Кватлинги. Ловушка для шельмы

      Замок вызывал восхищение, будучи сотканным из каменного кружева порталов, башен, арок, колонн и пилястр. На его стенах барельефы с изображением различных существ: баку, грифонов, фениксов, имуги, кумихо и других. Площадка перед замком была выложена каменной плиткой, а в центре располагался фонтан, который являл собой бронзовую статую дракона. Вокруг расположились юноши и девушки в бордовой форме с гербом академии на груди.       Во дворе академии стоял гул сотни студентов, бурно обсуждающих предстоящее мероприятие. Припекало мартовское солнце, смешиваясь с волнением от неизвестности в предстоящем учебном году и давкой во дворе учебного заведения. Старшие помогали найти новоприбывшим свои факультеты.       У ворот академии на обочине дороги стоял новенький Mercedes. На водительском месте сидел Дживон, в ожидании смотрел в сторону суматохи у замка. Только что он привёз сюда главу своего клана с его детьми. Перед отъездом подростки переоделись в форму, а Мёнхёк уже стянул с себя пиджак и, закатав рукава рубашки, сунул руки в карманы брюк. Парень наблюдал, как отец, поправляя воротник рубашки Хару, причитал о том, как она выросла:       — Во имя Аями! Ещё недавно ты была такой малышкой, а сейчас! Вон какая красавица! Вся в мать! Всех покоришь в академии! Ой, какая же ты всё-таки уже большая!       — Пап, ты разве не опаздываешь? — Хару перебила мужчину, который в очередной раз решил заправить постоянно выпадающую прядь волос за ухо девушки. Тот в растерянности взглянул на наручные часы, а затем, прикусив губу, повернулся к сыну.       — Позаботьтесь о сестре. Она наш драгоценный цветок и её надо беречь, — он проговаривал чётко каждое слово, положив руку парню на плечо, а тот оставался всё таким же расслабленным, будто не он делает один из важнейших шагов в своей жизни — поступает в академию, а мужчина перед ним, не находящий себе места от волнения.       Глава Ли отдавал распоряжения и за старшего сына, которого не было рядом, как бы напоминая, что они оба в ответе за младшую сестру. Мёнхёк вытащил одну руку и, положив на плечо отца то ли подбадривающее, то ли одобрительно сжал его, затем тяжело выдохнул и, слегка наклонив голову, посмотрел в его глаза.       — Порой мне кажется, что я лишний, что родиться должна была только Хару, а я нежданный ребёнок, — закатывая глаза, пробурчал он.       Нет, он не обижался. Прекрасно понимал, что в семье нет никакого разделения: любимый и не любимый ребёнок, но лишний раз состроить из себя мученика не отказывался. Уж больно смешно отец оправдывался каждый раз. Главное это не допустить самобичевания по поводу того, что тот не может дать всем детям одинаковое количество любви, но и в этом Мёнхёк научился поддерживать равновесие.       — Что ты, что ты! — мужчина потрепал сына по волосам. Он всегда беспокоился, что недостаточно участлив к Мёнхёку и что уделяет ему мало внимания. Ему и самому порой казалось, что к Хару он более попечителен, но это скорее было обосновано тем, что он старался заполнить пустоту дочери от потери матери.       Когда Хани — мать Мёнхёка и Хару — умерла, девочка очень трудно переживала это событие. Хару была сильно привязана к ней и её потеря очень сказалась на эмоциональном состоянии малышки. Понять Хару мужчине было куда сложнее, чем Мёнхёка, поэтому он так вёл себя с ней, чтобы не упустить ничего важного.       Старший сын оказывался тоже в непростой ситуации и, чтобы лишним себя не чувствовал Ёнг, всячески напоминал тому, как сильно он его любит. Глава Ли считал, что дал своим детям одинаковое количество любви и внимания, потому что каждый из них был в равной степени с ним откровенен, но иногда шутки Мёнхёка разбивали его сердце, заставляя задуматься: всё ли он делал правильно? Вот и сейчас, смотря на нахмурившегося сына, поправляющего причёску, мужчина раздумывал над тем, шутит ли он или всерьёз об этом задумывается.       — Я люблю вас всех одинаково, ты же знаешь!       Мёнхёк включил всё своё актёрское мастерство и продолжил играть роль. С усмешкой на губах и с иронией во взгляде мужчина смотрел на сына, раскусив его игру, пока у Хару проснулась иная черта — азарт.       — Брат, у тебя комплексы? — сказала она, выглядывая из-за спины отца, и голос её звучал невинно. После брошенного на неё искромётного взгляда Мёнхёка, она наигранно ахнула. — Я думала, что ты вырос из этого. Тебе же уже пятнадцать. Совсем скоро станешь главой.       