно сообщила Аврора. — Я научилась вязать! Я связала первый в своей жизни свитер для твоей мамы!». В тот момент я поняла, что розовое одеяло с огромными желтыми выпуклыми цветочками, в которое мама завернулась, было на самом деле свитером. «Правда, он получился немного оверсайз, — добавила Аврора поспешно. — Но все равно круто же? Мой первый свитер!». Мама тоже выглядела вполне счастливой и сказала, что может с чистой совестью и потолстеть для этого свитера. Я посмеялась и сказала, что они две классические бабульки со спицами и цветами в горшках. «А хочешь, я тебе тоже что-нибудь свяжу? У вас там в Нью-Йорке жутко холодно зимой!» — Аврору теперь было уже не унять. «Но сейчас май», — осторожно напомнила я. «Соглашайся, Джессика, — взмолилась мама. — У нас уже весь дом мотками пряжи завален, я каждое утро об них спотыкаюсь, потому что Корица их ворует и разбрасывает по коридорам. Помнишь, как Аврора бесконтрольно скупала палетки с тенями? Вот так же она теперь скупает нитки!». «Ну я просто люблю все разноцветное!» — попыталась оправдаться Аврора. Я предложила ей связать что-нибудь для Лилит, потому что она больше любит все шерстяное, яркое и цветочное, и Аврора с энтузиазмом уцепилась за эту мысль. «Сначала довяжи парные варежки для Бобби и Ханны, а то свадьба уже не за горами», — напомнила мама, как бы невзначай. Я спросила: «Чего?! Какая еще свадьба?». Мама и Аврора удивленно уставились на меня. «Как, а разве Бобби тебе не сказал еще? — спросила Аврора. — Твой брат женится в августе!». И вот почему, почему я все узнаю последней?!! 14 мая, 2026 года Позвонила Бобби и спросила, собирался ли он хотя бы выслать мне свадебное приглашение! Брат извинился, и я слышала стук его шагов, когда он уходил в другую комнату (очевидно, подальше от Ханны или от детей, которых у него теперь целых три!), чтобы продолжить разговор. «Конечно, я очень хочу увидеть тебя на своей свадьбе, Джесс, — сказал он, наконец. — И я предупредил бы тебя заранее, чтобы ты смогла найти для этого время в своём загруженном графике, просто... Признаю, я оттягивал этот момент, потому что не хотел, чтобы Триша знала. Ну, я же понимаю, что она твоя подруга, и ты все равно бы ей рассказала. А мне... просто не хочется обсуждать это с ней». Я вздохнула и возразила: «Я понимаю, но все равно будет лучше, если Триша узнает об этом от тебя лично, а не от собственных детей. Как я случайно узнала от Дэмиана, что ты встречаешься с Ханной! Вышло немного неловко». Бобби тоже глубоко и трагически вздохнул и согласился: «Да, ты права. Я поговорю с ней. Триша имеет право знать, что у ее детей появится мачеха. Я просто боюсь, вдруг она негативно отнесётся к этому? Вдруг захочет забрать близнецов к себе? Я, возможно, тоже далеко не лучший отец, но я...». Бобби было сложно говорить о своих чувствах, поэтому я закончила за него: «Знаю, любишь их и не хочешь расставаться с ними». Я сильно сомневалась в том, что Триша захочет забирать близнецов в свою тесную квартирку, куда, по словам Бьянки, чуть ли не каждый вечер являются новые мужчины. Однако Бобби об этом знать было не обязательно, поэтому я попыталась успокоить его иначе: «Не думаю, что она захочет их забрать. Насколько я знаю, материнский инстинкт в Трише еще не проснулся. К тому же, с ее графиком работы воспитывать детей одной слишком проблематично, и она это понимает». Бобби немного воспрял духом и пообещал поговорить с Тришей сегодня же. Я спросила, как близнецы относятся к своей мачехе, и все ли в порядке. Он ответил: «На удивление хорошо. Я боялся совсем другого, особенно со стороны Дэмиана, он парень с характером, как ты знаешь, да и переходный возраст не за горами. Но Ханна ему нравится, и он даже подарил ей букетик цветов на День рождения. Никогда не грубит в ее присутствии и слушается, как будто ему хочется произвести на нее хорошее впечатление. На самом деле он общается с Ханной с большим удовольствием, чем с Тришей. Как и Саманта. Они оба не горят желанием навещать ее по выходным и частенько пропускают эти визиты под предлогом учебы». С ужасом я подумала о том, до какой же степени Дэмиан зол на собственную мать, если даже согласен учить уроки вместо свиданий с ней! Мне хочется поговорить с ним, но я не знаю, что сказать. Все это довольно сложно, да и я сама в его возрасте свою мать ненавидела. 2 июня, 2026 года Тусили сегодня с ребятами на Брайтон-Бич, пользуясь хорошей погодой. Вот только Лилит пришлось остаться дома, потому что она избегает открытого солнца. Также к нам не смогла присоединиться Джози, потому что внезапно, накануне тусы, заболела ангиной, выпив апельсиновый фрэш со льдом. Поэтому нас собралось только шестеро: я, Арни, Бьянка, Митч, Тэкуми и Марти. Мы прихватили с собой холодное пиво (а кое-кто прихватил травку), чипсы и огромные хот-доги с кучей соусов из местной забегаловки. Весь день мы ели, пили и играли в пляжный волейбол (а кое-кто курил свою травку), и было очень весело. Даже домой почему-то не хотелось. Когда солнце садилось, и мы все любовались закатом, сидя на песке, я решила, что сейчас отличная возможность поговорить с Арни о его планах на личную жизнь, тем более, Джози как раз с нами не было. Арни сидел один, и я пристроилась к нему поближе. Солнце село так быстро, что казалось, я не успела даже моргнуть. Мы смотрели на темнеющие воды Атлантики, и я проговорила: «У тебя хорошее настроение в последнее время, что-нибудь случилось?». Арни с улыбкой пожал плечами, и его дреды упали за спину: «Да ничего особенного, наверное. Просто солнце, хороший день и мои лучшие друзья рядом». «Как мало тебе нужно для счастья», — заметила я, и мы еще немного поболтали о том, что Арни научился радоваться простым вещам и черпать в них силу. Как можно более плавно я старалась подвести разговор к тому, всего ли ему в жизни хватает и не захотел ли он еще добавить к своему списку простых и приятных вещей отношения с девушкой. Арни ответил: «Признаюсь, в последнее время я все чаще ловлю себя на том, что мне снова нравятся девушки. Я обращаю на них внимание, отмечаю их красоту, и иногда мне нравится пропустить с ними по бокальчику в клубе. Ничего серьезного, даже без поцелуев, чисто поболтать, поржать, почиллить вместе. Это правда приятно. Но не так, как было с Алекс. И я понимаю, что ТАК уже не будет. Ни с кем. А потому и продолжать не хочется. Я просто не испытываю такой бури эмоций, как раньше. Мне лишь приятно, не более того». Я поняла, что спрашивать про Джози бесполезно, и Арни относится к ней лишь как к другу. Во всяком случае, сейчас. А даже если она ему нравится, как те девушки из клуба, Джози все же заслуживает нечто большее, чем просто нравиться кому-то, кто не испытывает к ней никакой бури эмоций. Арни добавил: «Думаю, у меня была всего одна любовь в этой жизни. Я не особо верю во все эти кармические штуки... хотя, может, и верю, кто знает, но думаю, что мы с Алекс были