Иногда я буду использовать в работе музыку.
Некоторые песни были созданы в 90-00-х,
но давайте сделаем вид, что нас всех это дружно не волнует)
Пацаны узнают — засмеют. И то в лучшем случае. В их крохотном государстве работа была не в почёте. Они выше этого. Солиднее. Деньги лились рекам — опусти руку и забери сколько надо. Хорошая сказка для подрастающего поколения. Турбо понял это слишком давно, но принять сумел только нынешней весной. Чтобы желудок не скручивался в узел от голода, а кудрявые волосы знали прикосновение гадко пахнущего мыла, нужны деньги. Не такие, за которые можно попасть на нары. А простые, честные. Женькиных грошей не хватало категорически. Он хотел, правда хотел просить больше. Но что-то трепещущее в груди запретило. Так, заткнув голос гордости, он решился на этот гадкий, низкий поступок. Стыдно. Просьбу о помощи батин приятель воспринял чересчур радостно. Почему — Валера не знал и даже не пытался копаться. Мало ли что в голове у алкашни? Бесконечный галдёж, редкие прокуренные смешки, неприятный запах из-за смеси различных ароматов против воли забивался в нос. В детстве Валере нравилось приходить на единственный рынок города. Эти походы сопровождались трепетным волнением, живым интересом и наслаждением от совместного времяпрепровождения с родителями. Теперь же на всё это он смотрел с высокомерным отвращением. Если пацаны узнают… — Заруби себе на носу! — не затыкался Кочка — грузный мужик лет сорока пяти с огромной плешью, — любая недостача на тебе повиснет. Здесь к таким, как ты, — он сделал особый акцент на местоимении. Падла. — Доверия нет. Эх, если бы не Лёха… Турбо шёл молча, не сдерживая надменной улыбки. Алконавт что-то говорит про доверие. Ну-ну. Овощная палатка пользовалась спросом. В больших деревянных коробах лежали побитые жизнью овощи с редкими вкраплениями фруктов. Глубину небольшого навеса, прямиком за самодельным стеллажом, стерегла колоритная мадам бальзаковского возраста. Покупатели, да и сама работа, интересовали её не больше лениво пролетающих мимо мух. Она лузгала семечки, иногда посматривала в припрятанную газету и судя по её выражению лица, мечтала скорее уйти домой. Валера её настрой полностью понимал. В чём-то даже поддерживал. — Галюнь, принимай пополнение, — с игривыми нотками сказал мужик. Валера скривился. — Сынок нашего Лёхи Туркина. Расскажи ему, что да как. — Ну, хоть кто-то долги этого мудня отдаст, — басовито хохотнула женщина. Красноречивое «разбежалась» пусть и осталось невысказанным, зато чётко отразилось на его лице. Старшие, впрочем, этого не заметили. — А чё не на завод? — не отставала она. Кочка недовольно прочистил горло и чуть вытянул шею, стараясь привлечь внимание. Не вышло. Цепкий взгляд помутневших от времени глаз был сосредоточен исключительно на пацане. — Попросил бы папашку устроить. — Долго денег ждать, — ляпнул Валера первое, что пришло в голову. Продавщица хохотнула. — Не хочу учиться, хочу жениться? — Тип того. Показывайте, что делать, — моментально добавил пацан. Откровенничать с прокуренными алкашами, которые активно пытались скрыть свои зависимости, не хотелось. Следующие несколько часов он внимательно слушал и игнорировал всё, что не касалось работы. Хотелось как можно быстрее выполнить дневную норму. Вечером намечалась дискотека. Нужно успеть привести себя в порядок. — Ты это, давай, не халтурь. Тунеядцев не держим, — буркнула продавщица. — В шесть утра быть здесь как штык, платить буду каждый день по пять рублей. — Договаривались на семь. — Она нахмурила густо накрашенные брови, с вызовом глянула на пацана. — Считай, испытательный срок. Как же сильно хотелось врезать. Прямо в её кривой нос. Раскидать всё к чёртовой матери, всех обматерить. Всё тело словно наполнилось газом, а тётка играла со спичками. Чиркала, чиркала, стараясь вызвать искру, и не понимала, к какой катастрофе это может привести. Чтобы сохранить остатки спокойствия, Турбо вспоминал пренебрежительную улыбку Кощея и брошенные на пол купюры; сломанную руку Зимы и злой взгляд Марата. Но лучше всего в чувства приводил её вскрик. Он моментально вспоминал будоражащие ощущение ненависти и презрения к самому себе. Натянув ломаную улыбку, пацан сказал: — Трёх недель хватит? — Её язвительная шутка была пропущена мимо ушей, чтобы повторить вопрос. Продавщица уродливо скривила губы в недовольстве. — Видно будет. Через две недели всё скажу. Во сколько завтра прийти? — Шесть утра. — За воровство и недостачу?.. — Вычет из получки, — несколько механически ответил он. Продавщица неряшливо кивнула и вернулась за прилавок, жестом отгоняя пацана. Всё, что могло напомнить о недавней зиме, исчезло. На дворе стоял необычайно жаркий апрель. Приятный и свежий, заставляющий людей всех возрастов мечтать о скорейшем нагреве воды в реках и озёрах. Женя и Турбо не разделяли всеобщей радости. Высыпавшие на улицу люди без конца останавливались, чтобы понаблюдать