***
«Так если че, с тебя же первого и спросят», — тупая мысль, что не дает покоя и не позволяет расслабиться, окончательно утопившись в алкоголе, уже несколько часов сверкающем в крови. Ну, вот и зачем Синий вообще это ляпнул? Теперь и думай, че да как. Кащей сжимает скулы: у него нет желания говорить кому-либо о его истинном небезупречном положении на Казанских улицах, но в то же время… гадкое понимание того, что Ивану как-то обезопасить надо (ради своего собственного спасения), начинало погано пульсировать в мозгу. Лучше бы с таким усилием выпивка в башке расплескивалась, а не эти мерзкие мысли, что до конца не дают забыться. И кто бы мог подумать, что еще три дня назад кучерявый уповал на градусы, словно они однозначно помогут ему обрести забвение. А оно вон как вышло. Жахнуло всего лишь на полшишечки. Кащей даже был способен идти прямо. Ну… почти. Периодически его, конечно, пошатывало, да и внимание его внезапно за что-то цеплялось — то кудрявый резко остановится возле дерева, щурясь, вглядываясь в крону в поисках щебечущих ранних пташек, то, продолжая свое пешее движение до дома, заметит какой-нибудь камень, который невозможно обойти стороной, не пнув, то обернется пару раз, преследуемый воображаемой белкой. По крайней мере, хорошо, что мужчина жил на втором этаже, а не выше — поднимаясь по ступенькам, он споткнулся трижды, а не большее количество раз. Но, в свое оправдание, брюнет хотя бы с первого раза попал ключом в замок. Хотя, когда он уже в коридоре вешал пиджак на настенную вешалку, его хорошенько так повело, и он едва не рухнул, оборвав не только петельку пиджака, но и саму вешалку целиком… Однако при таких малых потерях грохот все равно стоял знатный, смешиваемый с едва разборчивыми матами и проклятиями — спокойно раздеться и разуться было чем-то недосягаемым. Уставшие, хмельные глаза почти сразу бегло мазнули по квадратному циферблату часов, висящих в коридоре — без пяти пять утра. Кащей уже импульсивно открывает дверь в спальню. Буквально вваливается в темное помещение, держа курс к окну, вернее, к плотным шторам — но, на удивление, кровать с крепко спящей под одеялом Иваной смог обойти филигранно, не споткнувшись. Резкое движение рук, и… шторы раскрываются. — Ванька, встань-ка! — грохочет Кащей, обернувшись на внезапно вскочившую в постели девушку. — Что случилось?! — почти выкрикивает она от испуга. — Убивают?! — ошарашенно смотрит на Кащея. Лохматая, помятая, обезумевшая. Но мужчина в ответ лишь нагло улыбается, надменно глядя на испуганное бледное лицо. — Вставай давай! — брюнет резво взмахивает кистями рук, чуть невольно шатнувшись. — Иначе тут точно будет труп, — но, замечая не сходящее непонимание ошеломленной напарницы, добавляет: — Жрать хочу. Ты иди там это… сваргань похавать че по-быстрому. — Сколько времени? — девушка оглядывается, прислушиваясь — видимо, ничего серьезного не произошло, опасность не угрожает, никто квартиру не штурмует. Ну… кроме наглости Кащея. — Ты где был?.. Во сколько хоть вернулся?.. — вновь обеспокоенно смотрит на кудрявого. Но отвечать на все это не в интересах мужчины. — Щас пять утра! Быстрее давай! — кудрявый двигается вперед, хватая Ивану за ткань ночнушки. Тянет из постели, не выпуская из рук, чуть толкая к выходу из комнаты. — Не растележивайся! Иди готовь! — тычет в нее пальцем. — Да чтоб также вкусно, как вчера было, поняла? — Ты че, пьяный? — это Иване становится понятно не только по действиям мужчины, но и по алкогольному амбре, которым значительно разило повсюду… А также по чересчур проступившим алым капиллярам в чужих глазах, алые ниточки которых девушка смогла заметить лишь сейчас. — Пьяный-не пьяный, какая разница? — кривится он, склоняя голову, морщась и на мгновение скользя взглядом куда-то вбок. — Жрать готовь. Мы опаздываем. — В пять утра?!***