родственные души. Как ты с Лилит. Одна любовь на всю жизнь». Я вспомнила слова Джози о том, что Арни всегда будет идеализировать Алекс, и подумала, что это правда. Потому что никто не знает, была бы их любовь такой же сильной через десять лет. Я подумала о себе и Лилит, и почему-то мне стало как-то... даже не знаю. Я сказала: «Ну, в таком случае, родственные души тоже сталкиваются со сложностями, причём регулярно. Наши отношения с Лилит никогда не были гладкими — ни в шестнадцать, ни сейчас, спустя десять лет. Возможно... возможно, все даже стало еще сложнее. Потому что... потому что когда ты подросток, некоторые вещи принять легче, и ты относишься к ним более легкомысленно». Я долго не могла признать этого даже перед самой собой, поэтому, произнеся это вслух перед Арни, сама притихла и долго сидела, пытаясь осознать сказанное. Сложности. Главной из которых была даже не неадекватная ревность Лилит, из-за которой мы стабильно ссорились каждый День Святого Валентина, а «вампиризм». Сложность, о которой я не могла Арни рассказать. Океан стал как будто совсем чёрным. На фоне звучали громкий смех Марти с Митч и тихие робкие смешки Бьянки. Мои друзья, с которыми я никогда не смогу поделиться тем, что на самом деле тревожит меня. Мои друзья, с которыми мне придётся попрощаться навсегда, когда они заметят, что Лилит не стареет и не меняется с годами. Раньше, когда мне было всего лишь пятнадцать, мне казалось, что я никогда не состарюсь. Пожилой возраст ощущался чем-то странным и непостижимым, как 1400 лет Дракулауры. Десять лет казались вечностью. Но сейчас, в двадцать шесть, десять лет выглядят уже более реальным и четко очерченным отрезком времени. Что скажут мои друзья, когда в сорок, в пятьдесят лет Лилит так и останется на вид восемнадцатилетней? Я невольно вспомнила Аврору, которая в сорок буквально не вылазила из кабинета косметолога, пытаясь поймать ушедшие годы и вернуть лицу молодость с помощью каких-то жутких уколов, о которых я старалась не думать. Удалось ли ей это? Нет. Безусловно, Аврора выглядела прекрасно. Но все равно – нет. Смогу ли я сама вынести собственное старение рядом с Лилит? Арни, словно почувствовав мое переменившееся настроение, осторожно накрыл мою ладонь своей, и мы сидели, переплетя пальцы в прохладном песке, и смотрели на воду, проглотившую солнце и весь сегодняшний день. Смех ребят стал громче, и мимо нас, по самой кромке воды, пробежал обкуренный Марти, размахивая рубашкой и радостно вопя: «НОЧНЫЕ БЕЛКИ СЪЕЛИ ВСЕХ ДНЕВНЫХ МУХ!». «Эй, придурок, куда побежал, ты забыл тут свои мозги!», — давясь хохотом, крикнули Митч ему вслед. Арни повернул ко мне голову и с улыбкой шепнул: «Ну, хоть что-то никогда не меняется. И это здорово, правда?». 18 июня, 2026 года Не знаю, кто из нас был неправ на этот раз, но мы с Лилит снова поругались. Аврора всегда говорила, что, если ты любишь человека и дорожишь отношениями, то помиришься первым, даже понимая, что другой был неправ. И да, наверное, так и нужно сделать... Но мне пока не хочется. Пока я чувствую только злость и обиду, и мне кажется, что никто не умеет исказить мои слова, поняв их настолько превратно, как Лилит! Может, дело в ее писательском уме, мыслящем сплошь метафорами и аллегориями? (кстати, я без понятия, что значит последнее слово). После посиделок на Брайтон-Бич я впала в какое-то вяло-депрессивное состояние и все время думала о том, что ждёт нас с Лилит дальше. Будем ли мы жениться? Да, мы как бы женаты с шестнадцати, но стоит ли нам все равно сыграть реальную свадьбу, как Бобби и Ханна, и пригласить на нее всех родственников и друзей? И где мы будем жить, когда нам надоест в Нью-Йорке? Может, мы поселимся в каком-нибудь уютном двухэтажном домике и заведём собаку? Или детей. И так как Лилит была непосредственным и главным участником моих размышлений, я решила спросить у нее. На вопросы о свадьбе она лишь невнятно пожала плечами, не отрываясь от книги, которую читала, и сказала что-то вроде: «В принципе, можно, я не против. Только не забывай, что к алтарю меня поведёт отец, а он вполне может и заблудиться по дороге». Я спросила: «А ты не думала о том, чтобы... как-нибудь все же пройти медицинское обследование? В хорошей частной клинике. В Нью-Йорке их много, и мы могли бы отложить на это деньги. Быть может, взгляды твоего отца на эти вещи слишком устарели, и никто не отправит вас на опыты сразу после анализа крови? Вдруг тебе смогут... ну, подобрать какое-то лечение, и больше не придётся...». Лилит подняла голову и вперила в меня свой тяжелый немигающий взгляд. «Не придётся пить кровь? — закончила она за меня. — Но я привыкла к этому, и это не вызывает у меня никаких сложностей. Я думала, что у тебя тоже». Не вызывает сложностей? Искать жертву каждые две недели и вгрызаться зубами в чью-то шею не вызывает сложностей? Целоваться с незнакомыми мужиками не вызывает сложностей?! «Я просто подумала, вдруг все-таки уже появились какие-то... альтернативные способы удовлетворить твои потребности, — промямлила я. — Может, какие-то уколы, не знаю, как для диабетиков. Тебе ведь не обязательно говорить врачам, что ты пьёшь человеческую кровь, а твоему отцу сто пятьдесят лет. Можно просто пожаловаться на плохое самочувствие, пройти обследование и узнать, что тебе скажут». «Джессика, я уже и так знаю, что мне скажут. Выпишут железосодержащие витаминки и пошлют домой. Ты знаешь, мой отец как-то попал в больницу. Да, это было еще до моего рождения, и ты можешь сказать, что с тех пор многое изменилось, но я тебе скажу, что не так уж и многое. Его сбила машина, и он поступил в больницу с черепно-мозговой травмой. Отцу сделали операцию, все прошло успешно, и он выжил. Но все то время, что он валялся под капельницей, без сознания, он не мог пить кровь. И начал умирать уже от этого. Врачи не знали, что делать, потому что он буквально засыхал на их глазах. И знаешь, что помогло? Переливание крови. Большая порция крови, пусть и не первой свежести, но это помогло ему продержаться еще какое-то время до выхода из больницы. Вот и все, Джессика. Все, что они смогли сделать». Я знала, что Лилит неприятно говорить о своём отце, потому что после той ссоры они так и не помирились. Вольфганг делал вид, что ничего не случилось, и не хотел признавать свою вину, а Лилит ничего не отвечала на его сообщения и письма. Да, мне не стоило этого делать, но я все же попыталась слабо возразить: «Но ведь то была обычная больница, и твоего отца толком никто не обследовал, потому что он попал туда вообще с другой проблемой». А Лилит вдруг рассердилась: «Джессика, сколько можно? Если для тебя это так важно, я могу пройти гребаное обследование. Но ничего не изменится. И я думала, ты принимаешь меня такой, какая я есть. С каких пор тебе захотелось меня вылечить?». Ну и пошло поехало. Теперь Лилит уверена, что я не принимаю ее такой, какая она есть, и обозвала