***
На каждое действие есть противодействие. Поэтому, наверное… не стоило быть таким топорным. Наверное… Кащей тяжело выдыхает. Небрежно скользит уже томным взглядом по чужим глазам, что сверкают сейчас непозволительно близко и с такой особой и даже зловещей игрой. Скользит по женским скулам и россыпи темных распущенных волос на плечах. Ощущает приглушенный аромат какой-то странной розы — вряд ли он исходит от тех цветов на столе; больше похоже на какую-то… приятную парфюмерию на женской коже? Да, сейчас, кажется, не время размышлять и думать об этом. Однако сия домыслы могут… тупо спасти. Откуда у Иваны эти духи? Сейчас не тот период, когда подобный парфюмированный подгон можно так легко достать. Ей брат подсобил? Думать, думать, думать! Хоть этот чертов алкоголь и притупляет сознание, надо обязательно думать! Иначе… кровь тотчас отхлынет от мозга, Кащей же — крепкий и здоровый мужик в самом расцвете своих сил, и, несмотря на многие признаки спиртной и табачной зависимости… Он чувствует, как девичьи пальцы, перебирая его кучерявые локоны, заставляют его немного откинуть голову, подставить под чужие поцелуи собственную шею. Приходится подчиниться, сжимая губы. Нужно срочно чем-то занять свою башку, чтобы отсрочить, оттянуть или даже по возможности найти способ вырваться из той удавки, что с каждым поцелуем, все сильнее стягивается на мужском горле. Ведь все это… заходит слишком далеко, и так быть не должно. Кудрявый уже проклинал все, все возможное и… даже самого себя в том числе. Лицо Иваны возникает перед его внезапно и так мимолетно. Но этого хватает, чтобы почти горячее жаркое дыхание мужчины обжигало нежную девичью кожу щек. И вот девушка, уже кокетливо подмигнув, запускает пальцы под мужскую майку-алкоголичку. Скользит по чужому прессу, который лишь напрягается от ее касаний, подушечками перебирает чужие ребра, при этом перемещая поцелуи с шеи Кащея на его ключицы, плечи… Зачем он так поступил? Зачем включил тогда пацана, желая подчинить себе «антилопу», что так внезапно ворвалась в его жизнь. Хоть Ивана и покорно склоняла все это время голову, и смотрела своими милыми глазами, она лишь… Видать, подбирала удачный ракурс, чтобы мини-рожками на голове пырнуть муженька в нужный бочок… Дьяволица — Иванка совсем уже даже не ведьма. Осталось под юбку ей заглянуть, чтобы убедиться в наличии хвоста. Но, кажется… до этого совсем не долго. Думать кудрявому с каждой секундой становится все сложнее. Мозг уже соображает совсем тускло: руки почти безвольно скользят по женским бедрам и талии. А губы податливо и рвано отвечают на поцелуи в те моменты, когда соприкасаются с девичьими губами. Кащей обычно всегда брал, если предлагался секс, а, значит, и тут уже рефлекс получается — поэтому и трудно совсем не реагировать на привычную женскую ласку… Сложно найти в себе стоп-кран, если никогда к этому не обращался — в панике не понимаешь, за что цепляться. Двигаешься интуитивно, в полной темноте. Кащей хрипло дышит. Отчаянно пытается убедить себя, что нарастающее в нем чувство — это совсем не накатывающее волнами возбуждение, а тупой и такой понятный… гнев, агрессия, злость. Да что угодно! Ему же выкатили самый, что ни на есть ультиматум: «Иначе скажу брату, что ты уже трахнул меня…», «Или… что у тебя есть враги: что они… грохнут меня тебе в отместку…». Разве на это можно не реагировать? Ведь это все так подло, гадко и… не по-пацански. Это, как минимум, злит! Нужно постоять за себя! Он же пацан! Хотя… чего спрашивать с бабы? С Иваны, загнанной в угол. Черт… Кащей ее уже оправдывает. Спасаться же самому надо! Надо что-то срочно делать! Решать серьезную проблему! А