Мужчина вобрал воздух в лёгкие, чтобы сказать что-то, но слова застряли в горле. Мёнхёк же, вскинув брови, перевёл взгляд на отца, но, обращаясь к сестре, совершенно спокойно выдал:       — То есть ты планируешь убить отца через пять лет, чтобы я стал главой? Очень похвально. — Он сделал паузу и перевёл взгляд на Хару. — Я уважаю твоё рвение помочь мне, сестрёнка.       Пока девушка растерянно пыталась объяснить, что имела в виду совершенно другое, мужчина, прибывая в неком замешательстве, перебил её и уже более серьёзно заявил:       — Так! Давайте на этом остановимся, пока эта беседа не переросла в обсуждение моих похорон.       Царившая всего мгновение назад непринуждённая атмосфера сменилась.       «Извини» послышалось сразу в два голоса. Мужчина выдохнул и отошёл к машине. Хару беззвучно и весьма чётко высказалась брату, что это его вина, а Мёнхёк в ответ лишь глаза закатил. Когда отец ребят повернулся к ним, Хару стояла невинно сложив руки, а Мёнхёк в своей привычной расслабленной позе — сунув руки в карманы. Оба смотрели на отца, пока тот с неким подозрением оглядывал детей.       — Я уже опаздываю, да и вам пора, — мужчина протянул сыну его пиджак. — И да, Мёнхёк, приведи себя в порядок перед церемонией.       — Да, отец.       На территории замка ребят накрыла волна голосов, которые смешиваясь, становились просто гулом. Всюду сновали студенты, одни искали старших ответственных за распределение новоприбывших, а другие прощались с родственниками, уверяя их, что будут старательно учиться. Церемония началась, когда все ребята заняли свои места, выстроившись в линии по своим факультетам: чем ниже курс, тем ближе студенты располагались к сцене, занимая «почётные» передние места.       Хару выдохнула с облегчением, когда, выбравшись из толпы, заняла своё место в первом ряду. По крайней мере, теперь она не была со всех сторон окружена людьми, во всяком случае, в этом году. Благодаря тому, что студенты стояли полукругом, обзор на всех открывался довольно хорошо, и девушка пробежалась глазами в поисках братьев.       Мёнхёк стоял так же в первом ряду, только с другими ребятами — с факультета Гианора. Парень застёгивал пиджак, а как закончил — поправил рукава и воротник рубашки. Вокруг было множество незнакомых лиц и все о чём-то шептались, что-то обсуждали. Общая праздничная атмосфера угнетала его. Он не любил большое скопление людей и сейчас больше всего хотел одного — оказаться дома.       Оглядев сцену, а затем и собравшихся студентов, он встретился взглядом с махающей ему сестрой и кивнул ей. Хару жестом показала, чтобы тот затянул расслабленный на шее галстук, но Мёнхёк лишь изобразил висельника. Сдерживая смех, Хару опустила голову. Мёнхёк и дальше продолжил бы эту молчаливую «беседу», но с мысли сбивал шумный разговор его одногруппников.       Ребята, кажется, даже не заметили, что разговаривали довольно громко, как и не заметили недовольного этим Мёнхёка, прожигающего их взглядом. Поняв, что, видимо, даже простого «прошу прощения» или хотя бы сбавления громкости речи он сегодня не дождётся, Мёнхёк повернулся вновь к сестре и театрально закатил глаза.       Хару заметила, что её брат выглядит раздражённым. Сейчас она никак не могла поддержать его, поэтому лишь сочувственно улыбнулась и, сложив из пальцев пистолет, приставила его к виску, как бы «выстрелила». Это сработало. Настроение Мёнхёка, хоть и немного, но поднялось.       Голоса студентов начали стихать, когда на сцену поднялся высокий тёмноволосый мужчина лет сорока пяти в очках и с приветливой улыбкой. Он оглядел всех собравшихся и с воодушевлением начал свою речь:       — Во-первых, я хотел бы поприветствовать вас всех сегодня. Замечательная погодка, не так ли? — очаровательно улыбнувшись, мужчина развёл руками под одобрительные выкрики и аплодисменты. Затем поднял ладонь, прикрыв глаза, дождался, когда всё стихнет, и вновь обвёл всех взглядом, продолжая: — Я и все наши сотрудники рады, что мы имеем возможность продолжить, а для кого-то только начать, этот путь, построенный на хорошей основе и добрых взаимоотношениях, путь к вашей мечте и развитию ваших внутренних особенностей. С теми, кто впервые поступает к нам, мы рады пройти ваши первые шаги. Мы сделаем всё возможное для того, чтобы вам было комфортно, чтобы, дойдя до конца, вы все смогли гордиться собой, гордиться, что у вас получилось, что вы смогли!       Также не могу не сказать о том, что этот год имеет особенное значение для нас, ведь спустя долгое время мы имеем возможность приветствовать среди наших учеников наследников пяти крупных кланов.       