меня эгоисткой. Потом я ушла на работу в клуб, и мы не разговаривали весь вчерашний вечер и сегодняшний день. А вечером мне было так грустно и одиноко, так не хотелось мириться с Лилит первой и как-то перед ней оправдываться за то, в чем я не чувствовала себя виноватой, что с горя я решила написать Бьянке. Все-таки у нее есть медицинское образование, пусть и ветеринарное, но мне хотелось узнать ее мнение. Jessie-Nessie У меня немного странный вопрос, но... Что ты думаешь о существовании вампиров? В реальности? luce del sole Хах, Джессика, неужели спустя столько лет ты снова увлеклась вампирами? :D Jessie-Nessie Ну почему же «снова»? Вампиры всегда были моей тайной страстью. И что ты думаешь об этом? С медицинской точки зрения и вообще? luce del sole Я думаю, что мертвое тело – это мертвое тело. И оно никогда не начнёт снова ходить, даже напившись человеческой крови, это просто невозможно. Jessie-Nessie А если оно не мертвое? Ну, то есть… если оно никогда не умирало, но у него есть потребность пить человеческую кровь. luce del sole Тогда это уже не вампир :D Во всяком случае, в классическом понимании вампир сначала умирает как человек, затем обращается в вампира и живет вечно. А если обычный человек вдруг решит пить кровь, то он не вампир, а маньяк. Jessie-Nessie А если бы это было болезнью? Не психической, конечно. Если бы этот человек плохо чувствовал себя и начинал умирать, если не выпьет хотя бы немного крови? luce del sole Ну, насколько я знаю, подобных болезней не существует ни у людей, ни у животных. Разве что, порфирия. Но там все немного иначе. Jessie-Nessie Ага, я знаю про порфирию... luce del sole В нашей крови нет ничего такого, что человек не мог бы получить из других продуктов, поэтому существование подобной болезни абсолютно бессмысленно и странно. Хах... я вдруг вспомнила, как ты лет в 14 всем рассказывала, что тебя укусил вампир! Признаюсь, я тебе даже верила, потому что у тебя были те жуткие укусы на шее. Мне вдруг стало интересно, кто тебя укусил на самом деле? Сейчас нам уже не 14, ты можешь рассказать правду :D Не могу. Ох, не могу, Бьянка. Так сильно хотела бы, но не могу. Ни тогда, ни сейчас. Jessie-Nessie Да, черт его знает :D Возможно, в подвале того дома реально жили вампиры))) И один из них напал на меня! Я была в стельку, ничего не помню. luce del sole Ну вот, а я надеялась узнать тайну величайшего розыгрыша века :D Мы еще немного поперекидывались шутливыми сообщениями, и мне стало немного легче, хоть Бьянка и ничем не могла мне помочь. А завтра мы договорились выпить вместе кофе в парке. 3 июля, 2026 года Аврора прислала для Лилит подарочный свитер, и я теперь должна буду прятать его до Дня Рождения, то есть еще две недели примерно. Мне немного не по себе, потому что в последнее время, если я что-то прячу от Лилит, это плохо заканчивается. Но свитер такой классный! Крупной вязки, из очень мягкой пряжи, розовый, с белыми цветочками, нашитыми сверху. И так как мы с Лилит примерно одной комплекции и носим один размер, Аврора попросила меня померить обновку. Мы созвонились по видео, я надела свитер и – стыдно признаться! – но даже мне понравилось, как он смотрится! Аврора так вообще чуть не померла от умиления и сразу перешла на интонации, которыми говорила с близнецами, когда им было два годика: «О, боже, Несси, сладкая моя ягодка, я знаю, что у тебя свой стиль, но как же тебе идет! Жаль, что ты не носишь розовое и цветочки!». Со стыдом я признала, крутясь перед вебкой: «Да даже мне самой нравится… Но мне нельзя носить подобное, это разрушит образ крутого диджея». Аврора усмехнулась и пообещала: «Я свяжу тебе что-нибудь крутое, вот увидишь. Что-нибудь, подходящее моей звездочке!». Я спросила, не повесилась ли еще мама от ее нового страстного увлечения и не выбросила ли всю пряжу в приступе бешенства. Аврора ответила с довольной улыбкой: «Нет, все отлично! Сначала твоя мама ворчала, конечно, но теперь все время ходит в носках, которые я ей связала, хотя сейчас лето!». Так хорошо. Так хорошо, что мои родители все еще вместе, и что они счастливы. 24 июля, 2026 года Я почти перестала мечтать. Раньше, еще как будто совсем недавно, в моей голове словно жила целая Вселенная, и я любила ускользать в нее мыслями, особенно во время работы, когда под музыку я входила в состояние какого-то транса (хоть я и не играю «транс», но все равно мои треки к этому очень даже располагают). Я фантазировала о самых разных вещах: о возможных – и невозможных тоже. И даже не все эти вещи мне хотелось прожить в реальности – мне просто нравилось думать о них. Например, стать Королевой Великобритании мне не очень-то хотелось, но было круто воображать себя с короной и на троне! Как на школьном выпускном балу, только в Букингемском дворце! Иногда я представляла что-то совсем фантастическое (хотя, казалось бы, что может быть более нереальным, чем королевский престол), например, воображала, как мы с Лилит колонизируем необитаемую планету, став ее первыми поселенцами. Сейчас этого больше нет. Я заметила, что на работе моя голова просто пустеет, и я даже как будто не слышу музыки – лишь нажимаю нужные кнопки. Когда я вообще мечтала в последний раз? О невозможных вещах? О вещах, которые я могу прожить лишь в своем воображении, но все же могу, а значит, для меня они реальны. Лилит исполнилось двадцать семь на прошлой неделе. С тех пор мы с ней не разговаривали. Я словно перенеслась на пятнадцать лет в прошлое. Когда мои родители не разговаривали неделями, только теперь я сама в роли собственных родителей. Причина нашей ссоры та же, что и в прошлый раз. Мой слишком длинный язык и чрезмерная раздражительность Лилит, когда речь заходит о нашем будущем. Но я хочу думать о будущем. Я не могу ничего с собой поделать. У меня нет впереди пары сотен лет, чтобы «подумать об этом завтра». Мое будущее наступит быстро и промелькнет за одно мгновение. И мне казалось несправедливым, что Лилит больше не хочет это обсуждать и мечтать вместе со мной. Я спросила: «Почему ты не хочешь даже попытаться? Наши мечты не такие уж нереальные. Ведь мы обе хотим обычных вещей. На самом деле больше всего хотим – обычных. Ты сама всегда говорила, что это твой идеал будущего – домик с садиком, как у моих родителей, спокойствие, собака и подрастающие дети. Возможно, все это могло бы быть у нас уже лет через пять, почему нет?». «Домик и собака – возможно, — согласилась Лилит холодно. – Но где мы возьмем детей? И главное, как ты себе представляешь будущее с этими детьми? Если их рожу я, они унаследуют мою болезнь. Если их родишь ты – мне придется пережить их, наблюдать за тем, как мои собственные дети состарятся и умрут. Ты такого будущего хочешь для меня, Джессика?». Я снова получила обвинение в эгоизме, а потом Лилит еще и добила меня следующей фразой: «Не все невозможные вещи сбываются. Даже у тебя». И слышать это от Лилит было особенно обидно. С той ночи я переселилась спать на диван в гостиной. Он еще более тесный и неудобный, чем кровать Бьянки, на которой мы тогда ютились вдвоем, плюс со мной еще всегда укладывается Моти вместо того, чтобы спать с Лилит, в чьем распоряжении огромная двуспальная кровать! Он ложится, прижавшись к моему животу, а я подолгу пытаюсь заснуть, прислушиваясь к его мурлыканью и собственной боли. 30 июля, 2026 года Поговорив с Лилит, мы пришли к выводу, что обе слишком много работаем и слишком устаем, поэтому так часто ссоримся. Мы добились очень многого, и если подумать, то наша жизнь на Манхэттене уже выглядит как сбывшаяся мечта. Поэтому, чтобы наладить отношения, мы решили взять небольшой отпуск и съездить куда-нибудь в конце августа, после свадьбы Бобби и Дня рождения Авроры. Теперь главное не поругаться снова из-за того, куда поехать! Потому что Лилит хочет в Скандинавские страны, а я – в Индонезию! 