Святая простота

      Она знала как нужно. Ускорила шаг. Вцепилась в ручку портфеля с такой силой, будто он действительно мог защитить. Страшно. На улице ранний вечер, людей много, но преследователей это не волновало. Женя ускорила шаг. Они тоже. Жилы напряглись, в венах кровь стучала так, словно норовилась пробиться сквозь кожу. По спине полз удушающий гадкий мороз.       Этих двоих она приметила ещё несколько дней назад. Курили возле школы, выглядывая кого-то. Сначала Женя не придала значение их поведению — подумаешь двое с внешностью побитых собак плетутся в её сторону. Мало ли какие у них дела? Да и таких на улицах Казани бесчисленное множество. Но если первый раз совпадение, второй — уже закономерность. Третий — повод сосредоточиться на исправление ситуации.       Она чуть не бежала до дома. Боялась лишний раз спровоцировать. Как бы присутствие Аскера сейчас было кстати… — Эй!       Женя знала, громкий оклик предназначался ей. Виду не подала. — Красавица, оглохла?       Дойти до перекрёстка. Дойти до перекрёстка. Дойти до перекрёстка. Успеть до перекрёстка. — А ты чё такая грубая? — Их голоса вцепились в плечи ледяными пальцами. Девчонка не могла дышать. Они приближались.       Женя интуитивно искала помощи у прохожих, заглядывала в каждое встречное лицо. Беззвучно повторяла губами одно и то же слово, молясь, что её увидят.

Помоги.

      В душе тлела робкая надежда. А что, если эти такие же, как её Турбо? Не самые спокойные, но далеко не прогнившие. Не находящие наслаждения в издевательствах над слабыми. Боже, пожалуйста, пусть они будут, как он… Пусть всё обойдётся.       Ноги, поддавшись животному импульсу стремительно несли её куда-то вдаль. Мозг обмануть легко, тело — нет. Оно понимало, что медлить нельзя.       Между двумя пацана с мутными мотивами и красным светофором девушка выбрала второе. Женя, что было сил побежала через дорогу. Скрип шин от резкого торможения, недовольные крики и гудки клаксонов утонули в башенном сердцебиении и омерзительном заливистом смехе. Играть в догонялки не стали. Свою порцию представления на сегодня они получили.       Женя не помнила, как добралась до дома. Её колотило от ужаса. Голова кружилась и впоследствии разразилась сильнейшей болью.       На протяжении вечера в ушах звенели его слова. Может, и правда не стоит заботиться о мире, который не заботится о тебе? В конце концов, зачем жалеть таких уродов? Может пока ей рано с ними драться, но когда-нибудь хватит смелости замедлить шаг и обернуться?..       С каждой встречей желание девчонки дать отпор крепло. Чего нельзя было сказать о её кулаках. Руководствуясь здравым смыслом, Женя сбегала, вглядывалась в прохожих и судорожно спешила домой. Иными словами, делала всё, чтобы не допустить очередной встречи с этими двумя…       Через пару недель они обнаглели настолько, что проследовали вплоть до её дома. Женя не помнила себя от ужаса. В подъезд вбежала с заплаканными глазами. Боялась, что последует за ней. Не чувствуя ступенек, влетела на второй этаж и принялась негнущимися пальцами искать в портфеле ключи. Не нашла и стала как оголтелая стучаться в дверь. Не видя ничего от слёз, дёргала ручку. Надеялась, что хоть кто-то из родственников изменил планы и сейчас находился в квартире.       От скрипа двери в подъезд у девчонки, кажется, остановилось сердце. Она забилась в угол рядом с квартирой, молясь, чтобы в темноте её не увидели. — Заманал уже, — недовольно ворчал знакомый голос в такт торопливым шагам. Женя закрыла глаза, прислушалась. По ступенькам вверх спешили две пары ног. — Нахрена сборы здесь устраивать? Прошлая коробка была зачётная. — Не знаю, Марат. — Они прошли мимо, прямиком в межэтажье. Их длинные тени расползлись по стене. Чиркнули спички, заструились клубы дыма в солнечных лучах. — Раз сказали надо, значит надо. — А ты всё делаешь, что тебе говорят? — с издёвкой спросил Марат. — Да, — прямо и спокойно ответил пацан. Суворов хмыкнул. — Мда, Сутулый. Никаких моральных ориентиров. — Я бы тоже был смелым с таким братом.       Затихли. Молчание тяжёлое, густое. Видимо, мальчишка задел больную тему. Марат долго молчал, нервно затягиваясь. — Если бы не разъездовские, начистил шею. Так и быть, живи… — Женя не могла увидеть, но она чётко услышала кривую усмешку. Тема не просто трогала мальчишку — откровенно злила. — Погнали, пока старшие не хватились.       Спешные шаги. Девчонка прижалась к стенке, умоляя пацанов пройти быстрее. Марат так и поступил, молнией промчавшись мимо. Второй, как его назвал Суворов — Сутулый, шёл медленно. Женя присмотрелась и поняла — хромал. Видимо, в недавней драке крепко досталось.       Задумавшись, она не заметила его заинтересованного взгляда. Когда мальчишка встал напротив, всматриваясь в напряжённое лицо, прятаться было бессмысленно. — Чё смотришь? — Она резко замотала головой, отвернулась и поспешно продолжила искать ключи.       Он лишь пожал плечами и пошёл дальше. Женя была ему чертовски благодарна, ибо после таких забегов сил и нервов на очередную склоку не осталось.       Следующая их встреча произошла под самый конец апреля. Девушка успела понадеяться, что преследователи исчезли навсегда, как вдруг снова заметила их близ школы. В тот день Женя хотела прогуляться, но, заметив знакомые лица, — одно со шрамами от прыщей и рассечённой бровью, другое бледно-жёлтое и болезненное, она, не задумываясь, бросилась наутёк.       Ситуация повторилась с точностью до минуты: девчонка добежала до своего двора, где проходили сборы универсамовских, влетела в подъезд и снова встретилась взглядом с Сутулым.       Вопрос с язвительной интонацией от Марата, который стоял чуть поодаль, пропустила мимо ушей. Его чушь в данный момент — меньшая из проблем. Что делать дальше? Как спасаться?       Она с трудом перевела дыхание под прицелами двух заинтересованных взглядов. И вдруг в голове появились другие вопросы. Почему не побежали за ней? В этот раз она была куда медленнее, и если бы захотели, догнали в два счёта. Может ли быть, что испугались универсамовских? А чего им пугаться, если это свои? Женя поднялась к мальчишкам и выглянула в окно. Преследователей и след простыл. — Пацаны, что возьмёте за помощь? — с настойчивой серьёзностью спросила девушка. Мальчишки переглянулись. На секунду у обоих промелькнула мысль поиздеваться над наглой девкой, но решительный взгляд Жени быстро отбил это желание. — Смотря в чём нужна помощь. — Чуть помедлив, наконец сказал Сутулый. Марат посмотрел на приятеля так, словно тот решил сделать что-то из ряда вон унизительное, недостойное пацанской чести. — Если опишу пацанов, сможете их опознать? — Ну давай попробуем, — Сутулый кинул на Марата предупредительный взгляд, мол: «Не мешай». Женя не обратила внимание на их переглядки и, сосредоточившись, описала всё, что смогла вспомнить. Пацан немного подумал и заключил: — У нас таких нет. — Да чё ты с ней возишься? — Иметь должника всегда приятно. — Женя по интонации поняла, что он бросил эту фразу, лишь бы отделаться от друга, нежели действительно так считал. На душе стало чуточку спокойнее. — А если они, допустим, из другой конторы? — Тут уж извини, не шарю. Но, если старшие узнают, что эти лохи прессуют девчонок на нашем районе, пизды дадут. — Они каждый раз останавливались, когда вы находились в моём дворе. — Точно не наши, — вдруг ввязался Марат. — Младшие и средние всегда вместе на сборах. А на старших эти гавнюки не тянут. — Это почему? — удивилась Женя. — Старшие за бабами не бегают, — мягко ответил Сутулый. — Поняла, — Женя удручённо вздохнула. — И на том спасибо. Буду должна. — Замётано. — Марат, сияющий от радости как начищенная монетка, затушил бычок о стену и пошёл вниз. Пацан же придержал Женю и сказал тихо: — Только никому! — Она закивала. Сутулый шепнул: — Походу эти пацаны с разъезда. Кликух не знаю, но у своего дома видел похожие рожи. — Что им от меня надо? — нервно спросила она. Он многозначительно хмыкнул, окинув её взглядом с ног до головы. — Ясное дело. — Мне неясно! — Не тормози. По любому приглянулась одному из них… На разок. — Сутул, давай сюда! — Голос Марата грозным эхом разошёлся по подъезду. Мальчишка побежал вниз. — Стой! Что я тебе должна?! — Потом решу, — бросил он, прежде чем скрыться из поля зрения.       Жене стало немного легче. Может проблема и не решилась в одночасье, но теперь она хотя бы понимала печальные перспективы. Да и быть в должниках у Сутулого (к Марату она никакой благодарности не питала) оказалось не так уж и страшно. Он не выглядел как охамевший мудак. Это радовало.       К решению вопроса она приступила незамедлительно. Раз дело касалось разъезда, то и помогать должен человек, знающий все тонкости этого района. Поэтому без лишних мук совести на следующий же день девчонка под благовидным предлогом совместного прослушивания пластинок напросилась в гости к Аскера. Совесть пару раз осуждающе вздохнула, но мучить её не стала. Разговор предстоял серьёзный, совсем не для школы. Да и Аскер судя по хорошему настроению и частым шуткам, был не против такого гостя. — Чай будешь? — больше из вежливости спросил пацан, стоило им пересечь порог его квартиры. — Не хочу, спасибо. — Тогда вперёд!       