***
— …Я ещё раз вам повторяю, это исключено! Никаких переговоров, никаких уступок. Протокол «Каллоден» на этот случай и разрабатывался, так воспользуйтесь им, сэр, — стоя у кухонного окна и перебирая тюлевые занавески, настойчиво и жёстко велел Майкрофт, вслушиваясь в испуганное дыхание премьер-министра, доносившееся из трубки. Ещё не хватало, чтобы тот от волнения потерял голову и наутро вся страна погрузилась в политический кризис. Мир и без того бурлил, а взрыв на Британских островах мог стать началом конца. — Сэр? — Я понял, мистер Холмс. Немедленно свяжусь с министром обороны и MI5. — Вы рано паникуете, сэр. Это не первая провокация на моей памяти, так что, думаю, всё под контролем. — Но силовые методы, мистер Холмс… — А что, вы хотите пригласить их на чаепитие? — язвительно уточнил Майкрофт и раздражённо забарабанил пальцами по подоконнику. — Нет, разумеется, нет. — Тогда что вас не устраивает? Тот забормотал что-то в ответ, спекулируя высокопарными дипломатическими терминами, видимо, потеряв способность изъясняться нормальным человеческим языком. Майкрофт слушал, не перебивая, и только устало смотрел на улицу, едва сдерживаясь, чтобы не поторопить захлёбывавшегося словами премьер-министра. Сейчас ему нужно было вести беседу отнюдь не с мечтавшим избавиться от его болтовни Холмсом. Не то чтобы Майкрофт умалял серьёзность возникшей проблемы, но слаженный механизм вполне успешно мог справиться и без него — его нужно было лишь запустить… Свою отмашку Холмс уже дал. Под окнами резко погас и вспыхнул уличный фонарь. Наклонившись ближе к окну и взглянув вниз, Майкрофт сначала с непониманием, а потом с резко вспыхнувшим в груди волнением увидел удалявшуюся всё дальше от дома Эрику. Такую болезненно-надломленную, что сердце сразу же сжалось. — Я… — пробормотал Майкрофт, не зная, услышал ли его премьер-министр. — Я перезвоню. Когда она успела уйти? А главное — зачем? — Но, мистер Холмс… — Перезвоню, — теряя самообладание, прикрикнул Майкрофт и сбросил звонок, тут же заторопившись в тёмный коридор. Тонкая полоска тусклого света, лившегося из спальни, позволила разглядеть хоть что-то, и взгляд зацепился за неровный клочок бумаги, который Майкрофт с досадой сжал в кулаке, едва лишь сумел разобрать написанные слова. «Захлопни за собой дверь». Схватив пальто, Майкрофт так и поступил. Подъезд сотрясло от того, с какой силой он это сделал, наплевав на поздний час. Ступеньки быстро замелькали перед глазами — Майкрофт не смотрел под ноги, крепко держась за перила и не боясь споткнуться. Его парадный фрак всё ещё сиротливо лежал в углу её комнаты. Улица встретила его коротко застучавшими по плечам каплями дождя и по-прежнему горевшими фарами автомобиля. Махнув водителю рукой, Майкрофт, помня о том, что джентльмены никогда не бегают, прибавил шаг, заметив, что Эрика повернула на безлюдном перекрёстке куда-то в темноту вечера. — Чёрт, — он шикнул себе под нос и, подумав, свернул в переулок между домами, живо представив план района и оптимальный маршрут. Догнать её было несложно, но вот удержать… В конце концов оказавшись на нужной улице, Майкрофт едва не столкнулся с Эрикой лицом к лицу. Она не злилась, не обижалась, хотя могла бы. Должна была. Но, остановившись перед ним, дышавшим тяжело и шумно, смотрела с абсолютным безразличием и бессилием. — Ты закрыл дверь? — спросила она, и голос её шелестел, как листва на осенних деревьях. Майкрофт не ответил. Он решительно подошёл ближе и взял Эрику за плечи, развернув к фонарю, чтобы видеть её глаза — то единственное, что никогда не обманывало, даже если очень хотелось. И ожидаемо обнаружил в них только всепоглощающую боль. Ни больше ни меньше. — Отпусти, — пугающе спокойно велела она. — Нет. — Я закричу. — Хватит… — прошептал Майкрофт, коснувшись своим лбом её лба, и поднял руку, проводя