8 августа, 2026 года Я облажалась. Господи, как же я облажалась. Что же я наделала, боже… 1 сентября, 2026 года Пользователь: Jessica Laurence Пароль: **************** Больше не могу вести старый дневник. Сначала хотела вести его как ни в чем не бывало, но сразу поняла, что это гиблое дело. Потом хотела бросить вести вообще, чтобы все мои мрачные тайны однажды умерли вместе со мной, но вскоре поняла, что, если не напишу об этом, если не поделюсь хотя бы таким образом (рассказывать об этом кому-то словами через рот у меня просто язык не повернется), то меня разорвет. Я знаю, что Лилит не стала бы читать мой старый дневник никогда в жизни, потому что это идет вразрез с ее жизненными принципами, но вдруг завтра меня собьет на пешеходном переходе автобус, и Лилит пожелает узнать, что занимало меня в последние месяцы жизни! И узнает ЭТО! Если она хоть когда-нибудь узнает ЭТО, то я сама брошусь под автобус, причем с радостью. Никогда, господи, никогда в жизни мне не было так стыдно, как сейчас. Это сводит меня с ума днем, это не дает мне уснуть ночью. Просто зачем? Зачем ты сделала то, что сделала, гребаная ты идиотка?! Мне нужно будет идти в клуб только через четыре часа, и Лилит еще на работе, поэтому я могу спокойно все записать. Вот только слово «спокойно» — вообще не про меня сейчас. Все началось на свадьбе Бобби и Ханны. Точнее, чуть раньше, когда мы с Лилит снова поссорились (сейчас я даже не могу вспомнить из-за чего), и Лилит со мной в Провиденс не поехала. Зато поехала Бьянка. Ей очень хотелось поздравить моего брата, ведь он все-таки был ее другом детства, а также повидаться с Пэком и Тришей (не на самой свадьбе, а после, разумеется). Но Бьянка боялась нечаянно встретиться со своим отцом, поэтому я пообещала не отходить от нее ни на шаг. Я была уверена — если этот ублюдок появится в поле моего зрения, я придушу его голыми руками, и мне точно хватит на это сил. Злости мне добавляла недавняя ссора с Лилит, и пока мы с Бьянкой ехали на машине в Провиденс, я несколько раз была близка к тому, чтобы нажаловаться ей на свои проблемы в отношениях и постоянные ссоры, но, к счастью, смогла удержать язык за зубами. К несчастью – это было единственным, что я в тот день удержала. Бьянка, которая знала меня много лет, все равно заметила, что со мной что-то не так, и наверняка не особо поверила в отговорку «у Лилит появилась срочная работа, поэтому она не смогла поехать на свадьбу». Отговорка реально была тупейшая, но в тот момент я ничего умнее придумать не смогла. Бьянка сказала, что она сильно нервничает, а я сказала: «Не бойся. Я не позволю этому мудаку приблизиться к тебе даже на милю». Бьянка улыбнулась, немного грустно, и ответила: «Знаю. С тобой я ничего не боюсь». Однако звучало это так, как будто одновременно причиняло ей боль. А свадьба прошла отлично. Бобби и Ханна поженились на пляже в Наррагансетте, и церемония, и сама невеста были очень красивыми! А маленькая Эшли, одетая в пышное платьице и похожая на сладкую зефирку, подавала молодоженам кольца! Саманта ей помогала, а Дэмиан, похоже, разозлился, что ему не досталась самая важная роль в этом торжественном мероприятии. Аврора и мама рыдали в три ручья и обнимались, а я вместе с радостью за такого счастливого (наконец-то счастливого!) Бобби ощущала какое-то разочарование и как будто пустоту. Я думала о том, что на нашей с Лилит свадьбе мои родители никогда не порыдают и никогда не угостят наших детей мороженым, не посадят себе на плечи, не закружат в воздухе, потому что никаких детей у нас не будет. И, думая обо всем этом уже за столом в ресторане, я незаметно опрокидывала один бокал за другим, потому что официанты словно материализовывались за моим плечом как раз в тот момент, когда я допивала последний глоток. Бьянка жутко стрессовала, поэтому в количестве спиртного от меня не отставала. Не знаю, как мне удалось произнести речь и не опозориться, но как-то удалось. Наверное, дает о себе знать опыт работы в клубах, когда ты должен стоять за пультом в любом состоянии и быть крутым, даже если тебя вот-вот вывернет наизнанку. Правда, под конец моя речь стала несколько меланхоличной, что заставило моих бедных родителей снова реветь, особенно Аврору. Возможно, она что-то поняла. Ведь она знает больше, чем мама. Про меня и Лилит. Под вечер все ушли танцевать и веселиться на пляж. Спешить было некуда, потому что для всех гостей были забронированы номера в местном береговом отеле, и можно было либо гулять всю ночь, либо отправиться спать. Все было спокойно, отец Бьянки так и не появился, и она тоже немного расслабилась. Я протанцевала штук десять танцев с Дэмианом, после чего он наконец-то от меня отстал и позволил Авроре увести себя спать. Сама же я спать совсем не хотела и продолжала пить, потому что в тот момент мне казалось, что я не пьянею. Повторю – «мне казалось»! Однако на медляке я вдруг поймала себя на том, что ноги мои заплетаются, а на плечах у меня, обвив мою шею руками, повисла Бьянка. От нее пахло сладким ликером, и я зачем-то уткнулась носом в ее растрепавшиеся волосы. В тот момент мне даже думать не хотелось о Нью-Йорке и о своей жизни там. И я уже достаточно набралась, чтобы начать мечтать о том, как останусь в Провиденсе, в Наррагансетте, на этом пляже, и мы всегда сможем вот так танцевать под бесконечно медленную музыку, потому что одного моего невозможного желания достаточно, чтобы утро никогда не наступало. Я представляла, что вся планета – это теперь один лишь пляж, нескончаемая береговая линия, и ночь здесь длится не несколько часов, а несколько лет. Тысячелетий? Я воображала, как мы будем валяться на прохладном песке и пить виски «Наррагансетт Лавкрафт» с щупальцами Ктулху на этикетке. Я так устала. Так устала от своей жизни, что мне не хотелось ничего, кроме этого. Очередная моя глупая мечта, которая никогда не станет реальностью, но в тот момент это не имело значения. Бьянка шепнула мне в шею: «Ты с ней обязательно