Квартирка оказалась крошечной. Единственная комната больше напоминала склад всякой всячины из вещей. Старый диван и письменный стол резко контрастировали с роскошной кроватью, стоявшей вплотную к шкафу, расписная ширма (Женя не видела таких даже в журналах) с трудом втиснулась в угол у балкона. Переезд, судя по всему, был спешным.       Пацан с боем извлёк из завалов на шкафу компактный проигрыватель. Женя не раз видела подобные. Слишком дорогая вещица для людей, живущих в такой тесноте. Аскер настраивался, что-то болтал о новой пластинке, лежавшей в Женином портфеле и абсолютно не замечал анализирующего взгляда. Угомонить её интерес было практически невозможно. Его вещи есть, женские, скорее всего, мамины тоже. А папины?.. — Жек! — Чуть настойчивее позвал он витавшую в облаках одноклассницу. Она чуть вздрогнула и, непринуждённо улыбнувшись, достала пластинку. — Извини, задумалась.       Но мальчишке было не до её извинений. В его руках лежала столь желанная пластинка со сложным рисунком на обложке. Женя знала, чем привлечь внимание приятеля. — Хочешь, оставь на время себе. — Мальчишка хитро улыбнулся. — А я тебе за это душу должен продать? — Нет. — Коновалова, ты никогда ничего не делаешь просто так, — он беззлобно улыбнулся. — Можно перезапишу себе пластинку? — Это как? — В подобные моменты интеллектуального превосходства Аскер чуть не мурлыкал от радости, подобно сытому коту. — Для меня сделать копии оригинальных пластинок также просто, как тебе решить задачки по физике. — Какая интересная способность, — Женя восторженных хлопнула в ладоши. — Обязательно ей воспользуюсь. — Если я соглашусь. — А как же помощь друзьям? У тебя совесть есть?! — По мнению учителей — нет. — Женя рассмеялась. — Неправда. Это во-первых.       Она вдруг замялась. Казалось бы, идеальный момент для просьбы. Тогда почему говорить так сложно? — Мне нужна твоя помощь. — Добавила она куда серьёзнее. — Это во-вторых. — Аскер вдруг замедлился. Воодушевление схлынуло с лица. Теперь на пластинку в своих руках он смотрел как на мерзкую жабу. Женя торопливо добавила: — Могу отдать пластинку, если согласишься помочь! — Могла и в школе сказать. — Не могла. Да и не хотела, если честно. — Враньё. Но если это поможет мальчишки не чувствовать себя использованным, она ещё раз соврёт. — Я же говорю, пластинку… — И чем могу? — он отрешённо посмотрел в стену, будто ситуация происходила не с ним. Такая разительная перемена удивила, но не смогла перебить Жениных намерений. — Я тут одному пацану должна. — Теперь настала очередь Аскера удивляться. — Он мне помог, а потом узнала, что он живёт на территории разъезда, но суть не в этом! Раз группировку сменить нельзя, должны же быть предусмотрены правила проживания в других районах? — По нахмуренным бровям и бегающему взгляду Женя догадалась — она попала в точку. — Вы же получаете ни за что. — Ну… есть одна штука. Обмен называется. — Женя закивала и села чуть ближе. — А с чем он тебе помог, раз ты так за него печёшься? — Опознал пару уродов из разъездовских, — как бы между прочим бросила она. Девчонка с трудом сдержалась, придав лицу усталый, слегка отрешённый вид, будто тема и вовсе её не волновала. Мальчишка напрягся. — Но это неважно, сама разберусь. Так как происходит обмен? — Стоп! Что за уроды?       Попался. Этот приём ведения диалога Женя тысячи раз наблюдала в своей семье. И если она была начинающим манипулятором, то маме вполне могли присвоить степень магистра. Не самый честный путь, зато какой эффективный!       Женя отвела взгляд и чуть помедлила, набивая цену ситуации. Ну… в конце концов, она не врёт и не просит решить проблему за неё. Инициатива — дело добровольное.        Она кратко рассказала о произошедшем, не упоминая прозвищ универсамовских и сознательно преуменьшая значимость пацана в истории. Не хотелось бы провоцировать новые избиения. А преследователей описала с точностью до последней детали. Взгляд Аскера потемнел. Узнал своих. — Я захотела отблагодарить, а потом вспомнила про твои проблемы с универсамовскими, — совершенно искренне добавила Женя. Про себя она радовалась столь удачному стечению обстоятельств. Ещё чуть-чуть и помимо имён этих уродов у неё в руках будет возможность помочь однокласснику. Двух зайцев одним выстрелом! — Вот и подумала… что было бы неплохо помочь вам обоим.       Пластинка наматывала не первый десяток кругов, когда Аскер, наконец, посмотрел на одноклассницу. Смотрел долго, будто пытался понять, что у неё на уме. — Его слова про этих пацанов… — она постаралась аккуратно вернуться к нужной теме, но мальчишка вдруг перебил: — В падлу меня провожать? — Брови чуть дёрнулись от удивления. Как он вообще пришёл к этой мысли?! — Не хочу видеть тебя побитым. — Сдержанно ответила Женя. — У уличных по-другому не бывает. — Когда бьют за дело — это одно, а когда… — Его смех озадачил девушку. — Тебе-то откуда знать про дела? — Ниоткуда. Зато просто так получать приходилось. — Аскер притих, вспомнив события февраля. К Жене медленно подкрадывалось отчаяние. — Дай мне тебе помочь. — А я просил? — Нет. Но мне очень хочется. — Чего ты вечно лезешь, куда не просят? Сказал же, мне не надо! — Ладно! — Вот и закрыли тему! Себя, блин, защитить не в состоянии… — А тебя могу! Я может не хочу видеть твою разбитую морду! — Тогда закрой глаза! Какая тебе нахер разница?! — Может, потому что мы друзья? — О, правда? С каких пор?       Слова задели за живое. Может, и не друзья, а помочь действительно хотелось (пусть и не без корыстного умысла, но всё же…). Что ж у них всех за привычка такая дурацкая — терпеть и молчать?! Бесит.       Дальнейший разговор не имел смысла. Да и настроение было окончательно испорчено. Она вскочила и, бросив на приятеля пропитанный злостью и горечью взгляд, ушла. Он не стал идти следом или пытаться поговорить. Знал, что через несколько дней всё вернётся в норму. Таковы их отношения — ругаются, потом делают вид, что ничего не произошло. Очень несерьёзно, в духе бурлящей юности. А пластинка всё продолжала крутиться.       Они решили действовать наглее в один из серых дней, когда погода была плоха настолько, что люди не хотели выходить на улицу даже под давлением обстоятельств.       Женя терпела их десять минут. Стараясь унять дрожь в руках, она вела их подальше от школы и потенциальных свидетелей. Прямиком к гаражам на границе с разъездом.       Судя по довольному присвистыванию и хохоту, придурки решил, что она глупа настолько, чтобы остаться с ними один на один в безлюдном месте. Пусть продолжают в это верить. Им же хуже.       Женя зашла в длинный коридор гаражей. Каждую минуту она сомневалась в правильности своего решения. Всё-таки драться с Турбо, который мог в любой момент остановиться и всегда дрался по правилам — одно дело. А эти упыри — совсем другое. От них можно ожидать любой подлости. Но заднюю она ни за что не даст. Разговор с одноклассником укоренил в её голове убеждение, что эти люди понимают только язык силы и решать проблему нужно с его помощью.       Волнение превратило их голоса в месиво звуков. Девчонка остановилась, внимательно посмотрела на пацанов. К счастью, их мерзкие хари были изуродованы мыслями и желаниями. Всё предельно ясно. Тем лучше. Не остаётся месту сожалениям и нерешительности. — Иногда побеждает не тот, кто сильнее, а тот, кто злее. — Повторял голос Турбо в её голове. И, пока сердце разрывалось от смятения и страха, она надеялась на это утверждение, как на истину в последней инстанции. Благо злости было предостаточно.       Бросив портфель в сторону, она схватила несколько камней с земли и принялась отбиваться ими от подошедших пацанов. Женя не сомневалась. К скотам скотское отношение. Драться по-честному она не собиралась изначально.       Чудом на их озлобленный мат и крики не сбежалась вся округа. И Женя искренне надеялась, что никто так и не придёт. Потому что это только их дело и, если кто-нибудь посмеет вмешаться, все её старания сведутся к нулю.       Девчонка получала болезненные удары в туловище, плечи, ноги. Ответа ждать не приходилось. Она кусалась, била в болевые точки, о которых успел рассказать Турбо, бросалась грязью и камнями. На задворках сознания благородное воспитание, вложенное советским офицером, пыталось заставить её остановиться. Однако ощущение силы и власти опьянила Женю настолько, что она с лёгкостью отреклась от этих устоев. Куда лучше бить, чем быть избитой.       Очередной удар обжёг спину. Женя упала. Лихорадочный взгляд пытался найти хоть что-то мало-мальски эффективное для ответных ударов! Потому что они, пусть изрядно потрёпанные её слабыми кулаками, приближались.       Женя схватила увиденный обломок кирпича. Она резко развернулась и, когда один из них подошёл слишком близко, ловко ударила его по ногам. Мальчишка упал. Женя молниеносно взобралась на него и замахнулась кирпичом. Она ничего не соображала. Целилась в голову.       “Не вздумай!» — вопило всё внутри. Однако животный страх был куда сильнее разума. — Только подойди, — её голос больше напоминал звериное рычание. Девчонка тяжело дышала, решительно сжимая в руках обломок. — Ещё раз ко мне приблизитесь… — Стёп, не слушай её, — дрожащим от ужаса голоса пискнул лежащий на земле пацан. — Да, Стёп, не слушай, — с особым наслаждением издевалась Женя. Она схватила парня за щёки. — Подойди. Посмотрим, какого размера дыра получится в этой башке.       Второй пацан медлил. Девчонка пугала своими ошалевшим взглядом. Она вдавила голову друга в землю с такой силой, что кожа под тонкими пальцами стала белее молока. — В-всё, — взвизгнул пацан, поднимая руки. — Камень опусти. — Увижу в районе ста метров — убью. — Второй судорожно закивал. — Знаешь же, я быстро бегаю. — Ахуевшая сука! — Рявкнул лежащий.       Женя ничего перед собой не видела. Почувствовав рывковые движения головы, она приготовилась бить. Вдруг неподалёку прозвучал встревоженный голос кого-то знакомого. — Коновалова? — Её прошибло током. Зрение медленно фокусировалось. Она с трудом начала понимать что делает. — Чё за нахер?! — Взвизгнул Суворов. Его ещё не хватало!       Женя почувствовала сильный толчок в плечо. Земля и небо на мгновение поменялись местами. Воздух заполнился болезненным вскриком. Она успела ударить мальчишку, но, из-за вовремя подоспевшего Стёпы, камень лишь рассёк кожу на лбу. — Ай-да! — крикнул (только сейчас Женя узнала его) Сутулый и бросился на пацанов.       Андрей, третий и последний из новоприбывших, поддержал одноконторца и принялся бить чужаков. Мальчишки дрались остервенело, самозабвенно. А как иначе, когда на кону честь всего района? Про девчонку забыли сразу, позволив ей отползти к гаражам. Пока Сутулый добавлял к оставленным Женей гематомам следы своих кулаков, Андрей вовсю орудовал ногами. Он словно танцевал на втором мальчишке, но делал это с умом. Не хотел навредить больше нужного.       Женю трясло от страха и восторга, когда она осмелилась поднять глаза. Марат, засунув руки в карманы, неспешно подошёл к дерущимся. Он лениво ударил одного, пнул другого, громко выкрикивая угрозы. Их взгляды встретились. Высокомерие мгновенно пропало, стоило ему понять — она видела его поведение с первой секунды. Толстые брови почти сошлись на переносице, грозный вид не предвещал ничего хорошего. — Хватит, — осипшим голосом попросила Женя. Кое-как поднявшись, она опиралась на железную дверь гаража, надеясь, что колени не подкосятся. — Андрей, пожалуйста. Сут… Х-хва… хватит. Вы их убьёте.       Её слезливая мольба была услышана всеми. Мальчишки замедлились, но и этого вполне хватило, чтобы разъездовские смогли вставить свои пять копеек. — Девку ещё раз тронете, вся Казань про сегодняшний день узнает. Усекли? — Строго сказал Сутулый поднимаясь. — А чё, ты с ней ходишь? — Спросил один из них, пятясь к своему другу. Тот едва различал, где находится — всё перед глазами плыло от боли и струящейся по лицу крови. — А вот это тебя ебать не должно, — гаркнул Марат. — Пшли нахер! — Ты!.. — Сер! — вдруг перебил менее избитый пацан. И добавил почти шёпотом: — Или хочешь потом ещё и с Адидасом отношения выяснять?       Женя понятия не имела, о ком речь, но судя по вздёрнувшемуся носу Марата, уловила — дело касается его напрямую.       Обменявшись парой оскорблений, разъездовские поспешили убраться на свою территорию.       Мальчишки обернулись на резкий шаркающий звук. Колени всё-таки подвели. Женя рухнула на землю и удерживала равновесие, придерживаясь за дверь. Её страшно тошнило, хотелось плакать. Ударила? Она? Хотела убить и почти привела приговор в исполнение… В руке ещё ощущался вес камня.       Мальчишки истолковали её поведение по-своему. Сутулый оглянулся на пацанов, словно ища поддержки, но те молчали. Он вздохнул, подошёл к Жене и не без труда поднял её на ноги. Она тупым болванчиком смотрела в никуда. — Ты, это… Ну… Приходи в себя, давай. — Мальчишка мялся, не зная, как помочь. Понимал, что при пацанах возиться с не своей бабой — стыдно. Но почему-то эту девчонку жалко настолько, что бросить её в таком состоянии было бы куда более низко. — Это они?       Вопрос схватил Женю за шкирку и вытянул из глубины переживаний. Несколько раз моргнув, она посмотрела на пацана и медленно кивнула. — Спасибо, — свистящий смешок рисковал стать истерическим хохотом, а потом и надрывным плачем. Женя пыталась собраться с мыслями, отвлечь себя. Не хотелось показывать эмоции перед ними. В особенности перед Суворовым. — Нос разбит… — Она дрожащими руками полезла в карман за платком и, достав его, принялась аккуратно вытирать лицо пацана. Марат бросил злорадную шутку, Андрей понимающе отвёл взгляд. Сутулый смотрел на Женю с сожалением. Понимал, что такие приключения не для нежных девичьих душ. — Как тебя зовут? — едва слышно спросила она. — Илья Сутулов. — Я опять у тебя в долгу, Илья Сутулов, — Женя зажала платком кровоточащую ноздрю. Мальчишка усмехнулся. — Разберёмся.       Женя не поняла, как оказалась дома. Вся дорога и косые взгляд на её перепачканную форму исчезли, как туман с наступлением утра. Внутри всё кипело от чувств. Во-первых, она всё-таки смогла дать отпор. Конечно, пришедшие пацаны сильно повлияли на ситуацию, но, Женя уверена, она справилась и без них (с бо́льшими потерями, но всё же…). Во-вторых, было немного грустно, что в такой ответственный момент тело дало слабину. Почему ощущение силы резко схлынуло, уступив панике и беспомощности? Женя не знала, но пообещала, что обязательно с этим разберётся, покопавшись в мыслях.       И она думала. Очень долго и скрупулёзно. Глубокой ночью, когда небо уже касалась алая заря, Женя осмелилась себе признаться в том, что ей понравилось видеть затравленный взгляд пацана. В первые минуты она ощущала себя чудовищем. Навредить, пусть и поганому, человеку… Но стоило девчонке процедить собственные мысли, как оказалось, что всё не так уж и страшно. В пальцах ощущалось приятное давление, с коим она прижимала ублюдка к земле. Перед глазами застыла будоражащая картина его перекошенного лица. Женя чувствовала своё превосходство. Свою власть. Это пьянило и пугало.       Женя знала, что её внешний вид как минимум всполошит родителей, и как максимум заинтересует сплетников в школе. Озадаченных перешёптываний и расспросов она не боялась — оправдания придуманы, худшие развития событий по нескольку раз представлены перед сном. Что могло пойти не так?             Турбо. Как всегда, Турбо. В это утро, впервые встретившись после избиения, он был сам не свой, не то от злости, не то от напряжения. Женя не знала, как реагировать. С одной стороны ей было чертовски приятно. Он волновался, в бессвязном ворчании слышалось желание найти и хорошенько проучить её обидчиков. Даже начал думать вслух, как совместить дела, чтобы встречать и провожать её до дома.       Но там, где заканчивалась влюблённость, брал верх здравый смысл. Женя чувствовала не желание защитить, а скорее навязчивую идею контролировать. Её или ситуацию — девушка не знала. — Я тебя не понимаю. — Сказала наконец Женя, встав с края ринга. Турбо, меривший зал шагами, остановился. — Я смогла решить свои проблемы. Радоваться должен. — Что тебе начистили морду? — не веря своим ушам, съязвил он. — Отлично постаралась. Женя нахмурилась. — Что у тебя такая способная ученица. — Своей усмешкой он словно отмахнулся, как от неправдоподобного детского лепета. — Да чего ты бесишься? — Упор лёжа, — тут же ответил Турбо. — И так зачесались языками. — Тур… — Упор. Лёжа, — жёстко перебил он.       Спорить не стала. Бесполезно разговаривать с человеком, который не умеет этого делать. Женя давно обратила внимание на эту непривлекательную черту его характера. Однажды даже попробовала её изменить. Закончилось всё громкой ссорой и обещанием девушки больше никогда не пытаться исправлять упёртого барана. Нервы целее будут.       Но что делать с несмолкающим в голове сомнением? Да, может реакция пацана вызвана переживанием за её благополучие и безопасность, но что, если он не верит в её силы? Ведь, по его словам, проблема решилась благодаря случайности. Такое положение дел расстраивало, выбивало из колеи. А в сердце разрастался корешок сомнений. У неё, правда, так мало сил?.. — Есть предложение, — вдруг заявила Женя. Турбо всем видом показывал нежелание её слушать. Однако оно исчезло, стоило девушке сказать: — Давай подерёмся.       Звенящий смех отозвался в её теле мимолётной дрожью. Тонкие брови нахмурились. В карих глазах переплелась злость и решимость. Она намеревалась доказать ему (и в первую очередь себе), что смелость и решительность — небанальное стечение обстоятельств. — Извини, растрёпа, я тебе не по зубам. — Боишься? — Хорошая попытка. — Он подошёл к своей куртке за пачкой сигарет, но Женя мгновенно оказалась рядом и, перехватив верхнюю одежду, спрятала у себя за спиной. Хотела, чтобы он смотрел только на неё. Турбо сердито мотнул головой, девушка сделала шаг назад. — Я уверена — моей проворности и хитрости хватит, чтобы сделать тебя. — Он устало вздохнул. — Ну чё за детские свистопляски? — До первого удара по лбу! — Хорош мне зубы заговаривать. Марш на турник. И куртку верни.       