пьяная от всего нахлынувшего голова, кажется, почти отказывается работать: мужчина уже невольно перебирает пальцами чужие длинные локоны, топя собственную кисть в чужой копне волос. Заставляет девушку чуть запрокинуть голову, чтобы можно было мягко коснуться зубами нежной шеи — легкий кусь. Да, Кащей таков. Но… почему-то именно в этот самый момент — а не раньше — в почти его «иссыхающий» кровью мозг лезет вроде бы спасительная мысль… И кучерявый ее так тихо спешно хрипит: — Ты ж понимаешь… я ток по любви могу?.. Такая тупая и банальная ложь, что хочется хлопнуть себя по лбу от этого всего формирующегося в душе дискомфорта… Кащей сам-то себя слышит? Сам-то верит в то, что городит? Умные люди говорят, что если хочешь кого-то обмануть, то сам изначально обязан поверить во весь свой блеф. И только тогда новая «Правда» становится Правдой настоящей. И речь тут совсем не о еженедельной газете. — Какой романтик… — шепчет Ивана, чуть склоняя голову и кладя собственные предплечья на плечи мужа. Кокетливо подмахивает бедрами. — А знаешь… я ведь сейчас чувствую ее, — подмахивает еще раз, ощущая промежностью наглядную чужую предметность. — Такая большая… крепкая и искренняя любовь, — изящно вуалирует реальность. Игриво улыбается, на сей раз целуя Кащея в губы. Горячо. Подло. Властно. И… внутренне ликуя, что супруг стал более уступчив, даже не смотря на весь его тусклый прежний лепет. Брюнетка уже чуть отстраняется, в очередной раз заглядывая в чужие томные глаза. — Если тебя это успокоит, я девственница. Кащей тяжело выдыхает, уводя взгляд в сторону и закрывая глаза. Сжимает скулы, чуть играя желваками. И уже чувствует чужой поцелуй в собственную мочку… такой расслабляющий. — Твой брат… — сипит мужчина. — …говорил это с самого начала. Знал, что предлагать пацану… — отвечает, но сокрушается внутренне, что… провал. Его блеф с любовью — дерьмо, конечно, которое даже не выстрелило. И что делать теперь? Ведь ебаться со всем этим совсем не хочется: хоть в прямом, хоть в переносном смысле… Но, к счастью… в душную голову лезет, кажется, сама последняя отчаянная мысль о спасении. Кащей уже почти барон Мюнхгаузен, что вытаскивает себя из ямы за собственную шкирку: — Я понял, — тихо сипит он, обдавая собственным горячим дыханием девичью кожу на скуле, подбородке, — ты из-за пацанов напрягаешься?.. — чуть сглатывает, пытаясь удержать в руках собственное уплывающее сознание, старается не думать, что по факту держит в собственных руках лишь женские бедра. — Что если вдруг как-то узнают, что ты… — воздуха предательски мало, жарко, — …девочка… Что и в брак в наш не поверят, — прикрывает глаза, ощущая в собственной груди то, как сильно бьется его сердце. — Но ничего… проблема решается. Быстренько тебя пальцами можем оформить. И тут даже я не обязательно нужен. Сама можешь себя… Или не знаешь как?.. — уже заглядывает в чужие глаза, скользит взглядом ниже, к губам, которые девушка чуть прикусывает. — Могу объяснить… — Никит, я трахаться хочу, — хрипит Ивана сразу. А интонация такая… искренняя? И в то же время деловитая, напористая. Девушка внезапно берет лицо Кащея в свои руки, глядит прямо в его глаза. — Новых эмоций хочу, слышишь? Впечатлений… — внезапно соскакивает с мужских коленей, резво хватая Кащея за руку, и, дернув, грубо тянет на себя, едва не вырвав ее из плечевого сустава. — В спальню пошли… Эмоций ей не хватает, ненасытная какая… А вот Кащею всего предостаточно. Да и где же он так согрешил, что сама жизнь свела его с такой… необузданной «антилопой»? Ведь судя по ее настрою — она затрахает его до смерти в прямом и переносном смысле. А лидер Универсама всего-то хотел сидеть