Трое

осторожно!! стекло Представьте Кевина, который не может адаптироваться в лисах, после того, как ушел из воронов. Да, он наконец на свободе, но старые привычки забываются очень сложно. Поэтому он идёт на очень странный поступок — подходит к Эндрю и начинает говорить с ним так, словно тот его друг. Кевин знает, какая реакция за этим последует, но этого он и добивается. У Кевина большие проблемы, он это знает. Ему нужно записаться к психотерапевту или хотя бы не молчать на приемах командного психолога, но пока что он не готов что-то менять в своей жизни. Это страшно — признать, что ты ненормальный, пойти за помощью, чтобы получить какой-нибудь диагноз или даже два. Здесь и сейчас он хочет одного — протянуть ещё один день не чувствуя себя оставленной и никому не нужной вещью. Эндрю может помочь, Кевин сразу это понял. Он может назвать его тупым идиотом, может даже ударить по лицу, заставляя Кевина вспомнить, что он — настоящий человек. Рико годами приучал его к тому, что боль — это хорошо. И если нашёлся кто-то, кто может тебе её причинить, то нужно благодарить этого человека. И Кевин так и делает. Говорит 'спасибо', когда Эндрю всё-таки не сдерживается и ударяет кулаком в нос. Кевин чувствует пульсирующую боль, которая закономерно становится причиной расслабления. Та самая мысль о ненужности постепенно растворяется, и Кевину становится чуточку легче. Он вытирает кровь рукой, замечая испуганный взгляд напротив. Кевин сделал ошибку. Не нужно было так явно выдавать своё извращённое удовольствие, наверняка Эндрю теперь и на километр к нему не подойдёт. Эндрю уходит. Кевин прислоняется к холодной стене, переживая волны тепла, распространяющиеся по телу. Если бы Эндрю увидел его полную реакцию, то Кевин мог бы получить ещё. Эндрю мог бы избить его, напоминая, что Кевина можно сломать, а значит у него есть ценность. Кевин закрывает глаза, борясь с желанием запустить руку под резинку штанов, потому что знает, что боли пока недостаточно, чтобы кончить. Он слышит шаги. Эндрю стоит перед ним, протягивая стопку бумажных салфеток. Он замечает. Конечно, он замечает. Кевин знает, что бесполезно скрывать что-то за серыми трениками, поэтому Эндрю не нужно даже присматриваться. Кевин ещё раз благодарит его и пытается отойти, вообще уйти из комнаты, но Эндрю ловит его за руку. — Ты сказал это, чтобы я тебя ударил, — говорит Эндрю. Кевин может только кивнуть, пряча глаза. Ему стыдно, что он использовал Эндрю в своих извращённых целях, стыдно вообще за себя и за свои желания, но Эндрю, кажется, не злится. — Ты можешь попросить меня, — говорит он, — ничего не обещаю, но ты можешь попросить меня. Как часто тебе это нужно? — Каждый день, — шепчет Кевин, дрожа от волнения, — Но я могу держаться неделю, если... если будет достаточно напоминаний на теле. Эндрю отпускает его, тяжело вздыхая. Кевин расслабляется, дрожь утихает. Эндрю не стал предлагать записаться к врачу, не оттолкнул его подальше от себя, не назвал извращенцем. Хотя последнее бы не расстроило Кевина, потому что это слово он часто слышал и раньше. Он и есть извращенец. | Эндрю смотрит на Кевина внимательно, пытаясь понять, почему его притягивает к нему, как магнитом. Он сопротивлялся так долго, как мог, а потом Кевин сам подошёл к нему. Эндрю помнит собственный страх при виде чужой крови на собственных костяшках. Его тошнит от собственной жестокости, потому что Кевин не сделал ничего, чтобы заслужить такое отношение. Да, он надоедливый и слишком высокомерный, но он всё ещё не заслужил той боли, которую причинил ему Эндрю. Эндрю хочет, чтобы ему правда было плевать — чтобы он не прокручивал один и тот же момент у себя в голове, раз за разом виня себя за ошибку. Кевин — последний человек, заслуживший подобного отношения, но Эндрю запаниковал, когда Кевин подошёл слишком близко. И теперь Эндрю нужно взять передышку, нужно спрятаться хоть на несколько минут, не видеть Кевина с кровью на лице, чтобы всё не стало ещё