помиришься. Все будет хорошо. Я вижу, как тебе больно, но завтра все наладится. Вам просто нужно поговорить». Да, мне было больно. Уже давно. Интересно, как давно Бьянка видела это? Она всегда это умела. Чувствовать мою печаль. «А что, если это невозможно? – прошептала я. – Даже если мы помиримся завтра, это все равно невозможно, чтобы все совсем наладилось?». «Это из-за меня? – спросила Бьянка. – Вы поругались из-за меня?». Я крепче прижала ее к себе, и мне хотелось забрать ее вечное чувство вины себе, потому что Бьянку оно мучало слишком долго: «Нет, ты ни при чем. Правда. Дело совсем в другом. У нас с Лилит есть… свои неразрешимые конфликты». Я произнесла эту фразу, и она показалась мне смутно знакомой. В тот момент я была слишком пьяна, чтобы что-то вспомнить, а теперь знаю, от кого услышала ее в первый раз. От Авроры, когда они с мамой разводились. «Я думаю, что не существует неразрешимых конфликтов, когда два человека по-настоящему друг друга любят, — тихо произнесла Бьянка. – Любовь может разрешить что угодно». Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла… Песней в моей голове проносились давно забытые слова, слова, которые мы с Лилит когда-то полушепотом произносили в заброшенном склепе, обмениваясь кольцами и обещаниями никогда не… никогда не перестает… Я обнимала Бьянку, потому что мне казалось – если я не буду держаться за нее, то просто упаду. Я не ищу себе оправданий. Их нет. И моя боль меня не оправдывает, и мое пьянство – тоже. Когда я заметила, что Бьянка уже слишком устала, чтобы танцевать дальше, я предложила ей пойти в отель. Мы шли вразвалочку, проваливаясь в песок, босиком, и хохотали, и держались за руки, чтобы не упасть. В тот момент вся планета была этим пляжем. В отеле мы получили ключи от номеров, но пошли сначала ко мне, потому что мой номер был двухместным (Бобби делал бронь для нас с Лилит), и мы с Бьянкой планировали продолжить отмечать, объедаясь фруктами, мороженым и запивая все это дело шампанским. В номере была двуспальная кровать. Я не знаю, как это случилось. Я почти ничего не помню. Пытаюсь восстановить в сознании цельную картинку, но от этой картины как будто беспощадно оторвали несколько огромных кусков холста и просто выбросили. Я помню, что мы заказали фрукты и мороженое. Еще на ресепшене, когда забирали ключ-карты. Или все-таки мы заказали их потом, по телефону, уже из номера? Нам их принесли или нет? Я помню вкус голубики и помню, что губы Бьянки были синими, а мы смеялись. Значит, мы все-таки что-то ели. И, наверное, пили. Я помню, как сказала: «Забавно, что многие часто принимали нас за парочку. Мне всегда было интересно, почему. Помнишь ту официантку, которая на День Валентина нарисовала нам сердечко?». Мы начали вспоминать все эти случаи и ржать. Я помню, как сказала: «А ведь мы даже не целовались никогда!». И все. Больше ни черта не помню, только то, что дальше мы уже целовались. И мне хотелось этого, как никогда в жизни. Мы столько лет были подругами, и я думала, что, если подобное случится, то я испытаю дикий кринж. Но нет. Не было никакого кринжа. Триша тоже была моей подругой со школы, но с ней мне никогда этого не хотелось. А с Бьянкой… неужели все-таки хотелось? В чем была причина? Я до сих пор, БЛИН, НЕ ПОНИМАЮ! Это моя вина. Потому что я точно помню – Бьянка пыталась остановить меня. Она шептала: «Джессика, нам нельзя, пожалуйста… Ты будешь жалеть об этом, пожалуйста… ох, Джессика, это неправильно. Давай прямо сейчас остановимся». Но, конечно, от этих ее «нельзя» и «неправильно» у меня только еще больше кукушку уносило. И самое ужасное в этом то, что я всегда считала себя человеком, не способным на измену. Я столько раз злилась на Лилит, когда она подозревала меня в каких-то тайных отношениях с Бьянкой, и тут на тебе, как могла я вообще сотворить такое? Еще я помню, что Бьянка расплакалась и прошептала: «Ох, Джессика, если бы я только могла отказать тебе… Но я не могу, прости, я не могу, это слишком сложно. Ты ведь знаешь, всегда знала, что я к тебе чувствую». Я в ответ несла какую-то чушь о том, что все правильно, и что не надо мне отказывать, что все будет круто, и что я, конечно же, ни о чем не пожалею. НО Я ПОЖАЛЕЛА! Господи, как же я ПОЖАЛЕЛА! Уже к одиннадцати утра пожалела, когда окончательно протрезвела и проснулась. Проснулась совершенно голая рядом с такой же голой Бьянкой, с трудом соображая, где я, и что, нахрен, происходит! Пока я пыталась смыть с себя позор в душе, Бьянка быстренько оделась и прибрала следы ночного стихийного бедствия. Голова болела так сильно, что в тот момент мне почти не было стыдно – просто плохо. Стыдно стало уже позднее. Действительно СТЫДНО. Мы даже о чем-то пытались говорить в то утро, но каждое слово, которое я слышала от Бьянки или произносила сама, словно ножом меня резало. Я начала понимать традицию японских самураев, которые, чтобы освободиться от стыда, делали себе харакири. Честно говоря, харакири в то утро казалось мне самой разумной идеей. Потому что как возвращаться в Нью-Йорк и жить дальше, смотреть в глаза Лилит, смотреть в глаза Бьянке, я не представляла. Бьянка предложила: «Давай, может, я на автобусе доеду домой, а?», и я чуть было с радостью не согласилась, но потом во мне проснулись остатки совести, и я сказала: «Ну уж нет, это глупо. Я тебя привезла и отвезу». Мы молчали почти всю дорогу, изредка останавливаясь отдохнуть, потому что нас по очереди начинало тошнить. В одну из таких остановок я купила нам по стакану ледяного баббл-ти с лаймом и мятой, и, по-моему, если бы не этот долбаный чай, мы бы просто сдохли и до Нью-Йорка в тот день не доехали. Бьянка сказала: «Джессика, пожалуйста, не вини себя ни в чем. Такое случается. Мы обе поступили плохо. Но я знаю, что ты любишь Лилит, и она любит тебя. Вы уже столько лет вместе, и я не хочу все это разрушить. Это была всего лишь одна ночь. Она никогда не узнает, обещаю. Не от меня, уж точно. Поэтому, пожалуйста… не вешайся». Я посмотрела на Бьянку и спросила с нервным смешком: «Как ты узнала, о чем я думаю?». Бьянка слабо улыбнулась и ответила: «Потому что у тебя такое лицо, как будто ты размышляешь, какой способ расправы над собой выбрать – сигануть в Атлантику с этого обрыва или выпить яду». Я сказала: «По правде говоря, я рассматриваю вариант с харакири». Мы немного, совсем немного, но все же поржали. И в то короткое мгновение я поняла, что подругами мы быть не перестали, а это уже хоть что-то. В то же мгновение мое сердце наполнилось еще большим стыдом и болью, и я спросила: «Я почти ничего не помню, но… я не была слишком грубой? Я не сделала тебе больно? Я не… заставила тебя сделать что-то, чего ты не хотела?». Бьянка сжала мою холодную после баббл-ти, дрожащую руку, и произнесла: «Нет. Ты бы никогда не сделала мне больно, Джессика. Это было прекрасно. И я этого хотела. Но нам лучше об этом забыть». Прощаясь со мной возле ворот арт-коммуны, Бьянка сказала: «Думаю, нам не стоит видеться какое-то время. Я тебе сама потом напишу, ладно? Надо прийти в себя. А тебе – помириться с Лилит. Вы вроде бы собирались куда-то поехать в конце лета?». Я невнятно «угукнула», а Бьянка добавила: «Вот и поезжайте. Давай сделаем вид, что это был просто сон. Очень необычный, потому что приснился нам обеим, но я слышала, что и такое бывает. Просто сон. Пока, Джессика». Просто сон. Но я не могу. Прошел уже почти месяц, но я не могу. Это не было сном. Это было самой страшной ошибкой, которая отравляет каждый, абсолютно каждый день моей жизни. 