в своей каморке, курить сиги и пить водяру с братанами. Другими словами — он хотел не отсвечивать ва-а-апще. А тут… против его воли его самого напрягаться заставляют. — Не гони так, антилопа… — едва успевает хрипло ляпнуть Кащей, когда его уже повалили на кровать и навалились сверху, вновь целуя в губы, шею, параллельно стягивая с него майку-алкоголичку и темно-синие треники, причем последние сразу с трусами. И все это в свете ночного фонаря из-за незакрытых штор. — Почему «антилопа», кстати? — Ивана спрашивает, даже не отвлекаясь, срывая уже с себя тряпки. Ведь ей самой неймется, как хочется… Опускает голову, усыпая россыпью легких поцелуев мужской пресс. И это, казалось бы, последнее, что уничтожает в Кащее здравый смысл. Он даже ответить нормально не может, что «рыба, моя» ей не нравится — проваливается в бездну, не успевая ухватиться за края сознательности. — Кто тебя всему этому научил, а, родная? — пропускает вопрос, сипит последнее, что может. Грубовато запускает пальцы в чужую копну волос, тянет чужую голову к собственному лицу. — Порнушку брата пересмотрела, — девчуля, игриво подмигнув, чмокнула мужа в губы. — Он же режиссер, ее снимающий… — теперь жаркий поцелуй в губы. — В Москве учился… Исчерпывающий ответ. Лучше и не скажешь. Но как назло именно именно эта информация для Кащея и есть тот самый импульс, от которого в его беспокойной и пьяной голове тотчас рождаются все возможные пошлые кадры, которые когда-то видел сам Кащей, и представления о том, что из этого всего могла видеть его жена. И что вообще можно сделать в реальности из этого всего увиденного… По факту, все, что угодно… Все… И вот уже его смуглые пальцы хаотично скользят по женской шее. Чуть сжимают горло, немного душа и причиняя… желанную боль — Ивана рычит, мурча, пошловато улыбается, прикрывает глаза, ощущая, как кровь оглушительно пульсирует в ее ушах. И вот девушку уже обрушили на спину. Нависли сверху. Ивана рычит и стонет, когда чужие губы касаются твердого чувствительного соска, когда чужие зубы его прикусывают, едва оттягивая. Ей возбуждающе больно. Уже сносит крышу от всего этого — ведь в ней еще нет той стойкости, какая есть у ее подруг, что трахаются не в первый раз. Брюнетке жарко. Она тяжело дышит — царапает чужие широкие плечи, притягивает мужчину к себе ближе. Внизу ужасно влажно. И уже невозможно себя контролировать. Хочется. Безумно хочется иметь Кащея в себе… От коварной жадности и пошлого голода Кащей укусил жену за грудь еще раз, а далее последовала череда страстных кратких поцелуев в плечо и губы — и его ладонь теперь уже под ее коленом. Притягивает к себе, пристраиваясь гениталиями… Мужчина коротко глядит на порозовевшее из-за жары женское лицо прежде, чем… …приставить головку собственного члена к влагалищу. Входит в нее одним неторопливым движением — чувствует, как стенки едва ли послушно принимают его. Гулкий девичий стон: Ивана жмурится, запрокидывая голову назад, шумно дышит, тихо и едва ли внятно шепчет… «Никита». Снова движение: Кащей себя уже не контролирует, тоже начинает быть шумным — с ума сводят внутренние ощущения обволакивающей горячей плотности на члене, сочетающиеся с внешней женской открытостью… Шумные вздохи жены, ее ощущения возбуждающей боли, ее лепет… Почему-то хочется сделать все ради этой Иваны. И эта мысль почему-то не пугает совсем. Ивана дышит рвано, жалобно кряхтя — ей уже постоянно нужно: необходимо больше, сильнее, глубже… Она молит об этом всем своим видом и даже не стесняется просить словами: «Еще… Еще…». И Кащею безумно, уничтожительно и приятно откликаться на каждый ее такой зов. Он чуть наклоняет голову, проводя языком по разгоряченной женской шее. Чуть смыкает зубы на бледной коже. Хрипит жарко, призывно: — На живот ляг. И в его глазах… такая манящая и пленительная поволока, которой отказать невозможно… И Иване уже хочется попробовать многое.***
