Наверно, это тоже любовь?..

Лань Сичэнь сидел за своим рабочим столом в ожидании брата. На душе у него было муторно и тяжело. Мысли о предстоящем нелёгком разговоре болью отзывались в сердце. У него было ощущение, что он подвёл Ванцзи. Подвёл господина Вэя. Подвёл их обоих. Вовремя не заметил ухудшения ситуации. Недоглядел. Не предотвратил. Не помог. Он ведь старше и мудрее. У него больше жизненного опыта. Сичэню казалось, что он мог бы что-то сделать, если бы был внимательнее. Сумел бы повернуть всё в правильное русло. Если бы обратил внимание на поведение Ванцзи и Вэй Усяня. Если бы прислушался к своему внутреннему голосу. Если бы… — Обещай мне, а-Хуань, что позаботишься о брате! Будешь защищать и оберегать его от всех бед и напастей. И встанешь на его сторону, что бы он ни совершил. Поддержишь его в любой ситуации. Несмотря ни на что! — Обещаю, матушка! Я всегда буду заботиться о нём! Сичэнь всегда был на стороне брата. Поддерживал его во всём. Заботился о нём, как умел. Но сейчас… Сейчас он просто был не способен принять сторону Ванцзи. Не в данной ситуации. Поддержать брата в подобном у Сичэня не хватит сил. И совести тоже не хватит. Простите, матушка! Мне придётся нарушить данное вам обещание! Сичэнь раздумывал над этой ситуацией и никак не мог уложить её в своей голове. Как?.. Почему?.. Как мог Ванцзи позволить себе совершить все эти поступки? Сичэнь был немногим старше брата. Он тоже был молод и здоров. У него тоже не единожды возникали разные… порывы. И ему, разумеется, не были чужды естественные телесные желания. Однако Сичэнь всегда с лёгкостью с ними справлялся. Каждый заклинатель сызмальства учится властвовать над своим телом. Он не так зависим от природных потребностей, как обычный человек. Когда необходимо, может терпеть голод, жажду, боль, влечение. Ему помогает ядро. И в этом заключается одно из отличий заклинателей от большинства людей, как правило, более послушных зову природы. Ванцзи являлся очень сильным заклинателем. Он с раннего детства был приучен к жёсткому контролю над своим телом и над своими желаниями. Сичэнь не сомневался, что брат мог бы удержать себя в узде в любой ситуации. Абсолютно в любой. Если бы захотел. Значит, он не хотел. Ванцзи сам, по доброй воле, пошёл на поводу у своих желаний. Потому что ему этого хотелось. Потому что удовлетворение этих желаний было приятным. Сичэнь нахмурился. Как же так вышло, что Ванцзи вырос настолько эгоистичным? Ведь его никто никогда не баловал. Даже Сичэнь. Да, он относился к нему гораздо мягче и снисходительнее, чем дядя, однако никогда не потакал капризам и желаниям младшего брата, если они выходили за пределы разумного. Ванцзи воспитывался в строгости и аскетизме. Он знал, что можно, а что нельзя. Что хорошо, а что — нет. Он был скромен. У него всегда были очень жёсткие требования к самому себе. Даже, на взгляд Сичэня, излишне завышенные. Ванцзи был суров и категоричен по отношению ко всем, но к себе — в первую очередь. Сичэнь всегда восхищался стойкостью Ванцзи, его праведностью, бескомпромиссностью и предельной честностью. Он считал, что брат гораздо «правильнее его». Что Ванцзи намного больше, чем Сичэнь соответствует званию Наследника их ордена. И вот, пожалуйста. Любовь превратила его в безумца, лжеца и насильника. Неужели она всегда такая? Сичэнь не знал. Он никогда никого не любил. Это чувство не было ему знакомо. Его никогда не обжигало это неистовое пламя, которое, согласно утверждениям очевидцев, сжигает дотла душу и тело. И, судя по всему, мозги. Потому Сичэнь не спешил осуждать своего отца. Он ненавидел его за страдания, причиненные матери. Однако не осуждал. Считал, что не вправе этого делать. И брата не осуждал тоже. Ведь он никогда не был в его шкуре. Сичэнь не знал, каково это — сгорать в безумии чувств. Томиться от неутолённого и, по всей видимости, неутолимого желания. С тех пор как Сичэнь вошёл в пору юности, он не раз испытывал влечение к некоторым женщинам. И мужчинам. Ему было приятно их общество. У него возникали определённые желания и фантазии. Однако он хранил свою непорочность. Его друзья полагали, что Сичэнь строго следует правилам своего ордена, в котором было запрещено прелюбодеяние и требовалось блюсти чистоту до брака. Отчасти это было так, но лишь отчасти. Главной же причиной являлось то, что Сичэню не хотелось заморачиваться с отношениями. Он не желал ни к кому всерьёз привязываться. Не хотел, чтобы кто-то привязывался к нему. Всё это представлялось ему слишком сложным. Могло иметь ненужные последствия и сопровождаться проблемами. А глядя на своего безмерно страдающего от неразделённой любви брата, он понимал, что ему — Сичэню — вот это вот всё не нужно даром. Ему и так было неплохо. Он с удовольствием общался с теми, кто ему нравился. Посещать же цветочные дома он не видел для себя необходимости. К тому же, как и все Лани, Сичэнь был чрезвычайно брезглив и делить ложе абы с кем не желал. Держать в узде желания тела для него никогда не было проблемой. В крайнем случае вполне хватало самоудовлетворения. В последнее время Сичэнь очень сблизился с господином Вэем и был им очарован. Его острым умом, безмерной добротой и яркой, притягательной красотой. Его лёгким нравом. Обаянием. Улыбкой и смехом. Однако в этих чувствах тоже не было сжигающего огня. Они не были похожи на пожар. Скорее — на костерок, разведённый усталым путником на те пару-тройку часов, что он будет отдыхать от своего долгого пути. Сичэнь не горел рядом с господином Вэем. Он грелся. Да, он готов ему помогать. Готов защищать, если возникнет такая необходимость. И будет это делать. Непременно. Но был ли он готов ради господина Вэя на безумства? На отказ от того, что имеет? На потерю репутации? Или на что-то подобное? Это вряд ли. Скорее нет, чем да. Может быть, его чувства могли бы перерасти во что-то большее, набрать силу и страсть. Возможно, пламя костра разгорелось бы и заполыхало неукротимым пожаром, если бы Сичэнь его раздул и подкинул в него дров. Но он не станет этого делать. Он не даст этому огню разгореться. Пусть всё остаётся как есть. Большего он не желает. Ему это не нужно. Как и господину Вэю. Его размышления прервал стук в дверь. — Брат, я могу войти? — раздался голос Ванцзи. Сичэнь тяжело вздохнул. Ему предстоял второй трудный разговор за сегодняшний день. И с братом будет ещё тяжелее. Потому что Сичэнь был твёрдо намерен выяснить у него все подробности произошедшего. А это была не та тема, которую он желал обсуждать с Ванцзи. Да и с кем бы то ни было. — Входи, — произнёс он. Ванцзи вошёл и поклонился: — Приветствую брата! Сичэнь внимательно смотрел, как он кланяется — почтительно, но не подобострастно. Как выпрямляется и идёт к нему. Стройный, красивый, величественный, бесстрастный. Безупречный. Во всём — в каждом своём движении, жесте, взгляде. По позвоночнику Сичэня пробежал мороз. Впервые при виде брата он испытал неуютное чувство, похожее на… страх? Сичэнь на протяжении всей своей жизни доверял Ванцзи безоговорочно и без оглядки. Он без раздумий вверил бы ему свою жизнь. А вот теперь трижды подумает, стоит ли поворачиваться к брату спиной. На что ещё способен Ванцзи, если смог так жестоко и низко поступить с человеком, которого любил без памяти? Сичэнь этого не знал. Сейчас он уже не представлял, каких сюрпризов и поступков можно ожидать от Ванцзи. И осознавать это было горько и больно. Если бы Сичэнь не видел того, что сегодня предстало его глазам, он бы усомнился в правдивости слов господина Вэя. И сейчас, глядя на спокойное и такое невинное лицо своего младшего