Он и сам не понял, как успел перехватить её ладонь всего в нескольких сантиметрах от своего лица. Турбо отбросил руку, но тут же пришлось уклоняться от второй. — Ну-ка брысь! — шикнул пацан. Он попытался перехватить её кисти, но Женя отскочила назад, ловко перепрыгнув упавшую на пол куртку. Она неосознанно покачивалась на носочках, готовясь броситься на Турбо. — Я тебя уложу одним ударом. — Вот! — радостно воскликнула девушка. — Заодно поучишься контролировать свою силу. — Ты меня ещё поучи! — Давай, Туркин, не нуди!       Лиса. Хитрая, ловкая, быстрая, бесящая до ужаса. Хотелось схватить и оборвать пушистый вертлявый хвост. Женя видела отражение этих мыслей в его недовольной мине. Но, вопреки нарастающему раздражению, пацан принял её условия игры.       Женя не убегала, внимательно следя за действиями соперника. Он, пусть и пытался предсказуемо взять нахрапом, был очень резвым. Тяжесть в теле компенсировалась опытом и знанием территории. А ещё ему страсть как хотелось поставить на место зазнавшуюся малолетку, поэтому не отступал.       Она старалась изо всех сил. Делала обманные движения, забегала за спину, прыгала, постоянно тянулась к его голове, но неизменно терпела поражение. Минутная стрелка преодолела отметку пятнадцати минут. Заметив это, Женя поняла, что они идут на равных и догонялки не закончатся, если не обхитрить пацана. Он — опытный, она — быстрая. Что делать дальше, подсказал сам Турбо.       Вероломная подножка и неприятное падение словно напомнили ей о том, что нет необходимости играть по правилам. Да и какие тут правила, верно? Главное — дотянуться до лба.       Женя вскочила и ловко забежала ему за спину. Девушка прыгнула на спину Турбо, обхватила одной рукой шею и уже успела ощутить вкус победы, как вдруг пол и потолок поменялись местами. Пацан молниеносно сориентировался и через плечо свалил девчонку на ринг. Чтобы она не успела подняться, сел ей на бёдра и прижал руки к полу. Женя вертелась в бесплодных попытках сбросить пацана с себя. Он лишь победно улыбался. Осталось подождать, когда малявка выбьется из сил, перехватить её кисти одной рукой и шлёпнуть по лбу. Может, ещё и по носу щёлкнуть? Очень уж хотелось её позлить. — Кому говорил не лезть на рожон? — с видом знатока журил Турбо. — Учись выбирать себе соперников. — А кто говорил, что побеждает… — Бла-бла. Оставь силы для поздравлений с победой, — её очередная попытка лягнуть его была из ряда вон паршивой. Пацан почувствовал, что Женины силы на исходе.       Как же ему нравился этот взгляд… Она чувствовала близость своего проигрыша, но категорически не хотела сдаваться. То ли потому что придётся признать свою неправоту (и подарить ему возможность постоянно ссылаться на этот спор), а может, из-за уязвлённой гордости.       Тиканье часов отдавалось в её голове боем колоколов. Женя судорожно придумывала способы обыграть Турбо, но всё было слишком просто и предсказуемо. Для неоспоримой победы нужен решительный шаг! Что-то, на что она ни за что бы не решилась в обычной жизни…       Женя на секунду замерла. Её лицо озарилось, а в глазах мелькнули недобрые, хитрые огоньки. Валера уже готовился поставить фееричную точку в этом споре, как вдруг с её губ сорвалось едва слышное: — Чушпан.       Никогда прежде она не видела такого выражения на его лице. Женя упрямо смотрела в ошеломлённые глаза. — Чё ты сказала? — Турбо чуть не трясло от мигом нахлынувшей ярости. Широко открытые серые глаза остекленели. — Ты чушпан, — ещё тише, почти не шевеля губами, повторила девчонка. Она начала стучать ногами, чтобы слова утонули в шуме. — Чё смотришь, лошара?        Женя не собиралась выводить Турбо из себя. Но, судя по наблюдениям, лишь оскорбление его пацанской чести могло дать нужный эффект. Девушка не прогадала. Лицо скривилось в пугающую гримасу злости. Он наклонился чуть ниже, старательно вслушиваясь в бормотание. От волнения у неё заходилось сердце. Нужно подождать. Ещё чуть-чуть. Пара миллиметров. Не дать голосу дрогнуть.       И в момент, когда пацан наклонился достаточно, Женя резко поднялась и впилась в губы поцелуем. Опыта у неё было ничтожно мало. Но и этого хватило, чтобы кардинально изменить ситуацию.       Звуки вокруг исчезли, позволив ей слышать лишь собственное дыхание. Или это кровь так громко била по ушам, что она не заметила бы даже ворвавшейся толпы? Короткое прикосновение — последствие дурацкого плана, вдруг растянулось на три секунды. Пять. Десять… Цепкая хватка на запястьях ослабла. Женя хотела бы улыбнуться, повернуть голову и сказать что-то вроде: «Попался!». Ловко шлёпнуть по лбу и закончить это дурачество. Но тело перестало её слушаться. Оно горело в нетерпении. Ей вдруг стало страшно. Что теперь? Куда деваться? Как сбежать…       Весь её мир сосредоточился на обжигающем прикосновении его кончиков пальцев, что аккуратно легли на щёку. Лишь сейчас Женя поняла, что Турбо и сам не дышал всё это время. Он чуть поддался вперёд, аккуратно поцеловал её и, не встретив сопротивления, повторил поцелуй. Потом снова. И ещё раз, пока руки окончательно не спустились до её щёк и шеи.       Внутри всё кричало, умоляло остановиться. Женя упрямо игнорировала мольбы, концентрируясь на тёплых, чуть солоноватых, губах. Чертовски страшно и интересно. Её ведь никогда не целовали так. Мягко, но настойчиво, ласково водя пальцами по скулам и подбородку. Она знала, что и он никогда никого так не целовал. Жене не приходилось слышать про любовные похождения пацана, но во всех его движениях ощущалась несвойственная ему робость. Даже какой-то страх, как если бы под его пальцами была не кожа, а податливая глина. Нажмёшь чуть сильнее — и кропотливой работе конец.       Женя приподнялась на локтях, и, нахмурившись, старательно повторяла за Турбо. Быстрый поцелуй в уголок, настойчивое сминание и посасывание нижней губы, изменение угла прикосновения — и всё по новой. Ошеломительно. Сердце разогналось до боли. Дышать совсем нечем. И есть ощущение, что от пальцев, которые всё крепче прижимались к шееплечамспиневолосам, ей больше не скрыться. Куда бы ни пошла, они везде дотянутся, чтобы схватить и вернуть её обратно — к нему.       Им всё же пришлось отстраниться. Оба пунцовые от смущения. Но если Женя не знала, куда себя деть, и всячески избегала его взгляда, то Турбо, напротив — смотрел прямо и уверенно. Поджидал момента, когда удастся украсть поцелуй. А может и не один. От самодовольства на лице и блестящих глаз сердце девчонки то замирало, то пускалось в дикую пляску, не позволяя вздохнуть. Он не торопился, словно знал: ей некуда деваться. Женя отчётливо видела отражение этих мыслей в его глазах. Крупицы гордости и смущения озарили разум ярким фейерверком.       Бежать. Быстро и без оглядки. Но если дёрнется сейчас, то точно не увернётся из его цепких рук.       Женя резко села, поджала ноги, готовясь вскочить, и, прежде чем пацан успел опомниться, со всей силы ударила его по лбу. — Эффект неожиданности! — Крикнула она, срываясь со своего места.       Турбо остолбенел. Голова совершенно пуста, а в животе всё перемешалось и больше не могло функционировать. Хотелось смеяться, вернуть её, целовать, кричать, ругаться за использование запрещённого приёма, целовать, дышать глубоко и долго. От жужжания мыслей раскалывалась голова. Тело обмякло, и, рухнув на ринг, пацан поддался первичному желанию. Тихо хохотнул, попытался сдержаться, упёрся лбом в твёрдый пол и рассмеялся. Высоко и звонко. Как ребёнок. Несдержанно и искренне. Происходящее казалось сном. Самым лучшим из возможных.       Женя не помнила, как схватила вещи и выбежала из зала. Меньше чем через двадцать минут она уже сидела за партой и невидящим взглядом буравила пустое место перед собой. Глупость. Удачное недоразумение. Она даже не предполагала, что эмоции могут быть столь сокрушительными. Весь следующий день девушка прокручивал произошедшее с перспективы своего высокомерия. Как же глупо было полагать, что этот приём сработает только на Турбо. Желая победить, она забыла о собственных чувствах. Дура! Самая настоящая дура! Это нельзя было делать… Так! А как же сдержанность и скромность? Куда подевалось выдолбленное бесконечными мамиными наставлениями желание быть загадочной?! Здравый смысл, в конце концов?       Когда чувства чуть поутихли, позволив ей проанализировать ситуацию, Женя рассмеялась от собственной глупости.       Она ведь поцеловала человека, не зная его имени. Ну точно… Дура.       Ей одной из первых бросились в глаза Женины расправленные плечи. К моменту, когда на них стали обращать внимания одноклассники и учителя, Лина думала, с чем связаны изменения в лице знакомой: опущенный подбородок и тяжёлый взгляд. Последний мелькал крайне редко, но даже секунды было достаточно для появления неприятных мурашек по всей площади спины и рук.       