Утренние светло-желтые лучи солнца, пробираясь через незакрытое шторами окно, падают на оголенное аккуратное женское тело, что едва ли скрыто под мягким белым одеялом. Но Кащей не смотрит на приятные глазу округлости лежащего рядом с ним девичьего силуэта. И дело даже не в том, что у него сейчас похмелье или что за эту ночь он уже всего насмотрелся. А просто… было дискомфортно, что все произошедшее так сильно напоминало тот сон, что был у мужчины некоторое время назад. И только сейчас, после всего произошедшего и будучи трезвым (но с больной головой), мужчина осознал, как же сильно схожи реплики «Блин, Никит, давай прямо? Я хочу от тебя ребенка» и «Никит, я трахаться хочу». Да, конечно, семантика фраз различная, но, тем не менее, смысл и той, и другой все равно приводит к необходимости сексуальной близости. Выходит, у Кащея тогда был вещий сон, который он не смог верно интерпретировать. И эта его оплошность привела к тому, что… Да, осознание всего произошедшего дерьма знатно так обрушилось на мужского голову, стоило только разлепить глаза ото сна. Ведь все… Буквально все шло по одному месту. Кащей чувствовал себя в прямом и переносном смысле изнасилованным. Да и кем? Бабой со смазливой мордашкой? Хотелось удавиться, поскольку реальность была такова, что его действительно трахнули. Его. Лидера Универсама. Ведь так быть не должно?.. Не должно же?.. Но… с другой стороны… если прям уж детально рассматривать всю эту ситуацию, то Кащей — муж, а Ивана — его жена. А муж и жена, как известно, периодически спят — и не в прямом смысле этого слова. Нужно быть наивным дураком, надеясь, что секс не произойдет. Да, могут быть различные ситуации, секс отменяющие, но для них остается слишком маленький процент. И то тот утекает, словно песок из-под пальцев. Кащей сокрушался от своей глупости, слабости и банального косяка. Винил себя, что прятался и скрывался все это время за единственным: «Да если этот тольяттинский змей узнает, что я сестру его обидел или трахнул, то он вот так вот меня…» — стучит одной ладонью о кулак со стороны большого пальца. А жизнь оказалась куда более многогранной и отчасти непредсказуемой. Кудрявый лишь единожды мазнул взглядом по спящей супруге, по мягким чертам ее лица — аккуратные линии бровей, миндалевидные глаза, прикрытые бледными веками, чуть вздернутый носик и едва пухлые губы. «Сука», — подумал он, переводя взгляд в потолок и концентрируя собственное внимание на хуевости ситуации, в которую встрял. А что же будет дальше?***
Он поднялся с кровати тихо. Даже не одеваясь, голым вышел в коридор. Нащупал в пиджаке на вешалке пачку сигарет и коробку спичек: нужно проветрить голову, многое для себя определить. И вот он, бегло заскочив в ванную комнату, чтобы набрать горячей воды в ванну (надо бы еще и освежиться), уже шагает к балкону в гостиной. Одеваться? Какой в этом смысл, если балкон захламлен строительным мусором, который вдруг еще, может, когда-то пригодится — доски, арматуры, свернутый оставшийся линолеум. Барахло высотой до торса точно — никто и ничего с улицы и не увидит. И вот уже легкий теплый ветерок обдувает кожу, но Кащей не морщится. Закуривает, машинально оглядывая пустой утренний двор. Наверное, часов шесть утра… — О! Аркадич! Доброе утро! — внезапно мужской голос со стороны заставляет обратить на себя внимание. Кучерявый оборачивает голову, видя соседа, сорокалетнего мужика, выходящего на свой