за необычным взаимодействием ребят. Чтобы мальчишка и девочка махали кулаками, а потом заходились громким смехом? Где это видано?! Да разве же это нормально? А как же приличия? Этих двоих вопросы приличия волновали в последнюю очередь. И первое время они действительно успешно игнорировали надоедливое жужжание зевак. А потом Женя мельком заметила знакомое длинное лицо с заинтересованным взглядом. Зима никому не рассказал. Но после короткого разговора с ним Турбо пришёл слишком взвинченный. Женя не придала этому значения. Двумя днями позже, проходя мимо ИХ коробки, она заметила до боли знакомую плешь отца. Состояние пацана моментально перекинулось и на неё. Возникшая проблема, вопреки Жениным тревогам, была решена уже через пару дней. Девушке в голову бы никогда не пришло, что она по доброй воле будет ходить в отжатый кем-то спортзал. Первая тренировка была очень напряжённой. Женя постоянно смотрела в сторону запертой двери и боялась, что вот-вот она откроется, их обнаружат пацаны из конторы, и всё закончится если не скандалом мирового масштаба, то как минимум потасовкой до первой крови. — Не ссы, — с хохотом говорил Турбо каждый раз, когда замечал этот взгляд. — В такую рань сюда никто не сунется. Его правда. В семь утра, а именно во столько они условились встречаться два раза в неделю перед школой, пацаны предпочитали спать или собираться на учёбу. В глубине души Женя радовалась такому исходу. Родители не контролировали, их никто не видел и можно было не сдерживать ни голос, ни силы. С другой стороны каждая встреча наедине сопровождалась лёгким волнением, причину которого Женя прекрасно понимала и всяческие отрицала. Не хотела отдавать власть над собой ярким, сладким, как сахар, эмоциям. И лишь концентрация на тренировках помогала ей держать голову холодной. Турбо же в открытую наслаждался их занятиями тет-а-тет. И пусть проведённое время было строго ограничено, пацан старался не жаловаться. Безусловно, он мог тренировать её у себя дома или в подвале, найденном Адидасом, но… Эгоизм иссыхал под влиянием ответственности за комфорт и безопасность девушки. Да и было что-то особенное в их встречах. Например, мысль о том, что он первый видит её (отец и тётка, как он понял, уже уходили на смену, а мама предпочитала отсыпаться), желает доброго утра, втайне умиляется растрёпанному заспанному виду. Тёплому, смешному, пахнущему уютом. Ради этих коротких встреч Валера, всем сердце ненавидящий ранние подъёмы, с удовольствием заводил будильник на шесть утра. Любовь к утру стала одном из тех крохотных изменений в характере, на которые сам пацан не обращал внимания. Ну подумаешь, ворчит меньше обычного, лезет в драке с бо́льшей неохотой. А вдруг повзрослел? Зима, как единственный понявший причину перемен, старательно сдерживал гордые нотки в голосе и поток жёстких подколов касательно влюблённости друга. Турбо же такой… одна неверная фраза, и попрощается Женя с ново вставленными зубами. По крайней мере, Вахиту так казалось. Откуда ему было знать, что человек-импульс поклялся никогда больше не прикасаться к девушке (как минимум пока в душе не стихнет приступ гнева). Совсем скоро пацан понял, что скоротечных тренировок ему категорически мало. Хотелось видеть её чаще. Желательно на постоянной основе. Но, поскольку в голове жила не только слепая влюблённость, но и взращённая годами гордость, признавать эту тоску не хотелось. Так начали рождаться глупейшие отговорки для себя и окружающих касательно его постоянного ошивания в районе её школы. То он приходил контролировать скорлупу, чтобы они точно не прогуляли сборы (и плевать, что они и так никогда этого не делали), то искал знакомого, то ещё какая-то никого не интересующая дребедень. Никому по сути было плевать на его дела и планы. Но в голове пацана почему-то сложилось чёткое убеждение, что каждый из конторы его в чём-то подозревает и готов в любую минуту предъявить. Его глупый план дал плоды в самый неожиданный, или, лучше сказать, неподходящий момент. Турбо впервые шёл по реальным делам прямиком мимо школы. Стоявшая духота и грозные тёмные облака предвещали затяжной ливень. Пацан торопился, слишком не любил мокнуть и мёрзнуть. Если он правильно всё рассчитал, то уже через полтора часа будет спать дома. И так бы и произошло, если бы не разговор на повышенных тонах с участием её голоса. Валера моментально обратился вслух. Рослого чушпана он узнал с первого взгляда. Тот с недовольной рожей слушал пламенную речь разгорячившейся Жени. Поняв, что слова на него не действуют, девчонка отмахнулась и уже хотела уйти, как вдруг мальчишка преградил ей путь и начал свой монолог. — … это опять всё закончится больницей! — Услышал Турбо, перейдя дорогу. Женя стояла к нему спиной, а пацан был слишком увлечён своей тирадой, чтобы заметить Валеру. — Если прощать всех подряд… — Тебя это не касается, — сдавленно ответила девушка. — Жень! — Проблемы?.. — Моментально