Все наблюдения Лина, как Кай из сказки про Снежную королеву, по кусочкам складывала в одно большое слово. Только вместо «вечность» получалось «трындец». Она не хотела лезть в чужие дела. Да и школьные сплетни особого интереса не вызывали. Но по закону подлости всё изменилось в одно утро.       Она вбежала в школьную раздевалку за несколько минут до звонка. Младший брат из вредности решил её не будить, за что и поплатился. Лина в ужасе смотрела на то, как Женя закрывала собой её маленького Га́би. Второклашка, бледный от страха, чуть не трясся. Двое пацанов преградили им путь.       Лина понимала, что нужно вмешаться, но ноги словно окаменели. Во всех конечностях болезненно тянуло. — Откуда у него деньги? — С вызовом спросила Женя. — И разве школа не нейтральная территория? — С каких пор бабы… — Начал было один из пацанов, но Женя его быстро перебила: — С недавних. Спрашивай с кого постарше.       Она успела оттолкнуть мальчика прежде, чем уклониться от удара в нос. Габит заметил сестру и кинулся к ней. Лишь когда ручонки схватились за фартук, Лина вышла из оцепенения и вместе с братом бросилась наутёк. Она чувствовала себя предательницей, но сейчас быть старшей сестрой куда важнее.       Женя пришла лишь ко второму уроку. Синяк на щеке успел налиться синевой. Извиняться и благодарить у Лины не поворачивался язык. Она нервно теребила в руках ручку, старательно избегала разговоров. Ей нужно собраться с мыслями. Но отпускать Женю без благодарности было бы слишком… Слишком.       Сегодня Габи решил во всём обскакать сестру. Пока та подбирала слова, нервно ёрзая на своём месте, к их парте подошёл Аскер и кивнул в сторону двери. На перемене мог заглянуть кто угодно, чем и воспользовался второклашка. Лина поднялась, но тут же была остановлена жёстким: — Не ты. — Её губы скривились. Девчонка хотела ответить колкостью, но вдруг притихла, когда одноклассник сказал: — Коновалова, слышишь? Иди давай. — Я? С чего бы? — А мне откуда знать?! Попросили позвать, я позвал! — Девчонки проводили его удивлёнными взглядами. — Вы опять поцапались? — Женя вздохнула, пошла к выходу, бросив напоследок: — Не опять, а снова.       Обёртка конфеты «Маска» красноречиво торчала из Жениного пинала весь следующий урок. В их доме, кишащим маленькими сладкоежками, такие сладости — редкость. То ли дело в квартире бабушки, обожавшей своих внуков. Сопоставив некоторые факты, Лина догадалась, что брат забежал к бабуле перед школой за порции ласки и гостинцами. Поэтому задержался и наткнулся на вечно опаздывающих пацанов. Красивый жест благодарности. Но почему Женя пришла так поздно? В отличницы она не набивалась, а к школе всегда относилась серьёзно. Да и откуда ей знать про тонкости пацанских законов?       Предположения, подкрепленные тревогой, не давали Лине покоя вплоть до конца учебного дня. Может и стоило бы отпустить ситуацию и позволить однокласснице наворотить ошибок, но благодарность и, чего уж греха таить, симпатия к ней не разрешали закрыть глаза на происходящее. — Как мне тебя отблагодарить? — Едва слышно спросила Лина, стоило им остаться наедине в школьной раздевалке. Женя не сразу поняла, о чём речь. — Ты сегодня получила из-за моего брата. — А я всё думала, кого он мне напомнил, — с улыбкой сказала девушка. Она зашнуровала ботинки, подхватила портфель. — Не бери в голову. Так поступил бы каждый. — Не каждый. — Коновалова остановилась от удивления. Слишком напряжённый и твёрдый тон вызывал вопросы, на которые ей хотелось бы услышать ответ.       Лина недолго собиралась с мыслями. Женя видела, как трудно приятельнице начать этот разговор. «Про пацанов», — догадалась она. Инстинкт самосохранения вдруг кольнул в желудок тягучим ощущением, предвещающим неприятности. Лучше уйти, пока слова не сказаны. — Ты всё-таки с кем-то ходишь? — Внутри у Жени всё похолодело. — Не думаешь, что слишком личный вопрос? — Думаю, — тут же парировала Лина. — Но не в моих привычках ходить вокруг да около. Я же предупреждала… Это может очень плохо кончиться! — Откуда такая забота? — усмехнулась Женя. В воздухе нарастало напряжение. — Не помню, что о ней просила. — Жень, я знаю, чем заканчиваются эти истории. Посмотри вокруг. Где оказалась Валя? А её подружки? Думаешь, они просто так от тебя отстали? — Её голос стал громче, будто девчонка хотела докричаться до одноклассницы, хоть и понимала, что это почти бесполезно. Она посмотрела исподлобья, будто готовилась ударить. — Турбо их запугал настолько, что теперь они обходят школу. — Тогда мне стоит его поблагодарить. — Ага. Особенно когда окажешься на месте Вали. — Женя недовольно цокнула языком и пошла к выходу. Лина не стала ей препятствовать, бросив напоследок: — Он такой же. — Ты ничего о нём… — женя остановилась. — Абсолютно такой же, как пацаны утром. Как Марат. Им улица дороже всего. И скоро Турбо тебе сам это покажет. Не сомневайся.       Женя ушла с гадким ощущением, однако отстаивать свою точку зрения не стала. Пусть думает что хочет.       Выходные. Самое приятное время из всех возможных. Женя, в угоду привычке, заперлась в комнате и дала себе обещание проспать весь день. О чём говорит мать с отцом и почему тётя Роза язвит сегодня больше обычного — её не волновало. Измотанная переживаниями юная психика требовала спокойствия и умиротворения.       Однако возня на кухне постепенно становилось всё громче и вскоре достигла таких размахов, что заинтересовала бы даже покойников. — Ну что опять? — Ворчала Женя, поднимаясь с нагретого места. — Отдайте, и дело с концом, — лениво протянула тётя Роза. — Вам-то какая разница? — Это не какая-то побрякушка! Речь о твоём сыне! Или ты считаешь, что молодой человек без работы может позволить себе ТАКИЕ подарки исключительно на накопления? Ха! Тогда ты ещё наивнее… — Со словами аккуратнее, — без угрозы, но с явным нажимом перебила тётя. — Ты вечно не на то обращаешь внимание. — А на что ещё?! — Взвизгнула мама. — Хватит! — Рявкнул отец, звонко ударяя по столу. Даже Женя, подслушивающая из своей комнаты, вздрогнула. Они закопошились, и вскоре вся квартира содрогнулась от его тяжёлых шагов. Отец бессвязно что-то промотал, направляюсь в комнату дочери. Прежде чем отскочить от двери, она успела услышать: — Проклятый курятник! Вечно вам неймётся. Женя!       Кажется, дверь в комнату распахнулась от грома его голоса. Все внутренности, мышцы и вены в Жене напряглись в ожидании — минимум скандала, максимум болезненного удара (хотя отец никогда в жизни и пальцем её не тронул). Широко открытыми от страха глазами она осмотрела папу, затем вошедшую маму. Девушка надеялась понять, в чём провинилась. — Игорь тебе прислал из Москвы, — угрюмо буркнул отец, ставя на стол коробку с новеньким виниловым проигрывателем. — Сказал, чтобы ты позвонила ему, как опробуешь. Поделишься, так сказать, впечатлениями. — Правда мне? — А у нас ещё кто-то три недели его игнорирует? — Усмехнувшись, сказала идущая в свою комнату тётя Роза. Мать бросила на неё испепеляющий взгляд, но женщина его привычно проигнорировала. — Пользуйся.       Александр Петрович предупреждающе глянул на недовольную супругу. Она плотно сжала губы и, вздёрнув подбородок, вышла из комнаты. Её дальнейшее пребывание здесь могло обернуться скандалом.       Женя осмотрела подарок с настороженностью. Ни записки, ни открытки, в которой говорилось бы о том, что проигрыватель — презент на день рождения (пусть до него и несколько месяцев). Стало не по себе. Какой смысл дарить то, что априори не по карману? В голове мелькнули слова тёти. Женя скривилась. Неужели причина и правда в её молчании? Если так подумать, вполне может быть. Привычные ухищрения не сработали, и сейчас попытался напомнить, какой он замечательный старший брат? Весьма вероятно.       Подарок мгновенно опротивел. Хорошая идея для налаживания отношений, но совершенно поганая, если так он пытался купить её прощение. Постепенно рассуждения скатились в изуродованную форму гиперболизации. Что-что, а портить себе настроение Женя умела. Она обессиленно рухнула на стул, горестно всхлипнула, но тут же закрыла рот рукой. Дома грустить не получится. На звуки обязательно придут взрослые и сведут с ума своими вопросами. А говорить ей не хотелось. Девушка торопливо собралась и, бросив: «я пройдусь», — выбежала в майский зной.       Дедушка настаивал, что прогулка на свежем воздухе — лучшее лечение душевных ран. Раньше это утверждение казалось сомнительным. Но сейчас, бродя по улицам, наполненным всевозможными запахами, звуками и цветами, Женя начала понимать смысл его слов. Жадно всматриваясь в окружающий её мир, она медленно возвращалась к тому шаткому ощущению нормальности. Ну вот такая у неё семья. И что теперь, не жить? За долгие годы совместного сосуществования подход к проблеме оставался единым. Да и она не подарок. Всё понимала, а разговаривать с ним не хотела.       Мысли завели её в очередной двор. Женя напряглась. Она никогда не была здесь. Не желая влипать неприятности, которые могли и не произойти, девушка развернулась и пошла обратно, как вдруг её слуха коснулись едва слышные переливы скрипки. Умелые, пусть и с ошибками. Она не знала названия мелодии, но слышала её настолько часто, что, кажется, могла бы сама воспроизвести на любом инструменте. Женя медленно побрела в сторону звука.       