балкон тоже покурить. Кащей замечает, как чужой удивленный и какой-то неуверенно-сочувствующий взгляд скользит по его телу. — Аркадич, я конечно понимаю, что ты пацан по жизни, но трудно что ли трусы надеть? У меня вон теща рассаду поливает… — и еще более неуверенно. — Прости, конечно, если чего лишнего попросил… Кащей грузно выдыхает светло-серые клубы дыма. Чуть морщится, бросая взгляд на совсем недокуренную сигарету в собственных пальцах. Кажется, и сегодня не его день. Заходит в собственную квартиру, вновь прикладываясь к сиге — не выбрасывать же ее. Но вдруг видит… в проеме гостиной обнаженную Ивану… Прислонившись плечом к дверному косяку, она с какой-то непонятной неуверенностью, в то же время смешенной со странным высокомерием, потирает рукой шею и бросает почти безразличный взгляд на Кащея. Интересно, эта девчуля, протрезвев, хоть что-нибудь осознала своими мозгами? Или она и сегодня собирается плыть на своей волне ультиматумов? — Привет… — лепечет Ванька, на мгновение прикрывая глаза — видимо, тоже болит голова. — Прости, я вчера расстроилась, много выпила и… — она замолкает, открывает глаза, смотрит на своего муженька прямо, твердо, решительно, но… так лениво. — …Но ты сам виноват. Зачем провоцируешь? Кащей чуть вздергивает бровь, но тут же обращается к своей прежней недовольно-созидательной мимике. Еще раз — что? — Я?.. — он переспрашивает, неспешно затягиваясь сигареткой. Видать, его девочка и сегодня не собирается сбавлять оборотов. — Ну не я же, — брюнетка чуть улыбается, обнимает себя за плечи, чуть прикрывая обнаженную грудь, скрашенную яркими засосами. — Брату моему что-то про машину стал втирать, что я твою развалюху не уважаю… А Игнат ее мыть меня заставил. Видишь, ты просто вынудил меня поставить тебя на место, родной… Ну, вот. «Родной». Она даже его коронное обращение к своим рукам прибрала. А дальше что? Возглавит Универсам? — Хотя, если честно, — продолжает Ивана, — …я не хотела, чтобы все было именно так. Вернее, мне все ночью понравилось, все было здорово, но… я бы не хотела строить с тобой отношения посредством кнута, агрессии или какого-то принуждения… Я просто хочу… — девушка чуть отводит взгляд, — …чтобы между нами было что-то типа нормальной семьи… Ведь нам с тобой еще долго вместе тусоваться, поэтому и хочется, чтобы все было хорошо у нас… Мужчина вновь закуривает, выдыхая дым носом. Чуть поджимает и облизывает собственные губы. Бросает оценивающий взгляд на женское тело, на девичье лицо, мимику — Ивана не вешается на него после секса, как это было с другими барышнями. В принципе, этого логично ожидать от Ваньки. Такое ее поведение: витиеватое, скользкое, неоднозначное — два шага вперед, один назад. И не особо понятно, где тут правда. Однако… что делать-то теперь? И, к счастью, трезвый мозг соображает гораздо лучше — цепляется за одну лишь чужую фразу, что выглядит не больше и не меньше, как спасительный круг: «Я просто хочу… чтобы между нами было что-то типа нормальной семьи…». Так… а что, если… подчинить ситуацию себе? Взять под полный контроль и… …просто влюбить Иванку в себя? Кащей чуть улыбается своей загадочной улыбкой — но эта эмоция только лишь для него одного. Кажись, сегодня день все-таки удачный. Ведь сама Судьба помогает придумывать такие планы. Нужно стать для Иваны центром мира, чтобы она стала ручной куклой, той, которая даже пискнуть против Кащея и не удумает. Ну а что? Если уж пацанские запугивания против нее не работают, значит… надо быть хитрее. Скорее всего, это будет просто: она молодая, оттого неопытная и местами глупая. Правда, она обычно осторожная, учтивая и у себя на уме. Кудрявый вновь