вмешался Турбо. Он ловко влез между ребятами, загораживая девушку. Она смотрела на него, как появившегося из ниоткуда призрака. — Ты как здесь… — совсем тихо начала она, но, совладав с эмоциями, откашлялась и сказала: — Неважно. Нет, — Женя с раздражением посмотрела на приятеля и, взяв пацана под руку, сказала: — Мы договорили. — Не договорили, — тут же заявил Аскер. Турбо напрягся, сжал кулаки, готовясь в любую секунду начать драку. Но мальчишку, стоящего напротив, это не волновало. Всё его внимание было занято Женей. — А смысл? Я останусь при своём мнении, ты при своём. Аскер с недоумением посмотрел на подругу. Казалось, ещё минуту назад она была готова ссориться до поздней ночи, лишь бы доказать правоту. Что это за парень, раз его появление так сильно на неё повлияло? — До завтра, — торопливо бросила Женя и насильно увела Турбо в противоположную сторону. — Даже не проводишь? — Насмешливый тон удачно замаскировал досаду и уязвлённость. — Как видишь, нет. У нас планы. — Это ж какие? — с ухмылкой спросил Валера. Женя его радостного настроения не разделяла, сказала совсем тихо: — Избежать драки. А она бы точно произошла. — С хренали? — Просто поверь мне, ладно? — Он лишь кивнул. — Жень! — С обидой крикнул Аскер. Женя, как бы сильно не хотела, не обернулась. Злилась. — До завтра! — крикнула она в ответ. Тонкие губы Валеры искривились в широкой улыбке. Спустя несколько минут, когда раздражение поутихло, Женя опомнилась, остановилась. — Как ты там оказался? — Проходил мимо. — Ой! У тебя дела, да? Извини, что отвлекла. — Валере польстил тот мимолётный, посвящённый ему одному, отблеск взволнованности в карих глазах. — Я так легко планы не меняю. — Острые скулы тронули едва заметные пятна румянца. Дурацкие бабочки в животе, угомонитесь! Она аккуратно высвободила руку. Боялась, что пацан услышит гром её сердцебиения. — Ты занята? — Есть предложения? — Никаких. Думал, составит тебе компанию. Погодка — самое то для долгой прогулки. — Правда?! — С восторгом спросила Женя, не понимая его сарказма. — Я думала, больше никому дождь и сырость не нравится. Классно! Турбо медлит несколько секунд. Разум твердит, что нужно признаться в неуместной шутке, попрощаться и пойти по делам. Но губы, едва заметно подрагивая от волнения, складываются в лёгкую ухмылку и произносят ласковое: — Обожаю. — Вообще, есть местечко, куда я давно хотела сходить. — И чё не пошла? — Не было времени и денег. Сейчас их нет и в помине, но хорошая компания располагает. Не думаешь? — Ну, погнали. — Она очаровательно хихикнула и по инерции вновь взяла его под руку, потащив в сторону дворов. Турбо ни на секунду не пожалел о своём вранье. Подумаешь дела… раз забыл о них, значит, не такие уж и значимые. Да и тучи совсем не тёмные. Всё это меркло на фоне её радостного щебета, жара в местах случайного соприкосновения ладоней… Нет, ну у него точно потёк чердак. Радоваться из-за такой херни! Страшно подумать, но долгие ночи в объятиях какой-нибудь красавицы, которыми он когда-то так гордился, не вызывали и десятой доли радости от созерцания покрасневшей Жени. Покрасневшей из-за него. Пацан был благодарен за пятнадцати минут пути и сорок в музыкальном магазине, куда так хотела попасть Женя. Он не мешал. Пусть копается в бесчисленных коробках с кассетами, жадным взглядом всматривается в висящие на стенах плакаты, едва ощутимыми касаниями перебирает обложки виниловых пластинок. Чем бы дитя ни тешилось, как говорится… Турбо занимал себя наблюдением за девчонкой. В последнее время это стало его любимым занятием. Ебучая влюблённость… Так совсем скоро сопли распустит. Его никогда не интересовала ни музыка в частности, ни искусство в целом. О новых хитах и песнях он узнавал от чушпанов, которые раз за разом бесстрашно собирались в его подъезде с разливным и гитарой. Пели из ряда вон паршиво, получали за это по шапке, а всё равно возвращались в подъезд на излюбленный пятый этаж. Турбо давно уже их не гонял. Лишь изредка от скуки выходил покурить, чтобы попытаться разобрать текст очередного шлягера. Что интересного в завывании под музыку? Вот кинцо — другое дело! — О, и ты здесь! — Валера обернулся на её голос. Женя подошла к ровеснице и начала с ней непринуждённый диалог. Для Валеры она осталась бы в памяти размытым пятном, повторив судьбу всех когда-то увиденных им прохожих, если бы не мимолётный взгляд тёмно-оливковых глаз. Этот взгляд пробрал до дрожи. От него хотелось укрыться, как от дурного предзнаменования. Он ощутил его как прикосновение длинных ледяных пальцев к внутренним органам, чтобы помочь хозяйке получше рассмотреть всю его подноготную, узнать сокровенные тайны и дать ей особую власть над ним. Пацан ощутимо вздрогнул и отвернулся. Не помогло. Её взгляд полз от основания шеи к затылку. Турбо подошёл к первому попавшемуся коробку с кассетами и впился в его содержимое ошалевшим взглядом. Лишь бы перестать ощущать… Он жадно