брата, он в самом деле невольно начал сомневаться. А действительно ли всё было так, как рассказал Вэй Усянь?.. Почему, собственно говоря, Сичэнь так сразу и безоговорочно поверил словам тёмного заклинателя? Не ведёт ли господин Вэй какую-то свою корыстную игру? Кто знает, что у него на уме на самом деле… А следы… Ну, они могли быть результатом несдержанности и страстности Ванцзи. Но кто сказал, что инициатором близости был именно он? И если даже и так, то было ли это насилием с его стороны?.. Не мог ли господин Вэй солгать или несколько… приукрасить правду?.. Брат неопытен, наивен и влюблён до беспамятства. Господину Вэю достаточно было лишь щёлкнуть пальцами, и Ванцзи тут же оказался бы у его ног. Тем более учитывая репутацию господина Вэя — соблазнителя и распутника. Да, Сичэнь тоже неоднократно слышал о его бесчисленных «подвигах» на ниве любви. Всему он не верил, конечно, однако вполне допускал, что часть слухов правдива. Не то чтобы ему было какое-то дело до постельных развлечений господина Вэя. Он лишь жалел брата, который, слушая все эти сплетни, сгорал от мучительной ревности. Потом же, когда Сичэнь сам попал под обаяние Вэй Усяня, он вообще об этом не задумывался. Он никогда не придавал значения подобным вещам и не считал, что люди непременно должны хранить свою чистоту до супружества. В особенности мужчины. Полагал, что это самостоятельный выбор и личное дело каждого человека. Сичэню, к примеру, при вступлении в брак будет всё равно, были ли другие партнёры у его будущей пары. И сколько их было. Главное, чтобы не было измен уже в супружеской жизни. Лжи в отношениях Сичэнь не терпел больше всего. Он был уверен, что между близкими людьми должна быть предельная честность во всём. Иначе о каком доверии и уважении друг к другу может идти речь? Поэтому порочность или непорочность господина Вэя лично его не волновала никогда. Тем более что их отношения не выходили за рамки дружбы. Но вот сейчас он задумался — не воспользовался ли коварно Вэй Усянь влюблённостью и невинностью его брата во имя каких-то своих корыстных и тёмных целей?.. Сичэнь тяжело вздохнул. Если он ошибается, ему будет очень стыдно за подобные мысли. Очень. Впрочем, неважно. Он переживёт этот стыд. Главное, не допустить ошибок в разрешении данной ситуации. И наказать того, кто действительно виновен. Поэтому нужно вытрясти из брата всю правду. Лгать ему Ванцзи не станет. Сичэнь был в этом уверен. Молчать может, это да. Но не лгать. — Брат хотел о чём-то поговорить со мной? — поинтересовался Ванцзи, подойдя к столу и остановившись напротив Сичэня. — Да, — кивнул Сичэнь. — Нас ждёт долгий и очень важный разговор. В глазах Ванцзи промелькнуло недоумение и лёгкая тревога. Он подошёл к скамье: — Я могу сесть? — Нет, — резко произнёс Сичэнь. — Постоишь. Брови Ванцзи удивлённо взлетели, однако он согласно поклонился: — Ванцзи готов выслушать брата. Сичэнь не стал ходить вокруг да около — на дипломатию у него уже не было ни сил, ни терпения, ни желания. Он спросил прямо в лоб: — Какие отношения связывают тебя и господина Вэя? Глаза Ванцзи широко распахнулись. Взгляд наполнился беспокойством. — Какие отношения?.. — повторил он растерянно. — Что брат имеет в виду? — Брат имеет в виду постель, — жёстко ответил Сичэнь, изучающе вглядываясь в лицо Ванцзи. Уши последнего занялись алым. Глаза распахнулись ещё шире. Он вздрогнул, не ожидая столь прямого заявления, и испуганно уставился на Сичэня. Ясно. Значит, эта часть информации правдива. Реакция Ванцзи сказала Сичэню всё. Он выгнул бровь: — Ты так и не ответил на мой вопрос. Повторю его — ты разделял ложе с господином Вэем? Ванцзи молчал, опустив глаза. Уши его полыхали от стыда и гнева. Как брат смеет?!. Почему он лезет в его, Ванцзи, постель?! Задаёт столь личные вопросы?.. Разве у него есть право вмешиваться в их с Вэй Ином отношения?.. Есть… У брата есть такое право. В ордене Гусу Лань запрещено прелюбодеяние. Ванцзи нарушил это правило. И не только это. Он нарушил множество правил. Сичэню об этом стало как-то известно. Брат Глава. И теперь он накажет Ванцзи за его проступки. Ванцзи склонил голову. Гнев исчез. Остался лишь стыд. Он продолжал хранить молчание. — Ванцзи, я сегодня имел крайне неприятный разговор с господином Вэем. Признаюсь, этот разговор вывел меня из себя. Поэтому рекомендую тебе не испытывать моего терпения и честно ответить на все мои вопросы. Я намерен докопаться до истины, поэтому даже не надейся, что тебе удастся отмолчаться. Не в этот раз, — Сичэнь подался вперёд, нахмурился и пригрозил: — Не будешь отвечать, я применю к тебе заклятие подчинения! Ты знаешь, что я сильнее, Ванцзи. Ты не сможешь противостоять мне. Не вынуждай меня унижать тебя подобным образом! «Я сегодня имел крайне неприятный разговор с господином Вэем»… Ванцзи растерянно прокручивал в голове эту фразу. Что это значит?.. Сичэнь узнал обо всём от Вэй Ина?.. Вэй Ин ему пожаловался?.. Но… почему? Разве ему сейчас есть на что жаловаться? Ведь Ванцзи его не обижает! Заботится о нём… Ведь сейчас у них всё хорошо! Разве нет?.. Нет, такого не может быть. Вэй Ин бы не стал жаловаться. Он не такой. Скорее всего, Сичэнь узнал об их отношениях от кого-то другого или сам догадался по каким-то признакам. И вызвал Вэй Ина для разговора. А потом и его, Ванцзи. Всё верно. Брат хочет знать версии обеих сторон… Придётся отвечать на его вопросы, как бы это ни было стыдно и неприятно. Ванцзи действительно не сможет ему противостоять. Сичэнь сильнее него. Гораздо. Ванцзи, не поднимая головы, произнёс дрогнувшим голосом: — Да… — Да — что? — Я… — Ванцзи судорожно сглотнул. — Мы… да… Сичэнь вновь тяжело вздохнул и сжал переносицу. До прихода брата он выпил утоляющее боль снадобье, однако голова грозила разболеться снова. Он знал, что с Ванцзи легко не будет и каждое слово из него придётся вытаскивать клещами. Брат в обычной-то светской беседе был не слишком разговорчив. Что уж говорить о столь смущающей теме! Сичэню придётся набраться терпения и пройти весь этот непростой путь до конца. Продираясь через упёртость брата, словно через колючие заросли. — Вы разделили ложе? — Да… — Когда случилась ваша первая близость? Уши Ванцзи побагровели. Он опустил голову ещё ниже и умоляюще прошептал: — Брат, прошу… — Не проси! — отрезал Сичэнь. — Мы обсудим эту тему. И ты ответишь на мои вопросы, Ванцзи. Мне применить заклятие? Так тебе будет легче? Ванцзи покачал головой: — Нет… Я… сам… — Хорошо, — отрывисто кивнул Сичэнь. — Так когда? — Семь… Семь месяцев назад… Сичэнь поражённо вскинул брови — так давно?!. Это происходит больше полугода, и никто в ордене ни сном ни духом?.. Его шпионы что, без глаз и ушей?!. Будь у них такие шпионы во время войны, Аннигиляция Солнца закончилась бы, не успев начаться! Так, кого-то ждёт весьма суровая выволочка… Сичэнь недовольно поджал губы. Ещё одно его упущение! — При каких обстоятельствах это произошло? — спросил он. — Мы… поссорились… Я… не сдержался… — Ваша первая близость произошла в результате ссоры?.. — удивился Сичэнь. Это звучало… странно. Ванцзи возбудился из-за ссоры?.. Ну… ладно. — Вы поссорились. Ты не сдержался. Что именно ты сделал? — Поцеловал Вэй Ина… — О… Это делало ситуацию более понятной. Господин Вэй, видимо, доводил Ванцзи своим острым языком. И тот решил заткнуть ему рот столь нетривиальным способом. Не то чтобы Сичэнь оправдывал подобный способ. Однако причина произошедшего ему была ясна. Но поцелуй — это ещё не близость. — Что было дальше? Ванцзи снова замолчал, полыхая ушами. Очевидно, ему было очень трудно и стыдно обсуждать