Холодно

Следующие несколько дней прошли для проживающих друг с другом мужчин под флагом сознательного игнорирования. Хайтам старался уходить на работу раньше, а Кавех терпеливо ждал за дверью своей комнаты, ожидая, когда раздастся звук закрывающейся двери. Архитектор, попав в условия внезапно в два раза возросшего долга, с отчаянием кинулся искать работу. Брался за все доступные ему проекты, обращался в архитектурное бюро, где тоже взял несколько заказов. Чертежей внезапно стало очень много, а денег всё ещё не было. Это раздражало. Хайтам, видимо, снял депозит со своего имени в таверне и поэтому он даже не мог вечером выпить вина и нормально поесть, что лишь поднимало уровень раздражения и усталости. Он запирался ночами в библиотеке, рисуя эскизы для новых заказчиков и подсчитывая стоимость материалов, которые для них были необходимы. Эту часть в своей работе он не любил больше всего. Он никогда не успевал следить за меняющимися ценами и всё время пытался принести на смете более низкую цифру итоговой стоимости, забывая о инфляции, правильном округлении и наценке. По этой причине, зачастую, он лишался половины своего собственного гонорара, так как многим очень не нравились подобные неточности. Кавех почти не спал, от бесчисленных однотипных и неинтересных ему проектов он не получал никакого удовлетворения, а от одного вида напыщенного лица Хайтама, с которым всё же иногда приходилось сталкиваться в гостиной, его жутко тошнило! Конечно, последнее вполне могло быть из-за того, что он питался фруктами, которые обычно лежали в гостиной и ему было плохо просто из-за резкого отсутствия более сытной пищи. Наверное, если бы он не был слишком горд, то давно бы попросил соседа, хотя бы покормить его, но в данных обстоятельствах, это было выше его сил! Но среди прочих был один, весьма интересный заказ. Не дворец, конечно, но тоже вполне приличного размера дом, с несколькими этажами и с довольно свободным бюджетом. Не заказ, а мечта Кавеха! Правда, был у него, весьма неприятный для него нюанс. Заказчик – молодившийся мужчина, лет пятидесяти, решивший переехать в Сумеру из Фонтейна. Довольно богатый владелец какой-то фабрики по имени Вернар Марно. Архитектор не вникал особо в род его деятельности, но точно понимал, что денег у этого гражданина немерено. Он носил такую дорогую и красивую одежду, которая в нынешнем положении Кавеха, ему могла только сниться. Надо сказать, что после того, как ему пришлось продать всё своё имущество, все украшения и дорогие одежды постигла та же участь. И хотя ранее, Кавех был бесспорным модником, любил яркие, привлекающие внимание, красивые и изысканные вещи, то сейчас довольствовался вполне обычной одеждой, лишь самостоятельно добавляя к ней элементы украшений и вышивки, чтобы окончательно не потерять собственную индивидуальность. Вернар Марно был элегантен, внимателен, не скупился на предоплаты и даже не ставил каких-то очень жёстких сроков, но, как бы не хотелось этого признавать, всему этому была одна причина. Этот мужчина явно испытывал к нему непреодолимую и безмерную симпатию, которая Кавеха вводила в ужас. Сначала он не придавал значения прикосновениям, будто бы сделанным случайно, но с каждым разом ему всё больше казалось, что тот перешагивает через очередную, неприемлемую для него черту. Последний раз это была возмутительная ситуация, когда Кавех наклонился, выравнивая Мехрак для, как ему казалось, ровной картинки, он с удивлением обнаружил чужую ладонь на своей заднице и в этот момент осознание происходящего настигло его разум. Он сказал, что не заинтересован в чём-то подобном и вот уже неделю избегал этого заказчика, несмотря на то, что тот уже дважды заплатил ему за чертёж, который полностью так и не был готов. Конечно, деньги надо было вернуть, но, как это обычно бывает, беда не приходит одна. Этих денег у него уже не было. Сейчас же, в очередной раз слизывая собственную кровь с пальца, где натёр мозоль карандашом, он всё чаще и чаще возвращался к мысли о том, чтобы предложить продолжить работу над заказом от этого человека. Объяснить ему всю ситуацию, сказать, что всё сделает в срок и в лучшем