затягивается, выдыхает, подходя к жене. Улыбается: — Я там нам горячую ванну набираю. Полежим вместе? — Ты вообще слушал меня сейчас? — девушка чуть морщится, непонимающе хлопая глазами. — И вообще, давай на будущее договоримся — так же, как с едой и прочей бытовухой: если тебе нужен секс, то говоришь прямо. Без всяких там аллегорий в виде горячих ванн, хорошо? — но тут же в мозгу Иваны словно что-то стреляет и девушка тотчас улыбается хитро, едва коварно, не давая Кащею вставить слово. — А че случилось-то? Вчера строил из себя недотрогу: «Торт с губ моих не убирай. И трахать я тебя не хочу и не буду»… А сегодня, вон, совместные водные процедуры… — Понимаешь… — кучерявый внезапно обольстительно хрипит, глядя на брюнетку из-под ресниц. — …аппетит приходит во время еды, — вновь затягивается, но процесс завершить не удается: девушка выхватывает сигарету прям из его рта и уже затягивается сама, нагло выдыхая светло-серый дым в чужое лицо. — А, вот как… — Ивана оценивающе скользит взглядом по мужу. — Брат хоть знает, что ты куришь? — А чего мне брат? У меня муж есть, — кокетливо подмигивает. — Он-то и в курсе как раз, — внезапно кивает в коридор. — Че стоишь, пошли в твою ванну, а то вода остынет…***
Ну как же тут забудешь про розы? Ведь они почти неприкаянными стоят в вазе на кухне. Кащей, игриво и победоносно улыбаясь, энергично оперся плечом о дверной косяк ванной комнаты. Взглянул на нежившуюся в воде девушку, что бросила на него какой-то странный кокетливо-безразличный взгляд. И вот что в ее голове — фиг поймешь. Однако это не повод сдаваться. У кудрявого есть план. И он его придерживается. Подходит к ванне, срывая с зеленых стеблей букета яркого цвета бутоны и бросает их в воду, усыпая тем самым девушку лепестками ее любимых роз. И она уже улыбается более открыто, почти игриво хохочет. Заигрывающе касается ножкой мужского живота, чуть скользит ей вверх по его прессу. — Знаешь, че я тут подумал? — мужчина говорит несколько загадочно. — Ты в этих лепестках похожа на Мадонну. Чуть сдавленная женская усмешка в ответ: — Нихрена себе комплимент. Ей, вообще-то, тридцать один… Хотя занятно, что ты вообще о ней слышал… — Да, не, — мужские пальцы вновь срывают алые лепестки и картинно бросают в воду. — На реальную Мадонну. — На реальную? — переспрашивает Карп, улыбаясь более искренне и даже мягко. Так, что на ее щеках появляется едва ли заметный румянец. Кажется, рыбка все-таки клюнула. Кащей сгибается, небрежно бросая оставшиеся в руках цветы на пол. Склоняясь над брюнеткой, залазит в ванну, ставит руки на белые бортики по краям от женской головы, опускается. Вода от всех его витиеватых махинаций плюхается, вырывается за белые чугунные бортики, с шумом выплескивается на кафельный пол вместе с несколькими лепестками роз. Уже в процессе всего этого погружения Кащей осознает, что его идея полежать вместе в ванной такая себе — слишком тесно, у него даже нога не умещается, приходится оставить ее согнутой на бортике. Наличествует лишь возможность обнять девичье тело под водой, чтобы хоть как-то уместиться. И вот Кащей целует жену в губы. Получает ответ — Ивана, обвивая руками его плечи, притягивает мужа к себе, податливо приоткрывает рот, позволяя чужому языку проникнуть внутрь. Девушка прижимается к чужому телу… И вновь плюх — вода перепрыгнула бортик. — Давай пробку вытащим, а то щас соседей затопим, — чуть хмурясь, хрипит Кащей. Немного отстраняется, пытается сесть, шерудя рукой где-то позади себя. Но изменить по-настоящему свое положение тела получается только тогда, когда его девчуля начинает принимать так же, как и он, вертикальное положение. — А где она? — Ивана