17 сентября, 2026 года Вернулись на днях из поездки в Норвегию. Да, в итоге мы с Лилит все-таки поехали в Скандинавскую страну, как она и хотела, потому что я готова была и на Луну полететь, лишь бы хоть немного искупить свою вину. Помогло ли мне это? Нет. Признаю, путешествие помогло мне немного отвлечься, но я все равно продолжаю просыпаться по ночам в холодном поту от кошмаров, в которых Лилит узнает правду и бросает меня. Несколько раз, в особые моменты нашей близости, когда мы долго смеялись над какой-нибудь глупостью или любовались фантастически прекрасными фьордами, в такие моменты, когда кажется, что земля уходит из-под ног от того, как сильно ты любишь этого человека — их испытывают время от времени все пары — я несколько раз была близка к тому, чтобы признаться. Я надеялась, что, если объясню, как все было и как сильно раскаиваюсь в своем поступке, Лилит сможет меня простить. Но каждый раз, встречаясь с ее счастливым сияющим взглядом человека, который наконец-то побывал в стране своей мечты, я закрывала рот и молчала дальше, потому что мне не хотелось, чтобы Лилит расстроилась. Чтобы она начала плакать. Чтобы наши отношения, едва начав улучшаться, просто разрушились. Нужно было рассказать об этом сразу, когда я только вернулась из Провиденса. У меня были подобные мысли. К тому же, я была уверена, что Лилит с ее способностью слышать мое сердцебиение сама обо всем догадается, как только я переступлю порог квартиры. Ведь если Лилит столько раз подозревала что-то и ссорилась со мной, даже когда у нас с Бьянкой ничего не было, то теперь, когда это что-то случилось, Лилит уж точно все поймет. Но она не поняла. Она помирилась со мной первой, подарив мне милую и забавную открытку с сонетом Шекспира внутри: Ужель желала ты, чтоб образ твой прекрасный Попытку лечь, уснуть мне сделал бы напрасной И сон мой возмутил явлением теней, Похожих на тебя и милых для очей? Я сразу вспомнила, как, когда мы были подростками, Лилит присылала мне отрывки из произведений Шекспира или зачитывала их вслух, как Элли из той книжки про вампиров. Не помню, как она называлась. Вроде бы «Впусти меня». Лилит сказала: «Я записалась на обследование. Я готова попробовать, Джесси. Думаю, ты была права. И стоит хотя бы попытаться. Прости за то, что называла тебя эгоисткой. Я сама вела себя как эгоистка. И ради того, чтобы не испытывать боли, я готова была отказаться от будущего, а заодно лишить этого будущего тебя». Конечно, после таких слов и Шекспира признание застряло у меня в горле. Я просто обняла Лилит и ничего не смогла сказать. Я плакала, но Лилит не знала, от чего я плачу на самом деле. Я так сильно ее любила и так сильно люблю. Я не понимаю, как могла сделать то, что сделала. Мы вместе ели какой-то жуткий ужин, который приготовила Лилит, в очередной раз посмеиваясь над ее кулинарными «талантами», а потом, когда силы есть это закончились, заказали пиццу. Я все время думала: «Неужели это все? Неужели, совершив такой отвратительный поступок, я не получу никакого наказания? Неужели все просто продолжится так, как оно было, и небо не обрушится мне на голову? Неужели мир настолько несправедлив, что даже не накажет меня?». Далеко не сразу я поняла, что все будет как в том романе русского классика про мужика с топором, который замочил бабульку. Сама я его не читала, но Лилит мне рассказывала. Моим наказанием станет мое собственное чувство вины. Бесконечное ожидание того, что обман раскроется, и наружу выйдет вся неприглядная правда. Я сама буду наказывать себя каждый день. Сохранив эту тайну, я уже вынесла себе приговор. 9 октября, 2026 года Пока мы с Лилит мерзли в Норвегии, за Моти присматривал Марти (и по возвращении мы еле как отвоевали кота обратно!). Всеми этими вопросами занималась я и ездила в арт-коммуну тоже я, в страхе, что Лилит пересечется с Бьянкой. Сама я с Бьянкой с того дня не виделась. И не общалась. В конце концов, она сама попросила меня об этом. И сказала, что сама напишет, когда пройдет достаточно времени. Интересно, а сколько это – «достаточно»? Да, мне ужасно неловко, и я с трудом представляю, как сделать вид, что ничего не случилось, но Бьянка все еще моя подруга, и я за нее переживаю. Как там у нее дела вообще? Ведь я никогда не была влюблена в Бьянку, и для меня случившееся очень мало значило в эмоциональном плане (и я почти ни черта не помню, к тому же), а что насчет самой Бьянки?! Вдруг это как-то ей навредило? Ухудшило ее психологическое состояние? Лилит всегда говорила, что Бьянка сильно в меня влюблена, а я просто старалась не думать об этом. Что, если она до сих пор в меня сильно влюблена? Ведь она что-то такое даже говорила в ту ночь (будь проклята моя дырявая башка, которая нихрена не помнит!), и это значит, что я поступила с Бьянкой вдвойне ужасно! И если взглянуть на все ее глазами, то получится, что девушка, которую она всю жизнь любила, ее лучшая подруга, переспала с ней один разок по пьяни, а потом свинтила в свою обычную счастливую жизнь, оставив Бьянку в одиночестве, с ее проблемами и страхами, которыми ей теперь даже поделиться-то не с кем! Боже, как же я себя ненавижу. 28 октября, 2026 года Больше не могла выносить все это в одиночестве без мыслей о харакири. Дождалась выходных и умчалась в Провиденс. К Авроре. Решила, что, раз уж она знает один мой страшный секрет о вампиризме Лилит, то как-нибудь вынесет и еще один. Иначе я просто СОЙДУ С УМА!!! Я даже была готова к тому, что Аврора осудит меня, обругает последними словами и выгонит из дома. Была готова к ее разочарованию. Хотя раньше мне казалось, что это единственное, чего я не смогу вынести никогда в жизни – разочарования Авроры во мне. Но то, что я испытывала сейчас, ежедневно, было еще хуже и еще страшнее. И я думала, если уж Аврора меня осудит, то так тому и быть, так мне и надо. Хоть какое-то наказание за мой поступок. Я приехала к Авроре в магазин, чтобы иметь возможность спокойно поговорить. Мы закрылись пораньше и спустились в подвал. Не знаю, наверное, так уж повелось, что все наши важные разговоры всегда велись в подвалах! Аврора заварила мне вкусный кофе, и мы устроились на тесном диванчике, зажатые с двух сторон деревянными ящиками с товаром. «Рассказывай, Несси, что стряслось. Что заставило тебя посреди