Вилка с цокающим звуком накалывает последние кусочки жареной картошки, оставшейся еще со вчерашнего вечера, как уже нож — не без помощи той же вилки — разрезает белок жареного яйца. Кащей торопливо забрасывает еду в себя, ощущая, что ночной хмель как-то все-таки отпускает. Украдкой глядит на девушку напротив, также завтракающую — особенно привлекают пестрые бигуди на чужой голове: и вот когда эта деваха умудрилась успеть на себя это напялить? За красотой при любых обстоятельствах бдит? — Так, куда мы торопимся? — почти с набитым ртом она внезапно спрашивает. — Как куда? — также не переставая жевать, лепечет мужчина. — Документы твои в вуз подавать. — Так рано?! — Ивана замирает, ошарашенно взглянув на собеседника. — Ты очумел? Университет с девяти утра открывается. — Послушай сюда, родная, — поднимает серьезный взгляд, чуть бросив в тарелку вилку — раздался звонкий лязг, — тебя вообще никто не должен видеть, что тут живешь, даже бабули со двора, поняла? — вновь возвращается к поглощению сытной пищи. — Пока вся улица спит, ты не спишь и делаешь свои дела. А я тебя сопровождаю. Кудрявый тут же тянется к кружке чая. Как бы он не кичился ночью перед пацанами — сейчас он все-таки как-то солидарен с Синим. Правда, сказать семейству Карпов о возможной опасности для Иваны у Кащея настроения пока так и не появилось, а вот молчать в тряпочку и пытаться удержать почти в одиночку хрупкий мир — для самого кудрявого было некоторым компромиссом с самим собой. Ведь впрягаться за деваху ему не хотелось совершенно. Она ему чужая. Она ему — никто. Поэтому и лучше, чтобы новоиспеченная жена нигде на улице не отсвечивала. Внезапно повисшее молчание прерывается девушкой: — На машине поедем? — и, заметив чужой легкий кивок, она тут же зло шипит, повышая голос. От такого внезапного всплеска даже одна бигуди съехала с макушки. — Ты пьян! Какой поедем?! Ты совсем с ума сошел?! — Ой, — брезгливо морщится Кащей, — не еби мне мозг второй день: это не то, то не так… — кривится еще больше. — Да все нормалек будет, — внезапно внимательно смотрит на Ивану. — Я кому надо слово пацана дал, что с тобой все хорошо будет. Поэтому расслабь булки… Да. Водить тачку пьяным у него уже опыт был. Неоднократный. Поэтому и не расценивал сию поездку, как опасную.***
Но Ваня все равно смогла вынести мозг — в ход пошла истерика, слезы и даже угрозы, что позвонит брату. Примечательно, что и фокус раздора уже сместился с Кащеевского вождения в пьяном виде на, как указала брюнетка, «непонятную конспирацию!». Кащею хотелось уже застрелиться и благо было чем. Оттого и мысль мелькнула — мол, хоть Горыныч и сказал, что в целях защиты дал револьвер, но мог подразумевать совершенно иное: «С моей сестрой скучно не будет. Держи — это облегчит страдания». Но Ваня словами, как ножом, проходилась по мозгу мужчины — кухня была ее все, поэтому и сейчас она умело «готовила» блюдо под названием «Мозги Кащея на пару». — Ды ты че, дура тупая, не понимаешь что ли?! — рычит, пыхтит Кащей, едва ли не налетая на супругу в порыве ярости — она довела его до белого каления: быстро, легко, качественно. — Да тебя тут же ебнут, если узнают, что ты со мной ходишь! Думаешь, у меня врагов мало?! — разум брюнета уже был без тормозов и вываливал все, что таилось где-то на самом дне. И… кажется, это подействовало? Ваня замерла, ошарашенно глядя на зло нависающего над ней кучерявого. Побледнела. «Почему он не сказал об этом сразу? А сделал это только сейчас? Неужели нужно будет каждый