***
Это был полнейший сюр. И дело отчасти не только в том, что они всей компанией направились к машине Кащея, чтобы действительно поехать в органы записи актов гражданского состояния, то бишь в ЗАГС, или в том, что по пути к ним подключился человек-мордоворот по имени Серега, подручный Игната… — Если что, Кащейка, — хитро подмигнул Карп-младший, — у Сереги огнестрел с собой. Он в любой момент может загасить тебя… если вдруг дашь заднюю или начнешь крутиться как уж на сковородке, пытаясь нас всех обмануть, — чуть отвернулся. — Специально его в другой вагон посадил, чтобы при необходимости обезвредил ничего не подозревающего тебя… …А в том, что… по пути пришлось захватить знакомую проститутку того же Игната. — Она надежная, — гарантия Карпа-младшего звучала слишком многообещающе. Но это позабавило Кащея неимоверно. — Ты про юбку, что едва прикрывает ее жопу, или про что? — кучерявый даже не улыбнулся, хотя позыв был. И вот… крутя баранку своей тачилы, Кащей периодически поглядывал в зеркало заднего вида на ютящихся едва ли не на друг друге двух хрупких девушек и массивного Серегу, занимающего почти два места. Характер вождения Кащея был агрессивным, оттого пассажирам грузовой части его авто приходилось цепляться если уж и не за слишком длинное сидение, то уж точно друг за друга. «Не картошку везешь!» — недовольно ляпнула проститутка, но кто она такая, чтобы учитывать ее мнение? Иногда Кащей чуть поворачивал голову к сидящему на соседнем с ним сидении Игната, который тем временем с интересом разглядывал проезжаемые мимо казанские достопримечательности — у этого усатого бандита неудобств вообще не существовало. Анекдотичная компания собралась в этой ржавой полугрузовой тачке — о такой компашке только в цирке рассказывать. — Вы хоть кольца-то взяли? — хрипнул Кащей, глуша мотор. — А то с меня только цветы были. Так же договаривались. — Кольца? — удивление и одновременно омерзение сверкнуло на лице Игната. Мужчина резко обернулся, глядя на сестру. — Ты взяла? — В смысле я? — нахмурилась она, и ее симпатичное лицо стало менее симпатичным. — Ты же должен был. — Я?! — в ответ повышенная интонация и недоумение на лице тут же сменяются мягкостью и улыбкой. — Да шучу я. Конечно взял. Они вот тут, — чуть хлопает себя по внутреннему карману темного пиджака, — кольца у меня у самого сердца, — и тут же на ощупь замечает, что там пусто. Сразу бьет себя по карманам брюк. — А! Вот же они! — облегченно выдыхает. Внезапно малоболезненный удар букетом алых роз по его плечу и… харе… — Ай! Что делаешь, дура?! — шипит Игнат, уже касаясь места небольших кровавых царапин от шипов на своем лице. — Всегда догадывалась, что сердце у тебя в трусах, — бурчит Ивана, возвращаясь на свое место и глядя на чуть подрыпанные от удара цветы. Кащей лишь отворачивается — безумие сегодняшнего утра медленно сводит его с ума. Но одна отрада — в букете, кажется, осталось несколько целых роз.***
— Машину не трожь, — хрипит кучерявый, тыкая пальцем в сторону выползшего из тачки Игната и желавшего только что закрыть дверь. Услышав сия волевой приказ, Карп-младший, подняв руки, тут же покорно отступил на шаг назад. Кащей же обошел своего «Ижа», осторожно закрыв дверцу вместо усатого: — Нежно надо, понимаешь? — кудрявый бросает вопросительный взгляд на тольяттинского бандита. — С любовью… Или ты не знаешь, что это такое? — и тут же, даже не посмотрев на посеревшее лицо Карпа-младшего, направился к грузовой части своей тачки, открыв двери легким движением. — Ну что, дамы-господа, — наигранно улыбается, сверкнув хитрым взглядом по людям, что делили пространство со стоящими на полу с пятью тяжелыми спортивными сумками, — как и обещалось — вы этапированы в ЗАГС. Грузно вылезший Серега даже и не посмотрел на него. Проститутка же одарила Кащея несколько брезгливым и недовольным взглядом. А Ивана… Эта брюнетка в начале бросила на мужчину беглый безразличный взгляд, который… тут же вернулся на более длительное время, остановясь на левом локте кучерявого. Девушка, сразу же сделав шаг к Кащею, принялась… отряхивать мужской пиджак в том месте. — А… — молодой мужчина, наконец, замечает на своей ткани черные фрагменты краски, отвалившейся от металлического ограждения набережной Казанки. Однако выразился немного некорректно, — …ржавчина. Ивана поднимает на Кащея свои карие глаза, скрашенные сиреневыми тенями с блестками, и без улыбки спрашивает: — Ржавчина? Уже?.. — она театрально непонимающе хлопает ресницами. — Ты уже так стар? А песок из тебя не сыпется?.. И уходит, оставляя Кащея, недовольно играющего скулами, за своей спиной. Мимо шествует Игнат, издевательски подмигивая.***
