***
Дрожащей рукой Сичэнь наносил удар за ударом. Кнут со свистом рассекал воздух и опускался на белоснежную спину, оставляя на ней страшные глубокие раны, распарывая её до мяса, разрывая мышцы. Нежная кожа рвалась и лопалась, алая кровь летела в разные стороны, забрызгивая стены и одеяние Сичэня, струйками стекала на светлые доски деревянного пола. За всё время порки из уст Ванцзи не раздалось ни крика, ни стона. Стиснув челюсти и сжав кулаки до побелевших костяшек, он лишь дёргался всем телом, с каждым последующим ударом горбясь всё сильнее. И в самом конце склонился практически до самого пола, окончательно лишившись сил. Глубину его страданий выдавало лишь сбитое дыхание, с хрипом и свистом вырывающееся сквозь крепко сомкнутые зубы. Однако Сичэнь знал, что брат испытывает сейчас жуткую, мучительную боль. Дисциплинарный кнут не был обычной плетью. Он фактически являлся орудием пытки. Его зазубрины впивались в плоть, кромсали её и жгли. Вырывали из тела куски мяса. Наносили вред меридианам. Ци Ванцзи после этого наказания ещё очень долго не будет течь правильно и сбалансированно. На полное исцеление от ран понадобится не менее года, а возможно, и больше. Однако шрамы останутся с Ванцзи навсегда. Его когда-то идеальная, ровная спина теперь будет обезображена уродливыми бугристыми рубцами, которые постоянно будут болеть и причинять Ванцзи дискомфорт до конца жизни. А учитывая, что Сичэнь ужесточил наказание запечатыванием духовных сил, Ванцзи сейчас претерпевал по-настоящему невыносимую муку — он чувствовал боль почти так же, как обычный человек. И заживать его раны в течение недели будут без помощи золотого ядра — мучительно медленно, нестерпимо болезненно и с большим трудом. Нанеся трясущейся рукой последний — десятый — удар, Сичэнь с отвращением отбросил кнут в сторону и, осторожно подняв на руки совершенно обессилевшего брата, пребывающего практически в бессознательном состоянии, отнёс его в другую комнату и бережно положил на кровать животом вниз. Наказание наказанием, но сердце Сичэня сейчас кровоточило почти так же сильно, как спина Ванцзи. Эмпатическая связь Сичэня с братом была чрезвычайно сильна, поэтому каждый нанесённый удар он прочувствовал всем своим существом. И всё его тело испытывало острую фантомную боль. Сичэню было страшно даже представить, что же тогда чувствует сейчас Ванцзи, если так невыносимо больно даже ему, чьего тела кнут не коснулся ни разу. Целитель в Сичэне кричал и требовал немедленно оказать помощь пострадавшему. И Сичэнь не сумел противостоять этому настойчивому голосу. Он аккуратно омыл спину Ванцзи, до крови искусав свои губы при виде его чудовищных ран, и наложил на них заживляющую мазь. Затем дал выпить брату противовоспалительное и жаропонижающее снадобья. У Ванцзи были запечатаны духовные силы, поэтому ни в коем случае нельзя было допускать воспаления. Это было чревато опасными последствиями. Душа Сичэня, неимоверно сострадающая Ванцзи, молила дать ему также и болеутоляющее средство, однако Сичэнь этого не сделал. Сдержался скрепя сердце. Вопреки долгу лекаря и чувствам брата. Ванцзи должен прочувствовать всю эту боль целиком и полностью. Должен понести наказание и пройти через сопутствующие ему муки до конца. Оставив впавшего в глубокий обморок брата на кровати, Сичэнь поставил на прикроватный столик лишь кувшин с водой. Еда сегодня Ванцзи точно не понадобится. А вот желание пить у него возникнуть может. Хотя Сичэнь, видя состояние брата, сомневался, что тот вообще придёт в себя до следующего дня. Вероятнее всего, Ванцзи будет пребывать в бессознательном состоянии не меньше пары суток. Завтра Сичэнь придёт его проведать, вновь обработает его раны и даст необходимые снадобья. Сичэнь прибрался в комнате, где он наказывал Ванцзи, — смыл кровь с пола, а на стены и мебель махнул рукой. Всё равно в этот дом никто не приходит, хотя его и содержат в порядке. Потом, когда он переведёт Ванцзи в пещеру, отмоет здесь всё как следует. Сам. Слуг к этому привлекать не станет. Порку Сичэнь провёл в доме матери. В первую очередь он хотел, чтобы для Ванцзи это стало частью наказания и первой ступенькой к душевному излечению. Пусть он полежит здесь и поразмыслит над тем, как сильно его деяния походят на поведение их отца. К тому же дом был уединённым и находился далеко от всех помещений. Сюда вряд ли кто-нибудь явится в ближайшее время. Но Сичэнь всё равно запечатает двери. Так, на всякий случай. Он подержит здесь брата до тех пор, пока его раны не затянутся хоть немного, потом отправит его в уединение в пещеру Ханьтань. Выйдя из домика матери, Сичэнь наложил на двери мощные печати и отнёс дисциплинарный кнут в Хранилище артефактов. И уже там его накрыло. Рухнув на колени, он громко, отчаянно разрыдался, так сильно вцепившись в свои волосы, словно хотел вырвать их с корнем. Причинять боль брату оказалось невыносимо. Сичэнь с гораздо большим удовольствием отхлестал бы этим кнутом себя. Ему хотелось отрубить свою руку, что посмела подняться на маленького брата. Хотелось забрать всю муку а-Чжаня себе. Облегчить его страдания. Но Сичэнь не мог. И был не вправе. Ванцзи должен претерпеть эту кару и ответить за свои преступления. Тело Сичэня сотрясалось в судорожных рыданиях. Солёные слёзы выедали глаза. У него нестерпимо болело всё — душа, сердце, мышцы, кожа… Спустя некоторое время он неимоверным усилием воли заставил себя успокоиться. Довольно. На самобичевания нет времени. Ему ещё нужно сделать очень многое. Потом, когда-нибудь, когда он окончательно разберётся с этой ситуацией, когда всё уладит, он сможет позволить себе слёзы и скорбь. Но не сейчас. Сейчас он должен отвезти господина Вэя в Нечистую Юдоль. Сичэнь