Её путь закончился около одного из подъездов. Скрипач практиковался на одном из верхних этажей и, судя по громкости инструмента, делал это у открытого окна. Неудивительно в такой-то зной. Женя села на лавку и, закрыв глаза, позволила себе расслабиться и насладиться музыкой.       Любимый романс бабушки. В квартире, где они жили с родителями, его почти никогда не включали. А вот у дедушки, особенно после бабушкиной смерти, пластинка с этой песней крутилась с завидной регулярностью. В дни, когда у Петра Александровича было плохое настроение музыка подстраивалась, обнажая минорные ноты. А когда жизнь окрашивала радость, старый военный подхватывал любимую внучку на руки и вальсировал с ней по комнате; пластинка звонко аккомпанировала их смеху. Удивительная мелодия.       Девчонка забылась настолько, что почти исчезнувшие полуденные тени успели растянуться в длинные тропы. Воспоминания, спокойная атмосфера и музыка разлились по душе молоком. Женя почувствовала, что ей нужно сделать, нехотя поднялась со своего места. Она дождалась, когда скрипач закончил очередную партию, и вдруг громко зааплодировала. — Браво! — Искренне крикнула девчонка на весь двор. Плевать, кто что подумает.       Она широко улыбнулась и пошла своей дорогой, не замечая школьницу со скрипкой в руках. Девочка выглянула в окно, с удивлением осмотрела двор. Единственный, кто мог поаплодировать её неумелой игре, сейчас медленно брёл в сторону таксофона. Растрёпанные волосы, не по размеру большая футболка, заправленная в штаны, и тонкие руки надолго врезались в память скрипачки.       Женя скормила таксофону монетку номиналом в две копейки, набрала известный наизусть номер и стала ждать. Дозвониться в общежитие — несложно. А вот застать брата на месте… — Здравствуйте! Мне нужен Игорь Коновалов, сорок пятая комната, — оттарабанила Женя, стоило гнусавому голосу на том конце провода сказать название общежития. — Ждите. — Воодушевление от ожидания быстро схлынуло, когда через пару минут всё тот же голос сказал: — Нет его. — Вот как… А можете его попросить… — Здесь вам не почта! — У нас ЧП! — вдруг заявила Женя. Серьёзность и строгость удивили даже её. — Наш папа в больнице, я в другом городе и не знаю, что делать, а вы сообщение передать не можете?! Если я с братом не поговорю, это на вашей совести будет! — Да ну что вы, что вы! — вдруг залепетала комендантша. — Что сказать?! Кому он должен позвонить? В больницу?! — Как вернётся, пусть позвонит сестре. И об отце ему не говорите, — жалостливо попросила Женя. — Он очень впечатлительный, нужно его подготовить. — Конечно-конечно, — с сочувствием вздохнула женщина.       Дальнейший диалог Женю не интересовал. Добилась своего, значит, можно с чистой совестью идти домой. А ведь раньше она бы со стыда сгорела…       Как там говорил Турбо? Не наебёшь, не проживёшь? Очередное спорное утверждение, всю глубину которого ей приходится постигать на личном опыте. Враньё дало свои плоды. Уже через час в квартире зазвонил телефон. — Ну привет. — Почему Ольга Михайловна смотрит на меня с жалостью? — В его голосе слышались напряжение и радость. Игорь знал, что доброжелательный настрой сестры может исчезнуть так же быстро, как и появился, а значит, действовать нужно осторожно. — Она не захотела пойти на уступки. Пришлось соврать, — Женя усмехнулась. — Казанский воздух на тебя плохо влияет. — Он пахнет грязью и весной. Мне нравится, — Женя услышала улыбку брата. Она переступала с ноги на ногу, медленно накручивала пружинку телефонного провода на палец. Ждала, не зная, что говорить. И, судя по молчанию, Игорь был в такой же растерянности. — Папа отдал проигрыватель. Спасибо. — Я ждал больше радости. Не понравился? — Зачем ты его прислал? До дня рождения ещё несколько месяцев. — Из трубки вырвался тяжёлый вздох. — Знаешь, твоя вредность… — Вот не надо! — Вдруг воскликнула Женя. — Ты хотел, чтобы я тебе позвонила. Я позвонила. На вопрос ответь. — Что с тобой? — С настороженностью спросил Игорь. Подобный тон и настойчивость были слишком не характерны для его мягкой, покладистой сестрёнки. — Если не хочешь отвечать на мои вопросы, диалога не получится. — Прислал, потому что ты его хотела. — Я хотела его год назад. Почему именно сейчас? — Он недовольно цокнул. — Недавно закончил копить, и появился повод. Допрос окончен? — Да что у вас с ним за манера такая? — В сердцах бросила Женя. — Неужели так сложно извиниться? Сказать что… — С кем это с ним? — Его лёд в голосе привёл девушку в чувства. Она сильно зажмурилась, плотно сжала губы. Она проклинала себя за несдержанность и небрежность в словах. Игорь же добавил более: — Геш, о ком речь? — О моём друге.       Она чувствовала заведённое состояние брата. Спорить с раздражённым Игорем — себе дороже. В моменты, когда злость захватывала разум, он очень напоминал Турбо. Единственное отличие заключалось в дальнейших действиях: если пацан проявлял агрессию сиюминутно, то старший брат, наоборот, затаивался. Он выжидал, позволяя этим неприятным чувствам томиться в душе, чтобы в самый неподходящий момент дать им волю в виде подлости или якобы случайно разболтанных секретов. Игорь — человек ума, а потому и мстил он куда изощрённее. Как медик, знал, что телесные раны заживают быстрее душевных. Он уничтожал врага словами. Даже если врагом (пусть только в моменте) была обожаемая сестрёнка.       Держать себя в руках было крайне сложно. Новообретённое понимание собственной силы и притупившееся чувство страха требовали немедленного отстаивания своих интересов. Она до боли прикусила язык. Нужно очень чётко подобрать слова. — У меня есть друг, который ведёт себя как ты, — с робким упрёком сказала девушка. — Всегда думает, что прав, и никогда не извиняется. Меня это очень бесит. — Так, может, он прав? — Может и так, — задумчиво поддакнула Женя. Несмотря на разделяющие их километры, она будто своими глазами видела его удивлённое лицо. Игорь напрягся. Не привык слышать её согласие в ответ на колкости. — А мне обидно. И с каждым выигранным спором он больше меня отталкивает. Не потому, что прав. Выбирает слишком обидные выражения. — Он тебя обижает? — Только в спорах, — спокойнее добавила она. — Он хороший парень, честный. Но мне больше нравится общаться с человеком, который умеет признавать свои ошибки и справляется. — Ещё один?! — Женя рассмеялась в ответ на его негодование. — Нет. Это я так, теоретически. — Ты давай аккуратнее со своими теориями. Пацанам только одной нужно. — Ты опять это делаешь, — она тяжело вздохнула. — Слушай, хватит меня поучать, пожалуйста. Иначе мы опять поссоримся. — Знаешь, — ответил он спустя несколько секунд молчания, — ты как-то изменилась. Тебе слова не скажи. — Тебе тоже. Сразу начинаешь поучать. — Я хочу как лучше! — Тогда давай советы, когда я о них прошу. С остальным сама разберусь. — Внутри, подобно воздушному шару, росло напряжение. — Все малолетки так говорят. Потом вляпываются в неприятности, из которых их приходится… — Гарь, хватит пожалуйста. Я со своими проблемами кое-как справляюсь. — Надо их вообще избегать! — Женя закатила глаза. Как жаль, что периоды его сдержанности стали настолько короткими… — Я к тебе приеду на день рождения, познакомишь меня со всеми друзьями и знакомыми. Я должен знать, с кем ты общаешься. — Гарь, мы сейчас поссоримся. Опять. — Мне мать рассказывает, какой звездец у вас происходит! То в школе на тебя жалуются, то с какими-то пацанами ходишь. Про больницу я вообще молчу! Что с тобой? Весна по мозгам ударила? — Да! — шар с оглушительным звуком лопнул. — Влюбилась до усрачки, жизни без него не вижу. Хожу везде за ним по пятам и надеюсь, что он зажмёт меня в какой-нибудь подворотне! Всё?! Заколебал своим надзором. Меня тошнит от тебя! Проигрыватель папа обратно отправит.       Женя со всего размаху бросила трубку на телефон и широкими шагами направилась в комнату. Уже через десять минут желанный подарок был перенесён в комнату родителей. — Женя! — строго крикнула мать. Отец, сидевший в кресле, наконец обратил внимание на встревоженную дочь. Та дрожащими от злости руками упаковывала проигрыватель. Мать разъярённой фурией появилась на пороге. — Игорь позвонил. Я только что с ним разговаривала… — Сочувствую. — Отец коротко хохотнул, но тут же постарался вернуть лицу серьёзность. Анна Львовна посмотрела на него как на предателя. — Зачем ты с ним? — Женя пошла к выходу. Анна Львовна придержала её за руку. — Он волнуется. — Он идёт в жопу. — Резко сказала девчонка, вырываясь из цепкой хватки матери. Женщина уже хотела броситься вслед за дочерью, но вдруг её остановил уверенный, спокойный оклик: — Аннушка, не надо. — Александр Петрович отложил газету, подошёл к пыхтящей от злости жене и аккуратно положил руки ей на плечи. — Ты как будто их не знаешь. — Ты на её стороне?! Он там за неё переживает, места себе не находит… — Я на стороне своих детей, — вдумчиво сказал мужчина. — И в их конфликтах принимать участие не намерен. Если попросят совет, как помириться, я с удовольствием его дам. Но выделять кого-то из них… — Тряпка, — истерично бросила она, выбегая из комнаты.       