раз выводить его на ссору, чтобы он говорил правду?» Однако того сгустка ума, что еще держался в опьяненном сознании Кащея, хватило, чтобы предложить новоявленной и не на шутку перепуганной жене хоть какой-то компромисс. Или же утешение… И вот Кащей уже, не экономя, льет на себя одеколон, который стоял у него в туалете не пойми с какого времени. Вроде это был даже батин. Мужчина выходит из помещения аля «без алкогольного амбре», тут же замечая, как Ваня от резко ударившего в нос аромата машет руками возле своего лица и сильно моргает. — Че, не нравится? — мужчина ведет головой и пожимает плечами. — Че я, зря что ли надушился? — Ну куда столько?! — Ваня уже кашляет и уходит к себе в комнату. — Да ладно, че ты… Не сказать, что данное решение кучерявого как-то спасло ситуацию, но… после этого Ваня почему-то, хоть и как-то упиралась, но все-таки начала собираться в путь, все меньше и меньше причитая и возмущаясь. Видимо, чем больше проходило времени, тем больше до нее доходила вся щекотливая ситуация — Казань не такой уж и гостеприимный город для ее особого, супружеского положения. Поэтому и пьяный Кащей за рулем уже не кажется такой большой проблемой.***
Все было спланировано. Вернее, Кащей использовал старую рабочую схему отхода при ограблении: первым вышел из квартиры, прикрыв за собой дверь. Оглянул взглядом лестничные пролеты нескольких верхних этажей. Затем перевел внимание на нижний. — Пс, Ванька, — говорит приглушенно, оглядываясь на дверь собственной квартиры, — все чисто, пошли. И только после этого в дверном проеме появилась женская фигура в голубом ситцевом платье и с небольшой сумкой в руках. Девушка тут же принялась спешно закрывать дверь, а затем подлетела к Кащею, вручая ему ключи. Не было лишних слов — все было условлено до начала сия «операции». И вот уже парочка молчаливо спешно минует ступеньки лестницы, врываясь на улицу. Приметная рыжая тачка была припаркована буквально в трех шагах от входа и удачно так терялась в кроне растущего в плотную к дому дерева так, что жильцам было бы сложно что-либо рассмотреть. Меньше глаз — меньше слухов. Именно поэтому уязвимым для Кащея и Иваны остался лишь двор. Но и на него выступивший вперед кудрявый бросил цепкий взгляд — как мужчина и предполагал, в такую рань даже дворники еще не поднимаются. — Может, не будем рисковать? — напоследок шепотом лепечет Ивана, с мольбой глядя на впереди стоящего напарника — муж ведь пьяный все-таки: хоть сейчас почти и не шатается, но несет одеколоном от него, конечно, знатно… и подозрительно может казаться. — Пешком дойдем? Или на общественном транспорте… — Заткнись, — Кащей шикнул в ответ, импульсивно махнув. Еще раз вскипать на ругань не хочется. Мужчина уже кинулся к машине, быстро открывая ключами дверь пассажирского места. И хотел было дополнительно рявкнуть на новоявленную супругу, но та, видать, быстро осознала, что контраргументы уже не принимаются, и быстро юркнула в тачку. Кудрявый закрывает за ней дверь, как вдруг… — Никитка, это ты? — хрипит женский старческий голос откуда-то сверху. Кащей беззвучно матерится, жмурясь и сжимая кулаки. Импульсивно дергается. Однако быстро находит в себе силы начать действовать: непонятно, это из-за еще невыветрившегося алкоголя или же… накатывающего адреналина. Выпрямляется, напяливая на лицо добродушную улыбку. Шаг чуть в сторону. Оборачивается, вглядываясь куда-то между ветками раскидистого дерева. В окне третьего этажа с трудом замечает знакомую маленькую сгорбленную фигуру: — Лия Санна, драсьте! — воодушевленно и… почти заботливо к старушке. Даже непонятно — он актер такой хороший или же это искренне… — А чаво не спите в такую