Хотелось бы добавить, что жизнь здесь похожа на часовой механизм. Если не достаёт какой-то маленькой, казалось бы, детали или она сломана — часы стоят. Поэтому для нас важен каждый. Давайте уважать друг друга, быть опорой и поддержкой для тех, кто в этом нуждается. В конце я хотел бы пожелать вам никогда не сходить со своего жизненного пути. Я верю, что наши дороги сошлись именно здесь не просто так. Давайте проведём вместе незабываемые дни в этой академии. Будьте верны себе и своему выбору! А я с вами не прощаюсь. Я всегда буду рядом и готов помочь вам, если это понадобиться на протяжении всех шести лет вашего обучения здесь!       Добро пожаловать в академию Аями! Чувствуйте себя как дома!       Хару наконец вспомнила, что вся компания наследников соберётся под одной крышей. Девушка начала оглядывать первокурсников своего факультета в поисках знакомых лиц. Не найдя таковых в толпе, она разочарованно вздохнула и перевела взгляд в сторону брата.       Мёнхёк на неё не смотрел, зато девушка заметила наследника клана Пак, эмоционально ведущего свой монолог с её братом, который и без того был немногословен, а тут ему даже слово вставить не было возможности. Хару хихикнула на измученное лицо брата, а тот, выудив момент, когда Пак отвлёкся (потирая шею, которую резко чем-то обожгло), повернулся к сестре и закатил глаза.       — Вас тоже разделили? — неожиданно послышался голос у самого уха Хару. У той аж сердце удар пропустило. Однако в душе ей стало немного легче. Она не хотела бы остаться одна в своей группе без знакомых, и тот факт, что наследник Ким-младший будет учиться с ней, успокаивал.       — Ты напугал меня!       — Извиняться не буду, — пожал плечами Ким, почёсывая заднюю часть шеи, которую неожиданно стало жечь.       — Я и не просила…       Хару не заметила, как на сцене сменился человек. Речь директора она не слушала, уйдя в свои мысли, и опомнилась только когда глубокий мужской голос сменился на нежный и лёгкий девичий. Со своей короткой речью выступила девушка из студенческого совета, рассказав некоторые из важных правил академии и пригласив первокурсников записаться на кружки по интересам. Только эту часть Хару и запомнила с церемонии, и когда все уже начали расходиться, она отметила для себя, что на этой неделе определится с выбором и зайдёт в кабинет студенческого совета, чтобы оставить заявку на поступление в клуб.       Когда внутренний двор практически опустел, Мёнхёк ждал сестру в заранее обговоренном месте и, пока её не было, разглядывал барельеф с изображением Аями — духа-покровителя его клана, клана Ли. Хару подошла к брату минуты через три, а тот всю дорогу до общежития ворчал, что она заставила его ждать. Прочих наследников близнецы больше не встречали, но тот же Мёнхёк не считал это проблемой, а Ким с Паком после церемонии затерялись в толпе и, скорее всего, вместе потом куда-то и ушли.       — Дохёна видел? — поинтересовалась Хару.       — Написал, что куча дел. Он даже на церемонии не был.       Близнецы пересекли двор академии. Перед ними возвышалось трёхэтажное общежитие. Все здания на территории академии являлись некими пристройками к основному корпусу и были выполнены в одном стиле. То, как было построено, а вернее, в каком стиле было выполнено учебное заведение, не было похоже на традиционную архитектуру Кореи. Основана академия была ещё в девятнадцатом веке известным архитектором Ли Хюнсу.       Величественное здание, выполненное в стиле Хюнсу, соединяло в себе суровость камня и легкость стекла. Корпус общежития казался просто гигантским и по высоте равнялся бы обычной восмиэтажке в центре современного Сеула. Каменные блоки глинисто-коричневого цвета; кажется, что они совсем новые, но со времени постройки в здание не вносилось серьёзных изменений. Большие одиночные окна в массивной раме. Пилястры украшали фасад здания. Довольно высокая крыша с фронтонами, выложенная черепицей. За всё время никто так и не решились заменить кровельный материал обычным железом или шифером, а лишь временами меняли черепицу, если оно того требовало. Главный вход в здание, украшенный скульптурным орнаментом от различных духов и мифических существ до древних богов и обычных смертных с массивными деревянными дверьми в стиле рококо.       Старая дверь тяжело открылась, и перед ребятами раскинулся большой и просторный холл. С потолка на цепях свисала огромная старинная люстра, для которой раньше использовались обычные восковые свечи, сейчас заменённые на электронные. По обе стороны от входа были большие окна. Дверь за вошедшими Хару и Мёнхёком с шумом захлопнулась.       