очень надеялся, что Минцзюэ не откажет ему в его просьбе и согласится оставить Вэй Усяня в своей резиденции. Затем Сичэнь вернётся в Облачные Глубины и побудет какое-то время с братом. Он ему сейчас нужен. Ванцзи недели две не сможет самостоятельно даже есть. Особенно с учётом замедленной регенерации. Когда брат немного придёт в себя, Сичэнь отправит его в уединение, а сам полетит в Башню Кои, чтобы обсудить с а-Яо возможные варианты дальнейшей судьбы господина Вэя. Так что расслабляться и размазываться по полу некогда. Нужно собрать волю в кулак и двигаться дальше. По-детски горько всхлипнув и оттерев залитое слезами лицо длинным рукавом, Сичэнь встал, положил кнут на место и покинул Хранилище. Он быстрыми шагами направился в сторону цзинши, даже не догадавшись сменить одеяния, забрызганные кровью брата. Сичэнь и не заметил, что запачкался. Он вообще не видел ничего вокруг. На его счастье ему не встретились на пути ни дядя, ни кто-либо из Старейшин. Иначе неудобных вопросов было бы не избежать. А адепты, разумеется, не смели ни о чём спрашивать своего Главу. Мало ли откуда кровь на его одеждах. Может, Цзэу-цзюнь был на Ночной охоте и не успел ещё переодеться.***
— Рассказывай, Сичэнь, не томи! Что произошло? Что-то не в порядке в ордене?.. — Минцзюэ, я прибыл, чтобы просить тебя об одолжении, — Сичэнь измученно и умоляюще взглянул на друга. — Это моя личная просьба, и я очень надеюсь, что ты не ответишь мне отказом. Хотя и понимаю, что она… весьма необычная. И связана с определёнными рисками. С серьёзными рисками на самом деле… — Я тебя слушаю, — Глава Не отрывисто кивнул, испытывая тревогу и некоторое недоумение. Не Минцзюэ знал, что в отличие от него самого, всегда рубящего с плеча, Сичэнь — превосходный дипломат и тонкий политик. Он очень умён, чрезвычайно осторожен и хитёр. Почти никогда не допускает ошибок в своих действиях и всегда старается избегать рисков. Что же такого могло случиться?.. О каких рисках он говорит? Не Минцзюэ с трудом верил в то, что Сичэнь мог ввязаться в какое-то рискованное предприятие. Это было на него совсем не похоже. Лань Сичэнь испустил тяжёлый вздох и, собравшись с духом, произнёс: — Я прошу, чтобы ты спрятал в своей резиденции господина Вэя. На время. Глава Не поражённо уставился на Сичэня, не понимая, шутит тот или говорит серьёзно. Но на лице друга не было и тени улыбки. Он смотрел на названого брата напряжённым, настороженным взглядом. Не Минцзюэ наконец отмер и сказал: — Не понял… Что значит — спрятать?.. Зачем и от кого его нужно прятать? — и подался вперёд, внезапно сильно встревожившись. — Этот мелкий гадёныш что-то натворил?!. Призвал Тьму?.. Навредил кому-то в твоём ордене? Или кого-нибудь… убил?! — Нет-нет! — торопливо ответил Лань Сичэнь, испугавшись того, что мысли Минцзюэ потекли в подобном неверном направлении. Целью Лань Сичэня сейчас было расположить своего друга к господину Вэю, а никак не наоборот. Поэтому он отрицательно покачал головой и произнёс: — Нет, Минцзюэ! Нет! Господин Вэй не совершил ничего дурного! Совсем напротив — это с ним поступили очень дурно. Непростительно плохо. Жертвой в произошедшей ситуации является он, а не кто-то иной. Господин Вэй очень сильно пострадал в нашем ордене. И если он останется в Облачных Глубинах, то пострадает снова. Поэтому я прошу тебя временно приютить его здесь, в Нечистой Юдоли. И об этом никто не должен знать, Минцзюэ. От этого зависит жизнь Вэй Усяня. Ты ведь помнишь, что ему запрещено покидать Облачные Глубины надолго и без сопровождения членов правящей семьи. — Ты можешь мне рассказать обо всём подробнее? Каким образом он пострадал? Что произошло? — обеспокоенно нахмурился Глава Не. Лань Сичэня виновато понурил голову: — Прости, Минцзюэ, я… не могу вдаваться в подробности. Это не моя тайна. Я не вправе её разглашать. Никому. Это касается… чести других людей, — он поднял на друга глаза и тихо попросил: — Прошу, Минцзюэ, поверь мне на слово — господину Вэю нельзя оставаться в Облачных Глубинах. Ни в коем случае. И я очень надеюсь, что ты мне поможешь… — он испустил глубокий вздох. — Прости, что ввязываю тебя во всё это! Но мне больше некому доверить его жизнь и безопасность. В данный момент я могу положиться лишь на тебя. Не Минцзюэ глубоко задумался. Ему не нравилась просьба Сичэня. Чрезвычайно не нравилась! Появление Вэй Усяня в Нечистой Юдоли действительно было связано с огромным риском и могло повлечь за собой непредсказуемые последствия. Вокруг резиденции ордена Не нет никаких барьеров, защищающих от Тьмы. А энергии затаённой злобы в землях бывших мясников навалом. Для тёмного заклинателя здесь просто раздолье. При желании Вэй Усянь может развернуться от души и наворотить таких дел, что содрогнётся вся Поднебесная. К тому же, если представители других — в особенности малых — орденов узнают о том, что Глава Не тайно укрыл у себя Повелителя мёртвых, начнётся такой ор и вой, что мало не покажется. Впрочем, вопли всех этих недоглав недокланов Минцзюэ не слишком волновали. Пусть надрываются. Ему на них плевать с высоты сторожевой башни. Но вот возможный срыв башки Вэй Усяня под воздействием тёмной энергии беспокоил. И даже очень. Сам Минцзюэ мальца не особо боялся, но он Глава. На нём лежит ответственность за орден. За благополучие и жизни множества людей. За брата наконец! И он не мог допустить, чтобы слетевший с катушек тёмный заклинатель в один прекрасный (или не очень) день похерил всё то, во что Минцзюэ вложил годы упорного труда и много душевных сил. Однако отказывать Сичэню ему не хотелось. Он видел, как сильно расстроен его друг. Также он прекрасно понимал, что Сичэнь никогда не попросил бы его идти на подобный риск, если