всматривался в цветастые картинки, мельком читал названия, рассматривал детали. Помогло. Настолько, что не заметил Жени. — Эта моя любимая, — она взяла кассету. Русский рок. Название и обложка резко контрастировали с представлением Турбо о музыке, которую в его понимании могла бы слушать девушка. Ему казалось, что Женя слушает определённо что-то утончённое и возвышенное. Никак не «Сектор Газа» (чё за тупое название?). Как и о чём пела эта группа — он не знал. Но злые свиньи и разъярённый человек на картинке не предвещали песен о бабочках и цветочках. Женя любовно провела кончиками пальцев по рёбрам футляра. — Прошлым летом мы с друзьями брата ездили на дачу. Я тогда с отцом разругалась в пух и перья, уже не помню из-за чего. Мне так хотелось на кого-нибудь наорать, но знала, — сделаю так, и Гаря меня быстро отправит к родителям. — А Гаря — это?.. — Мы семьёй так Игоря, моего старшего брата, называем. — Гаря, Геша… Пацан окончательно убедился, откуда у неё такая любовь к странным прозвищам. — Его друг поставил эту кассету. Мне сначала очень не понравилось. А потом Илья подсказал, что песни можно и нужно кричать. — Кричала? — Аж связки сорвала, — Женя тихо рассмеялась, неосознанно покрутив кассету. — Я эти песни до дыр заслушала. У Гари всё выпрашивала кассету. Так и не купил, гадина. Турбо молча взял кассету и пошёл к кассе. Он не слышал Жениных отговоров. И присутствие Лины потеряло всякую значимость. Даже неприятное ощущение, что кто-то прожигает его взглядом, осталось проигнорированным. Если Коновалова захотела кассету, значит, она у неё будет. Пацан кивал на все её причитания и ворчания, забирая из Жениных рук остальные муз.носители. Девушка пыталась сама заплатить за свои кассеты. Бесполезно. Пацан уже отсчитал нужную сумму, заранее извлечённую из кармана куртки. — Я это не возьму! — Взволнованно тараторила Женя, оглядываясь по сторонам. Казалось, все немногочисленные взгляды с оттенками любопытства впились в неё. Принимаешь такие дорогие подарки от мальчишки? Ну-ну, всё с тобой ясно. Она схватила его за рукав и тихо взмолилась: — Пожалуйста. Мне дико неудобно. — Валера лишь усмехнулся. — А кто сказал, что я тебе беру? — Щёки девушки моментально вспыхнули от стыда. Сдерживая широкую улыбку, Турбо добавил, помахав одной из кассет: — Это — предлог, чтобы ты чаще ко мне в гости наведывалась их слушать. Так что хрен тебе, а не благородство. Женя поджала губы, но не смогла сдержать вырвавшегося смешка. Слишком неожиданная формулировка для столь щекотливой ситуации. Её радость и пунцовые щёки стёрли все переживания о прожигающим спину взгляде и прочей совокупности мелких неурядиц. Пока он мог быть причиной её смеха и румянца, всё в мире может пойти нахуй. Дождь барабанил по всем поверхностям за пределами магазина. Шумом он заявлял права на продолжительности своего существования. Женя удручённо посмотрела на ливень, тяжело вздохнула. Как бы быстро она не побежала, всё равно промокнет. Вдруг боковым зрением она заметила, что Турбо снял свою куртку. Минутой позже все приобретения оказались надёжно спрятаны в объятия потрёпанной кожи. — Что ты делаешь? — удивление, переплетённое с усмешкой, слетело с губ. Турбо заговорщически посмотрел на Женю и вдруг взял её за руку. — Тренировку никто не отменял. — Туркин, что ты?.. Покрепче прижав к себе свёрнутую куртку, пацан выбежал на улицу. Женя бежала за ним следом не столько ведомая своими желаниями, сколько вынужденная из-за крепкости переплетения их пальцев. Капли обожгли кожу холодом, озлобленно стучали по осмелившимся выйти ребятам. Как они посмели оспаривать влияние хмурой погоды?! Женя взвизгнула и тут же рассыпалась в хлёстких ругательствах. Смех в её голосе и общий шум, в котором они растворялись, сводили значимость брани к минимуму. — Ну, пущай бегают до первого менингита, — с особой нежностью пробормотала продавщица, глядя вслед убегающим. — Да-да, пускай пока бегают, — пропитанный усталостью голос Ильдара Юнусовича мог бы остаться незамеченным, если бы его любимая племянница не обернулась. — Всё нашёл? — Лина суетливо забрала несколько кассет с вершины стопки, которую он нёс. — Да-да. Себе что-нибудь выбрала? Он не мог сосредоточиться на словах племянницы. Глаза буравили угол дома, где несколькими секундами ранее мелькнула спина ненавистного мальчишки. В ладонях болезненно зудело от желания схватит этого подонка и силком оттащить в автозак. — Пойдём домой? — его странное поведение слегка насторожило девушку. Она быстро догадалась, куда дядя смотрит. — Нам ещё торт покупать. — Да! Давай, — мгновенно оживился милицейский. Пока он рассчитывался, параллельно рассуждая о накрытом снохой столе ко дню рождения брата, Лина не могла отделаться от ощущения надвигающегося бедствия. Её дядя, как у Пушкина, — самых честных правил. Всегда жил по закону. К тому призывал и остальных. Но бывали случаи, когда его увлечённость работой переходила