Нелицеприятный взгляд седовласой коротко стриженной женщины-регистратора ЗАГСа со сдержанным высокомерным неодобрением коснулся сидящего напротив Кащея, лицо которого кривилось в театральной полуулыбке. Затем ее глаза скользнули к брюнетке, находящейся рядом с этим мужчиной. После чего регистратор опустила взгляд на документы перед собой: — …Но… Вам ведь только вчера исполнилось восемнадцать лет… — она вновь подняла глаза на Ивану. — Понимаете, — нежно улыбаясь, девушка чуть двинулась вперед, «отлипая» от спинки своего стула, — любви все возрасты покорны, — и с особой признательностью и наполненностью искренним любовным чувством посмотрела на Кащея. Даже взяла его руку в свою. — Мы с Никитой давно любим друг друга… Эта тольяттинская стерва отыгрывала, признаться, достойно. При таких ее успехах ей бы в театральный сейчас поступать, а не на адвоката… Хотя, видать, в ее семье Карпов цели бати и его сына стоят превыше всего — этим мужчинам нужен свой в доску адвокат. Кащей чуть подавился, прокашлялся. Да, девчонка отыгрывала слишком хорошо. Правда… «Мы с Никитой давно любим друг друга» совершенно мерзко вяжется с «Вам ведь только вчера исполнилось восемнадцать лет…» И дабы рассеять не самый приятный миф о педофилии своей и без того внешне нелицеприятной персоне, он изрек: — У нас брак по договоренности, — ловко скрыл за фальшивой улыбкой высказывание «по принуждению». Ну а что? Крутиться как уж на сковородке, чтобы словить пулю от Сереги не так уж и хочется. Да и кто поверит, что принудили во всей этой ситуацию именно Кащея, а не почти юную и внешне невинную девушку? — А вообще… — кучерявый внезапно понизил тембр, и улыбка исчезла с его лица: все происходящее уже сидело в печенках. Недовольно щурится. — Можно побыстрее нас расписывать? Здесь сидят уважаемые люди, — чуть склоняет голову вбок, лениво разводя руками в стороны, показывая на компанию вокруг себя. — А Вы заставляете уважаемых людей ждать. Зачем ломать комедию, если Вам за все уже заплатили? — тут же поворачивается к Игнату, стоящего возле окна и увлеченно созерцающего казанский пейзаж. — Заплатили же? — Ага, — буркнули в ответ монотонно и задумчиво. — Давно. И более чем. После этого женщина-регистратор не то капризно, не то недовольно выдохнула, вновь опуская глаза на документы перед собой. — В таком случае, — пробасила она, — согласны ли вы, Никита Кащеев, взять в законные жены Ивану Карп? — Да, — без доли улыбки, проговорил кучерявый. — Согласны ли Вы, Ивана Карп, взять в законные мужья Никиту Кащеева? — Согласна, — широко улыбнулась брюнетка, мило захлопав глазами. — Тогда объявляю вас мужем и женой, — недовольно рыкнула седовласая. — Можете надеть друг на друга кольца, — и когда сия процедура была (без особо энтузиазма со стороны жениха) завершена, женщина скромно пробухчала, — можете поцеловаться. Горько. В любой другой момент целовать (вернее, просто чмокнуть в губы) «ничё такую девку» было приятней, чем в условиях, которые напоминают о существующих отныне невидимых цепях, что теперь сковывают Кащея вдоль и поперек. Ведь он связался с семьей Карпов. И он теперь обру…ченный. Хотя скорее именно обре…ченный. — Прошу и свидетелей поставить подписи, — изрекла регистратор после того, как новобрачные поставили свои «автографы». На эту просьбу откликнулись двое — Игнат и проститутка. И, глядя на внезапно просиявшее лицо усатого, Кащей подумал, что Карп-младший сегодня уж точно соблюдает свадебную традицию, которую не пойми кто придумал — «свидетели должны переспать, чтобы у молодоженов брак был удачным». И пока Кащей прокручивал у себя в голове эту шаткую мысль, кое-что случилось самим собой. Вернее, кучерявый все прокараулил. Ивана уже стояла чуть поодаль с букетом шипастых роз, ожидая, когда проститутка поставит заветную подпись. И после того, как та совершила (по мнению Кащея) сия «злодеяние», тольяттинская брюнетка обернулась, тут же бросив за спину свой букет невесты. И если бы это были не розы, то проститутка бы поймала цветы без проблем и с особым энтузиазмом… Но теперь же под звонкий девчачий смех «убитые» красные шипастые розы просто и одиноко лежали на холодных плитах каменного пола ЗАГСа. — Что же ты делаешь-то, — прохрипел Кащей, едва ли с искренней улыбкой глядя на Ивану, — рыбка моя? И взгляд его вновь пал на растерзанные цветы — их теперь не перепродать. — Карп — это не рыба, а Карпаты, — деловито изрек Игнат. — Да в курсе я, — буркнул кучерявый.