холодными пальцами по виску, затем вниз — по щеке, дрогнувшему уголку губ, подбородку… В ярком свете уличного фонаря на золотом кольце сверкнул тревожный блик. — Хватит, Рики, нам не по восемнадцать лет. Ничего такого ты не сделаешь. Её взгляд вспыхнул, словно пламя на конце зажёгшейся спички, но так же быстро потух, вновь став обречённым, почти что безжизненным. — Ты прав, — пробормотала Эрика, почувствовав на коже его тёплое дыхание, а потому довольно быстро отстранилась. — Я всегда прав. Она судорожно вздохнула и сжала в пальцах рукава его пальто, не дав вновь к себе прикоснуться. — Ты прав, я не буду кричать. Но я не хочу… — Чего ты не хочешь? — Тебя. — Врёшь, — он сощурился. — Ты мне не нужен, — выдохнула она, стиснув зубы, словно подбирая слова, чтобы сделать ему как можно больнее. Чтобы сделать ему ещё хуже. Майкрофт почувствовал во рту резкую горечь и нервно сглотнул, будто это могло помочь. Но не помогло. Потому что слова ударили под дых, а Эрика продолжала смотреть так же безучастно. — И снова ложь, — сурово бросил он, хотя в горле всё пересохло. — Это правда. Я терпела… Очень долго терпела, Майкрофт. Больше не могу. — И что это значит? — Не делай вид, что не понимаешь. Это значит — всё. Конец. Теперь уж точно. — Кто сказал? — Я, — отрезала она. — Рики… — «Эрика», Майкрофт, — она бросила на него быстрый взгляд холодных как лёд серых глаз. — Впрочем, называй как хочешь. Я не буду притворяться, будто мне всё равно, но не мучай меня ещё сильнее. Просто уходи. — Я не хочу тебя терять, — эта робкая попытка была наполнена такой грустной нежностью, что Эрике показалось, будто у неё сейчас остановится сердце — оно, сжавшись, надрывалось в груди, билось в рёбра, прожигая всё внутри, высушивая горькие слёзы, которыми обливалась душа. — Ты уже потерял, — сдавленно ответила она. И быстро сняла с пальца безнадёжно блеснувшее обручальное кольцо, не глядя вложив его в дрогнувшую ладонь Майкрофта. — Прощайте, мистер Холмс.***
Долгожданные выходные после активной рабочей недели и её ужасно тяжёлого окончания Эрика восприняла как избавление. Ей ничего не хотелось — ни куда-то идти, ни думать о чём-либо. Если бы было можно не дышать, она, пожалуй, поберегла бы кислород. Чтобы бестолково смотреть в серый потолок, он был совсем не нужен. А ещё болели глаза — они покраснели и воспалились, но оставались сухими, как бы Эрика ни пыталась выдавить хоть одну слезинку. Вот уж правда, лучше бы она захлёбывалась рыданиями, чем горела, умирая изнутри. Но не получалось. Возможно, потому, что в этот раз она не успела очароваться. Лишь вновь очень сильно обожглась, словно коснулась открытого огня — и быстро, на инстинктах, отдёрнула руку. Это было правильно. Не сейчас, так потом, но потихоньку должно было стать легче. Неудивительно, что выкинуть из мыслей столько лет жизни оказалось ой как непросто. Спасение, однако, пришло быстрее, чем ожидалось — оно ворвалось в квартиру маленьким ярким торнадо, запустив с собой весенний запах улицы, пусть на дворе и заканчивался переменчивый февраль. И Эрика не смогла не улыбнуться. Потому что Элла, буквально впорхнув в прихожую, заулыбалась в ответ так светло и счастливо, что на сердце сразу потеплело. — Привет! — воскликнула она, заключив Эрику в крепкие объятия, будто чувствуя, насколько та в них нуждалась. — Здравствуй, солнышко, — Эрика поцеловала её в макушку и подняла взгляд на застывшую в дверях сестру, пытавшуюся перевести дыхание. — Привет, Сара. — Умоляю, скажи мне, что у тебя на сегодня нет планов, — быстро кивнув, взмолилась она. Эрика, задумавшись, неопределённо пожала плечами — все её планы заключались только в том, чтобы себя жалеть. И это было отвратительно. — На работе катастрофа! Какие-то проверки, руководство мечется, всех повыдёргивали! Даже Джоанну, а она в отпуске в Ирландии… — Нужно