рамки разумного. И необъяснимое волнение в груди подсказывало, что это именно такой случай. За Женю она волновалась в меньшей степени. И всё же Лине было неспокойно. Связалась-таки с пацаном. А ведь она предупреждала! Дура. Женя знала, что такое ухаживания мальчиков. Может, опыта у неё было и немного, но некоторые черты в поведении буквально кричали о симпатии. Так, самый первый ухажёр, не зная, как выразить чувства, без конца тыкал в неё пальцем. Простительный для одноклассника-семилетки поступок. Женю, правда, это нисколько не впечатлило. Наоборот, обидело до слёз. Она отчётливо помнила, как дедушка, узнав о произошедшем, в грубой форме отчитал мальчишку и его отца за «ненадлежащее воспитание». Женю он тоже пожурил, но куда более ласково. Второго хватило на два провожания до дома. Не заметив ответных многозначительных вздохов, мальчишка списал своё нежелание провожать её до дома на тяжесть её портфеля (который он так по-рыцарски вызвался нести) и обилие домашки. Она знала и другие примеры от подруг, но эти два особенно крепко врезались в память. И сейчас они удачно перекладывались на её ситуацию с Турбо. Ребята стояли под козырьком её подъезда. Пацан всё ещё прижимал к себе куртку с покупками, говорил о местных приметах, связанных с погодой и даже не подозревал, что Женя не хочет с ним расставаться так же сильно, как и он сам. Она от всей души радовалась, замечая, как с каждой минутой Турбо неосознанно приближался к ней: то облокачивался плечом о стену, то выпрямлялся и делал полшага в её сторону, то чуть наклонялся, рассказывая пошлую шутку. Мило. До боли в сердце приятно. — Давай-ка занесём кассеты, — сказала Женя, заметив светлое пятно в тёмных тучах. Дождь мог закончиться в любую минуту. Турбо стушевался и, прежде чем что-то сказать (и понять), уже шёл за ней в подъезд. — Родаки будут не в восторге. — Их нет дома, — по крайней мере, Женя очень на это надеялась. По её расчётам отец должен быть на сутках. Мама, недавно возобновившая карьеру учительницы по французскому, наверняка осталось в школе, чтобы проверить домашнее задание. Как именно родительница устроилась на работу в апреле — Женя не задумывалась. Нет дома, и на том спасибо. Квартира встретила молчаливым приветствием. Телевизор в тёткиной комнате не работал, значит, можно не переживать. Ещё на смене. Женя, с облегчением улыбнувшись, принялась хозяйничать: быстро переоделась, нашла полотенце и подтолкнула гостя в свою комнату. — Так активно ко мне ещё не приставали. — Поток не озвученных шуток оборвался метким попаданием полотенца ему в лицо. — Вытирайся, Казанова, пока не заболел, — хохотнула Женя, выходя из комнаты. — Даже не посмотришь? — Нет! — смущённо крикнула девушка, хлопнув дверью. Турбо рассмеялся. Поддразнивание стало чем-то естественным, как дыхание. Ему не надоедало, как минимум из-за непредвиденности реакции: сейчас Женя смеётся, а в следующий раз прикрикнет. Может, даже замахнётся, но, быстро опомнившись, лишь грозно глянет в его сторону, пригрозив кулаком. Смешная. Валера стянул промокшую насквозь кофту, попытался её выжать. Бесполезное дело: и вещь не спас, и лужу на полу организовал. Недовольно цокнув, он бросил вещицу на батарею и принялся остервенело тереть тело и голову, чтобы хоть сколько-то согреться. Дождь был слишком холодным для почти летней погоды. С курткой было проще: вывалив содержимое на кровать, он расправил потрёпанную кожу и повесил её на стул, стоящий близ письменного стола. Для верности пару раз прошёлся по ней полотенцем. Ну а что? Его взгляд медленно пополз вверх. Над деревянной гладью, прикреплённые к обоям старыми булавками, пестрели листочки со сложными формулами, наспех записанными правилами и прочей галиматьёй, которую он, даже если бы очень захотел, не понял. Турбо чуть наклонился вперёд. Она правда в этом разбирается? Может сесть, прочитать что-то в книге и, не только понять, но и воспроизвести? Пальцы сами потянулись к аккуратно выведенным её рукой буквам на стене. Он не знал, зачем ему это прикосновение, но чувствовал каждой клеточкой тела — надо. Будто под кончиками пальцев будет не шершавая бумага, а её горячая, сухая кожа. Во рту мгновенно пересохло… Крупного носа и впалых щёк коснулся стыдливый румянец. И зачем он поднял взгляд? Было же так хорошо! На подвесной, полке в окружении аккуратно расставленных книг, за стеклом стоял портрет. Пожелтевшая от времени фотография статного мужчины с суровым взглядом. Военный китель, густые ухоженные усы и брови, узкий нос. И глаза… будто живые. От затылка прямо к копчику пронеслась волна мороза. На чёрно-белой фотографии светлые радужки почти сливались с белками, делая глаза гипнотически-пугающими. Незнакомец осуждал пацана за нарушение покоя этой комнаты. Казалось, мужчина вот-вот сойдёт с картинки, чтобы достать шашку и рубить его тело. По крайней мере, так бы точно поступил какой-нибудь из героев книг, которые нравились ему