бы ситуация не была чрезвычайно серьёзной и, возможно, даже тупиковой. Кроме того, Минцзюэ подозревал, что случившееся как-то связано с Ванцзи. Сичэнь обычно выглядел настолько огорчённым и убитым лишь тогда, когда дело касалось его брата. И в этом они с Минцзюэ были похожи. Младшие братья для них обоих являлись самым слабым и уязвимым местом. Но что такого могло произойти?.. Ладно, Минцзюэ не станет задавать вопросов. Если бы Сичэнь хотел и мог, он бы ввёл Минцзюэ в курс дела. Значит, не может. Лезть друг другу в душу у них не было принято. — Сичэнь, — осторожно начал он, решив всё же высказать другу свои весьма обоснованные опасения, — ты ведь понимаешь, насколько это рискованно? Вокруг Нечистой Юдоли нет барьера против Тьмы. К тому же ты лучше других осведомлён об особенностях совершенствования адептов моего ордена. У нас здесь тёмной энергии жри хоть… кхм-кхм… Ну, в общем, ты понял, что я хотел сказать. Я не хочу однажды очнуться в диюе и, охреневая, наблюдать оттуда за своим лишённым души телом, штурмующим Башню Кои под чудные мелодии этого пакостника, — Глава Не оскалился в невесёлой усмешке. — Я понимаю, Минцзюэ, я всё понимаю, — обречённо кивнул Лань Сичэнь, — но полагаю, что господин Вэй не станет делать ничего подобного. Он больше года жил в Облачных Глубинах и вёл себя безупречно. Более того, они с Ванцзи не раз выбирались за пределы резиденции, и Вэй Усянь не предпринял ни одной попытки сбежать или как-то навредить Ванцзи. Или кому бы то ни было ещё. И знаешь, — он в некотором воодушевлении подался вперёд. — Лучшие мастера артефактов ордена Лань создали браслеты, которые подавляют способность господина Вэя призывать Тьму. Эти браслеты представляют собой нечто вроде барьера, который не пропускает тёмную энергию. Они весьма действенные. Раньше господин Вэй носил их лишь во время прогулок, но в Нечистой Юдоли может носить постоянно. Они маленькие и удобные. Это не будет для него дискомфортным. — Браслеты? Да ладно! — Не Минцзюэ усмехнулся. — Ты ведь не столь наивен, Сичэнь, чтобы предполагать, что столь мозговитый парень, как Вэй Усянь, не найдёт способ нейтрализовать их действие, если пожелает? Ты забыл о его военных «подвигах»? Он же на «ты» с первозданной Тьмой, Сичэнь! Тогда, в Безночном городе, он умудрился заполнить тёмной энергией своё ядро и черпал её оттуда, после того как Лань И зачистила всю территорию! Ты ведь сам это видел! И уверяешь, что его могут остановить какие-то безделушки?.. Лань Сичэнь вздохнул и опустил голову. С этим он не мог не согласиться. Господин Вэй сможет справиться с браслетами, если задастся такой целью. В этом Сичэнь даже не сомневался. — Он не станет штурмовать Башню Кои, — тихо произнёс он. — Его шицзе теперь молодая госпожа ордена Цзинь. Он не причинит вреда ей и её новой семье. — А что станет — Облачные Глубины? Предварительно сровняв с землёй Нечистую Юдоль и превратив адептов моего ордена в своих марионеток? Сичэнь покачал головой: — Твой орден он не тронет по той же причине — здесь живёт его брат и бывшие адепты ордена Цзян. — Значит, всё-таки Облачные Глубины? — Глава Не прищурился и подался вперёд. — У него какие-то счёты с Ванцзи, Сичэнь?.. Лань Сичэнь вздрогнул и отвёл вгляд. На его лице появилось скорбное выражение. Затем он прикрыл глаза и еле заметно кивнул. Не Минцзюэ удивлённо хмыкнул — вон оно как! Значит, он был прав. То, что случилось, напрямую связано с братом Сичэня. Но что они могли не поделить с Вэй Усянем?.. Минцзюэ смутно помнил о том, как Сичэнь много лет назад искренне радовался, рассказывая о том, что у Ванцзи наконец-то появился друг — Первый ученик ордена Цзян. Память также услужливо подкинула Минцзюэ сцену того, как Ванцзи, пренебрегая правилами приличия и напрочь позабыв о почтении и хорошем воспитании, огрызался при разговоре с Бессмертной, рьяно защищая тёмного заклинателя. Кроме того, до Главы Не во время войны доходили возмущённые слухи о том, как светоч праведности и чистоты Ханьгуан-цзюнь во время боя спас от смерти нечестивого Повелителя мёртвых, заслонив его своим телом от убийственных струн Лань И. Ведь именно по этой причине Сичэнь тогда перевёл брата в Цинхэ от греха подальше, опасаясь, что тот снова выкинет что-нибудь подобное. Да и вообще, Вэй Усянь по земле-то сейчас ходит лишь благодаря Ванцзи. Сичэнь не стал бы заморачиваться с его спасением, если бы его брат не валялся у него в ногах. Минцзюэ тогда, помнится, был крайне удивлён, что Сичэнь пошёл на поводу у Ванцзи и взялся за такое сложное и, прямо скажем, неблагодарное дело, как спасение могущественного, опасного и непредсказуемого тёмного заклинателя от казни. Это была серьёзная ответственность. Минцзюэ, к примеру, на подобное не решился, хотя Хуайсан сожрал ему по этому поводу весь мозг. Так что же мог сделать сдержанный, серьёзный и до зубовного скрежета правильный брат Сичэня такому исчадию диюя, как Вэй Усянь, что того спешно пришлось увозить из Облачных Глубин и прятать в другом ордене?.. Как ни крутил Минцзюэ этот вопрос в своей голове, ответа на него не находил. Ему на ум не приходило ни одного соображения. Он вздохнул. Ладно. Возможно, когда-нибудь Сичэнь созреет для этого разговора и снизойдёт до объяснений. И всё ему расскажет. А сейчас нужно было решить, как быть с просьбой друга. Дать ему положительный или отрицательный ответ. Не Минцзюэ пока сомневался, взвешивая «за» и «против». И, признаться, единственным аргументом «за» являлось лишь то, что его попросил об этом Сичэнь. Никаких иных плюсов в пребывании Вэй Усяня в ордене Не он не видел. Зато минусов было более чем предостаточно. Его размышления прервал осторожный стук в дверь. В кабинет заглянул юный адепт, стоявший