подобное с братом. Что ж, Сичэню тоже нелегко. И, прямо скажем, слышать об этом ему не слишком приятно. Но ничего, он потерпит. Ради торжества справедливости. И Ванцзи потерпит. Творить всё это ему ведь стыдно не было? Так пусть теперь расскажет. — Говори, Ванцзи. — Я… сделал это… — Что именно?.. — насторожился Сичэнь. Ванцзи поцеловал господина Вэя, а потом надругался над ним? Так сразу?.. — Это… — Ванцзи, я не умею читать мысли! Даже твои! — раздражённо произнёс Сичэнь. — И предполагаю худшее. Ты взял господина Вэя? — Нет! — Ванцзи мучительно сморщился. — Я… Да, но не так… — А как? Ванцзи было нестерпимо стыдно вообще произносить подобные слова вслух. А говорить об этом с братом было просто невозможно. Ему хотелось провалиться сквозь пол ханьши и остаться где-нибудь там, под землёй. До тех пор, пока брат не передумает вести эту кошмарную беседу. Зачем Сичэнь его так мучает?.. Он ведь сказал, что уже говорил с Вэй Ином и всё знает. Или не всё? Может, Вэй Ин не стал ничего рассказывать? Или Сичэнь постыдился задавать ему столь откровенные вопросы? Вероятно, так и есть… Надо набраться смелости и выдержать этот разговор, после которого он больше никогда не сможет поднять глаза на брата. А потом пойти и утопиться в Холодном источнике. Хотя до этого не дойдет. Он раньше сгорит от стыда. Ванцзи судорожно вздохнул и сдавленно произнёс: — Я использовал для этого его рот… Сичэнь дёрнулся. По его щекам растёкся жгучий румянец. Он полагал, что готов к подобным откровенностям. Оказалось, что нет. Ладно. Нужно взять себя в руки. Он ведь целитель в конце концов! Ему не привыкать к смущающим темам. Он и не такое слышал от своих подопечных. И спокойно всё обсуждал. Просто здесь дело осложнялось тем, что речь шла о брате и господине Вэе. И видят боги, Сичэню действительно тяжело и стыдно всё это слушать. У него такое мерзкое чувство, словно он подглядывает за ними в дверную щель их спальни. На самом деле этим должен заниматься не он! По-хорошему, сначала нужно было провести расследование. Затем должен был состояться суд, на котором Старейшины обсудили бы всё произошедшее. И на котором они вынесли бы приговор виновному. Следовало соблюсти именно такую процедуру. Так вершились дела в их ордене. Однако Сичэнь не мог этого допустить. Не мог! И беспокоила его не только репутация ордена. Не только доброе имя брата и господина Вэя. Сичэнь не желал, чтобы эти двое проходили через весь этот ужас и позор. Нет, лучше он сцепит зубы и доведёт это дело до конца. Сам. А раз уж он решил взять на себя роль и следователя, и судьи, и палача, то ему придётся отбросить стыд и выяснить все детали. Даже самые интимные и неприглядные. Лучше он, чем кто-то из Старейшин. Ванцзи бы не вынес этого. Да и господин Вэй тоже. Если насилие действительно имело место, то проходить через допросы и суд — это худшее, что можно придумать для жертвы. Кроме того, Сичэнь вполне оправданно опасался, что, учитывая репутацию Вэй Усяня, Старейшины не смогут отнестись к ситуации объективно. Они будут обвинять его во всех грехах и искать подвох в каждом его действии. Даже Сичэнь, относящийся к господину Вэю с большой симпатией и уважением, не избежал определённого вида подозрений. Что уж говорить о тех, кто относится к нему предвзято и с недоверием! Так что нет, Сичэнь всё сделает сам. Нужно отринуть смущение. — Я понял, — кивнул он, стараясь выглядеть спокойным и бесстрастным. — Господин Вэй сопротивлялся? — Нет, — Ванцзи отрицательно покачал головой. Нет?.. А вот это уже странно. Сичэнь очень сомневался, что господину Вэю понравилось то, что происходило. Кому бы понравилось? Подобное взаимодействие очень… интимно. И для него нужно иметь определённую степень близости с партнёром. Если не брать во внимание ивовые дома, конечно. Однако цзинши брата не ивовый дом. А у Вэй Усяня с Ванцзи не было подобного рода близости и доверия. До этого происшествия их связывали исключительно дружеские отношения. Почему же господин Вэй не сопротивлялся? Был слишком поражён и шокирован? Скорее всего — да. Особенно если учесть, что до этого случился поцелуй. Видимо, он не ожидал от Ванцзи ни того, ни другого. К тому же для Ванцзи всё это было впервые. Наверняка он был сильно перевозбуждён. И, вероятно, всё закончилось, едва успев начаться. Господин Вэй просто не успел отреагировать соответствующим образом. Так, с этим моментом разобрались. — Что было потом? — Я сбежал, — Ванцзи, сгорая от стыда, опустил голову. Теперь ему было стыдно не только из-за того, что приходится говорить на смущающую тему с братом, но и за свою трусость и несостоятельность. — В источник… Сичэнь кивнул. Как раз это его не удивило. Было ожидаемо, что Ванцзи перепугается содеянного и от страха и смущения сбежит прочь. — Но ты поговорил с господином Вэем позже? Объяснился? Попросил прощения за свой поступок? — Я хотел… Но… Вэй Ин не пожелал со мной говорить. Что ж. Это тоже вполне объяснимо и ожидаемо. Случившееся между ними было насилием. Причём со стороны человека, от которого господин Вэй не ожидал подобных шокирующих действий. Ведь он всегда относился к Ванцзи как к близкому другу. И внезапно друг вытворил… подобное. Реакция Вэй Усяня понятна. Он был потрясён, смущён и растерян. И решил уйти от разговора. Потому что просто не знал, как об этом говорить. Ему наверняка было крайне неприятно и стыдно. И последним человеком, с которым он готов был это обсуждать, являлся, разумеется, Ванцзи — причина его стыда и отрицательных эмоций. Сичэнь вздохнул. Если бы Ванцзи умел говорить и выражать свои чувства словами! Насколько всё было бы проще! Вот что ему стоило, прежде чем лезть к господину Вэю с поцелуями и выбираться из своих штанов, открыть ему свои чувства?! Но он ведь наверняка не сказал о них и после того, как снял с себя штаны! — Ванцзи, ты сказал господину Вэю, почему так поступил с ним? Объяснил причину? Сказал, что не совладал с чувствами, что не смог удержаться? Ванцзи уныло покачал головой. Сичэнь раздосадованно поморщился — другого ответа он и не ждал. — На этом ведь всё не закончилось? — полувопросительно, полуутвердительно произнёс Сичэнь. — Ты ведь сделал это снова? — Да… Через… месяц… Сичэнь выгнул бровь. Вот как? Ванцзи продержался целый месяц? Это Сичэня удивило и несколько даже… обнадёжило. Может, всё не так ужасно, как он себе нарисовал? Ладно, посмотрим, что он услышит на этот раз. — Рассказывай, — велел он. Ванцзи замялся. Рассказывать правдивую версию того, что случилось в тот раз, было страшно. Он прекрасно осознавал, какой будет реакция брата, когда он узнает все детали произошедшего. Однако солгать он не мог. Не брату. Сичэнь сразу распознает ложь. И применит к нему заклятие подчинения. А это унизительно и крайне неприятно. Ванцзи тяжело сглотнул и прочистил горло. Вцепился дрожащими пальцами в подол своих одеяний. — Я… сделал это… как в первый раз. Так же… — В рот? — холодно уточнил Сичэнь. Ванцзи кивнул, багровея ушами. Слышать столь откровенные вопросы брата было невыносимо. — Господин Вэй и в этот раз не сопротивлялся?.. — с неверием поинтересовался Сичэнь, понимая, что такого не может быть. Вэй Усянь за месяц наверняка обдумал то, что случилось и определился со своим отношением к произошедшему. И вряд ли отношение это было положительным. — Сопротивлялся… — прошептал Ванцзи. — Я… насильно… Сичэнь нахмурился. Сказанное как-то плохо укладывалось в его голове. Он плохо понимал, как именно можно изнасиловать человека таким образом. Если человек этого не желает и сопротивляется. Другим образом — понятно как. Там достаточно применить