в детстве. Валера отшатнулся. Его губы мелко дрожали, а лёгкие сжались от судорожного дыхания. Пацан сделал несколько шагов вбок, пытаясь отдышаться, бросил настороженный взгляд на фотографию. Военный словно следил за каждым его шагом, прожигая душу своими светлыми глазами. Из-за телефонного звонка парень вздрогнул так сильно, что в шее что-то щёлкнуло. Он недовольно проворчал и, сев на кровать, принялся копаться в покупках. Цветастые картинки на кассетах отвлекли от происходящего. Вкус у Женьки был, конечно… своеобразный. Турбо хмурился, пытался прочитать непонятные буквы на обложках и оборотах, чертыхаясь и откровенно злясь. Увиденное не входило в его скудный словарный запас английских слов. Русские кассеты, впрочем, ему нравились не больше. Что-то рассмешило Женю настолько, что переливы её смеха коснулись каждого уголка в квартире. Валера подобно собаке Павлова мгновенно двинулся в сторону приятного звука. Ведомый любопытством, он остановился у двери и прислушался. Девушка старалась говорить тихо, но так, чтобы собеседник этого не понял. Её голос сочился трепетом и радостью. Блять… — Да всё было по-другому! Иля, не спорь! — Сердце подскочило до горла, перекрыв дыхание. Её щебетание больно било под дых. — Ладно, будь по-твоему. Но это не значит, что я признала твою правоту. Понял? Всё… Ну мне нужно идти. У меня гости. Ах, вот как! Значит, приезжай. — Она снова рассмеялась: — Сам сказал, что соскучился. Ничего не знаю, спросишь адрес у Алиски. Пока-пока! — Женя игриво протараторила последнее предложение и, заходясь смущённым хихиканьем, бросила трубку. Моя. Никаких смешков парням; ссор, споров и других вызывающих эмоций и переживаний в сторону пацанов, одноклассников, да кого угодно с членом в штанах! Разочарования в нём, и во влюблённости в него. Страха перед завтрашним днём или улицей. Желания уйти. Ничего из этого не будет. А она… Будет моей. Очередной звонок как отмашка. Турбо вышел из комнаты полный решимости забрать у Жени трубку и послать звонящего нахер. Он застыл как вкопанный. Карие глаза, смотревшие в сторону пацана, совсем почернели от злости. Почему? Что уже сделал не так? Секундой позже понял — взгляд предназначен не ему. Женя до побеления пальцев сжимала телефон и трубку, мелко дышала и словно горела изнутри. — Опять за своё? — жёстко спросила она. Подойти ближе, чтобы услышать ответ из трубки, он не решился. — А смысл тратить время на приветствия? Я знаю, что ты сейчас скажешь? — Валера сделал медленный шаг, второй. Проверял, как близко может зайти в её жизнь и проблемы. Женя пристально следила за его переживаниями, не останавливала. — В отцы мне решил заделаться? — Она недовольно цокнула, закатила глаза. — Оставь своё волнение при себе, понял?! — Вдруг крикнула девушка. — Нет, это ты послушай! Ты мне не отец и даже не нянька! Если некого контролировать, заведи собаку. А ещё лучше, за собой последи! Длинные искривлённые переломами и вывихами пальцы обожгли прикосновением её аккуратную ладошку. Женя широко открытыми глазами смотрела на подошедшего почти вплотную пацана. Голова и лёгкие ежесекундно заполнились запахом его тела. Из трубки доносился метроном коротких гудков. — Зачем? — Губы еле-еле шевелились от удивления. Она боялась соскользнуть взглядом на голую кожу. Только сейчас заметила. Чёрт… Мысли превратились в густой кисель, желудок неприятно дрогнул. Пацан взял на себя слишком много. С какого перепуга он лезет в её семейные дела? Чтобы вытворять нечто подобное, нужно иметь значимость, авторитет, позволение в конце концов! Эти мысли исказили её лицо в выражение высшей степени озадаченности. Валера аккуратно забрал у неё телефон и, обойдя застывшую фигуру, поставил на тумбочку. Эмоциональность подвела в очередной раз. — Эффект неожиданности, — как можно спокойнее сказал парень. Голые лопатки щекотали кончики её мокрых волос. Он не хотел поворачиваться. Боясь, что она не повернётся в ответ. — Позволяет контролировать ситуацию. Пригодится как в жизни, так и в драке. — Со стороны кухни раздался бурлящий звук. Его обоняния коснулся едва уловимый незнакомый аромат. — Я не собираюсь драться, — отрезала Женя и поспешила на кухню. Он зашёл следом. — С какой радости? — напряжённо спросил Турбо. Скрестив руки на груди, он опёрся о длинную столешницу. Девушка разливала из странной посудины коричневую горько пахнущую жидкость с такой сосредоточенностью, будто за ней наблюдает главный секретарь партии. Женя поставила чашки на стол, полезла в холодильник. Она для себя всё решила, и в обмусоливании этой темы (тем более с ним) не нуждалась. Наспех накрытый стол, неловкое молчание, бегающий взгляд. Он хотел спросить, она надеялась, что этого не произойдёт. Ладно, Турбо подождёт. Пацан вертел чашку в руках, недоверчиво поглядывая на её содержимое. — Кофе никогда не видел? — отшутилась Женя. Глубокая морщина между нахмуренных бровей подсказала — не видел. Ей вдруг стало