виде, попросить ещё денег и, главное, жёстко определить границы дозволенного. Тогда план, в котором он с триумфом швыряет всю необходимую сумму в лицо аль-Хайтаму, может вполне стать реальностью. К тому же, он прекрасно знает, где его можно найти. *** Секретарь Академии тем временем, тоже упорно трудился. Он старательно делал вид, что ничего не произошло и что показательное молчание Кавеха его полностью устраивает. Наконец-то в доме тишина и покой! Никто не ходит вокруг, надоедая, никто не тараторит в ухо глупые и совершенно бесполезные истории, никто не смеётся и не брызгается в него водой, когда моет посуду. Возмутительное спокойствие! Невероятное и на самом деле, кажущееся безумно одиноким. Судя по виду, сосед был крайне занят работой, потому аль-Хайтам понятия не имел о том, чем он питается, но пить, похоже перестал. Договорённость с Ламбадом работала. Он ждал, когда же упрямый архитектор, наконец, выйдет из себя, устроит ему скандал, во время которого можно без потери чести сказать «прости» и исчерпать текущий конфликт. Но шли дни, а скандала всё ещё не было и Хайтам начал переживать. Дома он не ел, в таверну до перемирия решил не ходить, а потому последние дни ужинал в довольно популярном месте – небольшом ресторанчике. Цены тут были на порядок выше тех, что в таверне и кормить по таким ценам своего приживалу он точно не планировал. Сейчас же, избавившись от его назойливой компании, даже полюбил это место. Еда была вкусной, посетители приличные, да и столики в небольших нишах, где сложно понять, кто там сидит, тоже его устраивали. Как обычно сделав заказ, он устроился в одной из таких ниш и с удовольствием уже открыл книгу, принесённую с собой, как взгляд зацепился за что-то знакомое, а точнее за кого-то. За барной стойкой, которая располагалась в центре зала и имела форму круга, на высоком стуле сидел Кавех, закинув ногу на ногу и, смущённо улыбаясь, общался с каким-то мужчиной. Перед ним стояли чаши и бутылка с крепким алкоголем, который Кавех переносил не очень хорошо. «Мне вообще нет никакого дела до того, с кем этот человек проводит время. Он просто смешон, если решил выбрать себе в партнёры человека, явно взрослее себя в два раза». Тут же, словно подтверждая его теорию, рука странного мужчины оказалась на плече блондина, что неожиданно вызвало странную реакцию – архитектор отстранился, сбрасывая руку вниз, но продолжая о чём-то говорить и смеяться, в только ему свойственной, непринуждённой манере. Внутри всё неприятно обожгло, Хайтам сжал зубы и, развернувшись, устроился поглубже в нише, теряя из вида раздражающий фактор. *** Вот уже час, как Кавех, наконец дорвавшийся до еды и алкоголя, весело смеётся и рассказывает истории господину Марно из Фонтейна. Тот внимательно слушает, кивает и мягко улыбаясь, наблюдает за ним. И молодой человек прекрасно понимает характер этого взгляда, но сейчас он настолько устал, голоден и морально выжат, что, кажется, готов на всё, чтобы расслабиться. На самом деле, конечно, он совсем так не думает, в очередной раз, успешно скрывая за улыбкой отвращение, сбрасывая мужскую ладонь со своего плеча или колена. Он обязательно расскажет ему позже, что совершенно не заинтересован в таких отношениях. Он готов сотрудничать только как архитектор и не более того, но вокруг много людей и Кавех не решается начать подобный разговор. - Значит, вы сейчас имеете много работы? – спрашивает Марно, подливая в его чашу виски, - Вы действительно очень популярный архитектор! – он качает головой и, неожиданно для Кавеха, тянет к нему руку, оттягивает ворот его белой рубашки, где явно виден синяк от укуса, оставленного Хайтамом. Лицо Кавеха тут же заливается краской, он испугано вздрагивает, прижимая ладонью свою рубашку обратно и, запинаясь выдыхает, не подумав: - Я этого не хотел! – потом ведёт плечом и прячет свой взгляд в чаше, - Это всё случайность, задел циркулем, - он нервно смеётся, пытаясь сменить тему, и собеседник охотно отвлекается. Но его взгляд становится тяжёлым и непроницаемым. - Вы знаете, я ведь модельер, - вдруг говорит, как бы между прочим Вернар, - А вы такой красивый молодой человек, вы рождены носить