лепечет, устремляя взгляд вслед за рукой мужа. — Вон она, вон, — кучерявый кивает, но ему неудобно достать пробку. И уже чувствует, как женская рука коснулась его бедра. Игриво улыбается. — Осторожно, а то можешь перепутать… — Не перепутаю, — Ваня едва сдерживая смех, сжимает губы. Дергает пробку, и вслед раздается глухой булькающий звук засасываемой воды в открытый слив. И брюнетка вновь пытается лечь. А вместе с ней и Кащей, улыбающийся и тихо причитающий «ну все, все». Вновь пристроившись, мужчина целует свою даму, но на этот раз не только в губы — в щеки, в шею, в грудь. Хаотично скользит руками по ее животу, талии, бедрам. А девушка в ответ так покорно отвечает на его ласку: снова притягивает его к себе, извивается под ним, кокетливо мурчит. «Кажись… повелась, очаровалась Ванька», — Кащей вновь улыбается сам себе. Но вдруг… — А ты не боишься? — спрашивает девчуля, внезапно глядя на суженого совершенно серьезно. И сложно проигнорировать это, но Кащей старается — продолжает покрывать поцелуями чужую кожу ключиц, груди… — Не боюсь чего? — особо не отвлекается от процесса. — Что я забеременею? — Ивана совершенно серьезна, даже больше не подмурлыкивает и не прижимается. — Ведь мои родные не только тебя мужем прижмут быть, но и батей… В одночасье мир Кащея трескается не только пополам, но и на тысячи и тысячи осколков. Все его коварные планы стремительно летят в Тартарары. И как он… только не подумал об этом изначально? О такой простой и банальной вещи как зачатие? Весь такой умный из себя, а по факту… Далеко еще до Академика. Он поднимает голову, внимательно глядя в чужое лицо. Чувствует, как его собственное сердце пропускает несколько ударов. И хуже становится, когда раздается такой красивый и раскатистый смех — Иванка уже смеется от всей души, запрокидывая голову, закрывая глаза от неподдельного искреннего хохота. — Ты бы видел сейчас свое лицо! — с трудом выговаривает она, смеясь. Но пытается успокоиться. — Да ладно тебе, — смахивает слезы. — На таблетках я, слышишь? На таблетках! Знала, на что подписываюсь, выходя замуж… И Игнат знал, поэтому и подсобил с заграничными… — игриво касается пальцем мужского лица, проводит им по чужим холодным мимическим контурам. — Пойми, моей семье не нужны отпрыски… — «…от тебя» едва ли не срывается с губ… но Ивана успевает себя тормознуть. — Че так пугаешь-то, а?! — уже сипит Кащей, морщась и недовольно вздергивая подбородок. — Весь настрой сбила, негодяйка…***
Нет, все-таки иметь жену не так уж и плохо. Она накормит, оденет и свои красивые ножки раздвинет. Полный комплект удовольствий — ничего не остается упущенным. И Кащей уже несколько недель, так сказать, не мог не нарадоваться подобного рода олинклюзиву. Однако и мотивация у него будьте-здрасти была: влюбить в себя по-настоящему. Правда, получалось это не ахти как — Ванька, к сожалению, оказалась крепким орешкем: хоть на мужскую ласку и заинтересованность откликалась тем же, но по факту Кащей терялся в догадках. Она то ему улыбнется, растаяв в его объятиях, но почти сразу же покажет остроту своего характера — то съязвит, то напомнит, что брату может что-то рассказать, то откажется что-то делать. А насколько мужчина знал из собственного опыта — когда девчонки вешаются на шеи парням, то ведут они себя… более мягко, что ли. Но это не повод сдаваться. И да, возможно, понадобится просто больше времени, чтобы охмурить девчулю. Не выключая телика, Кащей поднимается со своего дивана, шагает в спальню жены. Прилипает там к дверному косяку, глядя на читающую в кровати девушку. — Телик пойдешь смотреть? — спрашивает, заставляя Ивану оторваться от чтива. — Ты ж сказал, что