стыдно за сказанное. Она успела забыть, что кофе — огромный дефицит. — Это горько. — И нахера тогда пить? — Кофе хорошо давление поднимает. Быстрее согреешься. — Турбо не спешил. Одна неловкость сменила другую. Женя не отличалась высокомерием и желанием ткнуть носом в приличный заработок отца. Но в моменты, когда выстроенный её родителями идеальный мир сытости и тепла соприкасался с реальностью, где большинство сверстников никогда в глаза не видели кофе или сгущёнки, девушка страшно смущалась. Где же это равенство? Почему у всех не может быть всё хорошо? Почему все не могут быть сыты, пользоваться благами этой страны? Подобная несправедливость злила до слёз. Ещё тяжелее было сознавать, что, по сути, она ничего не могла изменить. Кроме редких угощений, конечно. Её отвлёк предвещающий рвоту звук. Очень соответствовало мыслям и настроению. Первый глоток, пацан чуть не выплюнул. Женя не ожидала, что кофе будет настолько горьким для гостя. Она поспешно забрала его чашку и щедро разбавила напиток сгущёнкой. Чёрная жидкость поменяла цвет. Доверия, впрочем, пацану не внушила. — Я эту хрень в рот не возьму, — категорично заявил Валера. — Просто попробуй. Не понравится — заставлять не буду. — В голосе слышалась грусть, причины которой Турбо не понимал. Неосознанно ответственность за её испортившееся настроение он повесил на себя. Он бы ни за что не стал пить эту дрянь снова, но спорить с Женей и расстраивать её своими капризами не хотелось. Она всё-таки старалась, накрывала на стол. Какие-никакие, а правила хорошего тона в гостях он знал. Валера потратил на сомнения несколько секунд и всё же выпил. Сгущённое молоко изменило вкус настолько, что пацан сразу же сделал второй глоток и, если бы невысокая температура напитка, решился бы на третий. Женя просияла. Она и сама не понимала, чему радуется. Тёмная пелена, накрывшая сознание, спала. — От родаков за такой жест невиданной щедрости не влетит? — Насмешка умело замаскировала искреннее беспокойство. Дефицитные продукты — это прикольно, если никто из-за них (ладно, только Женя…) не получает по шее. Девчонка лишь отмахнулась. Весёлость гостя медленно перетекала и на неё. — Папа пьёт кофе столько, что пропажу нескольких ложек и не заметит. А сгущёнка… Скажу, что захотелось. Сладкое полезно для мозга. — Он рассмеялся и съел ещё немного дефицитного десерта. — С мозгами у тебя хорошо, это факт, — задумчиво начал Турбо. Однако эта интонация, которую Женя уже неоднократно слышала, заставила напрячься. Она торопливо поднесла к губам чашку, будто надеясь, что та сможет её защитить от неприятного разговора. — Темы переводишь ловко. — Когда?.. — Он ждал этого вопроса. Готовился. И лишь угодив в ловушку, Женя это поняла. — Чё не так с занятиями? — Всё прекрасно, — она не побоялась его настырного взгляда и, чуть задрав подбородок, сказала: — Бить лица я и не собиралась. Как представлю, что человеку из-за меня больно, — девушка вздрогнула и скривила лицо. — Лучше молчать и терпеть? — Ей нечего ответить. Валера сделал большой глоток, обдумал, что и как сказать, и только потом озвучил аргументы: — Ты всё людей защищаешь, думаешь об их комфорте. А надо о себе. Всегда ставь себя на первое место. — Как ты? — едко спросила девушка, смотря в одну точку. Ох, и не нравился ей этот разговор. — Как я, — неожиданно спокойно ответил пацан. Женя опешила. — Люди не думают обо мне, а я о них. И ничего. Живу вери-вери гуд, как говорила моя англичанка. — Зачем тогда со мной возишься? — Женя боялась услышать ответ на этот вопрос, потому не думала о нём, даже когда в доме стихал гул голосов, а по улице растекалась ночь. Его нахмуренные брови и сгорбленные плечи, прикрытые одним полотенцем, лишь раздували пламя её волнения. — Ты ж на меня не плюнула, — вдруг задумчиво сказал Валера. Женя напряглась, как гитарная струна. — В подворотне. И в больнице. — И всё? — С надеждой и ноткой обиды в голосе спросила она. Турбо промолчал. Запутал, поганец, ещё сильнее. — Драки… — Да дело не в драках! — Вдруг сорвался пацан. Женя ощетинилась, готовясь уворачиваться от летящей в неё кружки, но Валера не двинулся с места. — Это уверенность, что сможешь себя защитить. Сама же этого хотела! Получить по морде — детская шалость по сравнению с болью, которую тебе могут причинить. — Речь была пропитана такой горечью, что у Жени не повернулся язык его остановить. Каждая морщинка, каждый мускул на лице кричал о том, что всё вышесказанное — усвоенный на собственной шкуре урок. У неё перехватило дыхание от сожаления и грусти. — Я хочу, чтобы ты не боялась ходить одна по переулкам, защищать себя, если какой-нибудь баран тебе вслед свистнет. Не ссала нахуй послать звонящих. Сраный альтруизм в могилу тебя загонит, и ни одна сука по тебе не заплачет. — Где только слов таких умных понабрался, — Женя вымученно усмехнулась несмотря на блестящие от слёз глаза. — Человек — самое поганое животное. Он не достоин