Минуя этаж по широкой деревянной лестнице из тёмного дуба, они вышли к длинному коридору, освещённому висящими на стене канделябрами всё с теми же свечами-лампочками, под которыми находились выступы стены высотой примерно в метр от пола. В них за декоративными узорчатыми решётками были скрыты обогреватели. Условившись встретиться на ужине, Мёнхёку и Хару пришлось разойтись, ведь комната парня находилась этажом выше.       Когда Мёнхёк скрылся из виду, Хару поплелась по коридору в поисках комнаты с номером сто один. По дороге она разглядывала ниши, в которых стояли вазы с цветами, статуэтки различных мифических существ и бюсты прославившихся личностей, а также картины и гобелены на стенах с изображением герба академии.       В это время Мёнхёк поднялся на этаж выше и направился по коридору к своей комнате. Здесь всё немного отличалась от того, что можно было увидеть на первых двух этажах общежития. Третий был полностью выделен только под жилую зону, здесь не было ни библиотеки со столовой, как на втором, ни комнаты отдыха или домашнего кинотеатра, как на первом. Коридоры были чуть темнее, чем на первых двух этажах, и это только потому, что располагались они по большей части между комнат, в середине здания, окон тут или вовсе не было, или они были редкими. Большинство из них приходилось на сами комнаты, но некоторые жили и вовсе без них. Такие находились в центре корпуса, а по кругу стоял лишь безмолвный лабиринт коридоров.       Идя по одному из них, Мёнхёк смотрел себе под ноги и только иногда поднимал взгляд, чтобы убедиться, что не прошёл мимо своей комнаты. Обычно здесь бывало тихо, особенно если сравнивать с тем, что творилось ниже, но сегодня сотни студентов заселялись и обживались, поэтому царила непривычная суматоха — однако даже она не могла сравниться с ситуацией ниже. На первом этаже в холле постоянно сновали ребята, болтая о своём или просто отдыхая на диванчиках, что так любезно предоставила академия, а на втором этаже до слуха то и дело доходили голоса из столовой или библиотеки.       Мёнхёк при поступлении требовал, чтобы его подселили в одну комнату с братом, но отец сказал своё строгое «нет». Глава Ли считал, что его детям стоит немного пожить порознь. Мёнхёк к тому же был настолько привязан к своим брату и сестре, что не давал им и метра личного пространства, которое требовалось старшему сыну. Через споры, но Мёнхёка убедили оторваться от старшего брата, при этом пришлось объяснить парню, что ему самому же будет больше свободы.       Дойдя до нужной двери, Мёнхёк толкнул её и зашёл внутрь. Прищурился и огляделся. «Как в гробу», — он обратил внимание на единственный на данный момент источник света в помещении. Одинокий торшер освещал небольшую зону отдыха — нейтральный угол в комнате, общий для обоих проживающих студентов. Там у небольшого диванчика были составлены чемоданы и сумки с вещами, принесли их ещё вчера вечером. У одного из чемоданов — по всей видимости, принадлежащего соседу по комнате Мёнхёка — крышка была откинута. Из него виднелось кое-что из одежды, какие-то бутылочки и флакончики с шампунями и различными гелями и ещё куча какой-то мелочёвки. На журнальном столике свалены комиксы, сверху — фотоаппарат в чехле, а на спинке дивана бордовый пиджак от формы. Мёнхёк недовольно нахмурился, оглядывая беспорядок. Его вещи стояли немного поодаль, всё ещё не распакованные, и парень отметил про себя, что этим стоит заняться.       Сама комната условно поделена на две половины. Две кровати, два письменных стола, два шкафа. Общими были только ванная комната и та самая зона отдыха. Стянув с себя кроссовки, Мёнхёк прошёл вглубь комнаты. На одной из кроватей спал его сосед по комнате, закутавшись с головой в одеяло. У кровати стоял чёрный рюкзак, а на письменном столе его соседа были свалены тетради и канцелярия. В очередной раз нахмурившись, парень поджал губы и, помассировав переносицу, направился к своему шкафу.       Мёнхёк отодвинул дверцу-купе, и встроенная лампочка осветила висящие пустые вешалки, на одну из которых парень повесил пиджак. Остальным так же нашлось применение, как только он притащил свой чемодан ближе к шкафу. Полки заполнились аккуратными стопками одежды. И как только с этим было покончено, парень перешёл к ванной комнате. Довольно быстро его полка заставилась различными флакончиками, тюбиками и бутылочками. Дело оставалось за малым — принадлежности для учёбы и прочие мелочи для обыденной жизни. Его вещи заняли всего пару полок на общем стеллаже, но закончив и оглядев результат своих стараний, настроение Мёнхёка даже как-то приподнялось. За своим занятием он и не заметил, как прошло несколько часов и наступило время ужина.       