рабочей недели сорваться в Провиденс? Я даже немного испугалась, когда ты позвонила и предупредила о своем приезде. Ты здорова, милая?». Я сказала, что со здоровьем и у меня, и у Лилит все в порядке. Но мои руки со стаканчиком кофе тряслись, и Аврора это заметила. Она погладила меня по голове, по спине и шепнула: «Родная, что бы ни случилось, мы с этим справимся, слышишь? Не бойся. Ты ведь знаешь, что я всегда поддержу тебя». К тому моменту у меня уже начали дрожать и губы, а из глаз полились слезы. Я промямлила: «А что, если… что, если я совершила ошибку. Очень, очень большую ошибку. Что, если ничего уже нельзя исправить?». Аврора немного подумала и ответила: «Джесси, ягодка, даже если ты кого-то убила, думаю, мы сможем избавиться от тела так, чтобы его не нашла полиция. Главное, скажи, где ОНО». Я знала, что Аврора шутит (или нет?), но говорила она с такой невозмутимой интонацией, что я не выдержала и прыснула. Аврора, улыбаясь, снова погладила меня по спине и ободряюще шепнула: «Ну же. Рассказывай. Все мы люди. Все мы ошибаемся». Я сказала: «Бьянка. Мы с Бьянкой… переспали. На свадьбе Бобби». Брови Авроры взлетели вверх, и она зажала рот ладонью, выдохнув: «Ох, Джесси…». «Знаю, — сказала я. – Это было самой большой ошибкой в моей жизни. И я никогда еще ни о чем так не сожалела. Я вообще не понимаю, как так вышло… Мы напились и… с Лилит я тогда была в ссоре. Боже… это ужасно. Это так ужасно. Вот я и сказала это вслух». «Лилит, как я понимаю, ничего не знает?», — Авроре быстро удалось взять себя в руки, и она снова заговорила спокойно. «Нет». «А что насчет Бьянки? Что вы решили?». Я сказала, что мы решили какое-то время не общаться, и что Бьянка пообещала ничего Лилит не рассказывать. Аврора вздохнула и почесала переносицу в задумчивости. Я прошептала, снова давясь слезами: «Я поступила ужасно. Я сама себе противна. Ты меня тоже осуждаешь?». «Ох, Несси, ну что ты! – Аврора тут же обняла меня и поцеловала в висок. – Я понимаю, что все люди оступаются. И я никогда не буду любить тебя меньше, даже если ты будешь ошибаться». «Жаль, что Лилит будет… — прорыдала я, уткнувшись в ее футболку с логотипом AC/DC. – Если она узнает, она… она…». «Ну, милая, родительская любовь – это нечто совсем иное. А Лилит совсем не обязательно это знать. Потому что… если ты ей расскажешь… Да, с одной стороны ты облегчишь свою совесть. Но… если ты уверена, что с Бьянкой у тебя все закончилось и никогда больше не будет, то лучше не говори ничего Лилит. Потому что ты сделаешь ей очень больно. И даже если она простит тебя, ей все равно будет больно, и с этим ты уже ничего не сможешь сделать». «Я люблю ее, так сильно люблю ее… — рыдала я. – Мне так жаль… Я так боюсь потерять ее. Какая же я ТУПАЯ! И чем я только думала…». «Что ж, родная, в жизни случаются такие моменты, когда мы не думаем. А под влиянием алкоголя можно и не такого натворить, — вздохнула Аврора, продолжая меня гладить. – Я думаю, тебе стоит обратить внимание на свои отношения с Лилит и попытаться их наладить. Потому что, если бы все было хорошо, ты бы этого не сделала даже по пьяни. Значит, что-то все же не так. И если ты все еще любишь Лилит, тебе придется за эти отношения побороться». Я была с ней полностью согласна. И когда мне удалось немного успокоиться и утихнуть, я спросила, все еще лежа на Аврорином плече, пока она лениво перебирала пряди моих волос: «А ты… когда-нибудь изменяла маме? Я понимаю, ты имеешь право не отвечать, потому что она моя мама и все такое, но я теперь взрослая и пойму, если что». Аврора ответила: «Нет, Джесси, не изменяла. Конечно, мысли о других женщинах в моей голове проскакивали, потому что все мы люди. Но я всегда была и остаюсь без ума от твоей мамы. Она любовь всей моей жизни». Я спросила: «И ты больше не влюблялась ни в кого? Ну, не считая Мэган». Аврора призналась: «Было один раз. Мы тогда еще жили в Техасе. Ты была маленькой, а я только начинала переход. Мы с твоей мамой часто ссорились… И мне казалось, что она никогда не примет моих изменений. И тогда… ко мне в магазин регулярно приходила одна девушка. Она… действительно зачастила. Стала задерживаться и болтать со мной, когда других покупателей не было. Мы сблизились. Ей было всего около двадцати, а мне – за тридцать. Я понимала, что нравлюсь ей, и в магазин она приходит не от большой любви к гитарам. Ну и… она мне тоже нравилась. Ведь я понимала, что она влюбилась в меня именно как в женщину. А подсознательно мне этого очень не хватало, особенно после всех разногласий с твоей мамой и неприятия моего перехода в семье». Я слушала Аврору, затаив дыхание, так, словно все это случилось только вчера, а не двадцать лет назад. «А что было дальше?», — спросила я. «Да ничего, — Аврора пожала плечами. – Я старалась держать дистанцию и делала вид, что не понимаю ее намеков. Познакомила ее с тобой, чтобы лишний раз показать, что у меня есть жена и дети». «Я этого не помню!», — поразилась я. «Конечно. Тебе было всего около восьми лет. Ну, и в итоге мы переехали в Провиденс. Больше я с той девушкой не виделась. Сейчас я уже и сама ее с трудом помню. И, разумеется, от тех чувств давно ничего не осталось. Я рада, что не стала рушить то, что у меня было, ради минутного увлечения». «Да, — я вздохнула. – Я тоже рада, что ты не стала. И я тоже не хочу ничего рушить». Мне казалось, что Аврора хочет спросить у меня что-то еще, но в тот момент мы услышали, как кто-то ходит по первому этажу над нашими головами, и перепугались, потому что магазин уже закрыли. Но еще до того, как Аврора успела вооружиться битой, мы услышали голос Дэмиана: «Эй, вы тут, что ли?!». Оказалось, что ему надоело ждать нас дома, и он примчался в магазин на велике, открыв дверь своим ключом. И дальше страдать у меня не вышло, потому что Дэмиан своим голосом Повелителя Тьмы заявил: «Джесс, где ты пропала?! Мы собирались погонять на великах! Ты ОБЕЩАЛА!!!». Погонять на великах. В тот момент больше всего на свете мне хотелось снова стать одиннадцатилетней. 