жалости. — А ты всё равно мне помог, — с хрупкой надеждой в голосе сказала девушка. Он умолк, понимая, что может сказать лишнего. — И помогаешь. Повисло молчание. Пацан глубоко дышал, стараясь вернуть мыслям верное направление. Женя не знала, куда себя деть. Он прав. Во всём. Но эти убеждения кардинально отличались от её собственных. И знание, что картина мира, описанная Турбо, куда ближе к реальности, резало по живому. — Почему не послала нахер второго? — более мягко спросил пацан. Он пододвинул стул к ней, быстрым нерешительным движением вытер скатившиеся по щеке слёзы. Всё ещё не знал, имеет ли право её касаться. Женя не возражала. — Разозлил же. — Я привыкла. — Не общайся с… как зовут? — Гаря. — Делов-то! — Мама с ума сойдёт, если мы поссоримся, — с тяжёлым вздохом сказала девушка. — И пусть. — Женя смерила его измученным взглядом. Она уже давно думала об этом, но решиться на такое… Валера развернулся к девушке и продолжил более оживлённо: — У меня когда батя синячит, я с ним не разговариваю, пока не проспится. — Это же папа! — А я не нанимался его синюю блажь выслушивать! — Ну, это как-то… — Короче, думай сама. Моё дело посоветовать. — Женя неопределённо кивнула. Какое-то время они провели в тишине. Это молчание не относилось к тому давящему и неловкому, сопровождающемуся суетливыми мыслями. Им спокойно и уютно, как бывает в компании давних друзей. Когда все тем уже многократно обсуждены, старые шутки затёрты до дыр, а в новых пока нет надобности. Им вместе тихо. Хорошо. Поворот ключа в замке отозвался тяжёлым ударом окаменевшего от секундной паники сердца. Валера потянулся было убирать всё со стола, но Женя легонько хлопнула его по рукам. Одного взгляда хватило, чтобы понять: она не собиралась извиняться за продукты. В конце концов, у неё гости. Девушка кивнула в сторону комнаты. Через пару мгновений Валера исчез в соседних апартаментах, спешно натягивая сырую кофту. Пришедшая тётя Роза встретила Женю удивлением. Никогда раньше племянница не выходила в коридор, чтобы с ней поздороваться. И стоило пацану выйти из комнаты, женщина поняла причину такого поведения. Неловкое приветствие Турбо осталось проигнорированным. — Пируете, — констатировала она, увидев накрытый стол. — Угощала гостя, — Женя напряглась, готовясь отвечать на её едкие замечания (коих, справедливости ради, практически никогда не было). — Я так и поняла, — язвительно заметила женщина и пошла в свою комнату. Её остановил звонок. В любой другой ситуации тётя Роза проигнорировала бы телефон. Но поскольку он находился в нескольких сантиметрах от её руки, решила поднять трубку. Мерзкие мурашки, пробежавшие по спине, подсказали Жене, кто мог звонить. К сожалению, они не ошиблись. — Алло. Привет, Гаря, — изломы толстых бровей чуть дрогнули в удивлении. Тётя перевела взгляд на Женю. — Допустим, могу. — Девушка вдруг замотала головой, плотно сжимая губы. Женщина холодно усмехнулась. — Не хотят с тобой разговаривать, племянничек. Где напортачил? Возмущённые крики старшего отпрыска Александра Петровича были слышны всем присутствующим. Турбо беззвучно смеялся от идиотизма ситуации. Взрослый (судя по голосу) парень вёл себя хуже девки. Женя растерянно хлопала глазами, с трудом подавляя желание выхватить трубку и успокоить брата. Всё-таки он не знает о посторонних в их квартире. Это может очень его смутить. Но твёрдый взгляд тёти Розы и присутствие Турбо словно два маленьких молоточка стали поочерёдно бить по темечку: стоп! не. твоя. забота. — Голос не сорви, — грубо сказала женщина перед тем, как повесить трубку. — С шести лет не изменился, — буркнула она и исчезла за дверью своей комнаты. — Ну пожалуйста, хватит, — с трудом сдерживая смех попросила Женя. Пацан не мог угомониться. — Истеричка. — Девушка лишь утвердительно кивнула. — А ты — молодчик. — Это почему? — Она подошла ближе, чтобы их разговор не был услышан пришедшей родственницей. Валера чуть наклонился вперёд. — Не стала говорить, потому что не хотела. Первый шаг к… — Я не стану плевать на людей, понял?! — Как угодно, — он наклонился совсем близко. Прямо к уху. Горячее дыхание опалило кожу, выбив из её головы… всё. Сердце зашлось в лихорадочной пляске. — Хорошая девочка. С трудом дождавшись, когда за его спиной хлопнет дверь, Женя бросилась в свою комнату, заперлась и, уткнувшись лицом в подушку, запищала от переполнявших эмоций. Юное сердце рвалось из груди, весь мир кружился в буйстве ярких красок. Он не хотел уходить. Турбо оставался рядом. В её голове мелькали самые разные теории и предположения. Они пышным шлейфом тянулись за главным ощущением, растекавшимся по всему телу. Она влюбилась. Теперь знала это на все сто. Понимала так же чётко, как и необходимость срочно убрать со стола, пока тётка Роза не окатила её очередным грозным взглядом. Тёмные глаза чуть не слезились, глядя на несколько разбросанных на кровати кассет и пластинок. Его первый подарок…