Мужчина тяжело вздохнул, но поддаваться обиде и раздражению не стал. Вечером им всё равно ложиться в одну постель, так что успеют обсудить. А дети уже выросли достаточно, чтобы думать своей головой. Как и любой родитель, он с трудом переживал их ссоры. Со стороны же виднее, как лучше примириться и поступить. Но чему они тогда научатся? Взять хотя бы его — сорок с лишним лет — не умеет нормально извиняться и смотреть на ситуацию с двух сторон. А момент, когда ему всё же удаётся сделать что-то из вышеперечисленного, отмечает в душе как праздник. Так чего же требовать от детей?       Он устало покачал головой, сел в кресло и снова взял газету. Слишком сумбурный выходной.       Прекрасно, когда жизнь менялась к лучшему. Но стоило этому времени затянуться, в душу нет-нет да проскальзывала настороженность. Валера не раз испытывал подобное: только они с пацанами зализывали старые раны, успевали порадоваться чему-то, и вся эта идиллия с грохотом обрушится им на головы. Пиздец в семье, личной жизни, с братом по улице. Он к этой чехарде привык с самых малых. И, поскольку сейчас всё не просто хорошо, а… (всех матерных слов не хватит, чтобы описать его восторг и радость) великолепно, значит, удар — вопрос ближайшего времени. Турбо чаще оглядывался и прислушивался, чтобы вовремя заметить, отчего защищать себя и Женю. Она, может, девочка самостоятельная, но лучше избавляться от опасностей в зародыше. Так надёжнее.       Он вышел из зала, оставив дверь настежь открытой. Должно же это зловоние хоть иногда проветриваться. Пацан глубоко вдохнул сладкий майский запах. Воздух был достаточно прогрет, чтобы стоять в одной футболке, и даже затягивающие небо тучи не портили настроение. В такие моменты особенно приятно затянуться сигаретой, позволить себе раствориться в ощущениях.       А ведь у нормальных людей подобные деньки — обыденность. Валера криво усмехнулся, затянулся сильнее обычного. Где-то очень глубоко в душе… там, куда он старался не заглядывать из-за нежелания обжигаться, жила зависть. Турбо любил своих друзей, но будь у него возможность кинуть их всех ради спокойной жизни (при условии, что за этот поступок ему ничего не будет от тех же пацанов) сделал бы это не задумываясь. Тёплый дом, уютная семья, может, не всегда полный, но точно не пустующий холодильник. Обычные разговоры, повторяющиеся изо дня в день. Он был бы так счастлив ощутить всё это на себе. И единственный поход к Жене в гости стал огромным количеством масла, вылитого в огонь всепоглощающей зависти.       Чтобы не утонуть в мыслях, он посмотрел вдаль. Валера увидел её на другой стороне поля, у самых домов. Совсем маленькая фигурка с растрёпанными волосами. Ему не нужно прищуриваться, чтобы понять — Женя. И стоило её имени мелькнуть в сознании, как по всем органам, артериям и желудочкам растеклось успокаивающее чувство безопасности. Чертовски приятно.       Женя не разделяла его приятного настроения. Она почувствовала его взгляд ещё до того, как заметила самого Турбо. Смотрел внимательно, с прищуром.       Девчонка шла неспешно, будто в ближайшие минуты ждала: не тренировка, а расстрел. Хотя проблема, волнующая её, была очень похожа по масштабу. Так бы и умерла на месте от стыда… Последние несколько дней удавалось не думать об этом чёртовом поцелуе. И ведь полезла сама! Никакая придуманная отговорка не сможет отвратить приговор разговор. — Опаздываешь, — пацан кивнул в знак приветствия с нескрываемой весёлостью. Женя не без труда совладала с голосом, кивнула и тихо ответила: — Проспала. — Я так и понял. Шуруй в зал. Сейчас буду.       Она прошла мимо. Опущенная голова, нежелание смотреть в лицо и нервное дыхание оказались красноречивее любых предположений. О поцелуе она не забыла. Турбо и сам не знал, что делать дальше. Но теперь, видя её растерянность, вдруг почувствовал прилив сил. Страсть, как захотелось дразнить Женю.       Пацан вошёл вразвалочку, не спеша, подошёл к рингу, сел на край. Прямо там, где Женя оставила его на прошлой тренировке. Она мельком глянула на него. На побледневшем лице расцветали кляксы стыдливого румянца. Потрясающее зрелище. Будоражащее всё его естество. Каких же трудов Турбо стоило удержать себя, чтобы не броситься осыпать эти пятна поцелуями. — Отдохнула? — С моей семейкой это практически невозможно, — с тенью грусти сказала она. Турбо озадаченно нахмурился. — Что-то случилось? — Старший брат случился. Опять. — Чего учинил?       Женя рассказала всё. Не в подробностях, но достаточно, чтобы Валера захотел придушить её брата (чего он, конечно, никогда не сделает (если она не попросит)). Впервые за долгое время девушка почувствовала облегчение от чьего-то молчания. Она знала — он слышит. Понимает всё, что её терзает, не пытаясь лезть с советами и шутками. Просто слушает, сталкивая с души огромный камень. Подобное поведение подстрекало к продолжению монолога, но девушка вовремя взяла себя в руки. Слишком рано выворачивать душу наизнанку. — Дверь, — вдруг сказала Женя перебивая саму себя. — Может закроем? — Девчонка кинула в сторону входу. Дверь была прикрыта, пусть и не до конца. И как она этого не заметила?! Турбо довольно ухмыльнулся. Чувствовал её волнение, и с гордостью повторял себе, что он тому причина. — Понедельник, семь утра. Правда думаешь сюда кто-нибудь припрётся? — Не знаю. Но мне очень хочется, чтобы нас отвлекали. — Он ловко поднялся и подошёл к ней. Женя, поняв двусмысленность фраз, ы торопливо добавила: — деньги уплачены, а тренировка снова не проведена. Грабёж! — Так, ты с этой тренировки и сбежала. Я был готов продолжить, — с томной улыбкой и завораживающим блеском в глазах вдруг сказал пацан.       Женино откровение остудило его желание вывести девушку на разговор. Но какая же умница, дала повод продолжить. И, судя по неосознанно закусанной губе, она и сама это прекрасно понимала.       Чтобы выдержать его пытливый взгляд, Женя плюхнулась на скамейку и принялась перезавязывать шнурки на кроссовках. Лишь бы не поднимать голову. Лишь бы оттянуть время. — Мне нужно было в школу. — В семь утра? — ловко парировал он. — Да! Я ответственная ученица, и к правилам отношусь очень… — тараторила Женя. Турбо расслабленно перебил: — Ответственно.       Девушка не могла дышать от неловкости. Весёлость и двусмысленные фразы больно били по достоинству. Женю задевал факт того, что из её смущения и растерянности он сделал повод для насмешек. Даже безобидные намёки ощущались разрядами тока на коже. — Да, — голос прозвучал слишком колко и строго. — Я хочу делать всё по высшему разряду. И неважно, что это. — Ну-ну, — многозначительно протянул он. — Ты и сам это знаешь, — со злой улыбкой вдруг сказала Женя. — Я же тогда выиграла. — Когда поцеловала меня? — парировал Турбо. Он понял её намерение, но проигрывать в этом споре не собирался. — Когда использовала твою слабость против тебя. — Пацан рассмеялся. — Это ещё какую? — Меня, — моментально, со всей серьёзностью заявила девушка. Валера напрягся. — Неубедительно. Небось давно планировала, под каким бы удобным предлогом меня поцеловать. — Окстись, — Женя коротко рассмеялась. — Я хотела победить. Так что это даже поцелуем нельзя считать. — Вот как! — Он вдруг оказался совсем близко, заключил её в крепкие объятия и, чуть приподняв над полом, начал покрывать лицо поцелуями. — А это считается? Может, это? А вот это? — спрашивала он в коротких промежутках между звонкими прикосновениями.       Женя вертела головой, пыталась высвободиться, но ему всё равно удавалось дотянуться до какой-нибудь части её лица. Лоб, скулы, брови, нос, подбородок… ни один миллиметр кожи не оставался без внимания. Все попытки сбежать неизбежно терпели крах.       Постепенно злость отступила. С одной стороны хотелось скорее всё это прекратить и хорошенько отчитать пацана. А не то ему опять взбредёт в голову её дразнить. Но ей также сильно хотелось показать, что ситуация нисколько её не трогает и вообще… Она взрослая, и подобным её не выбить из равновесия (маленькая врунишка). — Что из этого считается? А? — Не унимался Валера.       На улице завывал ветер, воздух изредка сотрясался тихими раскатами грома. Его поцелуи обрушились на её лицо и шею тёплым ливнем, и, если бы они не были порождением злости и желания отыграться, Женя смогла бы насладиться каждым из них.       “Ну что за дураки», — подумалось ей после очередного вопроса пацана. К чему это бесполезное соревнование? Времени и так слишком мало, да и ни к чему здравому они не приведут.       Воодушевившись этими мыслями, Женя кое-как высвободилась и, схватив за лицо, притянула пацана к себе. Крепкий поцелуй моментально сбил его спесь, заставляя довольно улыбаться.       