на страже: — Позвольте доложить, глава Не! — Да, Не Хао, входи! Что такое? Не Хао вошёл и с поклоном произнёс: — Господин секретарь просит его принять ненадолго. Ему срочно нужно подписать документы. Не Минцзюэ кивнул: — Хорошо, пусть войдёт! Проси! Не Хао поклонился и исчез. Внезапно из-за дверей раздался такой громкий, надрывный крик, что Главам показалось — в кабинете затряслись даже стены: — ВЭЙ УСЯ-А-АНЬ! Лань Сичэнь вздрогнул и тут же вскочил на ноги, испугавшись, что господина Вэя обнаружил кто-то из недоброжелателей и что он попал в беду. Сичэнь уже собирался ринуться Вэй Усяню на помощь, как услышал, что подпрыгнувший от неожиданности Минцзюэ громко выругался: — Твою же ж мать! Ваньинь, демоны тебя забери! Чего орать-то так?! Лань Сичэнь понял, кто это кричал и почему. Уголки его губ невольно приподнялись. Он вернулся на место и усмехнулся: — Похоже, господин Цзян встретился со своим братом. — Ага, — с досадой буркнул Не Минцзюэ, — и, похоже, об этом теперь знает весь Цинхэ, — он выгнул бровь и насмешливо взглянул на друга. — Кажется, кое-кто собирался сохранить пребывание Вэй Усяня в Нечистой Юдоли в тайне? Лань Сичэнь с улыбкой покачал головой: — Ну, всё можно списать на переутомление. Скажем, что господин Цзян обознался. — Да, — отрывисто кивнул Глава Не. — А ещё лучше сказать, что он по пьяни каждого второго за брата принимает. Спустя пару мгновений двери снова открылись, и в кабинет с поклоном вошёл Цзян Ваньинь.***
Некоторое время назад
— Господин секретарь, документы! — раздался рядом робкий голос адепта Не. Цзян Чэн с трудом оторвался от Вэй Ина, которого сжимал так сильно, словно боялся, что тот растворится в воздухе, если его отпустить. — Что?.. — непонимающе посмотрел он на Не Хао затуманившимися от непролитых слёз глазами. — Вы мнёте документы, давайте я их подержу, господин секретарь! — Не Хао протянул руку. Цзян Чэн несколько раз тупо моргнул и, проследив за взглядом юного адепта, охнул — вцепившись в шисюна мёртвой хваткой, он безнадёжно смял важный финансовый отчёт, который вследствие этого приобрёл крайне непрезентабельный вид. Цзян Чэн вручил бумаги Не Хао, тут же принявшемуся их старательно разглаживать, и отстранился от Вэй Ина. — Ты прибыл с Лань Сичэнем?.. Зачем?.. Надолго?.. Как ты?.. У тебя всё хорошо?.. Когда тебе нужно возвращаться?.. — забросал Вэй Ина вопросами шиди. Вэй Ин покачал головой и устало улыбнулся: — Не всё сразу, Цзян Чэн! Я не могу ответить на все твои вопросы одновременно… — Простите, что мешаю, господин секретарь, — вновь вклинился Не Хао, — Глава Не готов вас принять, он ждёт. Цзян Чэн кивнул, забрал у юноши бумаги и обернулся к Вэй Ину: — Я сейчас вернусь! Буквально через пару минут! Никуда не уходи! — Ну куда я уйду, Цзян Чэн? — снова улыбнулся Вэй Ин. — Мне ведь нужно дождаться Цзэу-цзюня. Цзян Чэн быстрым шагом прошёл в кабинет Главы ордена.***
Войдя, склонился в приветствии: — Глава Не! Глава Лань! — Здравствуйте, господин Цзян! — приветливо улыбаясь, произнёс Лань Сичэнь. — Вы, как я понял, уже встретились с господином Вэем? — Да… — Цзян Чэн с удивлением приподнял брови, — откуда вам это известно?.. — Боюсь, что это известно теперь всей Поднебесной! — проворчал Не Минцзюэ, недовольно буравя своего секретаря сердитым взглядом. — От твоих восторженных воплей, наверно, даже Цзинь Гуаншань свалился со своего позолоченного трона в Башне Кои. Скулы Цзян Чэна заалели. Ему стало стыдно за свой порыв. Он опустил глаза. — Прошу прощения, — смущённо пробормотал он, — я… просто… — Вы были рады видеть своего брата, — понятливо произнёс Лань Сичэнь, — однако мы с Главой Не надеялись сохранить появление здесь господина Вэя в тайне… — Да, и ты всю эту таинственность только что похерил, сообщив о его присутствии в Нечистой Юдоли всему ордену! — Не Минцзюэ рассерженно стукнул кулаком по столу. — Учись держать себя в руках, Ваньинь! Иначе твоя горячность доведёт тебя однажды до беды. А заодно и других людей. — Простите меня! Я не подумал о последствиях и готов принять наказание за свою несдержанность! — Цзян Чэн поклонился, однако тут же резко выпрямился, встревоженно и испуганно взглянув на Главу Лань. — В тайне?.. Но… почему? Что-нибудь случилось? Он что-то натворил?.. — обеспокоенно произнёс он, в точности повторив вопрос Не Минцзюэ. — Нет, не волнуйтесь! Господин Вэй не совершил ничего дурного! — поспешил успокоить его Лань Сичэнь. — Так сложились обстоятельства. Нужно, чтобы он некоторое время побыл за пределами Облачных Глубин. — Он… останется здесь?.. — Цзян Чэн уставился на Главу Лань широко раскрытыми глазами. Голос его зазвенел от радостной надежды. — Надолго?.. Лань Сичэнь обратил вопросительный взор на Главу Не. Минцзюэ так ещё и не дал ему никакого ответа. Не Минцзюэ потёр переносицу, тряхнул головой, приняв наконец решение, и со стуком вновь опустил массивный кулак на стол: — Останется! А надолго или нет — нам скажет Глава Лань, — он обернулся к другу. Лань Сичэнь благодарно ему улыбнулся: — Спасибо, Минцзюэ! — затем поднял глаза на Цзян Чэна и ответил на его вопрос: — Думаю, что господин Вэй пробудет в Нечистой Юдоли минимум месяца три-четыре — до следующего Совета кланов. А дальше… будет видно. Три-четыре месяца?!. Шисюн будет жить здесь три-четыре месяца?! Цзян Чэн не мог поверить своему счастью. Ему хотелось прыгать от радости. Хотелось завопить что есть мочи. Хотелось броситься на шею Лань Сичэню и заобнимать его до умопомрачения за такие прекрасные новости. Вэй Усянь пробудет с ним, с Цзян Чэном, ТРИ-ЧЕТЫРЕ МЕСЯЦА! Лицо Цзян Чэна расплылось в совершенно дурацкой, блаженной улыбке. Увидев восторженное выражение его лица, Лань Сичэнь тихонько рассмеялся. Не Минцзюэ же