силу. Но при подобном взаимодействии? — Как ты это сделал?.. — всё ещё хмурясь, с недоумением спросил он. — Ты что, клещами ему рот разжимал? — Нет… Я… — Ванцзи замолчал, не в силах продолжать. — Да говори же, гуй тебя подери, Ванцзи! — рассердился Сичэнь. — Я применил духовную силу… — голос Ванцзи был еле слышным, но для Сичэня эта фраза прозвучала небесным громом. Он вскочил и с ужасом и неверием уставился на брата. — Что?! — воскликнул он. — Что ты сделал?! Ванцзи молчал. Его била дрожь. — Почему, Ванцзи?! — голос Сичэня стал хриплым. — Зачем ты это сделал?! — Он… Он не открывал рот… — задушенно прошептал Ванцзи. Сичэнь шокированно на него смотрел, не в силах поверить тому, что услышал. Этого просто не может быть! Потому что этого не может быть никогда! — Ванцзи, — Сичэнь всё ещё не верил. — Ты ведь изучал основы заклинательства… Ты ведь знаешь, какое влияние оказывает духовная энергия на обывателей и почему её нельзя применять?.. Ты ведь знаешь об этом?.. Ванцзи?.. Ванцзи кивнул и задрожал ещё сильнее. Сичэнь несколько раз моргнул и посмотрел на брата таким взглядом, словно у него выросла вторая голова: — Ты ведь знаешь, что целенаправленный удар духовной силой сокращает обычному человеку жизнь?.. И чем сильнее заклинатель, тем больше укорачивается жизнь обывателя? У господина Вэя нет ядра. Он и так проживёт недолго — гораздо меньше, чем даже самый слабый заклинатель… — на смену шоку к Сичэню пришла злость. — И ты сейчас хочешь сказать, что зная обо всём этом, ты намеренно применил к нему духовную силу?! Отнял несколько лет его и без того короткой жизни только потому, что он… Не открыл. Для тебя. Рот?!. Ванцзи затрясло. Да, он знал, но… Тогда… Тогда он даже не подумал об этом… Он не в состоянии был думать… Он лишь… Хотел… Безумно, невыносимо, неудержимо. Желал Вэй Ина. Желал снова испытать с ним блаженство. Но теперь, когда Сичэнь произнёс это вслух, Ванцзи пришёл в ужас. Он вообще как-то совсем забыл, что у Вэй Ина нет ядра. То есть помнил, но умозрительно. Не задумывался о том, что это значит. Что это не просто отсутствие былой силы и невозможность использовать духовное оружие. Но ещё и ранняя старость, недолгая жизнь и скорая смерть. Осознание этого ввергло Ванцзи в пучину отчаяния. Вэй Ин проживёт совсем мало! И умрёт! Гораздо раньше него, Ванцзи. А он ещё и приложил к этому руку! Забрал годы его жизни! Только для того, чтобы… Чтобы… Из глаз Ванцзи хлынули слёзы. Он зашатался, не в силах стоять на ногах, и чуть не упал на колени. Однако Сичэнь не дал ему это сделать. Он схватил его за предплечье и резко вздёрнул вверх: — Стоять! Ты будешь стоять до тех пор, пока мы не завершим наш разговор. Глаза Сичэня горели неистовым огнём. Он был крайне обозлён. — Надеюсь, оно того стоило?! — голос его задрожал от ярости. — Стоило, Ванцзи, а?! Было приятно, м-м-м?! Тебе понравилось?! Твоё удовольствие стоило нескольких лет жизни господина Вэя?!. Ванцзи захлебнулся всхлипом и беззвучно зарыдал. Сичэнь никогда не мог выносить слёз своего младшего брата. Раньше плачущий Ванцзи вызывал у него панику и желание схватить его в охапку, утешить, убаюкать, защитить. Но сейчас ему не было его жаль. Его рыдания вызывали лишь… брезгливость. Сичэнь был… разочарован. И шокирован. И зол. И ещё много чего. Он многое мог понять, правда. Даже то, что Ванцзи взял господина Вэя силой. Это было гадко и непростительно, но… так или иначе объяснимо. Бурные чувства, долго сдерживаемые желания, юное темпераментное тело. Ладно. Но ЭТО! Это выходило за рамки его понимания. Ради разового удовлетворения собственной похоти лишить любимого человека нескольких лет жизни. Зная при этом, что его жизнь и так промелькнёт словно миг и по меркам заклинателей будет ничтожно коротка… Этого Сичэнь понять не мог. Никак! Поступок Ванцзи вызывал у него глубокое отвращение. Сичэнь сам жутко перепугался, когда в день первого разговора с господином Вэем не сдержал всплеск своей силы и Вэй Усянь пострадал. Но эти два случая были несоотносимыми! Тот выброс был спонтанным, и господина Вэя лишь откинуло в сторону. Максимум что с ним могло случиться — учащённое сердцебиение и небольшое недомогание. Однако когда заклинатель целенаправленно нападает на обычного человека, последствия подобного нападения необратимы. И учитывая насколько силён Ванцзи… Сичэнь сжал виски. Как он мог?! Как он мог так поступить?! Что это?!. — Подбери сопли! — грубо обратился он к брату. — Позже будешь упиваться своим раскаянием. У тебя для этого будет достаточно времени. А сейчас вернёмся к нашему разговору. Что было потом? Ты продолжал это делать? Ванцзи, всё ещё дрожащий и глотающий слёзы, которые непрерывным потоком текли из его глаз, кивнул. — Применяя духовную силу? — с содроганием спросил Сичэнь. Видят боги, если брат сейчас ответит утвердительно, Сичэнь сам применит к нему духовную силу! Да так, что мало не покажется! Но Ванцзи судорожно дёрнулся и испуганно воскликнул: — Нет! Нет! Это было лишь раз! Только раз! Я больше… никогда… — он снова заплакал. — Значит, господин Вэй больше не сопротивлялся? — Он… сопротивлялся… поначалу… Но потом. Потом позволял… — Позволял… — Сичэнь прикрыл глаза. Этот разговор был ужасным. Страшным. Абсурдным. Он не мог поверить, что это происходит с ним. С ними. Ему казалось, что он спит и видит кошмар. Самый страшный кошмар из всех, что ему доводилось видеть. И он отчаянно желал проснуться! — Дальше, Ванцзи, — устало произнёс Сичэнь, надавливая на ноющие глазные яблоки. — Я не могу вытягивать из тебя каждое слово! Рассказывай уже всё! Ванцзи помолчал, затем тихо сказал: — Потом… Вэй Ин стал делать это… сам… Он потупил взор. Краска стыда, наверно впервые в жизни, перешла с ушей на лицо и шею, покрыв кожу неровными пятнами. Сичэнь качнул головой. Да, это ожидаемая реакция. Понятная. Господин Вэй смирился со своей участью и, устав от насилия, взял инициативу в свои руки. Решив, что так ему будет… легче. Только вот легче вряд ли стало… Это наверняка лишь запутало клубок и без того запутанных эмоций и чувств. Сичэнь вздохнул. Если бы он обо всём этом знал! Но он не знал… — Как часто это происходило между вами? — спросил он. — Каждый день, что я был в резиденции… — еле слышно отозвался Ванцзи. Сичэнь уже не мог даже злиться. Сил не было. Лишь неимоверная усталость и опустошённость. — Как долго?.. — Полгода… — Полгода господин Вэй ублажал тебя подобным образом каждый день? — Сичэнь, сдвинув брови, посмотрел на Ванцзи. Тот лишь молча кивнул, не поднимая головы. — Больше вы не делали ничего? Не использовали рук? Или… ещё что-нибудь? Пятна на лице Ванцзи разгорелись ещё ярче. Как может Сичэнь быть столь бесстыдным?!. Впрочем, он лекарь… Ему не впервой задавать такого рода вопросы. Но Ванцзи-то не лекарь! От него скоро здесь ничего не останется, кроме горстки пепла! Он отрицательно покачал головой, отвечая на вопрос брата. — А ты, Ванцзи? — спросил Сичэнь. — Что ты делал для господина Вэя? Ванцзи поднял на него глаза, не понимая, о чём он. — Он тебя ублажал. А ты? Надеюсь, ты оказал ему ответную любезность? Ванцзи неловко сглотнул и отвёл взгляд. — Нет?.. — Сичэнь неверяще распахнул глаза. — Нет… — эхом отозвался Ванцзи. — Ни разу?!. За полгода?!. — поразился Сичэнь. Как такое возможно?! Он был крайне растерян и искренне не понимал брата. Ванцзи ведь не с работником цветочного дома этим занимался, а с любимым человеком! Разве ему ни разу не захотелось сделать ему приятно? Порадовать? Разве доставлять удовольствие тому, кого любишь, не приятнее, чем получать его самому?.. — Но… почему? — всё же, не выдержав, спросил