рань? — Да чет не спится, сынок, — хриплый добрый голос в ответ. — А ты чего на улице в такой час? Далече собрался? Опасно. Ведь непонятно, что видела эта соседка. Однако… она сказала «далече собрался?» Единственное число — Кащею же не послышалось? Главное, что бы Ванька оказалась незамеченной — иначе слухов будет на весь двор. — Да вот друг выходит, — внезапно врет Кащей, не желая затягивать возникшую паузу. — Сами понимаете, встретить человека надо. — Да, да, родной, конечно, — бабуля понимающе качает головой. — Ты эт, Никитка, купи огурчиков мне да помидорчиков, как обратно поедешь. А то совсем уже старуха, из дома не выйти… Вот, она серьезно? Или это намек на то, что она все-таки что-то да видела и сейчас просто предлагает плату за свое молчание? Понять сложно, поскольку… Кащей иногда примерно так и помогал подруге молодости своей матери… — Ка-а-анечно, Лия Санна! — еще куда более шире лыбится кудрявый, едва ли не выписывая реверанс. Отступает к машине, которую не видно из-за дерева. — Как дела закончу, обязательно к Вам заскачу с гостинцами. До встречи, родная! И тут же юркает в машину со стороны водителя. Резво заводит двигатель, бросает спешный взгляд на сидящую рядом Ивану. — Пригнись-ка, пока с улицы не выедем, — хрипит он, краем глаза замечая то, как оперативно выполняются его указания. — И не забудь напомнить купить огурчики с помидорчиками. — Нам домой? — Нет. Кажись, это плата за нашу с тобой тайну, — щурится, глядя на дорогу и резво крутя баранку. — Сама понимаешь — бабки все сплетни быстро выметают на улицу, даже если сидят дома. — Езжай осторожно. Я прошу тебя… — Ивану тут же впечатало на повороте в дверь. — Не гунди.***
Кащей паркует свою тарантайку недалеко от вуза, там, где было свободное место. Ну как свободное… Он просто заехал на тротуар. И нет, это не из-за невыветрившегося алкоголя. У Кащея просто такая общественно-социальная позиция. Время уже было как раз девять — пока ездили искали по городу в такую рань хорошие помидоры и огурцы, уже и час нужный подошел. — Так, Ваня, запоминай, — кудрявый, глуша мотор, на адреналине цепко выхватывает окружающее пространство, — это территория домбытовских. Поэтому не шастай особо тут где, усекла? — кажется, он уже предельно трезв. — Усекла, — мямлится что-то рядом. — Университет тоже к группировке относится? — Нет, конечно, — Кащей не перестает вентилировать взглядом территорию прежде, чем разрешить покинуть машину. — Любая образовательная организация — территория нейтральная. Ладно, пошли. Вернее, сиди, я помогу выйти… И как только он уже почти открыл свою дверь, чтобы выползти наружу, рядом прозвучало нечто удивленное: — В смысле «ладно, пошли»? Ты че, со мной пойдешь? — брюнетка удивленно хлопает ресницами. — А че нет? Че не пойти? — мужчина уже смотрит на девушку. — Мало ли че. Знаешь, у меня ведь чуйка на такие штуки.***
И, действительно, интуиция его не подвела. Пока Ивана в одном из кабинетов вместе с такими же, как и она, абитуриентами заполняла заявление на подачу документов, Кащей, дежуривший снаружи, встретился взглядом со… старшим с Дом Быта: тот очень внезапно вывернул из-за угла. При этом сам Желтый был не один — рядом с ним шел молодой парень, который под кивок своего старшего быстро свинтил, скрывшись в аудитории, где была Ивана. Это могло бы напрячь, если бы что-то внутри не сказало Кащею не рыпаться. — Какая встреча, — совершенно безэмоционально уже изрек Желтый, подавая руку. — Да, неожиданная, — едва ли искренне улыбается лидер Универсама, пожав чужую пятерню и тут же убирая свою в карман брюк. Спешно нащупав там обручальное кольцо, легкими движениями пальцев надевает его на