прекрасную одежду! - Кавех уже довольно пьян, потому лишь удивлённо улыбается и кивает. Конечно, разве он может поспорить с таким шикарным комплиментом? – У меня для вас кое-что есть, хотите увидеть? Предложение, от которого нельзя отказаться, особенно когда в тебе уже довольно много алкоголя, желания быть собой и ни одной моры за душой. *** Как обычно потрясающе вкусный ужин, сегодня кажется ему на редкость пресным. И, вроде бы, ничего не изменилось, но изменилось всё. Он, периодически, чувствуя себя последним идиотом, выглядывает за витражную перегородку ниши и наблюдает за двумя, сидящими за барной стойкой. А когда они вместе встают и направляются к выходу, тоже торопливо просит счёт и выбегает на улицы вечернего города Сумеру. Нетерпеливо оглядывается, от чего-то ощущая невероятное волнение, но тут же мотает головой, выдыхая. «Да что я такое творю?! Он взрослый и самостоятельный! Мне вовсе не нужно о нём заботится и, к тому же, какое мне должно быть дело до его любовных интрижек?!». Аль-Хайтам был возмущён и очень рад тому, что никто этого не видит. Приняв твёрдое решение не вмешиваться, он, отчего-то злясь, направился в сторону дома. «Вот вернётся, и я с ним обязательно поговорю!». Но дома его волнение только усиливается и к смеси чувств добавляется не только злость, но и сожаление. Ведь теперь проследить за тем, куда эти двое пошли, возможности нет, момент упущен и, значит, что он опять совершил ошибку. - Да я схожу с ума! - вслух высказал он свою мысль, падая на диван и опуская голову вниз, закрывая руками лицо. Оставалось только ждать. Где-то под утро, он обнаруживает себя спящим на диване в гостиной, торопливо поднимается, стряхивая с себя остатки сна и бросается проверять комнаты дома на присутствие в нём несносного архитектора. Но дом пуст. Уже откровенно ругаясь, всеми теми словами, что часто ему говорит сам Кавех, аль-Хайтам отправляется сварить себе кофе, но оно шипит и обжигает, проливаясь ему на ногу, когда он зависает на мысли «а почему я вообще это всё делаю?». Пока он отключает небольшую плитку и полотенцем убирает с себя и пола последствия, дверь за его спиной открывается. И он замирает, понимая, что блудный сосед вернулся, но головы не поворачивает, выпрямляясь и стараясь не выдать в голосе беспокойства. - И где тебя носит в такое время? – Строго спрашивает он, возвращая на столик турку с недоваренным напитком. За спиной он слышит неловкие звуки, будто Кавех не может нормально идти. Что, впрочем, ожидаемо, после ночного загула с алкоголем. - А мы что, уже разговариваем? - словно через силу будто выплёвывает архитектор, спустя небольшую паузу, явно давая понять, что совсем не хочет продолжать диалог, но Хайтама это совсем не устраивает. - Мне не нравится, что ты бродишь по дому по ночам, - начинает он, отбросив тот факт, что за окном уже давно утро, но нарушителя спокойствия стоит хорошенько отчитать. Чтоб больше не приходил непонятно когда, да и не шлялся по ночам непонятно где и с кем, - к тому же, я вчера… - он, наконец, решается повернуться, чтобы посмотреть на собеседника и когда его взгляд фокусируется, сердце падает куда-то вниз, а окончание фразы застревает в горле. Бывший друг выглядит ужасно. Волосы взлохмачены, рубашка разорвана и её лоскуты обижено свисают вниз, выпачканные в крови и грязи. Его лицо опущено вниз, потому секретарь Академии не может точно сказать, насколько он пьян, но и этих наблюдений уже достаточно для того, чтобы забыть о воспитании и броситься следом за Кавехом, который явно имеет желание запереться в собственной комнате. Но Хайтам нагоняет вовремя, прижимая ладонью дверь, прям над светлой головой. - Отвали! - зло и с надрывом требует Кавех, дёргая дверь и, поднимая голову вверх, понимает, что хозяин дома стоит за его спиной, - дай мне пройти! - Что случилось? - как можно более спокойно спрашивает Хайтам, - ты таки допился до того, чтоб упасть в канаву? - он пытается быть безразличным, чтобы ещё больше не провоцировать явно еле сдерживаемую истерику Кавеха. Но что-то идёт не так. - Да с каких пор я должен тебе отчитываться?! - Взрывается вдруг Кавех, неосознанно ловя себя на