Сичэнь. — Неужели тебе не хотелось?.. — Хотелось… — в голосе Ванцзи прозвучала тоска. — Тогда… почему не делал? — Я… боялся… — Чего? — Что Вэй Ин… не захочет… Сичэнь с недоумением уставился на Ванцзи, не понимая хода его мыслей. Где здесь логика?.. То есть когда он ежедневно совал ему в рот свой член, желания господина Вэя его не заботили. А когда речь зашла о том, чтобы самому удовлетворить своего партнёра, то он вдруг обеспокоился тем, захочет он или нет. И с чего бы ему было не захотеть?.. Господин Вэй ведь тоже живой человек со своими потребностями! Вряд ли это было бы для него более неприятно, чем всё то, чему его подвергал Ванцзи до этого… К тому же если бы Ванцзи делал для него подобное, то это могло бы направить его мысли в верное русло. Могло бы сказать о природе чувств Ванцзи больше, чем слова… Однако развивать эту тему Сичэнь не стал. Какой теперь в этом смысл? — Я понял, — сказал он, снова нахмурившись, — полгода ваша близость сводилась к тому, что господин Вэй удовлетворял твои прихоти, не получая ничего взамен. Ладно, — он помолчал, затем тихо спросил, понимая, что дальнейший разговор станет ещё более тяжёлым: — когда произошла ваша полноценная близость? И при каких обстоятельствах? В груди Ванцзи больно заныло. Жестокие слова Сичэня кромсали его сердце на части. «Господин Вэй удовлетворял твои прихоти, не получая ничего взамен». Это звучало так… Звучало ужасно на самом деле. Почему Ванцзи никогда не смотрел на происходящее с такой стороны? Относился к ситуации так, словно это нормально, словно всё так и должно быть. Услышав же подобное из уст брата, Ванцзи осознал, насколько всё это было НЕнормальным. То, что он, Ванцзи, за полгода их близких отношений с Вэй Ином ни разу (!) не позаботился о том, чтобы доставить ему удовольствие, было совершенно неправильным и нездоровым… И это было нечестно по отношению к Вэй Ину… Даже тогда, на кроличьей поляне, Ванцзи, достигнув пика, просто потащил Вэй Ина в цзинши. Даже не поинтересовавшись, получил ли удовольствие он… Почему Ванцзи был настолько эгоистичным? Почему заботился лишь о себе? Относился к Вэй Ину так, словно он был бездушной вещью. Но ведь он не вещь! Он живой человек! К тому же человек темпераментный, страстный и возбудимый. За последний месяц Ванцзи узнал, какой Вэй Ин чувствительный и восприимчивый. Как быстро и легко заводится. Как отзывчиво его тело реагирует на ласки. Каким ярким и жгучим бывает его удовольствие. И Ванцзи всё это благополучно игнорировал долгое время, не даря ему и толики блаженства… — Ванцзи, я задал тебе вопрос! — в голосе брата звучало нетерпение и неприкрытое раздражение. Видимо, Сичэнь, как и сам Ванцзи, хотел скорее завершить этот выматывающий их обоих разговор. И Ванцзи прекрасно его понимал. Сичэню наверняка так же нелегко слушать откровения Ванцзи, как ему говорить обо всём этом. Они с братом никогда раньше не обсуждали подобных тем. И Ванцзи сомневался, что Сичэню приятна их сегодняшняя беседа. Ванцзи еле слышно выдохнул: — В прошлом месяце… — Ты взял его силой… — это не было вопросом. После всего услышанного Сичэнь в этом не сомневался. Ему стало ясно, что господин Вэй никогда не желал подобных отношений с Ванцзи. Возможно, Сичэнь ошибся в природе чувств Вэй Усяня к Ванцзи. Может, он всегда видел в нём лишь друга. Но даже если и нет — Ванцзи начал не с того. И сам всё разрушил. Своими руками. Даже если у господина Вэя и были к нему ранее какие-либо тёплые чувства, то после подобного вряд ли от них что-то осталось… — Да… — Ты… — Сичэнь даже не знал, как это сформулировать. — Ты его принудил к близости или… Ты хотя бы был осторожен?.. Хотя бы подготовил его?.. Хоть немного?.. Ванцзи сжал подол ханьфу и вновь задрожал. Воспоминания об их первом разе до сих пор убивали его и терзали душу мучительной болью. Он в кошмарах видел своё возвращение в цзинши после своего позорного побега. Как нашёл Вэй Ина в бессознательном состоянии — мечущегося в горячке, стонущего от боли. Как отчаянно пытался исправить последствия своей несдержанности. Отпаивал его жаропонижающими и болеутоляющими снадобьями. Смазывал заживляющей мазью его раны. Вымывал кровь из его тела. Это было ужасно. Страшно. Особенно от осознания того, что именно он, Ванцзи, являлся причиной мучений Вэй Ина. Ванцзи тогда безумно хотелось остаться дома. Не отправляться на Ночную охоту. Какая Охота?! Какие празднества?! Когда Вэй Ину так плохо?!. Когда Ванцзи ему нужен и должен быть рядом?! Но он не мог… Не мог остаться. Не мог туда не отправиться. Иначе Сичэнь начал бы задавать вопросы. И Ванцзи пришлось бы рассказать брату обо всём. Но Ванцзи был в ужасе от подобной перспективы. Нельзя было допустить, чтобы Сичэнь узнал об этом! Ни в коем случае! Ванцзи сходил к брату, обсудил детали Охоты, а когда вернулся в цзинши, то обнаружил, что Вэй Ину стало легче. Жар спал. Боль, очевидно, притупилась. Он уже не был в беспамятстве, а крепко спал. Лекарства подействовали. Всё же здоровье у Вэй Ина было более крепким, нежели у обычных людей, хоть он и не являлся больше заклинателем. Сказывались многолетние тренировки на выносливость. Ванцзи решил, что его отбытие, возможно, даже кстати. Вэй Ин отдохнёт и подлечится. Придёт в себя. Ванцзи не был уверен в том, что оставшись, он сможет долго сдерживаться и снова не навредит Вэй Ину. Он понимал, что уже не сможет отказаться от этой близости. Не теперь, когда узнал, каково это — обладать Вэй Ином. И Вэй Ину придётся с этим смириться… Однако Ванцзи пообещал себе, что он всё исправит. Непременно исправит! Отныне он будет сдержанным и постарается не причинять Вэй Ину страданий. Ванцзи тряхнул головой, пытаясь избавиться от тяжких воспоминаний. Ему нужно набраться мужества и признать свои ошибки. Нет, не ошибки — преступления. И ответить наконец за свои деяния. Получить по заслугам. Он не сомневался, что брат примет верное решение и накажет его так, как он того заслуживает. Сичэнь был мудр не по годам и справедлив. И если он взялся за это дело, то Ванцзи за всё ответит. И он хотел ответить. — Нет, — произнёс он так твёрдо, как только мог, но голос его предательски дрогнул. — Я не был осторожен. Я был груб и несдержан. Я взял его силой. Без подготовки. Вэй Ин серьёзно пострадал. Сичэнь содрогнулся. Он предполагал это. Но всё же… надеялся. Надеялся, что Ванцзи не опустился настолько низко. Не дошел до подобного уровня зверства. Как он мог?.. Как вообще можно было поступить таким образом с любимым человеком?!. Так и с нелюбимыми нельзя поступать! Да даже с врагами! Врагов можно убивать, возможно, пытать, но не насиловать! Не бесчестить. А Ванцзи совершил подобное с господином Вэем. Сичэнь был целителем и прекрасно понимал, какими могут быть последствия насильственного грубого проникновения без соответствующей подготовки. Насколько это болезненно и травматично. Тем более при таком виде близости! Особенно учитывая то, что у господина Вэя нет ядра… Да, он бывший заклинатель. Он не так слаб, как обычный человек. Его тело с детских лет привычно и устойчиво к боли. Он выносливее простых обывателей. Но тем не менее… Поступок Ванцзи не становился от этого менее ужасным. Сичэнь сжал виски. Головная боль становилась невыносимой. Перед глазами замельтешили красные всполохи. За край сознания зацепилась какая-то тревожащая мысль. Что-то царапнуло его в словах Ванцзи. То есть, конечно, в том, что произнёс брат, всё резало слух. И сердце. Но Сичэня больше всего взволновало что-то конкретное. И вдруг до него дошло. «Когда произошла ваша полноценная близость? В прошлом месяце». Сердце