насмешливо хмыкнул и покачал головой. Эмоции Цзян Чэна были понятны им обоим — у них тоже были братья. Цзян Чэн, заметив реакцию Глав, густо покраснел и опустил глаза. — Ладно, чего ты там хотел? Что нужно подписать? — не желая смущать его ещё больше, Не Минцзюэ сменил тему. Лицо Цзян Чэна сразу посерьёзнело. Он выпрямился, во мгновение ока перевоплотившись в секретаря. Подошёл к столу и с лёгким поклоном вручил документы своему Главе. — Что это? — Не Минцзюэ быстро пробежал глазами по ровным столбцам. — Финансовый отчёт по Ночным охотам за последний месяц. Мне нужно отдать его в казну. — Ты всё внимательно проверил? Все цифры сошлись? Никто там снова не жульничает часом? — Всё в полном порядке, — кивнул Цзян Чэн. — Расхождений нет ни на лян. Главе не о чем беспокоиться. Я за этим строго слежу. — Молодец! — с одобрением произнёс Не Минцзюэ, ставя размашистую подпись на документе и скрепляя его своей печатью. — Я в тебе и не сомневался. Ступай. Цзян Чэн взял бумаги и поклонился, прощаясь: — Глава Не! Глава Лань! Он уже собирался покинуть кабинет, как Не Минцзюэ окликнул его: — Да, Ваньинь, чуть не забыл! Распорядись подготовить комнату для Вэй Усяня в том же крыле, где располагаются твои покои и покои Хуайсана, — он ухмыльнулся и поддразнил Цзян Чэна: — Всё равно ведь будете вместе пьянствовать по ночам. Так чтоб хоть не шастали друг к другу через всю резиденцию и не позорились на весь орден! Цзян Чэн снова покраснел и, буркнув под нос «слушаюсь, Глава Не!» выскользнул за дверь, с трудом удерживая подобающее секретарю благопристойное и серьёзное выражение лица. Не Минцзюэ, всё ещё усмехаясь, покачал головой: — Надо будет поставить двойную стражу у винного погреба. Про любовь Вэй Усяня к алкоголю в своё время ходили легенды, — он с интересом посмотрел на Лань Сичэня. — Как он выживал в твоём ордене, даже не представляю! Неужели воздерживался больше года? Лань Сичэнь повёл плечами и тихо произнёс: — Насколько я знаю, Ванцзи… — он невольно запнулся. Имя брата отдалось острой болью в груди. Снова перед глазами возникла нежная белая кожа, располосованная страшными кровавыми ранами. — Они с господином Вэем часто бывали в Гусу и Цайи. — И Ванцзи позволял ему пить?.. — недоверчиво приподнял брови Не Минцзюэ. — Праведник Ванцзи?!. — Позволял… — кивнул Лань Сичэнь. При слове «праведник» уголки его губ, дрогнув, опустились. Не желая более продолжать этот тягостный разговор, он перевёл тему: — Спасибо тебе, Минцзюэ, что согласился выполнить мою просьбу! Я очень тебе признателен! Правда! — Не за что, Сичэнь! Но у меня к тебе в связи с этим тоже есть просьба. — Конечно, Минцзюэ! Я с радостью исполню всё, о чём ты меня попросишь! Если это будет в моих силах, конечно. — Это в твоих силах, уверяю! — Я слушаю! — Лань Сичэнь серьёзно и внимательно смотрел на друга. — Обещай мне, Сичэнь, — Не Минцзюэ подался вперёд и сурово сдвинул брови, — если ты увидишь моё бездыханное тело, штурмующее лестницу Облачных Глубин, то собственноручно снесёшь мне голову своим мечом! Глава Лань изумлённо раскрыл глаза, услышав подобное, потом с досадой хлопнул друга по руке и скривился: — Это не смешно, Минцзюэ! Что за дурные шутки! Глава Не откинулся назад и басовито расхохотался: — А по-моему, очень даже смешно! — он качнул головой и, всё ещё посмеиваясь, прищурился. — И я, кстати, не шутил! — Да ну тебя! — Лань Сичэнь нахмурился и надул губы. — Ладно, ладно, не обижайся! — Не Минцзюэ широко улыбнулся. — Хотел тебя развеселить, ты сегодня совсем смурной, — он помолчал немного, затем сочувственно спросил: — Что, досталось тебе? Всё настолько плохо?.. Лань Сичэнь в ответ лишь снова вздохнул. Не Минцзюэ накрыл его руку своей большой мозолистой ладонью и, легонько сжав, тихо сказал: — Не переживай! Всё наладится, вот увидишь. Так или иначе. Пока все живы, жива и надежда. И многое можно исправить. Его лицо осветилось мягкой и тёплой улыбкой — совершенно для него нетипичной и редкой. Так он улыбался только Сичэню. И с такой же улыбкой смотрел на Хуайсана, когда тот спал или не видел. Лань Сичэнь положил свою руку поверх руки Минцзюэ и устало произнёс: — Я знаю, Минцзюэ, я знаю, но… всё это очень нелегко… Очень… — он опустил глаза и, сгорбившись под тяжестью переживаний сегодняшнего показавшегося ему бесконечным дня, продолжил: — Минцзюэ, я не понимаю, что я сделал не так? Где ошибся?.. Ванцзи, он… Он сотворил страшные вещи… Непростительные. Преступные. Разве это не моя вина? Ведь это означает, что я где-то ошибся в его воспитании. Или чего-то недодал ему… Может, любви или внимания. Не научил его правильно общаться с людьми, быть более открытым. Не знаю… — Сичэнь, ты сделал для него всё, что мог! — порывисто возразил Не Минцзюэ. — Уж я-то об этом знаю! Ты всегда его жалел. Поддерживал и ограждал от всех бед. Давал ему и любовь, и внимание, и заботу. Фактически заменил отца и мать. Ты дал ему всё. Сам при этом будучи ребёнком! — Глава Не печально покачал головой. — Если кто чего-то и недополучил, так это как раз ты, Сичэнь. Потому что тебе всего этого не давал никто! Поэтому прекрати себя корить! Мы не можем целиком и полностью брать на себя ответственность за поступки наших братьев. Эти дети выросли. И они теперь сами должны отвечать за то, что делают. Они уже достаточно взрослые для этого, хотя нам до сих пор и кажется, что это не так. Мы можем их подстраховать. Подстелить соломку, где нужно. Но мы не можем прожить за них жизнь. И от всех бед уберечь тоже не можем. Им придётся самим набивать себе шишки. И самим учиться на своих ошибках. Ты ведь умён и мудр, Сичэнь, ты всё понимаешь гораздо лучше меня. И обычно именно ты говоришь мне подобные слова! Сичэнь на слова своего