безымянный палец. — Прости, родной, за вопрос — а ты че здесь? Забыл чего или рэкет? Если бы перед Желтым был не Кащей, а кто-либо другой, то он бы даже и не удосужился ответить. Но с Кащеем давно были сведены старые счеты и выстроены особые отношения — нейтральные, что устраивало всех. От того, наверное, и можно было поделиться какой-то информацией. Ведь никогда не знаешь, кто в будущем кому подсобит. — Брата привел: поступать будет, — Желтый безразлично, но в то же время с некоторым высокомерием скользит взглядом по окружающему пространству большого коридора. Чуть выпирает в своей привычной манере нижнюю челюсть. — А ты? — даже не глядя на Кащея. Но именно этого вопроса кучерявый и ждал. Да, до этого был план скрываться. Но сейчас, после этого внезапного «рандеву» в голове кудрявого вырисовывался очередной возможный путь действий. Ну а что? Это чужая территория. Да и… Желтый в большинстве своем кажется человеком адекватным… Если так можно выразиться в их преступном мире. К тому же, и слухи о самом Желтом были занятные — жесткий, но справедливый глава Дома Быта, так ещё и вроде, на удивление, обходительный с женским полом… — Дама моя документы подает, — хрипит Кащей, в живой улыбке, склоняя голову к левому плечу. — Жена, — выуживает руку из кармана, показывая кольцо на пальце. Желтый безинициативно взглянул на обручальное украшение и сухо изрек: — Поздравляю. — Я, конечно, пояснил ей, что тут ваша улица, чтоб шибко тут не шастала, глаза не мозолила. Но сам понимаешь, девочка пока молодая, без мозгов, — фривольно крутит рукой возле своей головы. — Поэтому, если че… сам понимаешь. «Сам понимаешь» — понятие многогранное. Но включающее заведомое «не обессудь, если че», а также «руками и глазами девку не трогать, а то лично впрягусь за ее душу». — Конечно. — О, а вот и она, моя родная! — слишком громогласно сипит Кащей, раскрывая руки в стороны и глядя на проем кабинета, в котором показалась Ивана — девушка, закрывала за собой дверь. — Иди-ка сюда! Ни от Кащеевских глаз, ни от взгляда Желтого не скрылось то, как брюнетка от таких воплей испуганно дернулась в противоположную от мужа сторону. Затем она робко подошла, пытаясь скрыть собственное нарастающее недоверие и осторожность к внезапной компании Кащея, но выходило это у нее, честно говоря, скверно. Но Кащей, чтобы совсем не терять марку их… крепкой счастливой семьи, схватил Ивану за руку, грубо притянул к себе и смачно чмокнул в губы. И, чуть отстранившись, а после улыбчиво посмотрев на опешившую супругу, обернулся к Желтому: — Дорогая, — Кащей украдкой вновь взглянул на девушку, — знако-о-омься, — выделяет интонацией слово, — это старший с Дома Быта. Желтый, — тут же смотрит на стоящего напротив мужчину, кивая на брюнетку. — А это моя жена — Ивана. Желтый кивает: — Мы тут видеосалон открыли, — и домбытовский уже внезапно переводит тему: сюжет чужих отношений его, очевидно, не волнует. Ему хватает картины того, как лидер Универсама уже водрузил свою лапу на хрупкие женские плечи, «обнимая» барышню. Хотя это больше походило если и не на удушение, то на начавшийся акт уничтожения девичьего позвоночника. — Поэтому, Кащей, можешь, пацанам своим сказать, чтобы приходили — улица Маленькая, дом семь. Там мужик, он наш… — Ха-а, родной… — кудрявый усмехается в открытую, — чтоб Универсам общаг Дома Быта кормил? Хорош-хорош. Спасибо, конечно, но нет, — качает головой. И почти шепотом. — Хотя я-то сам к вам туда загляну как-нить. Разведую, че там у вас… — подмигивает. В ответ пожав плечами, Желтый, прощаясь, кивнул и отошел в другую сторону дожидаться брата. — Ему можно доверять? — Ивана, резко сбрасывая Кащеевскую