1 декабря, 2026 года Просто охренеть. Уже декабрь! И снова это долбаное Рождество, и снова нет времени, чтобы бегать по магазинам и покупать подарки Лилит, Авроре и маме, Бобби и Ханне, близнецам и Эшли, Трише, Пэку и Бьянке, Арни, Марти и Джози, Тэкуми, Митч и Лоре. ЧЕРТ!!! Да где я возьму столько денег-то?! Но на самом деле все не так уж плохо. После того разговора с Авророй и поездки в Провиденс мне стало чуть получше, и в отношениях с Лилит тоже все хорошо. Я немного снизила нагрузку на работе, отказавшись от нескольких предложений (и теперь у меня нет денег), поэтому смогла проводить с Лилит больше времени в прошлом месяце. Также Лилит прошла полное обследование. Сначала в обычной клинике, а затем ее отправили к одному известному гематологу, который обнаружил у Лилит необычную мутацию какого-то гена (я в этих названиях ни черта не понимаю, да даже сама Лилит не может их запомнить). Конечно, она не рассказывала врачам, что ее отец дожил до ста пятидесяти лет, нисколько не постарев, но объяснила, что он страдает от тех же симптомов. В итоге Лилит поставили предварительный диагноз – наследственную копропорфирию. Назначили какой-то препарат (не помню полного названия, но там точно фигурирует слово «фосфат»). От первой же небольшой дозы Лилит почувствовала себя плохо, и всю ночь ее выворачивало наизнанку. Тогда тот гематолог, доктор Фишер, назначил ей другое лекарство, и от него особых побочек не было, как, впрочем, и эффекта. Лилит как пила кровь два раза в месяц, так и пьет. Не знаю, что выйдет из этого лечения, потому что Лилит явно начала опасаться маниакального интереса доктора Фишера к ее случаю и его настойчивых просьб привести на обследование Вольфганга. «Думаю, он хочет сделать на мне карьеру и получить какую-нибудь нобелевскую премию за открытие неизвестной формы порфирии, — жаловалась Лилит. – Или еще какой-нибудь генетической мутации. Если честно, я уже жалею, что поделилась с ним своей кровью, чувствую, что добром это не кончится. Теперь вот он хочет выковырять у меня кусок костного мозга на анализ. Еще немного, и я начну верить страшным сказкам отца про опыты». Для меня же во всей этой истории есть лишь один плюс – я так увлеклась темой здоровья Лилит и хождения с ней по анализам, что мне почти перестали сниться кошмары о нашем расставании. И о том, что случилось на свадьбе брата, я думаю уже меньше. 23 декабря, 2026 года Так. А вот это уже интересно, конечно! И… немного странно? Или нет? Я пока сама не поняла, что думаю по этому поводу. Отмечали вчера с ребятами в коммуне Рождество. Ну, пока все по своим домам не разъехались, мы решили собраться. Сначала я думала, что это будет максимально неловко из-за Бьянки, но она написала мне сообщение: «Все в порядке. Приходи. Я буду рада повидаться с тобой и с Лилит. И у меня есть кое-какая новость. Хорошая :)». Но я все равно немного напрягалась и гадала, что там за новость, и как мне вообще себя вести, чтобы ничем себя не выдать. Я все время думала, что будет, если Лилит вдруг заметит мое учащенное сердцебиение в присутствии Бьянки? Вдруг я начну потеть и трястись от страха быть разоблаченной?! Лилит ведь отлично чувствует страх. И как я объясню, что начала бояться собственную подругу? Но ничего объяснять мне не пришлось, потому что случилось кое-что неожиданное. Я даже испугаться толком не успела, когда увидела на диване Бьянку и Митч, сидящих в обнимку! Митч положили руку Бьянке на плечо и накручивали на палец прядь ее каштановых волос. Они вдвоём улыбались, и сомнений в характере их отношений не оставалось! Как же много всего, оказывается, изменилось за те четыре месяца, что мы с Бьянкой не общались! Я немного охренела, но быстро пришла в себя, отвлекшись на остальных друзей, которые кинулись нас обнимать и подсовывать какие-то закуски и напитки. Джози шутливо бросила: «Вы уже заметили наших голубков? Прилепились друг к другу, как жвачка к моим волосам в шестом классе!». Пока мы пили настоящее японское пиво «Кирин», которое Тэкуми привез из своей последней поездки на родину, Митч немного рассказали о том, как они с Бьянкой начали встречаться. Сама Бьянка явно была слишком смущена, чтобы говорить об этом при всех, но даже я, без вампирского чутья, заметила, что она выглядит счастливой, как никогда. Выглядит расслабленной. Они были вместе всего месяц, но оказалось, что Митч неровно дышит к Бьянке еще с момента их знакомства. «Как-то мне довелось побывать у нее на работе, — делились Митч. – Бьянка разговаривала с собачкой, хозяева которой оставили ее в клинике на передержку. Бедное животное явно переживало, боялось и все время жалобно поскуливало. Но Бьянка открыла клетку, гладила собаку и разговаривала с ней, что-то рассказывала, как маленькому ребенку. В тот момент до меня дошло, что у меня большие проблемы. Это было как выстрел в сердце. Мне уже не удавалось думать ни о ком и ни о чем, кроме Бьянки». Мы все слушали эту историю, разинув рты (особенно я), а Джози задавала вопросы: «И как же ты решились ей признаться?! Не страшно было получить отказ?». Митч ответили: «Очень страшно! Я чуть не обделались! У Бьянки были определенные сложности, о которых все мы знаем и лишний раз говорить не будем. А у меня – свои комплексы из-за небинарности. Мало кто мог понять меня, и не раз я слышали от девчонок, которые мне нравились, что-то вроде: “ну ты сначала определись, парень ты или девушка!”. А Бьянка как-то сразу легко меня приняла и поняла, что не обязательно определяться и быть либо парнем, либо девушкой. Но все равно мне было очень страшно говорить ей о своих чувствах. Это случилось, когда пошел первый снег. Я позвали Бьянку на каток. Не знаю, зачем, ведь катаюсь я просто ужасно! Но это было весело. Мы все время падали и ездили, можно сказать, на пятых точках! Ну и… там я сказали, что с Бьянкой мне очень хорошо, как ни с кем никогда, и что она мне очень нравится». Все радовались, умилялись, и впечатлительный Марти чуть не пустил слезу (впрочем, впечатлила его скорее травка, чем история любви Митч и Бьянки), и я вроде бы радовалась тоже, но мне все равно хотелось услышать, что по поводу всего этого думает и чувствует сама Бьянка. Услышать то, что она не могла сказать в присутствии остальных. То, что она сказала бы только мне. Своей лучшей подруге Джессике. Наедине мы остались уже ближе к ночи, когда я вызвалась помочь Бьянке с посудой, Джози пошла укладывать перебравшего Марти спать, Тэкуми уехал на ночную смену в бар, а Лилит болтала с Митч и Арни в гостиной. Мы с Бьянкой стояли возле холодильника, и я не знала, что сказать. Поэтому первой заговорила Бьянка: «Джессика, у меня все в порядке. Правда. И я буду рада, если мы начнем снова общаться, как раньше. Я соскучилась, если честно». Я улыбнулась, мучаясь от желания ее обнять, но не делая этого, и тоже призналась, что соскучилась. Я спросила: «Митч тебе правда нравится? Ты счастлива?». «Да. Очень, — ответила Бьянка. – Митч чудесный человек, рядом с которым забываешь обо всем плохом. Они очень поддерживают меня во всем. У меня… никогда не было таких отношений раньше. И пока… я пытаюсь привыкнуть к этому и осознать, что такое вообще возможно». Я сказала, что очень рада за нее и все такое, а Бьянка пообещала: «Не волнуйся. Митч я тоже ничего не скажу. Это ни к чему. Думаю, лучше всего будет просто жить дальше и не думать об этом. Да, это… немного смущает…». «Еще как!», — поддакнула я, и мы поржали, рассеивая скопившееся напряжение. «Но, думаю, что мы справимся, — Бьянка улыбнулась. – И вроде бы у вас с Лилит тоже все хорошо сейчас?». «Да. Мы вроде как… смогли преодолеть этот кризис». Я немного рассказала о том, как жила все это время, но долго болтать у нас не вышло, потому что на кухню приперся Марти и заявил, что без пачки начос он спать не ляжет.