мысли, что так обычно ему говорит Хайтам. Он поджимает губы и со всей силы бьёт кулаком о дверь, пытаясь то ли напугать, то ли отвлечь на удивление приставучего сегодня соседа. А ещё он определённо хочет почувствовать боль, чтобы понять, что это всё не кошмарный сон. Или наказать себя. Ощущения определённо реальные и это лишь подталкивает его в объятия безумия. Он ударяет снова и снова, пока, наконец, на двери не остаётся кровавый подтёк и аль-Хайтам не хватает его за плечо и не разворачивает к себе лицом, вынуждая прекратить и тут же сам получает со всей силы кулаком в плечо, - это всё ты виноват! Ты! Если бы не твоя дурацкая… - «выходка» добавляет мысленно парень, но вслух произнести не решается. Потому что чувствует, что ещё немного и не сможет удержать в себе слов. Они, обычно, тянут из него одно за другим, вынуждая иногда пробалтывать Хайтаму крайне странные вещи, о чём он потом жалеет. Об этом он будет точно жалеть всю жизнь, а значит, нужно просто молчать. На этот раз Кавех смотрит ему прямо в глаза. С нескрываемой болью и отчаянием. Возможно, он ещё и сам не понимает, что по его щекам уже текут слёзы, но пугает не только это: рубашка оказывается разорванной на шее и он видит, как на белоснежной, прекрасной коже Кавеха в хаотичном порядке оставлены кровавые, явно любовные отметины. А на оголённом плече видны краснеющие следы от пальцев чьи-то широких ладоней. Не его. Он уже и без слов понимает, что случилось и где-то внутри рождается неконтролируемая ненависть. Желание убивать. Он уже чувствует, как на глаза снова опускается уже знакомая ему пелена чувств, которые он не может контролировать. Кавех же, видя, как взгляд Хайтама стекленеет, замирает на мгновение, представляя, на что именно он смотрит прямо сейчас и всё, чего он желает, это перестать существовать. Он хватает его за плечи, трясёт, выкрикивая в лицо обвинения, которые на самом деле, больше похожи на оправдания, на мольбы о помощи, на что угодно, но только не на фразы полные ненависти, какими он их хочет показать. Он обнимает аль-Хайтама, будто отбрасывая глупые обиды одним решительным движением, и уже не в силах сдерживать рыдания, рассказывает о том, что устал, что был голоден и что ему было бесконечно плохо от того, что приходится прятаться в месте, которое он, наконец снова смог назвать своими домом. Как отвратительный и мерзкий тип из Фонтейна приставал к нему, а он не замечал. А потом эта дурацкая ситуация привела его к нему, где он напился и не смог сразу вырваться. Он осознано опускает подробности, понимая, что никогда не сможет рассказать эту историю до конца. Никогда не сможет сказать аль-Хайтаму правду о том, что допустил такое ужасное событие. Внутри от этого всё переворачивается и режет, но Кавех продолжает уверять в том, что не до чего серьёзного дело не дошло. Получается хреново. Получается откровенная ложь, но даже если бывший друг убьет его сейчас за это, он никогда не признается. Смерть гораздо лучше, чем потеря собственного достоинства в глазах любимого человека. А он определённо его любит. Это осознание пришло ему в тот самый момент, когда чужие, отвратительные руки касались его тела. Самый худший способ узнать что-то новое о себе. Хайтам же просто молча стоит, пытаясь сдержать невыносимо сильную волну всепоглощающего гнева. Он больше не хочет ранить Кавеха, больше не хочет, чтобы тот отталкивал его и, он чувствует, как архитектор прижимается, как тяжёлые слёзы, полные боли, падают на его плечо. Он ответит за каждую из них. Невыносимое желание прикоснуться, обнять, согреть и защитить, захватывает его, но он не смеет, лишь терпеливо ждёт, пока Кавех, наконец, затихает и отстраняется, смотрит на него, явно ожидая реакции, но говорить сложно. - Я могу помочь тебе? – выдавливает он из себя и так как пытается сдерживаться, выходит довольно безэмоционально, что Кавех тут же воспринимает это, как безразличие. Его глаза вновь наполняются слезами, он презрительно фыркает, снова разворачиваясь к двери и дёргая её на себя. - Спасибо. Справлюсь сам! – отрывисто, с обидой выдыхает архитектор и прежде чем аль-Хайтам успевает сообразить, захлопывает перед ним дверь.