названого брата ответил очередным тяжёлым вздохом. За долгие годы их дружбы они сидели вот так бессчётное количество раз, либо оказывая друг другу молчаливую поддержку, либо делясь своими бедами, страхами и опасениями. Они оба практически заменили родителей своим младшим братьям, будучи сами при этом почти детьми. В юном возрасте стали Главами Великих орденов, взвалив на себя огромную ответственность за чужие судьбы. Будучи полководцами, прошли кровопролитную жестокую войну и сумели одержать в этой войне победу. По окончании военных действий делали всё возможное, чтобы удержаться на плаву и сохранить статус, силу и богатство своих орденов. И всё это приумножить. Обоим это удалось, несмотря на их молодость и незрелость. Им пришлось повзрослеть гораздо раньше и быстрее, чем следовало. И они всегда находили друг у друга поддержку. Помогали друг другу. Пронесли свою дружбу через годы и испытания. Стали назваными братьями, однако были так близки, словно являлись братьями по крови. В большинстве случаев в роли утешителя и голоса разума действительно выступал Сичэнь. Он полагал, что изначально оказался в лучшем положении, нежели Минцзюэ. У Сичэня всегда была поддержка дяди и Старейшин. И брат, который почти никогда не доставлял ему никаких проблем. Ванцзи с детства был самостоятельным, дисциплинированным и очень серьёзным. Единственное, из-за чего Сичэнь волновался и переживал, — это нелюдимость брата и отсутствие у него друзей. А вот взбалмошный, капризный и непослушный Хуайсан, впадавший в истерику по каждому поводу, попил у Минцзюэ немало крови. Хуайсан категорически не желал совершенствоваться и плохо учился. Отстаивая свои интересы, препирался с братом и огрызался, даже несмотря на свой страх перед ним. Он рос изнеженным и избалованным, потому что хрупкого и трепетного юного господина, столь непохожего на суровых воинов ордена Не, с самого детства холили в Нечистой Юдоли практически все — от Старшего помощника до служанок. И во всём ему потакали, несмотря на строгие запреты и выговоры Главы. Минцзюэ очень переживал за будущее своего несамостоятельного нежного брата. Боялся, что он, попав в беду, не сможет даже защитить себя. Тогда Сичэнь обучил Хуайсана технике «Жалящей руки». Любившему красивые и изящные вещи Хуайсану кинжалы пришлись по душе гораздо больше, чем тяжёлые массивные сабли его родного ордена. Он даже собрал довольно приличную коллекцию этого оружия. И это было единственным увлечением брата, которое одобрял Минцзюэ. Обычно именно Сичэнь успокаивал и утешал своего друга, но сегодня утешение требовалось ему самому. И Минцзюэ старался, как мог. Он не был в этом силён, однако пытался вселить в названого брата уверенность, убедить его в том, что всё будет хорошо. Он не знал, что именно произошло, и не представлял, что такого страшного умудрился натворить честный, невинный и всегда такой послушный Ванцзи. Однако судя по состоянию Сичэня, понимал, что случилось что-то из ряда вон выходящее. Но он не давил на друга, не расспрашивал. Сичэнь расскажет сам, если пожелает. А если не захочет, то и не надо. Минцзюэ просто поддержит друга и окажет любую помощь. Даже если ему придётся потом расхлёбывать последствия действий обезумевшего тёмного заклинателя. — Я не знаю, смогу ли я всё это выдержать… Справлюсь ли… — вновь заговорил Сичэнь. Голос его задрожал, длинные ресницы опустились. — Справишься! — уверенно ответил Не Минцзюэ. — Ты всегда справлялся. С самого детства. И сейчас справишься, я в этом ничуть не сомневаюсь. И ты не сомневайся! — он ещё раз ободряюще сжал руку друга и спросил, желая отвлечь его от мрачных мыслей: — Переночуешь сегодня здесь? Может, отдохнёшь немного, а потом поужинаем, выпьем вина? Хотя бы по пиале. Тебе нужно расслабиться, Сичэнь. Ты сам не свой. Лань Сичэнь задумался. Ему не хотелось оставлять брата одного — раненого и беспомощного. Но он понимал, что вряд осилит сегодня ещё один полёт на мече. Он слишком измотан. Ванцзи, скорее всего, очнётся нескоро. А утром Сичэнь поднимется пораньше и сразу отправится в Облачные Глубины. — Спасибо, Минцзюэ, — кивнул он — пожалуй, мне действительно стоит воспользоваться твоим гостеприимством. Отправиться домой сегодня я, вероятно, всё равно буду не в состоянии. — Тогда можешь отдохнуть в своих покоях. Ты ведь знаешь, что я всегда держу их наготове, — мягко произнёс Глава Не. — Если захочешь помыться — попроси слуг наполнить бочку. — Хорошо! Ты прав. Отдых мне не помешает, — кивнул Лань Сичэнь и, внезапно вспомнив кое-что, о чём хотел спросить, с любопытством поинтересовался: — Кстати, как давно господин Цзян исполняет обязанности твоего секретаря? Не Минцзюэ пожал плечами и задумался: — Полгода?.. Нет, месяцев семь наверно уже. Или чуть больше. Точно не помню. — Правда? — удивился Лань Сичэнь. — Ты мне об этом не говорил. — Да как-то к слову не пришлось, видимо. Знаешь, с Ваньинем ведь поначалу было очень сложно. Когда его привезли из Башни Кои, он чуть руки на себя не наложил. Еле откачали. Мол, не хочу жить никчёмным калекой без ядра и без ордена. Смысла в жизни больше не вижу и всё такое. Пришлось, конечно, взять его за шкирку и задать ему трёпку. Я ему мозги живо вправил. Разъяснил, что нечего жизнью просто так разбрасываться. Раз уж не казнили, дали второй шанс, то нужно им воспользоваться. Что помереть он успеет всегда. И смерть от него никуда не убежит. Напомнил о сестре и о брате, которые наверняка будут скорбеть, если он умрёт. Он после этого немного пришёл в чувство. Ну и Хуайсан, конечно, постарался — чуть ли не с ложечки его кормил, холил и лелеял, пылинки с него сдувал. Потом они за пару месяцев опустошили все мои годовые запасы вина, — Глава Не ухмыльнулся