могу его смотреть, когда тебя нет дома, — уже с шумом захлопывает книгу, вскакивая с постели. Прошмыгивает мимо Кащея сразу в гостиную. — Неужели снова сваливаешь по своим пацанским делам? — бодро плюхается на диван. — Нет, пока дома остаюсь, — Кащей плетется за женой и уже по-стариковски заваливается рядом с дамой на тот же самый диван. — Ну говорил и говорил, мало ли че я говорил. Это вообще когда было? Да и слово ж пацана не давал? Не давал. И вообще, уясни, — внезапно смотрит на Иванку с легким игривым прищуром, — слово пацана только для пацанов, — хаотично машет рукой. — Если че кто будет говорить такое, сразу фильтруй базар, не верь — брешут. Усекла? — Усекла, — улыбается в ответ. — Так, с чего вдруг из тебя столько щедрости-то? Как трахаться начали, так сразу ты весь такой ласковый и пушистый. То нет-нет, а потом или завтрак сварганишь, или мороженку, купленную на свои деньги, принесешь с улицы, или еще чего… Неужели, нужно было сразу тебе дать, чтоб ты по-человечески себя вел? — Ну не ласковый и пушистый, конечно… — Кащей делает вид, что не услышал и половины сказанного. Поддается вперед, сгибается и уже шерудит рукой под мягкой мебелью, а там полно хлама. Ивана же закатывает глаза: — Все вы, мужики, одинаковые… — Я тут надыбал кое-че на улице, — кудрявый выуживает из-под дивана черный прямоугольный аппарат. — Видеокамера? — девушка глядит почти равнодушно. — Импортная поди… — Она самая… — не отрывается от разглядывания пыльного предмета в своих руках. — Не думай, что можешь меня этим удивить. Знаешь, сколько я такого барахла у Игната повидала? — Представляю. Просто подумал, может, мы это… порнушку домашнюю снимем… Для себя… — но тут же молчание в ответ, которое и заставляет Кащея наконец-то взглянуть на жену — Ивана безмолвно хлопает глазами, чуть приподняв бровь. — Трахаться на камеру? — наконец переспрашивает она, не веря собственным ушам: Кащей реально ей это предложил? — Я че, похожа на одну из шмар Игната? — Ну, нет так нет, — отнекивается кудрявый, вновь обращая взор к камере. — Просто подумал, раз ты в теме по поводу всего его кино-порно-концерна, то… было бы интересно познакомиться с этим изнутри. Ну ладно, че, — вновь смотрит на супругу, всем своим видом показывая, что вопрос закрыт. — Тут тема еще такая… С двумя пацанами своими хочу тебя познакомить. Подельники мои. Тебя от Универсама скрывать помогают. — В русле предшествующего разговора о порнушке все это звучит, мягко говоря, странно, — девчуля брезгливо морщится. — О групповушке что ль мечтаешь? Да еще и с мужиками… — Ой, блять, фу, угомонись, — уже кривится сам Кащей, презрительно бросая на брюнетку взгляд и отстраняясь. — То есть тебе мало, что у меня мужское имя, да? — не останавливается она, криво улыбаясь. — …Что нет-нет, да и простонешь в оргазме «Ваа-а-ню-ю-юша»… — Че городишь-то такое?! — кудрявый чуть повышает голос, ударяя себя по коленке и презренно хмурится. — Забыла, что супруга моя? Напоминать надо, что я о тебе забочусь? Вот причем тут пацаны! — А че, появилась необходимость усилить мою защиту? — девчуля едва ли незаметно мрачнеет. Ей уже и не смешно. Понимает, что Кащей, кажись, говорит о вещах серьезных. — Пока нет, — кучерявый тяжело выдыхает. — Но ты послезавтра в универ учиться идешь. А там мало ли че. Подстраховаться надо. Лучше, чтобы мои пацаны тебя в лицо знали. Нужно в дом их пригласить… — Раз так, то без базара, — жена чуть пожимает плечами, смягчаясь. — Но учти, готовить я на них не буду. Рассчитывайте на шпроты свои… — А че? — чуть встрепенается мужчина, внезапно улыбаясь. — И шпроты поедим. Я как-раз соскучился по ним… …Как по собственной свободе.