посидеть с Эллой? — перебив её, захлёбывавшуюся словами, предположила Эрика, и Сара быстро закивала. — Недолго. Фрэнк приедет и заберёт её через пару часов. Пожалуйста, Эрика… — Не вопрос, — нежно коснувшись медных кудряшек племянницы, пробормотала она, и Элла прижалась к ней ещё сильнее, цепляясь пальчиками за футболку. — Ты мой герой! — Сара звонко чмокнула сестру в щёку. — Брось, — хмыкнула Эрика. — Лучше поторопись. Будет нехорошо, если Джоанна доберётся из Ирландии быстрее, чем ты по лондонским пробкам. — Ты права. Спасибо, родная, — ещё раз поцеловав её, на сей раз в другую щёку, Сара строго погрозила пальцем. — Элла, слушайся тётю Эрику. Эрика, не давай ей объедаться сладким. — Беги уже, — Эрика приподняла уголки губ, отмахнувшись от этих нравоучений, и, когда за Сарой захлопнулась дверь, вопросительно взглянула на Эллу. — Ну, чем займёмся? — Сходим за тортиком? — Сходим, — усмехнулась Эрика и присела перед ней на корточки. — Маме ни слова, договорились? — Ага. — И папе. — А папа не против. Он обещал мне мороженое. — Сластёна, — тихо цокнула языком Эрика. — Зубы не заболят? Элла задорно взмахнула кудряшками и, принявшись расстёгивать куртку, ответила очень серьёзно, как если бы была совсем взрослой: — Мама обещала сегодня сводить меня на колесо обозрения. Но не получилось. Поэтому мне грустно. А когда грустно, надо есть много сладкого. И, деловито расправив плечи, хитро сощурилась, будто проверяя реакцию Эрики на это смелое, но справедливое утверждение. А у той что-то ёкнуло в груди, отозвавшись короткой, острой болью, и в носу противно защипало. — Значит, купим большой торт, — пробормотала она. Вот бы и ей было грустно из-за какой-нибудь незначительной ерунды… В ближайшей пекарне, где работал, пожалуй, лучший лондонский кондитер, Эрика оставила приличную сумму. Но ни капли об этом не жалела. Элле было достаточно лишь ткнуть маленьким пальчиком на полку прилавка, где лежали разные пирожные, чтобы кассовый чек пополнился ещё одной строчкой. А затем ещё. И ещё… Когда они вернулись домой, Элла с неменьшим энтузиазмом принялась расставлять всё на столе, пока Эрика заваривала ей душистый чай под аккомпанемент включенных на телевизоре мультиков. — А ты разве не будешь? — удивлённо хлопнула ресницами Элла, когда заметила, что Эрика, устало подперев голову руками, села за стол, не поставив перед собой даже самую маленькую чашечку чая. — Я не хочу, солнышко. — Но ты тоже грустишь, — нахмурив тонкие брови, возразила Элла. — Немножко. — Вот и поешь немножко. И она настойчиво протянула Эрике свою десертную ложку, подтолкнув блюдце с чем-то до жути сахарным и приторным. Невинные детские глаза смотрели на неё с таким волнением и заботой, что Эрика не смогла сдержать тяжёлый вздох. Вот сейчас подступившие к горлу слёзы были совершенно некстати. Ещё не хватало напугать своими проблемами ребёнка. Но Элле, казалось, хватило того, что Эрика просто придвинула к себе тарелку — она тут же переключила всё своё внимание на мелькавшие в телевизоре приключения Скуби-Ду, пачкая рот и щёки в сладкой пудре. И Эрике как никогда захотелось вернуться в детство — потому что тогда она знала только то, что такое разбитые колени, а не разбитое сердце. А его было никак не склеить. Эрика помотала головой, резко втянув воздух в лёгкие, и буквально заставила себя перестать об этом думать. Она поднялась из-за стола, чтобы налить чай и себе. В конце концов, ради Эллы можно было и отвлечься, хотя бы несколько часов не занимаясь самокопаниями. И этот обман временно сработал. По крайней мере, когда приехал Фрэнк, Эрика смогла улыбнуться ему совершенно искренне, не с натянутым притворством, пусть и очень утомлённо. Внутренний конфликт с самой собой забирал слишком много сил, чтобы помимо губ могли улыбаться ещё и глаза. — Привет, — шепнула