и покачал головой. — А однажды мой прежний бестолковый секретарь посеял важные бумаги, касающиеся финансов. Ваньинь их случайно нашёл и, пока нёс мне, обнаружил кучу несоответствий в расчётах. Ткнул меня в них носом. Мы всё перепроверили. Я перетряс всех, кто отвечает в ордене за финансы. Вор был найден и наказан. Секретаря, который не заметил, что деньги постоянно куда-то утекали, я, разумеется, снял с этой должности и поставил вместо него Ваньиня. И ни разу не пожалел. Парень оказался настоящим сокровищем! Цзян Фэнмянь с пятнадцати лет вводил его в дела управления орденом. Научил его всему, что знал сам. Малец считает как бог! А как пишет! — Не Минцзюэ порылся в бумагах на своём столе и, найдя то, что искал, протянул Лань Сичэню один из документов. — Вот, взгляни на это! Какая красота, а? Почерк ничуть не хуже, чем у адептов твоего ордена! Глава Не с такой отцовской гордостью демонстрировал написанное, словно красивый почерк Цзян Ваньиня был его личной заслугой. Лань Сичэнь посмеялся про себя, однако взял в руки листок и похвалил: — Да, очень красиво! Он не кривил душой — иероглифы были аккуратными и изящными. Господин Цзян и правда великолепно владел искусством каллиграфии. — Вот! И я о том же! — Не Минцзюэ забрал документ и вернул его в стопку. Затем печально вздохнул. — Если бы обстоятельства сложились иначе, орден Цзян под руководством Ваньиня стал бы поистине Великим и процветающим. Парень прирождённый Глава! Он унаследовал острый ум и лидерские качества своего отца и суровый, жёсткий нрав матери. Прекрасное сочетание! Знаешь, бывшие адепты его ордена, которые живут здесь, души в нём не чают. — Не Минцзюэ придвинулся ближе к Лань Сичэню и, понизив голос, доверительно сообщил: — Мне докладывали, что некоторые из них до сих пор обращаются к нему «Глава Цзян». — Правда? — Сичэнь с любопытством взглянул на друга — И как ты на это отреагировал? Не Минцзюэ махнул рукой: — Пускай! Жалко мне что ли? Это всего лишь обращение. Переворот он устроить всё равно не сможет, — он покачал головой. — Без ядра Главой ему не стать. А Ваньиню это приятно — уважительное отношение его бывших людей греет ему душу, даёт уверенность в себе и силы двигаться дальше. Так что… пусть. Лань Сичэнь искренне удивился, затем улыбнулся. Видимо, Минцзюэ и правда питал к Ваньиню тёплые чувства, раз позволял подобное. Обычно он был крайне щепетилен в вопросах субординации и строго наказывал тех, кто её нарушал. — А что насчёт Вэй Усяня? — поинтересовался Глава Не. — Признаться, я был удивлён, когда ты назначил его слугой. Малец ведь при всех его недостатках настоящий гений, что бы про него ни говорили. Бывший Первый ученик именитого ордена. Воспитанник самой Пурпурной Паучихи и ученик треклятого Вэнь Жоханя. Как бы я ни ненавидел этого мерзавца Вэня, заклинателем он всё же был выдающимся — сильнейшим в Поднебесной. Мне кажется, что знания и умения Вэй Усяня можно было использовать с большей пользой для ордена. Почему же ты принял такое невыгодное для себя решение относительно его статуса? — Полагал, что в качестве слуги он будет привлекать к себе меньше внимания. Что подобный статус вызовет меньше недовольства со стороны адептов, — Лань Сичэнь сдвинул брови и, помолчав, добавил: — К тому же я был уверен, что господин Вэй таким образом будет под защитой Ванцзи… — Судя по всему, с защитой получилось не очень? — сочувственно спросил Не Минцзюэ. — Совсем не получилось, — тихо ответил Лань Сичэнь, с горечью подумав о том, что защищать господина Вэя следовало в первую очередь от самого «защитника». Затем встрепенулся, кое о чём вспомнив: — Кстати об этом! — он вынул из рукава стопку бумаг и положил на стол. — Вот, теперь это принадлежит тебе. — Что это? — с интересом спросил Глава Не, придвинув к себе бумаги и вглядываясь в неровные иероглифы, испещрённые многочисленными помарками и пометками. — Изобретения гения, — улыбнулся Лань Сичэнь. — Господин Вэй предложил мне их в качестве дара ордену Лань. Взамен я собирался перевести его в статус адепта. — О! Всё же собирался? — воодушевился Не Минцзюэ. — Да, — кивнул Лань Сичэнь, — Господин Вэй сам попросил меня об этом. И решение уже было обговорено и принято на Совете Старейшин несколько дней назад, но… — он опустил взор, — вскрылись некоторые обстоятельства, из-за которых господину Вэю нельзя было больше оставаться в Облачных Глубинах. Не Минцзюэ про себя вновь подивился тому, что же это за обстоятельства такие, однако промолчал. Лишь насмешливо вскинул бровь, бросив на Сичэня недоверчивый взгляд: — Неужели эти замшелые пни согласились принять в свой непорочный орден тёмного заклинателя? — Минцзюэ! — деланно возмутился Лань Сичэнь, сам при этом пряча усмешку (с подобным определением Старейшин он был полностью согласен). — Они пошли на этот шаг, потому что я популярно им объяснил, что ордену Лань это будет чрезвычайно выгодно. И раз уж ты согласился принять господина Вэя в Нечистой Юдоли, я полагаю, будет справедливым, если твой орден тоже сможет использовать все эти весьма полезные изобретения. Надеюсь, что ты найдёшь более достойное применение талантам Вэй Усяня, чем я, — с некоторой грустью усмехнулся Лань Сичэнь. — О, можешь в этом не сомневаться! — Глава Не с силой хлопнул ладонью по стопке лежащих перед ним бумаг и хищно оскалился. — Я бездельников в своём ордене не потерплю! Этот сорванец у меня будет работать как положено — использовать свои мозги, а не полы мести! Мой орден не настолько богат, как твой, чтобы позволить себе подобное расточительство, — поддразнил он друга. Однако Лань Сичэнь на это поддразнивание лишь одарил его довольной улыбкой: — Я рад! Чем больше господин Вэй сейчас будет занят, тем лучше. Ему