Мёнхёк с трудом мог осознать, что за эти несколько часов, что он бродил по комнате, разбирал вещи и далеко не бесшумно, его сосед так и не проснулся. Даже не шелохнулся ни разу за всё время. Мёнхёк уже переоделся в домашнюю одежду и, уходя, остановился у кровати соседа. «Он точно не помер?», — задумался он, смотря на то, как от дыхания парня вздымается одеяло.       Когда он спустился в столовую, Хару уже сидела за столом, что-то внимательно изучая на экране телефона и иногда отправляя в рот небольшой кусочек токпокки. В столовой было очень светло и царила оживлённая атмосфера. Помещение было громадным, перед Мёнхёком были сотни лиц уже сидевших за столом или проходивших по столовой студентов. Под высоким потолком на цепях висели несколько ламп, излучающих противно яркий белый свет, а за окнами царил вечерний сумрак.       То и дело озаряясь вокруг, Мёнхёк подошёл к столу, за которым сидела его сестра, и, сев напротив наконец, смог оторваться от разглядывания обстановки и интерьера столовой. Хару заблокировала телефон и, отложив его в сторону, подтолкнула Мёнхёку его поднос. Парень осмотрел его содержимое.       — Ты хорошо меня знаешь, — он взял палочки и принялся уплетать токпокки с карри. — Давно ты тут ждёшь меня?       — Минут десять, — Хару пожала плечами, вновь отправляя в рот кусочек карэтток. — Проверяй иногда личку.       — Что? — Мёнхёк перестал жевать и уставился на сестру. Та недоумённо вскинула брови. — А, я вещи разбирал. И только попробуй начать старую песню, что у тебя вещей втрое или в десять раз больше! Я разбирал чемоданы в полутьме, потому что мой сосед по комнате дрых всё это время, будь он неладен! Я даже не знаю, с кем я живу… вот честное слово, как увижу его рожу, сразу будет ясно, что мы с ним не подружимся. Спорим, там раздолбай какой-нибудь? А я могу ручаться за это… я когда зашёл в комнату, у него везде, абсолютно везде, вещи были разбросаны. Даже думать не хочу о нём, вот честное слово!       Неожиданно к близнецам подлетел наследник Пак и, бросив «привет, близняшки», плюхнулся на свободное место за их столом. Мёнхёк пожал руку, протянутую ему, а Хару улыбнулась:       — Привет, Ёмин-и.       — Уже устроились в комнатах? — поинтересовался парень, переводя взгляд с Хару на Мёнхёка и обратно. В его ухе блестела золотая серьга клана Пак. Хару хотела уже рассказать ему о неряшливом сонном соседе брата, но стоило ей открыть рот, как Мёнхёк бросил предупреждающий взгляд, и девушка промолчала, пожав плечами.       Она понимала, что, хоть они между собой знакомы, хоть и встречаются на общих собраниях или собираются на дни рождения, хорошими друзьями их назвать нельзя. Несмотря на это, она понимала, что теперь вся их привычная компания с собраний будет буквально жить под одной крышей и вместе учиться, так что не исключено, что они все станут ближе друг другу за это время, возможно, даже станут хорошими друзьями. Если, конечно, её брат выберется из своей ракушки и удостоит вниманием хоть кого-то из его окружения помимо самой Хару и Дохёна. Несмотря на то, что близнецы были очень близки, а Мёнхёк — привязан к старшему брату, рано или поздно у него должны были появиться друзья. Не будет же он всегда таскаться везде за ними.       — Дохёна уже видели? — вновь нарушил тишину наследник Пак.       — Нет, — в голос отозвались близнецы.       Пока за столом царило молчание, Пак заскучал. Озорство в его лисьих глазах немного поубавилось, но он решил, что раз близнецы не хотят ничего рассказывать — расскажет он. Ёнмин болтал о том, что он связан с Кимом-младшим самой судьбой, что они даже вместе живут в общежитии. Правда, он не упоминал ни разу, что перед заселением постарался сделать так, чтобы его как раз-таки поселили к наследнику Киму-младшему.       Хару, слушая воодушевлённый рассказ парня, лишь глаза закатила. «Неразлучная парочка», — пронеслось у неё в мыслях. Мёнхёк всё это время ковырял палочками свой ужин, почти не слушая болтовню старшего, и взгляд поднял от тарелки только когда к их столику размеренным шагом подошёл Ким-старший.       — Обжились уже? — поинтересовался он, и Мёнхёк, недовольно фыркнув, снова опустил взгляд в тарелку. До сих пор не мог смириться с тем, что его так просто отселили и от брата, и к сестре не пустили поближе. На вопросительный взгляд наследника Ким, Хару только плечами пожала, не став вдаваться в подробности объяснения скверного настроения брата.       Затянулась неловкая пауза, в которую Ким смотрел то на Ёнмина, то на Хару, а те вопросительно пялились в ответ.       — Я вообще не понимаю этого разделения по факультетам, — пожаловался Ёнмин всё ещё возмущённый тем, что администрации академии всё же удалось разлучить его с лучшим другом. Близнецы и Соджун вопросительно смотрели на Пака, пытаясь понять, когда они потеряли нить разговора. — По какому признаку они решают, кто где будет учиться?       — Ты хоть интересовался местом, куда собирался поступать? — Соджун с прищуром посмотрел на Пака.       — Не все такие ботаники, как ты, — закатил глаза Ёнмин. — Просто расскажи, раз знаешь.       И Соджун рассказал. Чуть ли не процитировал по памяти всё, что написано на сайте академии.       Ещё до постройки самого замка Хюнсу знал, как именно будут проходить в академии занятия. Несмотря на то, что сам архитектор не дожил до открытия дверей академии, он заранее распланировал всё до мельчайших деталей. В том числе и факультеты. Сын его всё же принял все детали во внимание, хоть и не был согласен с параллелями, на которых были основаны факультеты. Записи в рукописи Хюнсу гласили следующее:       Факультет Сельванира носит в себе основу от латинского «природа» в сочетании с «наукой», что применяется ко всем четырём названиями факультетов. Над ребятами этого факультета покровительствует Сильван — божество-опекун из Римской мифологии или же дух лесных деревьев и плантаций. Под его началом ребята обретут успех в своих начинаниях; он поможет им справиться с учёбой в стенах замка и развитии их внутреннего ориентира.       Ёнмин тупо уставился на Кима старшего. Соджун только вздохнул.       — Есть у тебя знакомые, кто за природу шарит?       Ёнмин задумался.       — Вообще-то, — Пак усмехнулся. — Я знаю одну девушку, и она…       — Ну началось, — закатил глаза Соджун, — продолжим…       Факультет Гианора, что образован от «общества» с языка маори, имеет в покровителях Гиану. Прекрасной песней дух в образе молодой девушки стремится соблазнить случайного прохожего, а после того, как тот попадается на приманку, дух выпивает всю его кровь.       Прекрасным печальным пением Гиана сопровождает своё основное занятие — вышивание. Пение, словно голос правительства, разносится далеко по лесу, привлекая внимание, а любой услышавший его теряет контроль над собой и стремиться увидеть певицу. Цель нашей Гианы — помочь юным правителям и политикам научиться говорить так, чтобы люди тянулись за их голосами; научиться управлять такими «путниками».       — Звучит как моё будущее, — гордо вскинул голову Ёнмин.       — Стать жертвой более крутых Гиан? — хмыкнул Мёнхёк, на что Хару подавила смешок.       Пак высокомерно оглядел Мёнхёка.       — Тебя что ли? — Ёнмин усмехнулся. — Боюсь, тебе со мной не тягаться.       — Парни, — Хару прервала спор ребят. — Ваши… наши кланы смогут потягаться, когда вы оба придёте к власти, а пока вы не стали главами кланов, давайте дослушаем Соджуна.       Наследник Ким поблагодарил девушку и продолжил:       Факультет Пёльсенор, что образован от родного корейского «путь» или «внутренний мир» в сочетании с латинской «наукой», находится под покровительством Пульгассари и специализируется на духовном мире. Самый первый придуманный Хюнсу факультет, истинно корейский, подкреплён легендой создания покровительствующего зверя, что гласит о буддийском монахе, скрывающемся от закона за запрещённую веру, который создал маленькую фигурку из рисовых зёрен и накормил её иголками.       Кровожадный покровитель этого факультета неожиданно даже для его создателя стал увеличиваться в размерах. Став огромным, зверь попал под удар правительства, что послало воинов, дабы убить чудовище, однако Пульгассари лишь пожирал всё железное оружие, что шло в ход против него, и только набирал силу и мощь. Даже огонь не смог сломить зверя, а тот лишь разнёс пламя по округе, спаля деревню дотла.       Не только сила его внушала страх, но и внешний вид, что являл собой смесь различных животных: медведя, слона, носорога, тигра и быка. Неуязвимый Пульгассари со временем стал ассоциироваться совсем с другим металлом — монетами. Роль с годами его тоже менялась. В прошлом непобедимый, он нынче путешествует по снам, пожирая чужие кошмары или даря их. Несмотря на новую, казалось бы, безобидную роль зверя, слава его идёт впереди, а потому факультет Пёльсенор прекрасный показатель того, где именно учатся дети.       — Духовный мир и монеты? — Мёнхёк скривился, задумавшись. — Истинные психологи. И в голову залезут, и бабки сдерут.       Парни дружно зашлись смехом, а Хару, которая теперь училась именно на этом факультете, глаза закатила.       — Тебе бы постыдиться, брат, — заявила девушка. — Ты слышал Соджуна? Факультет истинных Ли, все дела, а ты и не попал на него. Какое безобразие! Не дотянул!       — На что это ты намекаешь? — Мёнхёк усмехнулся. — Я самый что ни на есть чистокровный Ли! — парень гордо вскинул голову. — Просто мы одинаковые, вот нас и перепутали!       Хару только хмыкнула в ответ.       — С жадными до денег психологами разобрались, — заявил Ёнмин. — Что там насчёт последнего факультета?       Четвёртый факультет был основан последним, а Хюнсу, как создатель, в будущее заглядывал, давая ему название Лефанор со значением «техника». Покровитель ребят, что учатся на этом факультете — Лефан — изобретательный бог техники. Довольно редкий бог, у которого ещё до недавнего времени даже изображений не было. Однако по описанию со слов поклоняющимся ему людей вскоре были нарисованы многочисленные изображения, на которых божественный покровитель предстаёт в образе старика в длинных одеждах бордового цвета, а символ его — шестерёнка.       На какое-то время воцарилось молчание.       — Прекрасно-отлично! — воскликнул Ёнмин. — Четыре грёбанных факультета и вся наша компания распределилась максимум на два! Какого чёрта?!       — Дорогой мой, — вздохнула Хару. — Потому что всю нашу компанию с детства муштруют, что старшие станут будущими главами, а младшие их помощниками. Вот и получается, что одни будущие правители, а другие психологи, умеющие управлять умами толпы с названием «клан».       Мёнхёк усмехнулся. Пак с прищуром смотрел на наследницу, даже не зная, как выразить свои мысли по поводу того, что их свободный выбор явно где-то ограничивают.       — Ёнми, пошли, — Соджун кивнул в сторону свободного столика. — Скоро ужин закончится, пока мы тут болтаем, — Ким кивнул близнецам: — Увидимся.       Хару и Мёнхёк молча кивнули в ответ. Проводив их беглым взглядом, Хару подалась в размышления о том, когда они увидятся с остальными ребятами. Неожиданно её отвлекло довольно громкое «твою мать!», раздавшееся на всю столовую.       Все разговоры в столовой сразу стихли. Близнецы обернулись на шум, цепляясь взглядом за картину в нескольких метрах от них: наследник Ким, в возмущении оглядывающий мокрое пятно на футболке, и бледная девушка, застывшая в проходе с пустым стаканчиком от кофе. Превосходство Соджуна было очевидно — он был высоким и довольно крепким парнем, а вот девушка напротив, чуть ли не вдвое меньше его, смотрела на наследника, не моргая и открыв рот, не шевелилась, а он строго смотрел в ответ, взглядом, полным раздражения, закусил щёку и ждал от неё хоть какой-то реакции.       «Плохо дело», — пронеслось в мыслях у Хару. В помещении царила мёртвая тишина, многие даже есть перестали и уставились в ожидании того, как же разрешится ситуация. После еле слышного «извини» с разных сторон послышались тихие смешки и неловкий кашель. Ким нахмурился и озадаченно уставился на девушку напротив. Хару в некотором смятении приоткрыла рот и повернулась к брату сказать, что лицо девушки кажется ей знакомым, но место напротив оказалось пустым.       Мёнхёк появился будто бы из ниоткуда, оказался рядом с Кимом и провинившейся девушкой и с непроницаемым лицом заставил её поклониться.       — Она говорит: извините. Она просит прощения. Так ведь? — последнее он процедил сквозь зубы самой девушке, наклонившись к самому её уху. У той паника внутри сменилась страхом, пробирающим до мурашек. Она помнила этот холодный голос, а Мёнхёк помнил её. Они уже встречались утром на церемонии, точнее за пару минут до её начала…       Тогда, пробираясь сквозь толпу студентов, Мёнхёк был крайне раздражён окружающей его атмосферой, а тут ещё какая-то малявка в него врезалась. Он тогда развернулся посмотреть на осмелившегося вообще его тронуть человека, и первая его мысль была, что кто-то ребёнка забрать забыл. Позже выяснил, что девушка ненамного его младше, да ещё и из его клана. «Как это насекомое вообще в моём клане оказалось?» — подумал он, но имя всё же спросил и тогда оно показалось ему знакомым.       И вот опять она и снова с кем-то столкнулась. И опять это наследник. Мысленно Мёнхёк сравнил девушку с тараканом, который бегает под ногами, но из-за того, что тот слишком шустрый и ловкий, раздавить его не получается.       Наследник Ким сканировал взглядом Мёнхёка и девушку, которую тот продолжал держать, не давая ей выпрямиться.       — Раньше только стен не замечала, а сейчас и людей видеть перестала? — послышался насмешливый девичий голос с соседнего столика от места, где всё произошло. Наследник Ким уже собирался уходить, но, и пары шагов не сделав, остановился и повернулся на голос. Мёнхёк отпустил причину всего беспорядка, и девушка, красная от смущения, потирала заднюю часть шеи, игнорируя колкие замечания в свой адрес. — Канна, от тебя и в школе одни неприятности были, а тут и вовсе решила не мелочиться?       С разных сторон послышались смешки, а говорившая девушка подалась вперёд на стуле, продолжая сыпать обидными словами. Канна стояла, опустив взгляд, стараясь подавить нарастающее раздражение, однако сердце продолжало биться сильнее, лицо начало гореть. Было жутко неловко, она злилась. В голове всего один вопрос: «почему?».       Ещё со школы Канна вечно влипала в неприятности. Синяки и ссадины были её вечными спутниками, а потом стало ещё хуже и на почве её неуклюжести и способности находить проблемы она обзавелась недоброжелательницей. Почему та её не возлюбила и вечно унижает и старается задеть, Канна не знала, но поделать ничего не могла, а та, будто туча над непутёвым персонажем мультика, повисла над Канной. Всего луч надежды, что хотя бы в академии всё будет спокойно, и тот погас.       Канна, хотела было уже просто уйти, но вдруг её «тучка» замолчала. Девушка подняла взгляд и поняла причину, по которой та не стала продолжать. Буквально позади Канны, напротив её недоброжелательницы, сидел Пак Ёнмин, молчавший всё это время и наблюдающий за ситуацией со стороны и, закинув ногу на ногу, презрительно смотрел на говорившую девушку. Он слегка наклонился вперёд и спокойным, но властным голосом произнёс:       — Мирэ, замолкни.       Та внутренне сжалась под взглядом наследника и, выпустив из пальцев серебряный кулон с гравировкой клана Пак, который крутила всё это время в пальцах, покорно ответила:       — Да, господин.       Канна же уже была готова провалиться сквозь землю под тихие смешки и сотни пристальных взглядов. Внимание столовой было приковано к двум девушкам и наследникам рядом с ними, и если Мирэ лишь кидала высокомерные взгляды в ответ, то у Канны на лице выражалась покорность и её многочисленные веснушки, которые стали ещё заметнее из-за того, что к лицу прилила краска.       Наследник Пак взглядом обвёл столовую, а после поднялся со своего места и, бросив Киму «пошли отсюда», направился к выходу.       Когда оба наследника ушли, царившая тишина сменилась перешёптываниями, а после и вовсе все стали массово обсуждать эту тему. Мёнхёк, проводив взглядом уходящих ребят, злобно посмотрел на всё ещё стоящую рядом Канну.       — Тебе не стыдно или ты забыла, как надо просить прощения? — грубо выпалил парень.       Канна хотела было извиниться перед наследником, но слова будто в горле застряли. Она не осмеливалась поднять глаза на него и взглядом бегала по обуви, сдерживая наворачивающиеся слезы обиды. «Сама во всем виновата. Чего ты ещё ожидала?» — мысленно корила она себя.       — Брат, чего ты прицепился к девушке? — вмешалась молчавшая до этого Хару.       Мёнхёк с возмущением посмотрел на сестру, та в ответ лишь бровь вскинула. Он вновь перевёл внимание на Канну. Та, опустив голову, всё так же потирала шею, лицо её покраснело, да так, что многочисленные веснушки стали почти не заметны, губы дрожали, а из глаз потекли слёзы, которые она уже не могла сдерживать.       — Ты довёл её до слёз! — Хару взмахнула рукой, а затем притянула брата ближе, усаживая на его место. Мёнхёк молчал.       Канна, поняв, что от неё отвели внимание, поспешила удалиться из столовой, а Хару, садясь за стол, опешила, услышав резкий и недовольный голос брата:       — И что это было?       Мёнхёк не раз слышал от отца, что в клане надо поддерживать порядок и воспитывать людей, принадлежащих ему, и эти слова отпечатались в нём, как и было положено, но вот, когда он пытается сделать что-то правильно, что-то, чему его учили — это просто пропускают мимо ушей, будто так и надо. И как же всё хвалёное воспитание? Если каждый будет вести себя подобным образом с наследниками других кланов, тем более тех, что находятся выше, чем Ли, как это отразиться на репутации клана и на репутации его отца как главы, и репутации самого Мёнхёка как наследника? А Хару? Совсем не переживает, что и на ней это тоже скажется? Или на Дохёне? Дай слабину, и люди в клане уже не будут воспринимать тебя всерьёз, тем более в клане Ли. «О чём она вообще думает, выгораживая какую-то девчонку?» — Мёнхёк искренне не понимал причин.       — Если ты будешь со всеми себя так вести, то тебя не только люди мелких кланов будут избегать, но и люди из собственного тоже, — спокойно проговорила Хару, а затем более сурово добавила: — И не смей говорить со мной в таком тоне!