она, улыбнувшись, когда бывший муж сестры переступил порог. — Элла недавно задремала, не шуми. Фрэнк понятливо кивнул, и его доброе круглое лицо озарилось неловкой усмешкой. То, что ему некомфортно, было заметно сразу. Он был из тех, кто не умел прятать эмоции, выдавая себя с головой нервным прищуром или излишней улыбчивостью, что частенько мешало ему по жизни. Раньше, ещё до отъезда Эрики в Глазго, у них были чудесные отношения. Теперь же Фрэнк смотрел с подозрением — видимо ждал, что, как и её старшая сестра, Эрика возьмётся сыпать нравоучениями и упрёками. Но, даже если бы она хотела, у неё просто не было на это сил. Поэтому она молча указала Фрэнку в сторону гостиной, где, удачно устроившись на диване с шоколадным печеньем в ладони, спала Элла. Будить её совершенно не хотелось. Как не хотелось и никуда отпускать — это значило, что пришлось бы снова остаться одной в четырёх стенах. И пускай одиночество уже давно не тяготило, оно было чересчур дотошным собеседником, пробираясь даже в самые потаённые уголки души. «Кошку, что ли, завести», — подумала Эрика, наблюдая, как Фрэнк, осторожно присев на диван, погладил Эллу по плечу. И за один короткий миг стало так обидно, так невыносимо себя жаль, что она предпочла отвернуться, чтобы не видеть, как Элла, распахнув глаза, радостно бросилась отцу на шею. Эрика любила детей. Очень-очень любила. И, конечно, мечтала, что когда-нибудь кто-то будет так же доверчиво жаться и к ней, называя мамой. Но не сложилось. Потому что Майкрофт детей не любил. Сначала он говорил, что им слишком рано становиться родителями. Потом — что он не готов к такой ответственности, хотя в это же самое время его электронная почта ломилась от сверхсекретных правительственных депеш. В конце концов, он всё-таки сказал, что просто не хочет. И, наверное, приняв такое решение, подсознательно оказался прав — уходить от него с ребёнком Эрике было бы в сотню раз труднее. Быстро вытерев указательным пальцем заслезившиеся глаза, она постаралась расправить плечи, чтобы не выглядеть сжавшейся, будто в ожидании нового удара. Элла и без того смотрела как-то взволнованно. — Ну что, — пощекотав её, чтобы привлечь к себе внимание, сказал Фрэнк, — ты сегодня была послушной девочкой? — Да, папочка, — растянув губы в хитрой улыбке, кивнула Элла, явно не собираясь рассказывать отцу о том, сколько сладкого умудрилась съесть. Они были так похожи — оба рыжеватые, круглолицые и довольные друг другом. Семейная идиллия. — Умница, — Фрэнк потрепал её по голове и повернулся к Эрике. — Она не слишком тебя отвлекала? — Скорее, недостаточно, — неопределённо отозвалась та и, явно выдав своё волнение, сложила руки на груди. — Ты сейчас поедешь домой, Фрэнк? — Да. На улице такая слякоть, что гулять совсем не хочется. — Можно попросить тебя об одном одолжении? — Конечно, не вопрос. — Надо кое-что отвезти на Бейкер-стрит. Это ведь в твоём районе? — Это почти что на соседней улице, — хрипло усмехнулся он и, потерев затылок, добавил. — Хотя, Бейкер-стрит довольно длинная… Но это не важно, я на машине. Дашь адрес, и доставлю всё в лучшем виде. И Эрика, написав Фрэнку записку с точным адресом, чтобы он ничего не перепутал, вытащила спрятанный в самом дальнем углу шкафа тёмный пакет с завёрнутым в него фраком, облегчённо вздохнув, когда избавилась от него, передав в настойчиво протянутые ладони племянницы. — Надеюсь, там не что-то запрещённое. Или не мешок с деньгами, — хохотнул Фрэнк, пристально и азартно взглянув ей в глаза. — Всего лишь одежда. — Довольно скучно. Ну да ладно. Нам пора. И Эрика сама крепко обняла затрепетавшую в её руках Эллу, мягко поцеловала в тёплый лоб и, поправив растрепавшиеся после сна волосы, проводила до двери, оставшись на пороге до тех пор, пока Фрэнк с перепрыгивавшей ступени дочерью не скрылся на следующем лестничном пролёте. На