Женя отстранилась и, тяжело дыша, сказал: — Вот это считается. Понял? — Она упрямо смотрела ему в глаза. Фраза, задуманная как органичное завершение спора, была пропущена им мимо ушей. Турбо едва заметно кивнул, не в силах противостоять маленькой гордячке. — Понял.       Женя закрыла глаза и, встав на носочки, вновь поцеловала его. Медленно, трепетно. Гром грозы переплетался с её оглушительным сердцебиением, причмокиванием и едва уловимым шуршанием волос. Ворвавшийся в зал сквозняк приятно холодил кожу, возвращая чувство реальности.       Его прикосновения на талии и спине ощущались приятной, совершенно естественной тяжестью. И хотя голова кружилась от переполнявших её эмоций, Женя чётко понимала: счастлива. Возможно, как никогда прежде. Она обязательно подумает о том, что многочисленные разговоры подруг и тайком прочитанные книги не смогли бы описать и десятой доли этого блаженства. Но всё это потом.       Женя ласково пропустила его волосы меж своих пальцев, чуть сжала их на затылке. Его плечо под её ладонью ощущалось раскалённой теплотой. Хотелось касаться и дальше. Больше.       Валера задыхался от нежности. Её робость и неумелость выбивала из равновесия, кружила голову, как выпитая на голодный желудок водка. Женя — как первый выигранный бой; как первый глоток воды после тяжёлого сна; как найденные в тяжёлый период деньги; как самый первый секс с той самой красавицей, в которую были влюблены пацаны всей улицы, а она выбрала именно тебя; как всё самое светлое, что было за последние годы… Только лучше. Намного.       Женя не услышала ничего подозрительного в новом раскате грома. Турбо же вдруг отстранился, развернулся, стараясь закрыть девушку собой. Язвительная шутка так и не сорвалась с её губ. Вместо этого они машинально сомкнулись в тонкую полоску, стоило Жене увидеть вошедших. Лишь сейчас она догадалась, что резким звуком был хлопок закрывшейся двери…       Среди вошедших она знала лишь ошарашенного Марат и не менее удивлённого Зиму. Ещё двоих, на вид ровесников Суворова, видела впервые. Остальные пятеро — старше самого Турбо. Все они посмотрели на мужчину с прожигающим взглядом. Живот скрутило от ужаса, когда в серьёзном, без тени улыбки, лице она узнала Кощея. — Э-вона как получается, — с наигранным удивлением протянул он, — дискачи и хаты для лобызаний теперь не канают?       Турбо не отводил взгляд и смирено ждал своей участи. Куда больше его волновал вопрос её безопасности. Как вывести из зала? Дать знак Марату? Или просить напрямую о пощаде? — Я тебя спрашиваю! — Гаркнул мужчина, возвращая пацана из задумчивости. — Мы…       Валера впился в Женину руку с такой силой, что она моментально замолчала, стиснув зубы от боли. Он бросил на неё секундный взгляд. И в нём читалось всё: предостережение, страх, мольба. — Договаривайте, уважаемая гостья. А то чё, как не родная? Раз ты здесь откисаешь, значит…       Женя, прикусив язык, молчала. Лихорадочный взгляд бегал по лицам, словно ища в них спасительную соломинку, хотя какой именно она должна быть, девчонка не знала.       Голоса звучали, как из-под толщи воды. Кощей кричал, срывался на пробирающий до костей смех и постоянно звал её. Турбо же, наоборот, отвечал коротко и твёрдо. Женю их диалог привлекал мало. Всё её внимание сосредоточилось на Суворове. Боязливый взгляд метался от одного спорящего к другому, пока сам мальчишка втянул голову в плечи. Словно всё происходящее здесь — его вина. Но как такое возможно? И почему этот заносчивый засранец так жалобно смотрел на Турбо? Что за чёрт? — Вах, — Валера кивнул на Женю. Кощей не стал препятствовать. — Ты, — мужчина обернулся к Марату. Тот вздрогнул. — Гуляй пока. Пусть брательник по вертанию с тобой разберётся. А ты, — голос стал жёстче, — в глаза смотри.       И в секунду, когда пальцы соскользнули с её запястья, она провалилась в животный ужас. Словно почувствовала, что сейчас произойдёт. Зима, обхватив её поперёк туловища, вдруг дёрнул девчонку в сторону выхода. В это же мгновение зал погрузился в хаос. Кощей принялся нещадно избивать провинившегося пацана. Женя беспомощной собачонкой извивалась в руках Вахита. Она кричала, пыталась отбиваться ногами, но всё было тщетно. Широко распахнутыми от ужаса глазами девушка смотрела на избиение не сопротивляющегося Турбо. Медленно под кулаками старшего, его лицо теряло привычные формы, превращаясь в кровавое месиво. Кричала лишь она. Остальные наблюдали за зверством, как за естественным процессом. — Пусти меня! — верещала Женя.       Зима грубо отпихнул её, стоило им выйти на середину поля. Не удержавшись на дрожащих ногах, она упала. Выжженная земля, разделяющая обитель уличных и сонные многоэтажки, встретила мелкими острыми камешками и пыльной грязью. Пацан смотрел угрожающе, как матадор, готовый убить разъярённого быка. Именно такой сейчас казалась Женя.       Чёрные тучи разразились новым раскатом грома. Женя сорвалась с места, но была ловко перехвачена всё той же стальной хваткой и вновь брошена на землю. Поднявшаяся пыль попадала в глаза, ещё больше раздражая налившиеся кровью белки. — Так надо. Только хуже сделаешь. — Бескомпромиссно заявил пацан. — Вы же друзья. — Дрожащим от гнева и бессилия голосом хрипела Женя. — Он ничего не сделал! — Он привёл тебя. — Это не преступление! — Не для нас! — Рявкнул Вахит. Подойдя к ней, он резко сел на корточки и, вцепившись в её плечо, впился взглядом в её карие глаза. Безжалостный ветер поднимал столпы пыли. Дышать становилась всё тяжелее. — Зал — территория пацанов. Турбо это знал. Он получает по заслугам. — Да где… Где справедливость? Или логика… — Девчонка глянула на него исподлобья. — Мудилу Суворова… Вора! Вы не наказываете, а его… — Пасть закрой! — Раздался срывающийся мальчишеский голос.       Зима и Женя не без удивления посмотрели на спешащего к ним Марата. Озлобленный, чуть не плачущий, он смотрел на девчонку, как на врага народа. И лишь вовремя поднявшийся Вахит уберёг её от его кулаков. Женя встала, готовясь к драке. Мальчишка поливал её отборными матами, среди которых проскользнула фраза: — Почему он был там?! — Что? — резко перебила девчонка. — Почему он? — Вахит качнул головой, не понимая, что она имеет в виду. Женя прожигала Марата взглядом. — Что пацан делал в вашем зале? Ты ничего не путаешь?       Марат чуть не скрипел зубами от гнева. Он молчал, тяжело дыша. Зима, ещё не понимающий, к чему клонит Женя, вдруг призадумался. — Или ты знал, что я буду там? — Да откуда? — выпалил мальчишка. Она обернулась к Вахиту. — Почему вы пришли в зал так рано? — С хрена ли он должен отвечать?! — Захлопнись. Кощей и старшие меня на улице выцепили. Видать, возвращались с попойки. Почесали языками, хотели расходиться, как увидели Марата… — Ты их привёл! — Женя перебила его своим однозначным вердиктом. — Узнал, что я буду в зале, и привёл, да?! — Выпученные глаза и побелевшие щёки Суворова подписали ему приговор. — Нет, — сказал Зима. — Но не слишком далеко от правды. — Крыса! — крикнула Женя и вдруг бросилась на Марата.       Она успела представить, как разорвёт ему глотку, переломает каждую кость, уничтожит любое упоминание об этом уроде. Жалкое ничтожество! Плевать, что хотел подставить её. С этим она бы как-нибудь справилась. Но из-за его подлости всего в нескольких десятках метров из Турбо выбивали душу, и она ничем не могла ему помочь. Об этом же сказал и Зима, перехватывающий Женю в момент её несостоявшегося нападения на Марата. — Это наши дела, не лезь! — бескомпромиссно заявил пацан. — Мы сами с ним разберёмся. — Пусти меня! Турбо убьют таким темпами. — Угомонись. — Девчонка резко наступила ему на ногу. Зима вскрикнул. Женя отбежала в сторону. — Угомонись, не лезь, не твоё дело! Чьё тогда? У тебя под носом стукач, ты даже не чешешься. Друга в мясо превращают, не мне, не даёшь помочь, и сам не рвёшься. — Она разъярённо смотрела на них. — Кичитесь своими законами, а они хуже, чем у шакалов.       Марат рявкнул очередное оскорбление, но был остановлен твёрдой рукой старшего. Тот смерил Женю тяжёлым взглядом. — Ты ничего не знаешь. Так что заткнись и вали домой. К Турбо какое-то время не суйся, ему хуже сделаешь. — Девчонка схватилась за его предплечье, но в ладонях совсем не осталось сил. На выжженную землю упали первые капли дождя. — А если они его… — Не убьют, — с полной уверенностью сказал Зима. Он стряхнул с себя её руку, и, беззлобно посмотрев в глаза, сказал: — Уходи. Я сам приду, когда всё утрясётся. Поняла. — Обещаешь? — Слово пацана.       Поражённый до глубины души, Марат думал, что ему послышалось. Мало ли как ливень может исказить слова. Но, судя по смирению на её лице и едва заметному кивку, клятва была произнесена. Зима дал слово человеку не из конторы. Девчонке, о которой Турбо ни разу не упомянул. А значит, ссоры с Валерой не избежать.       Мальчишка с ненавистью глянул на Коновалову. Если из-за этой подстилки он потеряет человека, что заменил ему старшего брата, точно пустить её на ремни.       Между пацанами и Женей выросла стена дождя. Зима проводил её взглядом вплоть до домов, пошарил по карманам в поисках папирос и, недовольно цокнув, поплёлся к залу. Сигареты безнадёжно промокли.