Сичэня ухнуло вниз. Он в ужасе взглянул на Ванцзи. — Ванцзи, — голос его задрожал, — это случилось в тот день?.. После вашей ссоры?.. Ванцзи кивнул и опустил голову, сгорбившись. От его безупречной, величественной осанки давно уже не осталось и следа. Глаза Сичэня широко раскрылись. Он отвернулся от брата и невидящим взглядом уставился в окно. Сердце его бешено колотилось. Значит… Его интуиция тогда не обманула. И если бы Сичэнь не заткнул малодушно свой внутренний голос, если бы прислушался к себе, вместо того чтобы позорно сбегать оттуда, то… Он мог бы это предотвратить! Мог бы не дать брату совершить это кошмарное деяние. Мог бы спасти господина Вэя от этого ужаса. От боли и бесчестия. Сичэнь вспомнил, что тогда, решив дать брату и Вэй Усяню возможность разобраться в своих проблемах самостоятельно, он отправился рисовать. Он всегда успокаивал таким образом свои взвинченные нервы. И в то самое время как он сидел за шёлковым полотном, нанося последние штрихи на нарисованные ветки цветущей сливы, Ванцзи жестоко насиловал в цзинши господина Вэя. Причиняя ему невыносимую боль, нанося травмы, заставляя страдать физически и морально. Калечил его и бесчестил. А он, Сичэнь, занимался творчеством, яогуаи его сожри! Тешил своё чувство прекрасного. И трусливо пытался заглушить голос своей совести. Сичэнь почувствовал, что его захлёстывает сокрушительная волна ярости. Глаза застила кровавая пелена. Он был в бешенстве. И злился сейчас не на брата. Отнюдь. Он готов был разорвать в клочья самого себя. За своё малодушие. За преступную слепоту. За мягкотелость и глупость. Издав громкий, яростный рык, Сичэнь с неистовством перевернул свой рабочий стол, с грохотом расколовшийся надвое. Полетели на пол документы и письма. На светлых стенах появились безобразные разводы и брызги туши и воды. Ванцзи, подскочив от неожиданности, в страхе попятился. Вжавшись в стену и отчаянно желая с ней слиться, он в ужасе смотрел на то, как Сичэнь яростно пинает мебель, разнося её в щепки. Как в бешенстве топчет важные бумаги. Как срывает со стен свои картины и, с треском ломая об колено изящные резные рамы, остервенело разрывает на мелкие кусочки драгоценный шёлк. Ванцзи дрожал от испуга и отчаяния, понимая, какую сильную боль испытывает сейчас Сичэнь, если впал в подобное неистовство. Наконец, дорушив в ханьши всё, что подлежало разрушению, Сичэнь повернулся к брату. Вид его был страшен. Глаза были почти столь же красными, как у Вэй Ина в бытность его тёмным заклинателем. — Ты хотя бы позаботился о нём после всего этого? — глухо спросил Сичэнь, сверля Ванцзи своим жутким взглядом. Ванцзи перепуганно закивал головой. — Вы поговорили?.. Ванцзи замотал головой из стороны в сторону. — Почему?! — рыкнул Сичэнь. — Когда я вернулся, Вэй Ин был без сознания… — хрипло произнёс Ванцзи и тут же торопливо добавил: — Но я сделал всё необходимое! Я позаботился о нём! — Без сознания… — эхом повторил Сичэнь, взирая на брата полубезумным взглядом. Губы его задрожали. Затем он вскинулся: — Вернулся?.. Что значит — вернулся?!. Куда ты уходил?.. — В источник… — Зачем?! Какого гуя тебе там понадобилось в такой момент?! Ванцзи молчал, низко опустив голову. У него не было ответа на этот вопрос. Тогда он просто… испугался… Сичэнь смотрел на брата, сжав челюсти так сильно, что чувствовал, как крошатся его зубы. Сейчас он почти ненавидел Ванцзи. Впервые в жизни. Это чувство было омерзительным и оставляло горький привкус во рту. В груди его полыхало свирепое пламя, причиняя дикую боль. — То есть, — произнёс он обманчиво тихо и спокойно, чеканя каждое слово, — ты жестоко над ним надругался. А затем, бросив его одного, — потрясённого, покалеченного, обессилевшего — отправился медитировать в источник?!.. — руки Сичэня тряслись. — Не утешил. Не успокоил. Не помог, гуй побери, привести себя в порядок — элементарно помыться! Ушёл. Медитировать. В источник! Ванцзи, блядь! Ты вообще человек?! Или грязное, похотливое животное?! Ванцзи дёрнулся как от удара и шокированно уставился на брата. Он никогда в жизни не слышал, чтобы Сичэнь сквернословил! Ни разу! И это напугало его даже больше, чем всё сказанное братом ранее. Потому что реакция брата показала ему степень тяжести содеянного им преступления. Сичэнь, как и Вэй Ин, назвал его похотливым животным! Неужели он такой и есть?! Грязное. Похотливое. Животное… Ванцзи затрясло. Он согнулся пополам, опершись на колени, и тяжело задышал, содрогаясь в судорожных рыданиях. Из его глаз вновь ручьём полились горькие слёзы. Воздуха не хватало. И эти жестокие слова брата! Почему из уст Сичэня всё звучит настолько ужасно?! Почему в пересказе брата все действия Ванцзи выглядят такими страшными и уродливыми?!. Он захлебнулся очередным вдохом, который встал у него поперёк горла колючим комом, — потому что всё это правда… Всё именно так, как сказал Сичэнь. Ванцзи бросил Вэй Ина одного после того, как надругался над ним и причинил ему ужасные страдания. Он не обнял его и не сказал утешающих ласковых слов. Он был с ним несправедливо жесток. Разве Вэй Ин заслужил подобное?.. За что Ванцзи обошёлся с ним таким ужасным образом?.. Почему он тогда не сдержался?!. Сичэнь подошёл к Ванцзи и, больно схватив за плечо, вновь дёрнул кверху: — Встань! Я велел тебе стоять до конца нашего разговора! Ванцзи с трудом выпрямился, не видя перед собой ничего из-за застилавших глаза слёз. Откинулся на стену, понимая, что иначе просто упадёт. — Что было потом? — голос брата пронзал его сердце, словно заточенный меч. — Я… вечером мы отправились на Байфэн… Сичэню просто безумно, до зуда в кулаках, захотелось по-простецки, попирая все продиктованные хорошим воспитанием приличия, дать Ванцзи в морду. А потом ещё раз — для симметрии. Чтобы впредь неповадно было вытворять такие бесчинства. Но он не мог позволить себе размахивать кулаками и устраивать мордобой подобно простолюдину. Он Глава ордена. И вершить суд будет как Глава, а не как брат. И Ванцзи не отделается лишь расквашенным носом. Сичэнь отошёл от Ванцзи в дальний угол комнаты, дрожа от бессильного гнева. Не только на Ванцзи, но и на себя. Хотелось как следует врезать и себе. Так сильно, чтобы лишиться сознания. И не приходить в чувство примерно никогда. Но вместо этого он с силой ударил кулаком по стене, разбивая костяшки пальцев. На стене осталась внушительная вмятина. Сичэнь ударил снова. И снова. Руки окрасились кровью. Но душевную боль это не умерило. Как и не погасило огня ярости. Прекрасный из него Глава, ничего не скажешь! А ещё он чудесный брат! И замечательный, сука, друг! Из тех, с которыми враги не нужны! Он помнил, какой была Охота на горе Байфэн. Она тогда удалась на славу! Все были весьма довольны. Орден Лань занял первое место. Ванцзи прекрасно себя проявил. Он загнал гораздо больше нечисти, чем остальные заклинатели. Сичэнь вспомнил, как все чествовали и поздравляли брата. И как горд был за него Сичэнь. А потом были пышные пиры, следовавшие один за другим. Орден Цзинь, всегда всё делавший с размахом, в этот раз превзошёл себя. Празднества были великолепными. Яо постарался на славу и организовал всё по высшему разряду. Сичэнь был в восторге. Рекой лились дорогие благородные вина. Кушанья сменяли друг друга. Звучала музыка. Все веселились и обменивались воспоминаниями о своих военных подвигах. Сичэнь услаждал свой желудок вкусными яствами, а свой взор — танцами прелестных танцовщиц. Он от души хохотал над грубоватыми военными анекдотами Минцзюэ. Наслаждался душевными беседами с Яо. В общем, прекрасно проводил время. А господин Вэй в эти