улице и впрямь было не очень-то приятно. Слишком влажно, зябко, а оттого противно. Элла первым же делом ступила в большую лужу, которую, не глядя под ноги, не заметила. До машины пришлось идти вот так — жалобно хлюпая ботинками и стараясь не задевать грязный асфальт пакетом. Фрэнк не раз порывался его забрать, но Элла упрямо отводила руки за спину и весело улыбалась в ответ на все притворно-ворчливые сетования. В общем-то, с этим пакетом она не расставалась всю дорогу, то и дело сминая его в руках и совершенно не беспокоясь о таинственном содержимом. А когда Фрэнк припарковался за углом нужного дома, отказалась остаться в машине, едва не вприпрыжку побежав к уже знакомой двери, указывая отцу дорогу. — Элла, не спеши, — поймав её за руку, пробурчал Фрэнк, прежде чем надавить на тугую клавишу звонка. Долго ждать не пришлось. Уже через пару секунд дверь, чуть слышно скрипнув, распахнулась, и Элла, быстро поприветствовав недоумённо взглянувшего сначала на Фрэнка, а потом и на неё саму Джона, взволнованно заспешила к ступенькам, ведущим на второй этаж. — Элла! Она обернувшись, махнула Фрэнку, чтобы тот не отставал, и, волоча за собой пакет, поднялась к нужной, будто специально приоткрытой двери, робко заглянув внутрь, прежде чем войти. Где-то позади раздавались тяжёлые шаги отца, а следом за ним и Джона. Она появилась в гостиной слишком шумно, умудрившись запнуться о предательски зашуршавший пакет, и тут же принялась осматриваться. Без праздничных украшений здесь было немного пустовато, но всё-таки не менее интересно. Потому что стоявшие на широком столе склянки с непонятными жидкостями сразу привлекли внимание. И будто манили к себе… Элла уже было шагнула ближе, стремясь получше рассмотреть царивший хаос, когда тихий шорох, раздавшийся за спиной, заставил её испуганно замереть, а потом и обернуться. — Дядя Майк… — удивившись, пробормотала она и, заметив, что тот немного нахмурился, выдохнула окончание его имени, — …рофт. — Здравствуй, Элла. Он был в светло-сером костюме. И сам казался тоже каким-то посеревшим, словно измученным — Элле стало его жаль. Положив пакет на пол, она немного пугливо протянула к Майкрофту руки и, не увидев сопротивления, мягко прижалась щекой к его боку, почувствовав на коже металлический холод от цепочки для карманных часов. Она не успела понять, кто из них вздрогнул в тот момент. Лишь ощутила, как тяжёлая, тёплая ладонь Майкрофта невесомо коснулась её макушки, и подняла голову, взглянув на него снизу вверх со всем возможным участием, на которое был способен в её возрасте ребёнок. Но Майкрофт, тяжело сглотнув, отвернулся, не находя в себе сил, чтобы смотреть ей в глаза — такие же, как у Эрики, светлые и ласковые. — Элла! — сердито громыхнул голос появившегося на пороге Фрэнка. — Сколько раз тебе говорить, что нельзя убегать?! Элла, отстранившись от Майкрофта, виновато потупилась и уставилась себе под ноги, глядя на то, как под ботинками медленно растекалась маленькая лужица. — Прости, пап… — Фрэнк, — перебил Холмс и, обойдя Эллу, закрыл её своей спиной, протянув ладонь для рукопожатия. — Что ты здесь делаешь? — Я… Элла, снова зашуршав пакетом, вопросительно взглянула на отца, и Фрэнк, прикинув что-то в уме, неуверенно ей кивнул. — Эрика просила передать, — почесав висок, объяснил он Майкрофту. — Но она не уточнила, что это для тебя. — Может быть, для Шерлока, — сухо отозвался тот. Но, заглянув в пакет, заметно помрачнел. — Нет. Всё-таки для меня. Фрэнк, чувствуя себя несколько неловко, только улыбнулся. Майкрофта он всегда немного побаивался. Не то чтобы Холмс вёл себя слишком высокомерно, но порой в его взгляде проскальзывало отвращение, будто он считал всех окружающих идиотами. И в такие моменты Фрэнк предпочитал помалкивать. В общем, совместные семейные ужины обычно выдавались на редкость