нужно отвлечься от последних событий и переключиться на что-то иное. Я принял верное решение, что привёз его сюда, — он устало потёр слипающиеся глаза. — А сейчас я всё же воспользуюсь твоей добротой и вздремну немного, если ты не возражаешь. — Конечно, Сичэнь! Отдыхай сколько потребуется! — закивал Не Минцзюэ. — Когда будешь готов, я прикажу подать ужин. — Спасибо! — Лань Сичэнь поднялся. — А где сейчас этот гуев некромант? — осведомился Глава Не. — Минцзюэ! — Сичэнь с укоризной воззрился на друга. — Ладно, ладно! Какие все нежные! — замахал руками Не Минцюэ. — Где этот доморощенный юный гений? — Ждёт меня на террасе. — Скажи ему, пожалуйста, пусть заглянет ко мне ненадолго. Хочу с ним немного пообщаться. — Хорошо, только… — Сичэнь замялся, — будь поделикатнее, ладно? Не дави на него. Он… пережил многое за последние полгода и сейчас несколько нестабилен и очень раним. Не Минцзюэ приподнял брови — нестабильность тёмного заклинателя его не удивляла, однако ранимость никак не ассоциировалась у него с тем Вэй Усянем, которого он помнил. Однако он пообещал: — Хорошо, Сичэнь, как скажешь. Я постараюсь. Хотя ты ведь знаешь — где я, а где деликатность… — Не прибедняйся, — тонко улыбнулся Глава Лань, — ты умеешь быть очень даже милым, когда захочешь. Отвесив другу лёгкий поклон, он вышел из кабинета. За дверью его встретил окончательно проснувшийся, взволнованный и чрезвычайно воодушевлённый Вэй Усянь. Цзян Чэн после встречи с Главой Не подскочил к шисюну и, снова заключив его в медвежьи объятия, горячо прошептал на ухо, что Вэй Ин остаётся в Нечистой Юдоли минимум на три месяца. Шиди сообщил, что сейчас ему нужно удалиться по важным делам, но он попросит Хуайсана подготовить для Вэй Ина комнату. И что их троих ждёт сегодня весёлая ночка распития крепкого местного вина и долгих задушевных бесед. У Вэй Ина от этой новости словно выросли крылья. Он чувствовал себя безмерно счастливым и готов был на радостях пасть в ноги Лань Сичэню и Главе Не. Предвкушая сегодняшний вечер, он нетерпеливо мялся у дверей в кабинет Не Минцзюэ. Увидев Лань Сичэня, Вэй Ин низко поклонился и произнёс, не скрывая своего восторга: — Вэй Усянь безмерно благодарен Цзэу-цзюню за его доброту! — Не стоит, господин Вэй! — Лань Сичэнь грустно покачал головой. — Это меньшее, что я мог для вас сделать после… — он запнулся и тихо продолжил: — после всего… Вэй Ин неуютно поёжился, но тут же вновь улыбнулся: — Спасибо, Цзэу-цзюнь! Я правда вам очень благодарен за всё, что вы для меня сделали! — Я надеюсь, что вам здесь будет хорошо, господин Вэй, — уголки губ Лань Сичэня приподнялись, однако в улыбке его сквозила печаль. Ему было искренне жаль, что всё вышло… так. Он сожалел о том, что Ванцзи так гнусно поступил с господином Вэем и искренне сожалел, что Вэй Усяню пришлось покинуть Облачные Глубины. Но возможно, для него так даже будет лучше. В Нечистой Юдоли живут его брат, его друг и бывшие соратники. И Минцзюэ действительно найдёт лучшее применение гениальному уму господина Вэя, чем он, Сичэнь. В отличие от Сичэня, Минцзюе сам себе хозяин. У него нет дяди и Старейшин, постоянно капающих ему на мозги. Его слово в ордене Не — закон. А также в Нечистой Юдоли нет Стены с тремя тысячами правил. Поэтому господину Вэю здесь будет гораздо комфортнее и вольготнее, чем в ордене Лань. — И… куда мне теперь идти?.. — вдруг растерялся Вэй Ин и с замиранием сердца поинтересовался: — Вы возвращаетесь домой, Цзэу-цзюнь?.. Почему-то ему внезапно стало страшно расставаться с Лань Сичэнем и оставаться здесь одному. Это был иррациональный, глупый страх. Казалось бы, чего ему бояться? Здесь его шиди, Хуайсан, адепты ордена Цзян. Однако Цзэу-цзюнь был словно некой связующей ниточкой с недавним прошлым — пусть и тяжёлым, но таким знакомым и ставшим даже привычным. Лань Сичэнь являлся для Вэй Ина той самой соломинкой, за которую обычно цепляется утопающий. Вэй Ину казалось, что если он сейчас отпустит эту соломинку, то держаться станет не за что и он окончательно утонет, погрузившись в пучину своих сложных, болезненных, противоречивых и раздирающих его душу на части эмоций. И Вэй Ин страшился его отпустить. Боялся разорвать эту связь и повиснуть над бездной неопределённости. Неизвестное будущее его пугало. Ему вдруг захотелось назад — в свой страшный, тягостный, душный, но столь привычный и знакомый адок. Глава Лань, кажется, понял суть переживаний и страхов Вэй Ина. Он очень осторожно положил руку на его плечо, прикасаясь лишь кончиками пальцев, и произнёс максимально мягким голосом: — Не беспокойтесь, господин Вэй, я вас не оставлю. Сегодня я переночую в Нечистой Юдоли. Завтра мне придётся покинуть резиденцию, однако я буду прилетать и навещать вас так часто, как смогу, — на лице его заиграла ласковая, обнадёживающая улыбка. — Вы даже не успеете соскучиться. Тем более, я уверен, что скучать вам здесь не дадут. Вэй Ин облегчённо перевёл дыхание, которое он, оказывается, задержал в ожидании ответа Главы Лань, и робко улыбнулся в ответ. — А сейчас, господин Вэй, пройдите, пожалуйста, в кабинет Главы Не. Он хочет с вами поговорить, — поймав несколько испуганный и встревоженный взгляд Вэй Ина, Лань Сичэнь ободряюще и нежно погладил его плечо и покачал головой. — Не бойтесь! Минцзюэ просто хочет побеседовать с вами о том, чем вы будете заниматься в ордене. Я передал ему ваши записи. Скорее всего, он задаст вам несколько вопросов относительно ваших изобретений. Вэй Ин кивнул. Если Глава Не хочет поговорить с ним об изобретениях, то это не страшно, верно? Об этом поговорить Вэй Ин сможет. Он отвесил Лань Сичэню почтительный поклон и вошёл в дверь кабинета, которую уважительно открыл для него Не Хао.