самые мгновения в одиночестве зализывал свои телесные и душевные раны, словно животное, побывавшее в руках садиста. Ему не с кем было даже поговорить. Некому излить свою боль. Поделиться сомнениями, переживаниями, страхами. Ванцзи бросил его в бессознательном состоянии, не сказав ни слова. Не объяснив, почему так с ним поступил. Не извинившись. Каково было господину Вэю после всего этого непотребства очнуться одному в пустом доме? Поруганному, израненному, брошенному, словно использованная вещь. Какая бездна разверзлась в его душе, по которой грязными сапогами прошёлся довольно близкий ему человек?.. Что он чувствовал, когда этот самый человек вытер об него ноги?.. Сичэнь боялся это даже представлять. Действительно боялся. Он был поражён, что после этого господин Вэй вообще нашёл в себе силы жить. Сичэнь не был уверен, что сам смог бы преодолеть подобное потрясение, окажись он на месте господина Вэя. Он повернулся к закаменевшему брату, который, кажется, ничего уже не видел вокруг себя. Лицо Ванцзи было залито слезами. Он шмыгал покрасневшим носом. Взгляд его был пустым и безжизненным. Осознал наконец содеянное? Да вот только надолго ли хватит его раскаяния? Перевесит ли чувство вины похотливую тягу к Вэй Усяню и желание обладать им снова и снова? Сичэнь не был в этом уверен. Он неоднократно видел людей с зависимостями. У Ванцзи налицо были все признаки этого недуга. Брат был серьёзно болен. Судя по всему, его многолетняя безответная любовь к господину Вэю, осложнённая во время войны и после страхом за его жизнь, ужасом перед возможностью потерять его навсегда, переросла в одержимость. А затем и в настоящую тяжёлую болезнь. Сичэнь попытается ему помочь. После. Он не был уверен в успехе данного предприятия, но приложит все усилия, сделает всё возможное, чтобы исцелить Ванцзи. И господина Вэя тоже. Ему также будет необходима помощь целителя после всего кошмара, что он пережил. Сичэнь навестит его в Нечистой Юдоли. И, скорее всего, не раз. Им нужно будет поговорить о том, что случилось. Господину Вэю необходимо выговориться. Подобное нельзя держать в себе. Иначе эта язва будет разъедать душу словно кислота и в итоге сожрёт человека целиком, оставив лишь пустую оболочку. Сичэнь уже сталкивался с подобным. Поэтому он выслушает господина Вэя. И будет слушать столько, сколько понадобится. Пока хоть в какой-то степени не облегчит его ношу. Пока Вэй Усянь не будет в состоянии дышать настолько легко и свободно, насколько это возможно в его ситуации. Таким, как прежде, он уже не станет никогда. Но собрать себя воедино из осколков и двигаться дальше сможет. В этом Сичэнь нисколько не сомневался. Вэй Усянь сильный. Сильнее всех, кого Сичэнь встречал в своей жизни. Но сначала нужно довести это дело до конца. — Что произошло, когда ты вернулся? — Сичэнь устало прикрыл глаза и поморщился — голова разрывалась от боли. Разбитая рука саднила. — Ты снова насильно овладел им? Снова был с ним груб и жесток? — Нет! — протестующие воскликнул Ванцзи. — Я был… нежен! — Неужели? — гневно сверкнул глазами Сичэнь. — Я видел следы твоей «нежности»! Если это нежность, то боюсь представить, что в твоём понимании означает быть грубым! Ванцзи распахнул глаза. Видел?.. Что значит — он видел?! Сичэнь что, раздевал Вэй Ина?! Тот обнажался перед его братом?! Прочитав каждую из этих мыслей на его лице, Сичэнь подскочил к Ванцзи и схватил его за грудки. — Даже! Не смей! Ревновать! — после каждого слова он грубо встряхивал брата и с силой жёстко вдалбливал его в стену. Ванцзи больно ударялся о неё затылком. — У тебя нет на это никакого права! Не после того, что ты с ним сделал! Ванцзи даже и не думал оказывать сопротивление. Сичэнь пугал его до чёртиков. Брат был, пожалуй, единственным человеком в мире заклинателей, которого он боялся по-настоящему. Кроме того, Ванцзи считал, что заслужил подобное обращение. Поэтому он молчал, позволяя брату вымещать на нём свой гнев. В последний раз встряхнув Ванцзи, Сичэнь отпустил его и вперил в него полыхающий мрачным огнём взгляд. — Рассказывай! — приказал он. — О чём?.. — затравленно спросил Ванцзи. — Обо всём, что происходило между тобой и господином Вэем всё то время, пока я отсутствовал в резиденции. — Я… Мы… — смешался Ванцзи, не зная, что сказать. Ну как он должен об этом рассказывать?.. — Что — вы? Ты принуждал его к близости? — Я… Вэй Ину нравилось… — Нравилось… — повторил Сичэнь, зло прищурившись. — Позволь не поверить. После недавней беседы с господином Вэем у меня сложилось обратное впечатление. Прямо противоположное. — Вэй Ин… — голос Ванцзи дрогнул, — сказал, что ему не нравилось?.. — А он говорил, что ему нравилось? Он когда-нибудь говорил тебе об этом? — резким тоном спросил Сичэнь. — Нет, но он… Ему нравилось! — упрямо повторил Ванцзи, страдальчески изогнув брови. — Если он не говорил тебе этого, тогда откуда ты это знаешь, Ванцзи? Из чего ты сделал подобный вывод? — вновь взвился Сичэнь. Кажется, его терпение подходило к концу. — Из того, что он не мог тебе сопротивляться, когда ты насильно, не спрашивая его разрешения затаскивал его в свою постель?!. Или, может быть, я всё неверно понял? Возможно, он сам туда радостно запрыгивал и ложился под тебя с охотой и желанием? Ты это сейчас хочешь мне сказать? Что у вас всё было по согласию? Отвечай! Ванцзи было невыносимо слышать подобные откровенные, грубые и пошлые речи из чистых уст своего всегда такого чуткого, тактичного и вежливого брата. Он не выдержал — по-детски закрыл уши ладонями и опустил голову. Он не мог этого больше терпеть. Такой Сичэнь — злой, бесстыдный, невероятно жестокий по отношению к нему, Ванцзи, глядящий на него с такой яростью, — сводил его с ума. Ванцзи казалось, что это вовсе не его брат, а какой-то злобный монстр, неведомо как оказавшийся в теле доброго и ласкового Сичэня. — Что такое? — холодно поинтересовался Сичэнь, отнимая его руки от ушей. — Какие из моих слов тебе пришлись не по нраву? Делать всё это тебе было приятно, а слушать, значит, — нет? Не хочется? Но тебе придётся, Ванцзи. Придётся выслушать всё, что я намерен тебе сказать, — он на мгновение замолчал, переводя дыхание, затем вновь продолжил безжалостно мучить Ванцзи: — И ты так и не ответил на мой вопрос — откуда у тебя такая идея, что господину Вэю нравилась ваша близость? — Он всегда достигал пика в моих руках! — в отчаянии закричал Ванцзи, доведённый уже до крайности всем этим безумным, изнуряющим разговором. — Всегда! И не по одному разу! Выкрикнув эти слова, он закрыл руками лицо, полыхающее от стыда и унижения. Сичэнь дёрнулся, не ожидая услышать подобное. Затем устало потёр ладонью свой горячий лоб и прикрыл глаза. Боги и будды! Дайте ему сил. Ещё немного! — Ванцзи, — тихо обратился он к брату. — У тебя ведь есть базовые знания по целительству. Ты имеешь представление о строении человеческого тела. Ты должен знать о том, что при некоторой… эм-м-м-м… стимуляции оно реагирует определённым образом. В особенности если это тело молодого и здорового мужчины. Даже если господин Вэй достигал пика от твоих ласк, это вовсе не показатель того, что ему всё это нравилось! Это естественная телесная реакция! Что?.. Сичэнь хочет сказать, что всё то наслаждение, что дарил Вэй Ину Ванцзи, не более чем телесная реакция?.. Нет! Ванцзи замотал головой, не отрывая от лица ладоней. Это не так! Ванцзи знал, что это не так! Он не мог объяснить, откуда он это знает, но он знал! Чувствовал! Перед его внутренним взором предстал Вэй Ин — разгорячённый, разметавшийся на постели. Томно откинувший голову, дышащий неровно