тихими. — Выходит, вы с Эрикой по-прежнему общаетесь? — покосившись на забравшуюся в одно из кресел дочь, спросил он. — Признаться, завидую. Ты, наверное, в курсе… Мы с Сарой тоже развелись. Только вот она со мной теперь вообще не разговаривает… — Должно быть, это потому, — выглянул с кухни Шерлок, весь взмыленный и оттиравший руки от химических реагентов, — что, в отличие от вас, Майкрофт не изменял жене с секретаршей. А если и изменял, Эрика об этом не узнала. — Заткнись, Шерлок! — угрожающе шикнул Майкрофт. И отошёл к окну, не желая смотреть ни на брата, ни на вытянувшееся от удивления лицо Фрэнка. Сегодня он вообще никого не хотел видеть, весь день пряча потухший и будто обращённый в невозвратимое прошлое взгляд, в котором время от времени проглядывало безуспешно подавляемое страдание. Что уж говорить, если, глядя на собственное отражение в стекле, Майкрофт был готов выплюнуть грубое: «Жалкое зрелище». От едких, пропитанных желчью комментариев брата было совсем не легче. Шерлок в ответ лишь хмыкнул. — А, ребёнок, снова ты, — взглянув на Эллу, вновь без спроса занявшую его кресло, недовольно выдавил он, бросив грязное полотенце на каминную полку. — Это моё место. — Я Элла, — вцепившись пальцами в подлокотники, напомнила она — на случай, если он опять забыл её имя или собирался ненароком его перепутать. И вдруг звонко вскрикнула, когда Шерлок, легко подхватив её на руки, шумно плюхнулся в кресло. А потом всё-таки усадил Эллу к себе на колени. — Я знаю, — уголок его губ чуть заметно дёрнулся. — Джон, не стой истуканом, налей чай. Ватсон, застывший в дверях, резко встрепенулся и посмотрел на Шерлока исподлобья, гневно раздувая ноздри. Он не собирался быть мальчиком на побегушках. И всё же промолчал. Пока что. Ругаться при гостях, а тем более при ребёнке, было неправильно. — Итак, — кивнув Фрэнку на соседнее кресло, продолжил Шерлок, насмешливо наблюдая за недовольно завозившимся на кухне Джоном, — как там Эрика? Майкрофт мне ничего не рассказывает. — Я не успел расспросить, как у неё дела. Но вроде бы как всегда — всё нормально. Улыбается, не унывает… — пожал плечами Фрэнк и отвлёкся, когда Ватсон не очень-то галантно протянул ему чашку чая, едва не пролив его на пол. Благо, не на брюки. — Это неправда, — прошептала Элла прямо Шерлоку в ухо, аккуратно дёрнув его за рукав и защекотав кожу тёплым дыханием, отчего он недовольно поморщился. — Она грустит и плачет… Глаза младшего Холмса в ту же секунду ярко, очень подозрительно вспыхнули, и он, коротко обернувшись на уныло сгорбившегося брата, прижал указательный палец к губам, будто прося малышку Эллу сохранить всё это в тайне. Майкрофт был сам не свой — он приехал с очередным делом, но вместо долгих и тщательных объяснений просто молча протянул Шерлоку толстую папку с документами. А потом начал огрызаться. Может, конечно, потому, что Шерлок совсем неделикатно уточнил, давно ли брат начал пить в рабочее время — от Майкрофта едва уловимо пахло алкоголем. Но это замечание было сомнительным оправданием для столь… бурной реакции. Но теперь, с появлением Фрэнка — хотя, правильнее было сказать, более наблюдательной Эллы — всё встало на свои места. Потому что изначально Шерлок не подумал связать поведение Майкрофта с Эрикой. А следовало бы, хотя за последний месяц ни один из них даже не заикнулся друг о друге. Впрочем, Шерлок не горел желанием вести долгие расспросы. Существующее положение дел его в какой-то степени устраивало — Майкрофт особо не лез, и на том спасибо. А вот Джона, похоже, всё это волновало. Но он тактично молчал. Мало ли… Может, там была какая-то государственная тайна. А тайна и впрямь была. Потому что Майкрофт, будто издеваясь над самим собой, прятал во внутреннем кармане пиджака тонкое золотое кольцо, которое жгло ему сердце. И не понимал, что делать дальше.