руку, шепчет, опасливо глядя вслед домбытовскому. — И вообще, — уже зыркает строго на брюнета рядом, — уже определись: прячешь меня или же первому встречному-поперечному обо мне рассказываешь, устраивая прилюдный слюнявый театр. — А че? — мужчина невинно хлопает ресницами, улыбаясь. — Тебе не понравилось? А че в ЗАГСе тогда ниче не сказала? Там все устраивало? — переводит взгляд на стоящего в стороне Желтого. — Это все для твоей же безопасности. Желтый пока еще не подводил. По крайней мере, уверен, если бы твой папаша был с ним знаком, то сосватал тебя именно к Желтому, а не ко мне, — внезапно подло ухмыляется, игриво притягивая девушку к себе ухватываясь за ее талию. — У него тут брат поступает, поэтому поактивнее включай свое женское обаяние, а там, глядишь, одного и другого к своим ногам положишь. Я буду не против нашего с тобой развода.***
Кащей останавливает свою тыквенную тачку. Щурясь, оглядывает местность — узкая неасфальтированная дорога-грязь, вдоль нее раскидистые деревья и частные деревянные дома, похожие на избы, с обеих сторон улицы. — И куда ты меня привез? — недовольно бурчат с соседнего сидения. — Ваня, — Кащей закатывает глаза, — я уже сказал, пока народ будет на улице, домой мы не вернемся. Часов в восемь вечера, быть может — там все ужинают по домам. А пока нам надо чем-то себя занять до этого времени. Че там за номер? — кивает на дом со стороны девушки, щурится. — Не разгляжу. Ивана следуют за его кивком взглядом, приглядываться: — Улица Маленькая, дом семь. — О, значит, приехали, — кудрявый оперативно глушит мотор. Играючи глядит на Ивану. — Уже выбрала, че смотреть будем? Мультики или кинцо какое? Порнушку тебе не предлагаю — или предложить? — но видит, как Ивана закатывает глаза.***
Кино, конечно, было такое себе. Хотя, наверное, не в фильмах дело, а в их количестве — три боевика подряд, походу, уже перебор. Кащей задумчиво сидит в машине, палясь в окно и созерцая корявые деревья улицы Маленькой. В небе уже намечается закат. — У моего брата видеосалон получше будет, — внезапно изрекает сидящая рядом Ивана. Уже по одной ее реплике было понятно, что киносеанс ее тоже не впечатлил. — У него там и обустроено все получше, и выбор побольше… — Не знал, что у Игната свой видеосалон, — Кащей спешно бросает взгляд на супругу. — Ага, — кивает она, безразлично глядя в окно. — Для него важно иметь и «неокровавленные» деньги. Иначе другие ему совесть не позволяет на меня тратить… — Так… — чуть эскимосится мужчина, не стесняясь разглядывать женский профиль, — осмелюсь предположить, что деньги со своего видеосалона он и потратил на обустройство моей квартиры, поскольку теперь и ты в ней живешь? — Да, — задумчиво кивает брюнетка, — и присылает мне такие «чисто» заработанные деньги на жизнь… Чтобы тебя не обременять моим существованием. — Значит, тема с видаком все-таки прет, — Кащей отворачивается, ободрительно хлопнув себя по коленке. Чуть улыбается. — Может, и мне на своей улице открыть, раз тема прибыльная? А? Подсобишь? — игриво бросает на супругу взгляд. — У брата там спросишь: как лучше раскрутиться. Или попросишь, чтобы он видак какой хороший мне подогнал… — Он свой украл. Вещь редкая все-таки. Особенно в Тольятти. — И че? И мне теперь красть предлагаешь? В ответ девушка пожимает плечами, а Кащей понимает, что если и красть, то только не у Желтого… — Может, поедем рыбки купим? — Ивана переводит взгляд на мужа. — К пиву? — он смотрит на нее несколько удивленно. — Да почему же… — чуть ведет плечами. — Обычную. Я б ее на ужин приготовила. Ты ж сказал, что тебя нужно кормить. В ответ Кащей довольно улыбнулся, так, что сверкнула его щербинка меж зубов.