и учащённо. С ярким румянцем на щеках. Сладострастно прикусывающий губу и сладко стонущий на пике удовольствия. Это не могло быть лишь телесной реакцией. Вэй Ину было хорошо с Ванцзи. Вэй Ину нравилось! Сичэнь этого не видел. Сичэнь ничего не знает. Он ошибается. Но Ванцзи не станет ему об этом рассказывать. Он и так сегодня вывернул наизнанку свою душу и поведал о самых сокровенных и личных вещах, которые должны были касаться лишь его и Вэй Ина. Поэтому образ Вэй Ина, дрожащего от наслаждения в его, Ванцзи, руках, трепещущего от его ласк, он сохранит лишь для себя. И не станет делиться ни с кем! Ванцзи ничего не ответил на слова брата. Лишь отнял ладони от лица и понуро опустил голову. Он хочет закончить эту пытку. Он устал. Сичэнь устал тоже. Пора подводить итог. — Напомни-ка мне, Ванцзи, — произнёс он, — какое наказание полагается в нашем ордене за изнасилование? Ванцзи крупно вздрогнул — жестокое слово прозвучало оглушительной пощёчиной. — Какое, Ванцзи? — Один удар дисциплинарным кнутом… — Ванцзи гулко сглотнул. — Продолжай… Что там было дальше? — За каждый… — голос Ванцзи дрогнул, но он прокашлялся и ответил уже более твёрдым тоном, — за каждый акт насилия. Сичэнь кивнул и безжалостно спросил: — Сколько раз ты насиловал господина Вэя, Ванцзи? Ванцзи дёрнулся всем телом: — Я не… — возмущённо воскликнул он. — Ты — да! — жёстко припечатал Сичэнь, перебив его. Глаза Ванцзи гневно вспыхнули. Ему всё это надоело! Сколько ещё Сичэнь будет нагло лезть ему в душу? Бесстыже копаться в его грязном белье?! — Я не считал! — грубо огрызнулся он. Рука Сичэня поднялась сама и нанесла молниеносный удар. Видят боги, он не собирался бить Ванцзи, но запас его терпения окончательно иссяк. Сичэнь опомнился через мгновение, почувствовав резкую боль в своих сбитых костяшках, и взглянул на брата, который держался за лицо и смотрел на него с потрясением и безмерной обидой. Но Сичэня сейчас это не трогало. Он был зол. И жутко вымотан. У него невыносимо болела голова. — Не считал?.. — с горечью произнёс он. — А вот господин Вэй наверняка считал! И запомнил каждый грёбаный раз, когда ты измывался над ним! Сичэнь стиснул зубы и надавил пальцами на виски. Достаточно. Он выяснил всё, что собирался. И картина произошедшего предельно ясна. Вопросов больше нет. Впрочем, один вопрос к Ванцзи у него ещё остался. Сичэнь догадывается, каким будет ответ брата, но всё равно спросит его об этом. — Ванцзи, — позвал он, — скажи мне — за всё то время, что вы были близки с господином Вэем, ты хоть раз сказал ему о своих чувствах? — Нет, — тихо ответил Ванцзи. — Почему, Ванцзи?.. Почему?!. Ванцзи поднял голову и взглянул на Сичэня. В глазах его отразилась застарелая болезненная и безмерная тоска: — Вэй Ин бы никогда не принял их. Не принял бы моих чувств… Сичэнь покачал головой. Боль сдавила его сердце. Глупый, глупый ребёнок… За что ты так обошёлся с самим собой?.. И с тем, кого любил так сильно и беззаветно?.. — Ты не можешь этого знать, Ванцзи, — так же тихо произнёс Сичэнь. — Ты не дал себе шанса узнать. И господину Вэю тоже не дал шанса тебе ответить. Ни единого… — Сичэнь замолчал. Затем продолжил. В голосе его звучала глубокая печаль. — Знаешь, Ванцзи, в жизни, и особенно в нашем обществе так редко выпадает возможность обрести счастье с любимым человеком. А вам с господином Вэем она выпала — та самая редкая удача. Но ты её упустил. Ты разрушил ваше возможное счастье своими руками. Ванцзи вскинул на него полный неверия и боли взгляд. Что Сичэнь имеет в виду?.. Он что, думает, что Вэй Ин мог бы… мог бы?.. Но… Это ведь невозможно?.. Или… возможно?! Это было возможно?!. Нет… Нет… Вэй Ин бы никогда… Ванцзи била дрожь. Он всё разрушил?.. Они могли быть с Вэй Ином вместе?.. По-настоящему?.. Нет, брат ошибается. Вэй Ин никогда не любил Ванцзи. И не полюбит. Тем более теперь. Он с горечью покачал головой. Сердце его невыносимо саднило. У него было такое чувство, словно ему сломали все кости. Больно. Как же больно! Ванцзи вытер рукавом разбитую губу. На белоснежном шёлке расплылось кровавое алое пятно. Сичэнь смотрел на брата, разрушившего свою жизнь и жизнь любимого человека, с несколько брезгливой жалостью. С жалостью — потому что он не мог его не жалеть. Не мог ему не сострадать. Однако поступки его были омерзительны. И Сичэнь это признавал. — Расследование завершено, — произнёс он тихо, но властно. — Я узнал всё, что хотел узнать. Сейчас будет суд. На колени! Ванцзи послушно опустился перед Главой, ожидая его приговора. — Ложь, унижение человека по статусу, использование своей силы и власти для угнетения, дурное отношение к слуге, — будничным тоном начал перечислять Сичэнь преступления Ванцзи, — прелюбодеяние, применение духовной силы к человеку без ядра, жёсткое изнасилование с нанесением увечий, регулярное принуждение к близости человека, этой близости не желающего, и жестокое с ним обращение. Мой вердикт — виновен в каждом из этих преступлений. Теперь приговор. Десять ударов дисциплинарным кнутом. Неделя запечатывания духовных сил, дабы прочувствовать всю тяжесть понесённого наказания. Ванцзи склонил голову, смиренно соглашаясь со справедливостью приговора. — И три месяца заключения в пещере Ханьтань без права практиковаться с использованием духовного оружия. Ванцзи испуганно вскинулся. Три месяца заключения?.. Три месяца не видеть Вэй Ина?!. — Нет! — воскликнул он. Брови Сичэня удивлённо взлетели. Он с недоумением взглянул на Ванцзи, затем сурово сдвинул брови: — Ты смеешь оспаривать мой приговор?! Ванцзи замотал головой: — Нет! Нет! Я не оспариваю! Я лишь прошу о милости! Пожалуйста, замени заключение на ещё несколько ударов кнутом! Прошу тебя, брат! — Ванцзи в отчаянии вцепился в полы одеяний Сичэня. — Не брат! — холодно отрезал Сичэнь, выдирая подол из его рук. — Глава! Это решение Главы ордена, и оно не подлежит обсуждению! Мы не на рынке, Ванцзи. Торг в данном случае неуместен. Поднимайся и ступай за мной. Я лично приведу приговор в исполнение и собственноручно запечатаю пещеру. Навещать тебя есть право лишь у меня. Встань! Коленопреклонённый Ванцзи растерянно смотрел на него снизу вверх широко раскрытыми глазами, в которых было столько боли и скорби, что душа Сичэня обливалась кровью. Брат сейчас выглядел так же, как много лет назад, когда Сичэнь сказал ему, что мамы больше нет. Что она ушла навсегда. И что они с Ванцзи больше никогда её не увидят. Тот же потухший взгляд золотых, наполненных слезами глаз. Те же дрожащие губы. И подрагивающие пальцы рук, в смятении сминающие шёлковый подол. Потерянный, жалкий, глубоко несчастный. Сичэнь титаническим усилием удержал себя от того, чтобы не броситься к нему и не заключить в утешающие объятия. Нельзя. Не сейчас. Возможно, позже. Он его обнимет и утешит. Но не сегодня. Ванцзи должен быть наказан за свои деяния. И должен почувствовать, что он наказан. Сичэнь отвернулся от брата, бросив через плечо: — Ступай за мной! — и вышел из ханьши. Спокойный, бесстрастный, величественный, Сичэнь отвечал на приветствия встречающихся им с Ванцзи на пути адептов, кивая им с доброжелательной улыбкой на устах. Шёл медленным и размеренным шагом. Плечи его были выпрямлены, осанка безупречна. А сердце кровоточило, словно открытая рана. Душа горела нестерпимым огнём, выжигавшим душу дотла. Глубоко внутри тугим узлом скручивалась дикая боль. Сцепленные за спиной руки еле заметно подрагивали. Сичэнь, умирая в душе, безжалостно вёл на жестокую муку а-Чжаня — своего любимого маленького брата. Человека, ближе которого у него не было никого на всём белом свете.