хуже. Он уходит. Роется в своей тумбочке в поиске салфеток, пока перед глазами стоит лицо Кевина — с большими зелёными глазами и красными щеками. С подтеками крови. Эндрю пытается успокоить себя тем, что Кевин не сильно переживает из-за этого. Он понимает, что в гнезде ему доставалось и похуже, так что наверняка Кевин не будет долго обижаться. Может, даст сдачи, может, перестанет с ним разговаривать. Эндрю мог бы извиниться. Он никогда раньше этого не делал, но Кевин — особый случай. Он сможет подобрать слова и попросить прощения. И вот он стоит напротив Кевина с протянутой рукой и замечает, что всё намного хуже, чем казалось. Может, Эндрю неправильно что-то понял, но Кевин виновато смотрит на него, и уверенность вспыхивает внутри. Кевин ужасно травмирован, это Эндрю понял с самого начала, но... он никогда не расценивал странное поведение Кевина как последствия сексуальной травмы. Эндрю хочет сделать так, чтобы обидчики Кевина пожалели о том, что появились на свет. Хочет взять Кевина за руку и сказать, что все наладится. Вместе они смогут решить это, смогут найти нужного терапевта, смогут вместе исцелиться. Но Эндрю говорит совсем не это. Может, он поступает неправильно, предлагая Кевину свою помощь, может, было бы лучше просто уйти и не возвращаться, но вот он уже говорит, что хочет помочь. Эндрю многого не понимает, поэтому рискует оказаться затянутым в воронку. Он даже не предлагает Кевину рассказать обо всем бетси, потому что знает, что Кевин пока слишком замкнут. Может, позже он спросит у неё контакты подходящего психотерапевта, но пока что ему нужно помочь Кевину здесь и сейчас. И Кевин с благодарностью принимает его помощь, смотря на него заплаканными глазами. Он не просит Эндрю делать ничего сексуального, просто хочет почувствовать себя живым. А Эндрю и хочет, чтобы Кевин чувствовал себя живым, даже если внутри всё сжимается при виде красных полос на чужой коже. Эндрю пытался выбрать самое безопасное занятие, но Кевин отказался даже пытаться. Просил Эндрю сомкнуть руки на его горле, а лучше вообще обвязать какую-нибудь верёвку вокруг шеи. Эндрю чувствует себя сумасшедшим. Кевин давно стал для него слабым местом, заставляя чувствовать этих ужасных бабочек в животе. Он стал чем-то новым и хорошим в его жизни, а Эндрю взамен причиняет ему боль, как только они остаются одни. Эндрю понимает, что его действия только ухудшают состояние обоих. Особенно когда он всё-таки лезет рукой под резинку его боксеров, другой рукой царапая нежную кожу. Кевин плачет — Эндрю всегда отводил взгляд, как только видел влажность на его глазах, но в этот раз он смотрит в них без страха. Это он заставляет Кевина страдать, это он оправдывает звание монстра, нанося раны беззащитному Кевину, это он резко понимает, что тоже получает удовольствие. Его тошнит, когда он ругается на Кевина. Голова кружится, когда рука сжимает чужую шею. Эндрю хочет всё это закончить, потому что он никогда не хотел заходить так далеко. Он хотел помочь Кевину, но теперь он не знает, только ли Кевин нуждался в этом. Может, Кевин просто стал удобной возможностью выпустить то, что давно таилось внутри? Может, Эндрю всегда хотелось упиваться страданиями других людей, испытывая извращённое удовольствие? Может, ему не стоит больше смотреть на заплаканного Кевина, если дрожь, бегущая по его телу, никак не связана со страхом или неприязнью. Кевину стоило бы бежать от него, потому что Эндрю сам не знает, есть ли что-то, что может остановить его. Страх становится его спутником — он боится, что перейдет черту, а Кевин не сможет его остановить. Он уже видел его слезы, слышал надрывные крики, и Эндрю боится, что не поймет, что Кевин больше не хочет этим заниматься. Особенно когда собственное садистское удовольствие застилает глаза, как только Кевин жмурится от удара. Эндрю понимает, что та воронка, в которую он боялся упасть, теперь уже не страшна. Он уже на дне этой самой воронки, и даже не пытается выбраться.